Сато проводил его взглядом, полным благоговейного ужаса, и когда за ним захлопнулась дверь, без сил упал в кресло. И тут же вспыхнули все светильники, и компьютер с писком стал загружаться заново, и в брошенной трубке раздались гудки. И где-то в коридоре громко хлопнула дверь.
Катаси бросился туда. Так и есть: дверь злосчастного 43 номера открыта, и по комнате гуляет сквозняк от кондиционера.
- Господин Колевейн! - зачем-то позвал он.
Никто не отозвался. Номер был пуст. Впрочем, так и должно было быть. Он же только что ушел. Если это был он... Да кто это мог быть кроме него...
Катаси выключил все приборы и свет, запер дверь и вернулся на свое место, глубоко дыша и приводя мысли в порядок. Надо убедить себя, что ничего необычного не произошло. Просто постоялец попался странный. Возможно, он пьяница или, что вероятнее, наркоман, напился или обкололся и пошел бродить по отелю, забыв запереть номер и оставив включенными все приборы. А с электричеством просто случайные перебои. А призраки - это все сказки и пережитки прошлого. В двадцать первом веке взрослому человеку уже стыдно в них верить.
Он подумал еще, что надо бы сообщить в полицию, но в последний момент... нет, не струсил. Просто решил еще немного понаблюдать сам.
А г-н Колевейн, 19 лет, студент, бежал по улицам Токио, периодически останавливаясь и принюхиваясь, словно надеясь по запаху найти что-то одному ему ведомое. И совершенно не обращал внимания на то, что там, где он пробегал, мигали фонари и вывески, замолкала музыка и глохли машины. И прохожие непроизвольно отшатывались в стороны, пропуская его и стараясь не коснуться его случайно и не встретиться с ним взглядом.
Том открывает глаза. Вокруг висит сумеречная мгла, в которой ничего не видно. И ничего не слышно. И никаких запахов, ни ощущений. Ничего.
"Я умер?" - думает он. Подтягивает руки под грудь, пробует приподняться - получается. Ладони чуть не поскальзываются на чем-то липком. Он садится на колени и подносит пальцы к самому носу, чтобы рассмотреть. Кровь. Он с ужасом обхватывает себя за живот. Но никакой раны нет. Откуда же столько крови?
Он снова смотрит на свои руки. Ничего не изменилось с тех пор, как он последний раз их видел: по форме они похожи на его собственные, но загорелые дочерна, с неровно обломанными ногтями, грубой кожей и намертво въевшейся в нее грязью. И с перстнями почти на каждом пальце. Том никогда не носил колец и вообще не любил украшения. Сейчас он хватается за грудь и чувствует, что на шее надето несколько цепочек или веревочек с какими-то кулонами или амулетами. Том опускает голову и смотрит на них, болтающихся в широко распахнутом вороте просторной некогда белой рубахи с потрепанными кружевными манжетами.
И закрывает глаза, не рискуя рассматривать себя дальше.
- Что со мной? - спрашивает он вслух. И голос звучит гулко и жалобно.
- То же, что и всегда, малыш, то же, что и всегда... - слышится ответ. Такой же гулкий и безрадостный.
Том оборачивается, всматриваясь в окружающее его пространство. Глаза постепенно привыкают к сумеркам, и Том, даже не удивляясь, обнаруживает, что находится в той же самой комнате, где его зверски убили. Или не убили?
Люди, которых он сначала видел стоящими вокруг себя, а потом зарубленными самураями, находятся на тех же местах. То ли лежа, то ли сидя. Лиц не разглядеть.
- Где я? - спрашивает он.
- Там же, где и всегда, малыш, - отвечает тот же голос. Он принадлежит мужчине, находящемуся ближе всех к нему, в мундире, кажущимся новым по сравнению с залатанными нарядами других моряков, и с волосами, заплетенными в короткую косичку. - Ничего не меняется. И не поменяется никогда. Тебя будет убивать Крысолов. Нас будут убивать самураи и требовать меч. И так будет всегда.
- Это ад? - спрашивает Том, холодея.
- Это хуже, - отвечает мужчина.
- Но как?.. - ужасается Том, все еще ничего не понимая и не зная, как спрашивать. Да и боясь узнавать ответы.
- А вот это у тебя надо спросить - как! - впервые в голосе мужчины появляются какие-то эмоции. - Как ты позволил Бену втянуть тебя в это дерьмо!
- Дэйви, мы все поверили Бену, - возражает другой мужчина с длинными прямыми волосами, одетый в простую заношенную куртку. - Он, крыса, предал сначала Билли, а потом и нас. И вот мы все здесь. А он...
- Где? - спрашивает Том.
- Откуда ж нам знать? - говорит Дэйви. - Он жив.
- А мы?.. - спрашивает Том, никак не могущий уложить все в голове и осознать.
- Малыш, что с тобой? - с некоторым подобием тревоги произносит Дэйви. - Я не узнаю тебя.
- Дэйви, это не Билли, - говорит парень, поднявшийся совсем рядом с Томом.
Том вспоминает - именно его зарубил светловолосый сразу после него и перед тем, как ворвались самураи.
Вся троица внезапно и бесшумно окружает Тома.
- Это не Билли, - подтверждает Дэйви с легким удивлением.
Длинноволосый лишь спрашивает - тоже почти без эмоций:
- А где Билли?
Дэйви неожиданно крепко хватает Тома за руку.
- Ты трогал зеркало? - спрашивает он.
- Да, - сознается Том.
- После того, как увидел, что твое отражение изменилось?
- Да.
- Значит, Билли опять ушел искать Бена, - констатирует Дэйви.
- Бесполезно, - говорит длинноволосый.
- Пусть пробует, Мартен, - говорит Дэйви. - Нам не остается ничего другого. Мы обречены быть здесь до скончания веков. Если только Билли однажды не повезет.
- Я верю в Билли, - говорит третий парень.
- Вот, Гус верит в Билли, - говорит Дэйви.
- Он всегда в него верил, даже когда Крысолов сказал, что Билли всех предал, - напоминает Мартен.
- Билли не мог нас предать, - возражает Гус. - Билли считал команду своей семьей.
- Это не остановило бы его, если бы он захотел уйти, - говорит Дэйви. - Он сильно вырос за последний год. Ему уже было тесно у нас. Он мечтал ходить под своими парусами. "Лилию" он бы не получил никогда. Он понимал, что пока есть я и Бен, те, кто со стариком Петером с самого начала, он не имеет никаких шансов стать ее капитаном. Я поверил Бену, потому что я знал, что Билли нужны деньги. За этот меч он смог бы купить половину неплохой шхуны.
- Он крал меч не для себя, - снова возражает Гус.
- Я знаю. Теперь знаю, - поправляется Дэйви. - Слишком поздно. Но я уверен, что если бы мы остались живы, Билли с нами бы надолго не задержался. И кое-кто ушел бы за ним. Да, Гус?
- Да, - говорит Гус и смотрит на Мартена.
- Я не знаю, - отвечает Мартен. - Я думал над этим, но не решил. А теперь и решать нечего.
- Да, - соглашается Дэйви. - Мы здесь, а "Лилия" наверняка досталась Бену.
И все трое внезапно смотрят на Тома, словно ожидая подтверждения своим словам.
- Я ничего не понимаю! - жалобно шепчет он. - Я не знаю никакой Лилии... Кто это? Кто вы все такие? Что здесь произошло?
Голова у него идет кругом, он никак не может поверить, что это ему не снится, но на сон происходящее никак не походит.
- Я тебе объясню, - говорит Дэйви. - Мы пираты. Или, если угодно, честные голландские моряки с каперской лицензией, которую выхлопотал для нашего брига "Лилии" капитан Петер Хоофт. Я - его первый помощник и квартирмейстер. Эти двое - простые матросы. А Обезьянка Билли начинал у нас юнгой, хотя последнее время его правильнее было бы называть младшим помощником капитана. Старина Петер готовил смену... себе. Или мне. Сейчас это уже не имеет значения. Два года назад мы вышли из Амстердама, обогнули Европу, Африку, гуляли среди островов Индийского океана. И в конце концов нас занесло в Японию. Сюда мало кто доплывал, и нам стало интересно, что же скрывается в этой непонятной стране. Захотелось новых приключений... Безумцы! У нас не было подробных карт, и когда мы добрались сюда, то радовались, как дети.
Нас радушно встретили в торговой фактории, однако сделки, которые нам предлагали, не показались нам выгодными. Да и мы, по правде, больше рассчитывали посмотреть страну своими глазами, чем общаться с нашими же соотечественниками под приглядом местных чиновников. Обезьянка сразу стал настаивать на том, чтобы наплевать на запреты и отправиться вокруг архипелага, но капитан охладил его пыл. Однако Бен Крысолов, наш штурман, неожиданно нашел покупателя на французское оружие, доставшееся нам в качестве трофея после одной заварушки. Кто-то из местных контрабандистов, пособничающий одному из кланов в междоусобных войнах. Сделка была явно незаконная, но очень выгодная. Мы договорились, что, покинув факторию, сделаем круг и уйдем на север, до условной широты, где встанем на рейд, убрав все паруса, так, что наш бриг не будет виден с земли. Под покровом ночи контрабандисты подгонят свой баркас, и мы совершим обмен. Так и сделали, но когда мы перетаскивали ящики с оружием с "Лилии", Обезьянка успел столковаться с япошками и сообщил, что отправится на берег с ними, чтобы вернуться на следующую ночь с местными гостинцами, как он выразился. Он хотел взять с собой только Мартена и Гуса, но Крысолов поделился со мной опасениями, что нельзя отпускать молодых людей одних. Я с ним согласился и ответил, что с удовольствием составлю компанию ему и Билли. Я был уверен, что он и сам хочет пойти, не в его характере было оставаться в стороне от подобных дел, и, когда он заметил, что одному из офицеров стоило бы остаться на корабле, я убедил капитана отпустить нас всех.
Таким образом, мы впятером оказались на берегу. Контрабандист привел нас в свою корчму, стоящую на отшибе от какой-то бедной деревушки. А потом Обезьянка с Крысоловом куда-то исчезли. Бен вернулся через несколько часов и сообщил, что наш младший помощник, похоже, ввязался в очень сомнительную авантюру. Он предложил не ждать его и, как только начнут сгущаться сумерки, отплывать на "Лилию", чтобы самим успеть унести ноги. Я ответил, что бросать товарища - последнее дело, и Крысолову пришлось подчиниться.
Билли вернулся в корчму, где мы ждали его, с наступлением темноты. В руках у него был длинный сверток, в котором оказался самурайский меч. Я уже знал, что мечи самураев - главная их святыня, то, за что и с того света достанут. И мы разругались: я говорил Билли, что из-за его алчности мы все подвергаемся большой опасности, Бен мне вторил, что ему с самого начала не нравилась идея с высадкой на берег. Обезьянка возмущался, что Бен, мало того, что не дождался его, как они договаривались, так еще и врет, хотя изначально вся затея принадлежала ему. Но Билли не верил никто, кроме Гуса.
Потом в корчму ворвались самураи. Крысолов, почуяв тревогу, зарубил Билли и Гуса и как-то сумел скрыться, забрав с собой меч. Мы с Мартеном оказались как в западне. Мы успели выстрелить, и двое самураев упали замертво, но перезарядить пистолеты у нас не хватило времени. Оставшиеся двое почти играючи зарубили нас. Они просто дьяволы во плоти. Как от них ускользнул Бен - для нас осталось загадкой, возможно, у него был какой-то помощник из местных... Впрочем, это уже неважно. Важно то, что он ускользнул вместе с мечом, а на всех нас пало проклятье: наши тела умерли, а души остались пленниками этой комнаты. До тех пор, пока украденный меч не будет возвращен исконному владельцу.
- И снять это проклятье может только Билли, - добавляет Мартен.
- А причем тут я? - спрашивает Том.
- А ты, видимо, один из потомков Билли, раз он сумел дозваться до тебя и поменяться, - говорит Дэйви.
- Потомков?
- Да. В каком-то там колене. Я не знаю, сколько времени прошло у вас. Мы здесь его почти не ощущаем. Я знаю, что из Амстердама мы вышли 5 мая 1707 года, в Японию прибыли 13 сентября 1709 года.
- Триста лет назад... - говорит Том.
- Триста, так триста, - Дэйви принимает эту информацию как должное. - Ты вполне можешь быть потомком одного из нас. И даже не одного. Крови за это время перемешалось предостаточно.
Тома передергивает: шутка в устах бесстрастного призрака звучит жутко.
- А где Билли? - спрашивает он.
- Там.
- Где?!
- В твоем теле. Ищет Бена и меч.
- Скажите мне, что я сплю! - шепчет Том, обхватывая руками голову. - Пожалуйста, скажите мне, что это сон...
Обезьянка Билли бежал по Токио. В первый момент, вырвавшись на простор улицы, он не мог понять, что с ним случилось, и куда он попал. Сколько лет прошло, что город так изменился? Впрочем, город всегда менялся. Билл помнил, что удивлялся и в прошлый раз, и в позапрошлый. Когда-нибудь потом он поймет, что произошло. А пока хорошо, что он не живой человек, и любопытство не собьет его с курса. Равно как и страх. Здесь живут люди и, видимо, неплохо живут. Его потомок тут живет - значит, и он сможет. И он побежал.
Чутье подсказывало Биллу, что его цель по-прежнему слишком далеко отсюда, где-то на другом краю земли, в городе, который он покинул два с половиной года назад. Два с половиной и еще уйму времени, что он потерял в зеркальном плену. Сколько же времени у него уйдет на то, чтобы вернуться? И как это сделать? Всю жизнь проведший в море, Билл решил, что море ему поможет и сейчас. В конце концов, оно существовало с начала дней и должно остаться неизменным и через столетия.
Ноги, руководимые чутьем, вывели его к побережью. Точнее, к тому, что, как он чувствовал, называется тут побережьем. И если бы призраки могли испытывать панику, он бы запаниковал. Море, таким, каким он его помнил, больше не существовало. Куда хватало глаз - тянулись постройки, пестрящие яркими огнями, отражающиеся в случайных проблесках воды внизу. Гигантские мосты, по которым скользили - где-то бесшумно, а где-то с грохотом - быстроходные длинные повозки. А под мостами сновали лодки и суда - не только без парусов, что для него, впрочем, не было уже новостью, но и без труб.
И он стоял, вцепившись пальцами в перила моста, и смотрел, смотрел, смотрел... прямо и в никуда, чувствуя, как призрак, внутри настойчивый зов и, как человек, не понимая, каким образом ему следовать. Ощутив рядом с собой живое тепло, он резко обернулся, и случайный прохожий, узкоглазый, как и все туземцы, вздрогнул и остановился, изумленно уставившись на странного европейца.
- Как мне выбраться с этого проклятого острова? - спросил Билл, глядя прямо в глаза человеку.
- Извините... - пролепетал тот по-английски, - я не понимаю.
Билл повторил вопрос на английском.
- Но вы еще не на острове, этот мост...
- Япония перестала быть островом? - осведомился Билл.
- Нет, но...
- Как мне с него выбраться? На континент.
- На самолете... - человек бросил быстрый взгляд куда-то в сторону, и проследив его, Билл увидел в небе снижающиеся огни.
- Там? - уточнил он.
- Аэропорт? Да, в той стороне...
И Билл побежал туда.
- Постойте, господин, вам требуется помощь! - закричал ему вслед прохожий.
- Уже нет, - ответил Билл, не заботясь, впрочем, чтобы его услышали.
Он снова бежал, уже не обращая внимания ни на что вокруг. Пусть этот мир сошел с ума: его это не касается. Он должен найти меч - любой ценой. Он должен добраться до него - неважно как. И он доберется.
Он бежал уже долго, ему казалось, что за это время он мог бы пробежать насквозь два таких города, как Амстердам, который он запомнил как самый огромный город на свете, а этот город вокруг никак не кончался. Постройки из камня и стекла, то привычно низкие, то высотой чуть ли не в три грот-мачты военного фрегата, все тянулись вдоль широких улиц, полных разноцветных огней и непонятных громких звуков. Биллу даже в какой-то миг подумалось, что если он будет так идти, то в итоге улица приведет его в Голландию, которую он, конечно же, не узнает. Хватило бы сил.
Билл вдруг услышал собственное дыхание - как со стороны. И понял, что физические силы его на пределе. Он вполголоса выругался и сел на бортик у дороги. Прислушался к телу - оно кричало, молило о пощаде. Пожалуй, даже его собственное, уже давно сгнившее в здешних канавах, тело нуждалось бы в отдыхе, а оно при жизни было весьма выносливым. Он опять повторяет ту же ошибку, что и в прошлые свои выходы из зеркала - полагаясь только на ощущения своего неспокойного духа, забывает о законах телесного мира, которым должен подчиняться, раз уж не может обойтись без материальной оболочки. Нельзя допустить, чтобы из-за своего нетерпения он лишился и этого тела. Кто знает, сколько еще ему придется ждать нового?
Билл встал и спокойно пошел, восстанавливая дыхание и оглядываясь вокруг.
Мимо проносились на бешеной скорости блестящие разноцветные повозки, именуемые, как он помнил с прошлого раза, машинами. Только теперь они стали еще красивее и быстрее. Наверное, не стоит пренебрегать ими и попробовать домчаться на одной из них до аэропорта. Ведь и в его время приходилось иногда пользоваться лошадьми - под седлом или впряженными в повозку, чтобы быстро куда-то доехать. Правда, Биллу не везло с этими животными: ездить верхом при жизни он не умел, а от призрака они сами шарахались. Но возможно, с машинами будет по-другому.
Он подошел к обочине и поднял руку. В его время это срабатывало. И довольно быстро одна из машин остановилась.
- Аэропорт, - сказал он, когда в открывшееся окно высунулось узкоглазое лицо водителя.
- Нарита? - спросил японец несколько нервно.
- Мне нужно в аэропорт, - медленно повторил Билл на английском.
- Домой? - уточнил японец.