Дэниел сам не заметил, как кивнул. Карл устало откинулся на спинку:
- Ступай с миром, Роско.
Дэниел не сдвинулся с места.
- Ну что ещё?
- Что будет с Сабриной? – спросил юноша. Карл устало махнул рукой.
- Своим поступком Сабрина доказала, что собиралась присоединиться к своей предательнице-матери. Она подвела не только Синдикат – она подвела моё доверие. Поэтому я лишаю её наследства и всех привилегий. Уже завтра её отправят в Приют. Можешь забыть о ней, Дэниел. Она о себе уже точно забыла.
- А как же Елизавета?
- Она может остаться при дворе, - ответил Карл, - или же отправиться вслед за своей сестрой.
Юноше хотелось кричать, что это безумие – за грехи родителей судить детей. Даже если Сабрина сплоховала, это ни в коем случае не доказывает, что она такая же, как её мать. Но что толку? Карл уже принял решение. Если он был готов объявить свою дочь Анору предательницей, то какое ему было дело до внучек? Оставался Грегори, но он был любимчиком Карла, находившимся у него на личном воспитании. Опала матери его не затронет.
Дэниел кивнул, развернулся и двинулся к двойным дверям, спешно распахнутым гвардейцами. Его догнал оклик короля.
- Да, Ваше Величество?
- Роско всегда были надёжной опорой короны, - отчеканил Карл. - Но твой отец в своё время отказался от должности Королевского Правосудия. Я не стал настаивать. Думаю, ты уже достаточно взрослый, чтобы принять решение за себя.
Королевское Правосудие, подумал Дэниел. Тридцать два года место было вакантным. Должность, гарантирующая огромные возможности и награждающая огромной ответственностью. Фактически, он может стать вторым после короля человеком в Синдикате.
- Зачем вам я? – спросил юноша. – У вас есть генштаб, берите оттуда любого.
- Ну и кому из них я могу сказать, что мы, возможно, находимся в состоянии войны с Эдемом? – спросил Карл. Очевидно, это был риторический вопрос. – Ты же это прекрасно знаешь. Ты единственный, кто выжил.
Что же, подумал Дэниел. В этом есть своя логика.
- Я скажу, что почту ваше предложение за честь. Но сейчас, Ваше Величество, прошу прощения, я вынужден ретироваться. Позвольте переодеться. Негоже придворному быть перед королём в лохмотьях. – Отсалютовав, Дэниел покинул Дворец. Предстояло ещё много всего сделать.
20 июня, 541 год после Освобождения
Конвейер с гробами двигался медленно, позволяя всем вдоволь наплакаться. Вдовы же слёз не жалели.
Дэниел ненавидел похороны. Особенно те, где его самого не ждали. Да и сама процедура казалась ему идиотской. Толпы людей приходили в тёмных одеяниях, чтобы пролить реки воды. Ни разу юноша не видел, чтобы оплакивали мёртвых. Люди всегда оплакивали себя, оставленных в этом мире жить и бороться. Мёртвые всё так же оставались мертвецами. Хоть ты плачь, хоть не плачь – им лучше уже не станет.
Когда-то человечество поступало крайне нерационально: захороняло тела в землю, тем самым растрачивая кучу ресурсов. Изобретение утилизаторов оставило этот варварский обычай в прошлом. Теперь ни одна капля крови в Городе не пропадала зря. Тела погибших солдат переработали в первый же день, ещё до того, как они начали разлагаться. Теперь в утилизатор отправлялись все их личные вещи. Других похорон в Старом Городе предусмотрено не было. На памяти Дэниела, похороны остались одной из немногочисленных церемоний в Синдикате – самой пышной и самой бесполезной. Когда погибнет он сам, его тело через пару часов отправят в утилизатор, и только через месяц соберут всех друзей и родственников, чтобы проводить воспоминания о нём, олицетворяемые вещами, в последний путь. Надо бы написать в завещании, чтобы меня хоронили как обычного человека, с неудовольствием подумал Роско. Без всего этого фарса. Люди умирают каждый день, их отправляют на переработку, чуток горюют, но скоро забывают. Чем он, чёрт возьми, лучше?
Огромный зёв раскрылся, принимая в себе очередной гроб. Дэниел видел разогревающиеся расщепители внутри камеры. Как только заслонка опустится, коробка вместе с содержимым испарится, превратившись в танец атомов и молекул. Затем всё это уйдёт на создание еды, одежды и товаров, обеспечивая круговорот жизни в Старом Городе.
Уотерсон, Келбрехт, Хайнц, Зигурт, Коль… Список можно было продолжать. Отличные солдаты, верные. Погибшие ни за что.
- Они бы радовались, зная, что вы остались в живых, - раздалось справа. Дэниел вздрогнул. Рядом с ним стоял двухметровый трибун. Юноша был готов поклясться, что его здесь не было секунду назад. Пара вдов тихо вскрикнула, только заметив возникшего из ниоткуда бугая из Эдема.
- Карл сообщил мне, что их первичной задачей всегда было сохранение вашей жизни, - голос ангела напоминал скрип несмазанной двери, пропущенный через коммуникатор.
- В то время как для меня первичной задачей было сохранение жителей Города, - ответил Дэниел. – Но мы не остановили Стрелков. Я не остановил Стрелков.
- В итоге этого и не потребовалось, - ангел повернулся «лицом» к Роско. При этом явственно зажужжали стальные мускулы экзоскелета. Юноша присмотрелся к гладкой золотой маске, заменявшей трибуну физиономию, белесым слепым глазам, видневшимся в её прорезях и поршням моторов. Сложно было определить, насколько это существо человек, а насколько – машина. Длинный алый плащ скрывал крылья, волочась по полу – главная достопримечательность осталась за кулисами.
- Скажите мне, трибун, если бы ваши подчинённые погибли, прикрывая вас, а вы могли предотвратить их смерти - что бы вы чувствовали?
Ангел покачал головой.
- Они бы погибли, защищая своего командира. Для многих из нас это высшая честь. К слову о чести…
Трибун осторожно покинул толпу и направился к выходу. Из-под развевающегося плаща вместо ног проглядывали огромные когти. Ангел двигался абсолютно бесшумно, несмотря на обилие механизмов. Абсурд, подумал Дэниел. Только что он разговаривал со мной, неспособный и слова произнести без скрипа. А сейчас просто таки парит над грешной землёй.
Роско двинулся вслед за трибуном, ощущая спиной напряжённые взгляды. Его уже начали называть за глаза Стервятником и новым цепным псом Трона. Может быть, в этом и был план Карла – поставить управлять делами человека, которого будут ненавидеть больше, чем его самого? Если так, то он обязательно даст более серьёзные поводы для неприязни.
Как только Дэниел нагнал ангела, тот продолжил:
- Мы изъяли тела двух ваших солдат – Косгроува и Митчелла.
- От них ведь почти ничего не осталось, - пробормотал Дэниел. – Они себя гранатами подорвали.
- Именно, - кивнул трибун. – Такое самопожертвование не должно быть оставлено без внимания. Я предлагал вашему королю основать награду в честь сих воинов, но он отказался. Полагаю, Карлу хочется минимизировать внимание к случившемуся… инциденту.
Дэниел незаметно проверил, как клинок покидает ножны. Удостоверившись, что нож не подведёт, юноша заметил:
- Вы и сами не очень-то жаждете огласки.
- Дела Эдема остаются делами Эдема, господин Роско, хорошие они или плохие. Нет нужды пугать людей сверх меры. У них и так проблем хватает.
Дэниел на всякий случай ущипнул себя. Ангел заявлял, что в раю не всё в порядке, при этом намекая не ввязываться не в своё дело. Да даже если бы он ввязался, что бы он изменил? Тяжело вздохнув, Дэниел сказал:
- Хорошо, так зачем же вам тела моих подчинённых?
- Мы решили увековечить их бесценное мышление.
- Каким образом? Их мозги мертвы. Вы даже не сможете скопировать их воспоминания. К тому же, - добавил Роско заговорщическим шёпотом, - это незаконно.
- Мы стоим высоко над законом, - просто ответил трибун. Это не было пустым хвастовством – просто констатацией факта. – К тому же, у нас есть способы. Как бы там ни было, их останки давно уже в Эдеме, обработаны и пущены в дело.
Забавно, подумал Дэниел. Столько людей, включая меня, так отчаянно рвались в Эдем – а попали только они, да и то мёртвыми.
Они достигли выхода из крематория. Название утратило свой первоначальный смысл уже давно – ведь внутри него ничего не сжигали, лишь расщепляли, без какой бы то ни было потери энергии. Ночь встретила Дэниела прохладой и свежестью. Вдали двигались машины и поезда. Здесь, на окраине, родине всех его погибших солдат, жизнь шла тихо и размеренно – во всяком случае теперь, когда по ней прошлись армейцы, а затем полицейские, вытравив вместе со Стрелками бандитов. Водитель и отряд охранников уже ждал Дэниела.
- Вы можете хотя бы намекнуть, что сделали с ними? – напоследок поинтересовался Роско.
- Могу сказать только, что вы ещё не раз их увидите, - проскрежетал трибун. – Теперь, если вы меня простите, я должен навестить полицию. Они, наверное, уже и забыли, что должны выполнять приказы Эдема.
Плащ ангела незаметно свернулся, обнажая широкие биомеханические крылья. Тело трибуна оказалось совсем не таким, каким оно было у убитого Дэниелом Стража. Оно всё будто состояло из изломанных геометрических фигур, расположенных под дичайшими углами. Фигуры переливались немыслимыми оттенками чёрного цвета. От одного только взгляда на тело ангела у Дэниела заболела голова. Трибун оттолкнулся от земли, царапнув когтями асфальт под ногами, и взмыл. Волна воздуха чуть не сбила остолбеневшего Дэниела с ног, смахнув чёрный берет с его головы. Подняв головной убор и отряхнув его от пыли, Стервятник кинул последний взгляд вслед покинувшему его ангелу. Тень Стража напоминала сшитое из разноцветных стёкол одеяло.
- Да, надеюсь, что увижу, - пробормотал Роско. – И не раз.
Сбежав по ступеням, он сел в автомобиль и направился во Дворец. Сегодня официально начнётся его стража.
20 июня, 541 год после Освобождения
Коул бежал так быстро, как только мог. Адреналин в его крови подгонял сильнее, чем радостное нетерпение. Сегодня он докажет всем, что он не просто долбаный хот-доггер, а профессиональный жокей.
Он потерял почти месяц, обошёл все притоны и клубы, но так и не смог найти покупателя, достойного его товара. Ему предлагали огромные деньги, но он не соглашался. Слишком малая рыбёшка для такой наживки. Ему нужен был грандиозный покупатель.
Например, полиция.
Всё же усталость взяла своё, и молодой жокей остановился передохнуть. Проклятое мясо, думал он, с ненавистью глядя на своё тело. Вечно ограничивает, вечно тащит за собой на дно. Когда я доберусь до Эдема, такие проблемы больше не будут меня волновать.
Мимо пробежала парочка в звериных масках, и Коул затаился. Он мог без проблем грохнуть их, но ему не хотелось лишний раз связываться с вигилантами. В конце концов, если детектив купит товар, то вряд ли одобрит подобные действия. Если, конечно, сумеет забыть о тех сыщиках, которых Коул убрал для Миры.
Это была крайне рискованная игра, но он поставил всё - и не прогадал. Тренировки и навыки бойца, приобретённые у Кассиуса, очень сильно ему пригодились, а знания жокея позволили сделать всё так, как он и задумывал. Конечно, не последнюю роль сыграли советы коллег, которые наблюдали за Сетью со дня её появления, но их существование больше Коула не волновало. К тому же, они себя коллегами Коула не считали. Какая разница? Он уже вознёсся намного выше, чем эти неудачники когда-либо сумеют. Помощь от низших форм жизни уже не имеет никакого значения.
Хорошенько отдышавшись, самозваный жокей снова двинулся в путь, петляя по многочисленным переулкам и чёрным ходам. Несколько раз ему пришлось остановиться и уточнить у прохожих, в правильном ли направлении он двигается. Коулу очень не хотелось пропустить такого покупателя.
Он вскрывал память Миры каждые пятнадцать минут, чтобы удостовериться, что всё на месте. Затем снова вешал пятизначный пароль и старался отвлечься от товара, опасаясь, что память террористки распакуется и случайно наложится на его память. Людей с талантом как у Коула в Старом Городе насчитывалось едва больше дюжины. Переносить упакованные в память программы и воспоминания считалось делом опасным для здоровья, но прибыльным. Часто услугами подобных курьеров пользовались служащие Информатория, напрямую подчинённого Синдикату и королю. Сеть всё ещё была крайне несовершенна и пересылка между Операторами проходила не так гладко, как ожидалось. Обычная же физическая передача была труднодоступна из-за специфики системы. Бывало, вместо курьеров использовали приговоренных к смерти, чьи воспоминания и личность стирали полностью, а потом закладывали в мозг нужные программы. Несчастных носителей затем отвозили к нужному Оператору, перекачивали данные, а пускающие слюни полутрупы сразу отправляли в утилизатор. И всё же услуги людей, вроде Коула, были надёжнее и эффективнее, особенно если сделать всё нужно было быстро.
Жокей вышел на огромную площадь, до отказа забитую людьми. Сегодня был рыночный день. Народ уже успел оправиться от вторжения и вернуться к обычной жизни, хотя в толпе периодически встречались люди с пустым, бессмысленным взглядом. Цены на многие товары взлетели в два, а то и в три раза. Толпа хоть и возмущалась, но продолжала покупать. Коул посмотрел вверх. Почти весь горизонт в этом Секторе полностью перекрывала Башня Правосудия. Монструозный штаб полиции нависал над мелкими людишками, доставая шпилем почти до потолка Уровня. Интересно, каково это – жить на самой вершине? Коул слышал, что всю нижнюю половину Башни занимают одни лишь жилые помещения. Всё, что выше – уже владения начальства. Но сегодня жокей направлялся не туда. Поводив взглядом по сторонам, он разглядел в толпе человека в помятой шляпе. Протолкнувшись мимо палатки, спекулирующей ворованными хронометронами и кассетами для терминалов, Коул направился к покупателю. Тот, увидев жокея, кивнул и поманил его пальцем в переулок.
- Товар при тебе? – поинтересовался коп, одёргивая воротник плаща.
Коул кивнул, постучав пальцем себе по виску.
- Всё в лучшем виде, босс. Как насчёт оплаты?
- Не так быстро, жокей, - ощерился коп. – До меня дошла информация, что ты уже имел дело с нашим департаментом, не так ли? Имя сыщика Горвица тебе что-нибудь говорит?
Ну вот, началось.
- Оставь мертвецов в покое, друг. То, что сейчас в моей памяти, взорвёт твою несчастную головушку к дьяволу, - ответил Коул. – И я всего-то прошу…
- Вопрос не в цене, - перебил полицейский. Он уже начал порядочно выводить жокея из себя своими манерами. – Вопрос в том, стоит ли нам вообще держать тебя на свободе?
Он выудил из кармана пистолет. Увесистый, крупного калибра. Коул закатил глаза. Ну когда они уже научатся?
- Просто бизнес, - заметил коп. Коул не отвечал – он был занят тем, что мысленно набирал номер Картера.
- Ты видишь его? – спросил Коул. Кроме него и Картера разговора никто не слышал. Хорошая связь, лучше, чем у армейцев, но очень, очень рискованная. Если бы не талант Коула, жокею грозил бы рак мозга.
- Да. Имя - Чарльз Биркин. Мелкая сошка, даже не детектив. Пробиваю его номер социального страхования и банковский счёт.
- Прежде чем вы убьёте меня, мистер Биркин, - протянул Коул, наслаждаясь реакцией копа, - я бы хотел, чтобы вы проверили для начала свой счёт – кто знает, на что вы будете жить в старости. Ну и ещё не мешало бы вызвать более ответственное лицо, чем вы. Не хочу иметь дела с шестёрками, знаете ли.
- Осторожно, - сказал Картер. – К тебе приближается патрульный автомобиль.
Коул осторожно изъял пистолет из трясущихся рук Чарльза и сунул его себе за пазуху. Рядом с переулком остановился полицейский автомобиль. Коул всё ещё не привык, что машины разъезжают прямо по подуровням. Открылась дверь, наружу показался смуглый седеющий мужчина в бронежилете.
- Мы слышали о несговорчивости жокеев, но вы просто превзошли все ожидания, - произнёс он, протягивая Коулу руку. – Антар де Салман, к вашим услугам.
Детектив щеголял небольшой синей полоской на нижней губе. Сааксец в полиции, ну надо же. Такой из информации Коула сделает не сенсацию, а настоящую политическую бомбу.