Ника уже не слушала, что говорит заведующая ЛОР-отделением, седая важная дама, восседающая во главе большого длинного стола, на котором аккуратными стопками рас-положились белые папки истории болезней. Она вдруг вслушалась в шепот рядом сидя-щей девушки, как ни странно чем-то похожей на неё. Наверное, своими черными глаза-ми, да таким же волосом, темной волной ниспадающих на белоснежный халат. Обраща-ясь к Нике, девушка вновь прошептала:
— Она русская, а он казах. Вот поэтому родители и подняли такой гвалт.
— Почему? Разве они не видят, что парень и девушка любят друг друга? — спросила Ника, поворачиваясь к соседке. Но та лишь усмехнулась, и пожала плечами. А через ми-нуту Ника услышала:
— Это любовь, похожая на болезнь! Она словно кровоточит… когда её разрывают.
Почему сердце Ники сжалось от слов, произнесенных шепотом незнакомой девушкой. Она отвернулась к окну, что бы скрыть своё замешательство, но тут вдруг все стали подниматься, задвигали стульями, и боль в сердце исчезла, словно её и не было вовсе. И Нике опять стало легко и просто.
С того дня прошло уже немало времени, а Ника всё ещё не могла привыкнуть к специ-фике своей работы. Да и можно ли ЛОР — больных сравнивать с хирургическими? Да и были ли это на самом деле больные? Навряд ли! Стреляющие боли в ушах проходили через пару часов после поступления больного в отделение, ангина сходила на нет через пару дней, а зубная боль хоть и не сразу, но тоже прекращалась, и пациент потенци-ально переходил в категорию почти здоровых людей, по уверениям самого больного.
Для таких псевдобольных, больничные правила становились надоедливой обязанностью, таких больных невозможно было уложить спать после десяти часов вечера, или отогнать от телевизора в холле, когда там шёл какой-нибудь футбольный матч. Нику поначалу раздражала эта взрослая недисциплинированность. Но постепенно она втянулась в ра-боту. Планерки, с вечной темой о воспитании больных и о перечислении их прегреше-ний, уже не казались ей смешным спектаклем. А по количеству больных поступив-ших и пролежавших в их отделении, ЛОР перегоняло всех. Так что отделению в соцсоревновании одно из первых мест было уже обеспечено, и зав. отделением довольно потирала руки.
Медсестры готовились к конкурсу серьезно и основательно. Разучивали песни собствен-ного сочинения, готовили костюмы к танцам, обсуждали фирменное блюдо, что будет представлено на суд жюри конкурса. А по пятницам чистили и драили палаты больных и коридор так, что после уборки казалось, в отделении стоит стерильная чистота.
Ника уже вошла в ритм работы отделения, привыкла к тому, что ЛОР — больные чем-то похожи все на маленьких детей, а также свыклась с мыслью, что скоро ей придется уйти в декрет. Впервые вслух о беременности ей сказали на комиссии, когда принимали на работу. Удивленно подняв на девушку свои томные глаза-бусины, врач гинеколог, моло-дая женщина лет тридцати, пожала плечами и сказала капризным голосом:
— Куда же смотрит главврач?
Ника почему-то покраснела. Путаясь в собственном белье, кое-как оделась. Гинеколог, глядя на Нику своими красивыми глазами, спросила:
— Где работает ваш муж?
Ника растерялась, и отчего — то быстро произнесла:
— Он у меня моряк!
Аккуратные ниточки бровей поползли вверх. Женщина смотрела на Нику взглядом, в котором чувствовалось изумление и презрение. Едва слышно хмыкнув, доктор склонилась над карточкой, но когда подавала её Нике, опять заговорила, поводя глазами и громко вздыхая:
— Надумаете сделать аборт, не тяните! Через неделю будет поздно! Заранее вас пре-дупреждаю. И передайте это вашему мужу, моряку…
Краска стыда опять бросилась в лицо Нике. Она выскочила в коридор, и ей показалось, сидящие за дверью посетители все знают, что она тут сейчас ляпнула.
Моряк! Ну и додумалась же сказать такое здесь, в глубине Азии, в городе, окруженном степями, горами и полупустынями. Её ответ видно посчитали признанием идиотки, или неумной потаскушки. Ругала сама себя Ника, возвращаясь на квартиру. Вспомнив врача, женщину-генеколога, с презрением смотревшую на неё, девушка прибавляла шаг, слов-но старалась убежать подальше от этих глупых слов, и от презрительно-томного взгляда, который она никак не могла забыть, и который ещё долго ей мерещился.
Ника отработала уже почти месяц, когда однажды после ночной смены к ней подошла старшая медсестра Анна Яковлевна, и, поглядывая жалостливо на её живот, произнесла:
— Вероника, ты, почему паспорт до сих пор в отдел кадров не принесла?
Ника судорожно сглотнула неизвестно откуда взявшуюся слюну, и, опустив покраснев-шее лицо, пробормотала:
— Я его…потеряла…оказывается…
— Давай быстрей восстанавливай, ведь тебе скоро рожать! — проговорила Анна Яковлев-на, и, похлопав девушку по плечу, ободряюще улыбнулась:- Ну-ну, не стоит так пережи-вать! Просто я тебя заранее предупреждаю, что он тебе обязательно понадобится.
Ника смотрела в спину удаляющейся от неё женщины, и мысли её никак не могли сос-редоточиться…Но в конце концов до неё дошёл весь смысл сказанного. Вздохнув, и тут же выдохнув, она прошептала, как — бы убеждая саму себя:
— Да-да, надо вернуть свою фамилию. Нужен срочно развод!
Отработав ночную смену, она ехала в Керкен утренним рейсом. Автобус мчался по до-роге быстро, и задремавшая Ника не заметила, как через несколько часов она была уже в Керкене. А через пять минут шофер, загорелый парнишка — казах весело кричал ей, пе-регнувшись в салон:
— Эй, девушка — красавица, приехали. Хватит спать!
А ещё через десять минут она стояла у дома тети Фани.
— А у меня Люся! — сообщила тетушка, хлопотавшая у плиты. — Побежала в магазин, мебель в новый дом присматривает. А ты что же, уже соскучилась за нами?
— Конечно, соскучилась! — засмеялась Ника. — А, в общем, у меня здесь дела. Я подаю на развод.
Пожилая женщина остановилась, пристально взглянула на сидевшую перед ней девушку.
— Ты это серьёзно, Вероника?
Ника слегка покачала головой, и тётя Фаня вздохнула:
— Что же, он даже не приезжал к тебе?
— Нет! — опять качнула головой Ника, и улыбнулась. — Но я бы и не вернулась, даже если бы он и приехал.
— Ты молода и глупа ещё, сходи к нему, поговори, может всё и образуется! — ворчливо говорила тётя Фаня, гремя тарелками.
— Нет, тётя, уже ничего не образуется! Ничего уже не вернёшь, всё в прошлом!
Тихо произнесла Ника и быстрым шагом вышла на крыльцо, что — бы не слышать больше никаких увещеваний. А к обеду, Ника вместе с Люсей отправилась к Игорю.
Встретила их Нинель Петровна. Поджав обиженно тонкие бесцветные губы, выслушав Нику о цели визита, она стала вдруг визгливо кричать о том, что они сами с удовольст-вием подали бы на развод.
— Так в чем же дело? — нервно теребя сумочку, спросила Люся.
— Всё упирается в деньги! — голосом полного елейного ехидства ответила стоящая перед ней женщина в маленьких круглых очках
— Не беспокойтесь, я оплачу все расходы! — отвечала Ника.
— Вы должны мне вернуть деньги за свадебное платье, туфли, мясо… — торопливо пе-речисляла Нинель Петровна, зло, сверкая стеклами очков. — Не говоря уже о моральных убытках.
— Сколько? — прищурившись, спросила Люся, и когда Ника услышала сумму, она удив-ленно глянула на сестру, а потом, рассмеявшись, спросила: — А мне, кто мне заплатит за мои моральные убытки?
— А ты молчи… — был неполный ответ, но в нём так ясно чувствовалось недосказан-ное слово, что Ника опять покраснела.
— Держите ваши деньги! — Люся рывком открыла сумочку и, вытащив пачку денег, бро-сила их на стол. — Теперь вы довольны?
Она смотрела с насмешкой на Нинель Петровну, но Ника даже подскочила от возму-щения. Ведь Люся приехала из Дивногорска сюда в Керкен за новой мебелью, а что же получается? Что она купит теперь? Зато сейчас сестра сидит спокойно, в отличие от Ни-нель Петровны, жадно пересчитывающей купюры трясущимися руками.
— И ещё! — Нинель Петровна торжествующе улыбнулась. — Пусть ваша красавица на-пишет расписку в том, что она не беременна, и не ждёт от Игоря ребенка.
— Вы что, издеваетесь над нами? — Люся вскочила со стула, но Нинель Петровна пока-чала связкой ключей перед носом оторопевшей Люси, и проговорила:
— Я вас не выпущу до тех пор, пока у меня не будет этой расписки.
— Я вам её не обязана давать! — засмеялась Ника, но Нинель Петровна вдруг визгли-вым голосом стала кричать что-то о простынях, крови, о жалости к матери Ники.
Люся сидела вся красная, а когда Ника опять весело засмеялась, она словно очнулась и схватив ручку с листком бумаги, бросила их на колени младшей сестре и срывающимся голосом приказала:
— Пиши!
— Не буду! — упрямо, по-девчоночьи, насупилась Ника.
— Ради меня, прошу, напиши! — тихо произнесла Люся и Ника, глянув сестре в лицо, поняла ей надо быстрей сделать то, что от неё требует эта пожилая женщина с глазами серыми и холодными, как у её сына. Сделать всё, и убираться прочь, поскорее из этого дома.
— Я, Вероника Осипенко пишу расписку в том, что я не беременна от Игоря Юркова, и беременной быть не могла… — читала Нинель Петровна вслух эту смешную в чем-то расписку. Смешную и нелепую!
Дочитав до конца, Нинель Петровна спросила:
— Почему ты пишешь, не могла быть беременной?
— Потому что он не дееспособный… — зло ответила Ника, и перехвалив на лету, взмет-нувшую в воздух маленькую сухонькую ладонь, проговорила тихо: — Скажите спасибо себе, за то что воспитали такого сына…
— Ах ты мерзкая тварь, да ты…ты… — задохнулась от возмущения немолодая женщина с трясущимися губами и руками, нервно сжимающимися в кулаки.
— Уходите! — вдруг раздался сдавленный мужской голос, и, обернувшись, Ника с изумлением увидела высокую сгорбленную фигуру Игоря, идущего к дверям.
Значит, он был дома, вопреки заверениям его матери. Он был дома, и сидя в спальне, слышал весь этот нелепый и нелицеприятный разговор!
Распахнув настежь двери, Игорь сел на стул, стоявший тут же в прихожей, и закрыл лицо руками.
— Прочь! Прочь из моего дома… — визжала Нинель Петровна, и две сестры, подхватив свои сумочки, выскочили из квартиры, и бегом помчались на остановку.
А ещё через месяц Ника приехала на развод. Они шли рядом, вдвоём. Оба высокие, стройные. И кто-то, оглядываясь на эту пару, наверное, думал и гадал, отчего и почему так сумрачны эти молодые люди, отчего идут они, опустив низко головы, словно каждый из них боится взглянуть другому в лицо. Ника думала о том, как быстро можно всё пере-вернуть в этом мире с ног на голову и обратно. Как у неё! Да и у Игоря тоже!
— Послушай, куда ты дела своего ребенка? — вдруг нарушил молчание Игорь, и Ника с удивлением спросила: — Какого ребенка?
— Которого ты родила в Крыму! Ведь ты там, говорят, вовсю гуляла с моряками!
Словно потеряв дар речи, не мигая, Ника смотрела на этого красивого и сильного парня, вернее всего мужчину, вышагивающего рядом с ней неторопливой степенной походкой.
— Неужели тебе так интересны эти сплетни? — наконец вымолвила она тихо.
— Ты ведь моя жена! — ответил Игорь, и мучительная судорога прошлась по его краси-вому лицу.
— Тебе это сказала твоя мама? — спросила Ника, но ответа не последовало.
Правда, через пять минут молчания, Игорь опять повернулся к ней:
— Так у тебя был один ребенок?
Ника вновь удивленно глянула на Игоря. Почему он делает ударение на "один"?
— Нет, ты глубоко ошибаешься, у меня было два ребенка! — торжествующе произнесла она и чуть не рассмеялась вслух.
— Куда же ты их дела? — раздался опять вопрос, но Ника беспечно махнула рукой:
— А, сдала в дом малютки. Зачем они мне? Мне ведь гулять надо!
Ника еле сдерживала смех, глядя на уныло опущенное лицо Игоря.
— Или он до сих пор глупый маменькин сыночек, или болван, каких мало! — думала она.
— Лучше бы ты их мне отдала! — послышался грустный голос, и Ника опять с удив-лением посмотрела на бредущего рядом с ней Игоря.
Их развели удивительно быстро и легко. Оказавшись на улице, Ника, подавая руку грустному Игорю, сказала
— Не расстраивайся! Может, я и в самом деле была бы плохая жена. Но теперь ты стал умным, найдёшь жену по себе…и по маминому вкусу.
— Лучше бы я в монастырь ушел! — произнёс хмуро Игорь, но Ника, хлопнув его вдруг по плечу, как когда- то в детстве при игре в салочки, весело воскликнула:
— Не горюй, Игорь! Жизнь, она ведь всё равно продолжается!
И пошла вперёд, быстро, не оглядываясь. Она шла по Центру их огромного и красивого се-ла, скорее похожего на маленький провинциальный городок, и ей хотелось петь и тан-цевать. Она шла мимо магазинов, заглядывая в огромные стеклянные витрины, и с ин-тересом вглядываясь в отражение своей фигурки, ещё по девичьи тонкой и стройной.
— Ничего! Жизнь, она ведь как книга! Вот и перевёрнута страница с черной полосой. А теперь пора радоваться. Её свободе, и того малыша, чьи позывные толчки она уже слы-шала сегодня утром. Надо жить!
ГЛАВА 10.
— Ты беременна? Почему же ты мне этого раньше не сказала?
Желто-зелёные глаза Ленуси смотрели так, словно Ника в чем-то крепко провинилась.
Девушка сидит на диване, равнодушно уставившись в окно. Ей уже всё равно!
Пусть Лена бесится и выговаривает ей, что Ника полная идиотка, если, зная, что у неё большой срок беременности позволила Игорю развестись с ней, и вдобавок отказаться от всего.
— Ну, для чего вы ещё и расписку писали, неужели ты не подумала о том, что твоему ребенку нужен отец!
— Но не такой! — процедила сквозь зубы Ника.
Ленуся возмущенно фыркнула:
— Что ты понимаешь в жизни, глупая самонадеянная девчонка. Неужели ты не поду-мала, что тебе будет очень трудно самой воспитывать ребёнка, тем более на твою ни-щенскую зарплату. Мотаться по квартирам, проводить бессонные ночи, когда болеет ре-бенок. А тем более видеть, что у других детишек есть отцы, а у твоего лишь ты! Ты бу- будешь просто матерью-одиночкой! Ты никому не будешь нужна, кроме себя. И нас разу-меется, родных!
Ника слушала сестру и знала, что всё это правда! Всё будет именно так, как говорит сей-час её умная сестра, прошедшая именно такой путь. Вот поэтому Ленуся сейчас и злится, что Ника беременна и не вовремя развелась. А ещё она злится, что сорвались её планы насчет дальнейшей жизни Ники, так бурно обрисованные неутомимой фантазией Ленуси.
Несмотря на некоторую полноту, которая появилась у средней сестры после рождения второго ребенка, Лена была очень деятельной и энергичной женщиной. Она работала сре-ди мужчин, занимая должность инженера, и её уважали на работе за поистине богатый склад ума, тактичность и проницательность, которые совершенно отсутствовали у кол-лег мужчин. Долгое время она занимала должность председателя профсоюза, и мо-жет поэтому, улаживать конфликтные ситуации она умела лучше всех. Вот и теперь, когда появилась Ника, Ленуся приняла самое горячее участие в её жизни. Понимая, как тяжело девушке в большом городе без друзей, она решила познакомить Нику с неп-лохим парнем. Знакомство отчего-то откладывалось со дня на день, то Ника работала без выходных, то парень, то Ленуся сдавала очередной отчет.
— Скоро Новый год! Желательно встретить его в хорошей компании с кем- нибудь. Ты это не забывай! — Философски изрекала Лена, торопливо справившись у Ники о делах, о работе, здоровье, и опять мчась куда то, довольствуясь тем, что её младшая сестра лишь улыбается в ответ.
Ника ничего не говорила Ленусе о себе, а её умная сестра почему-то никак не замечала у Ники немного изменившийся цвет лица, и появление нескольких пигментных пятен на щеках и лбу, немного располневшей фигурки младшей сестры, и её странное чувство неутолимого голода. И хотя Ника носила постоянно свой любимый сарафан — балахон, да широкие юбки с кофтами на выпуск, по нынешней моде, но любая женщина каким- то шестым чувством угадывала "интересное положение" другой женщины, как это произо-шло у Ники на работе. Да, но этого не произошло с её сестрой! В отношении Ники, у Ле-нуси произошла промашка!