— Счастье возможно лишь в таких дешевых романах, да в кино! — думала Ника, пере-варивая на второй полке плотный обед, да заодно любовную драму двух героев, из ря-дом лежащего романа.
— Ведь самая красивая любовь порой чахнет, и становится настоящим порождением зла и ненависти, когда, казалось бы, воссоединившись, два любящих сердца должны пожи-нать прекрасные плоды этого чувства. Но, увы! Порой всё происходит иначе. И может оттого, любовь похожая на зелёный оазис, со временем становится сродни безжизненной пустыни. Не оттого ли это происходит, что эти двое забывают о главном! Нельзя брать, ни-чего не отдавая взамен! И может быть, оттого, жизнь так часто преподносит нам сюрпри-зы, и именно там, где мы их совершенно не ждём!
А её любовь? Её и Володи? Что это? Да и любовь ли это? Скорее всего, трагедия! Трагедия души и тела, где на всё наложен запрет! Своего рода табу на всё, что связано с ними, с их чувствами и желаниями. Табу на всё! И даже на их дочь!
— Ты не должна, не имеешь права скрывать от дочери настоящего отца! — выговаривала сердито Лена, узнав, что Володя был в городе у Ники.
— Это и его дочь, я не спорю! Но для дочери отец погиб много лет тому назад. Она виде-ла его могилу, и знает, что на сегодня, её отец — Анатолий. Так зачем же тревожить ра-зум этой ещё глупой девчонки. Пусть будет всё как есть! — отвечала Ника сестре.
— А ты? Неужели тебе не нужна его помощь? Особенно сейчас, в такое тяжелое время…
Ника тогда не сразу поняла, о чем идёт речь, о какой помощи? Поэтому она, наверное, так удивленно и уставилась на Ленусю, что та, пожав плечами, невозмутимо добавила:
— Такое высокопоставленное лицо, и такое высокооплачиваемое, могло бы, и выделить что-то для единственной дочери, да и для тебя!
Кажется, Ника тогда чуть не задохнулась от гнева и стыда. Но она лишь выскочила из квартиры на лестничную площадку, демонстративно громко хлопнув входной дверью.
Что могло смутить её тогда? Ведь по сути дела Лена была права. Но разве Нике нуж-ны были Володины деньги? Нет, никогда! И если бы он их предложил, она бы отказалась, потому что деньги, и их чувства несовместимы. Кажется, это знает и Володя! Она это чувствует!
К счастью, Лена больше не заводила разговор о Володе, а Ника ни о чем её не спраши-вала. Да! Всю жизнь она боялась что-то спросить о Володе, чтобы не дай Бог, кто-то не узнал об их любви. А в итоге? Она ничего, практически ничего не знает о нём, да и хо-чет ли знать, кроме того, что он жив, любит её, и любим. Любим тайной, запретной любо-вью. И если судьба разводит их по разные стороны дороги, то, что из этого? Биться го-ловой об асфальт, или " бросать камни в судьбу", дразня её? Не лучше ли идти своей дорогой, не делая больно никому, а, просто ожидая, что ещё за фокус подкинет ей жизнь, или всё та же судьба, которая очевидно делает всё для того, чтобы насладиться единствен-ным — безграничной властью над человеком!
— Мама, ты не спишь? Скоро большая станция! — услышала Ника голос сына.
Значит надо подниматься! Она обещала детям прогулку по перрону. Третьи сутки пош-ли, как они едут в поезде. Конечно, дети просто уже устали от дороги.
— Елки, мама, елки настоящие! Зелёные, зелёные! — закричал восторженно Данилка, тыча пальцем в окно, за которым сплошной зеленой стеной проплывали высокие мох-натые ели.
— Да сынок, это уже Россия — матушка!
Пожилая женщина, сидевшая напротив, ласково улыбнулась малышу:
— Знаешь сколько грибов в лесу сейчас! Ты любишь грибы?
— Не знаю? — пожал плечами Данил, и Ника смутилась.
В Казахстане очень мало грибных мест, и лишь однажды с друзьями, они всей семьёй ез- дили за грибами далеко в горы. Но это было так давно, что дети, навряд ли, запомни-ли ту поездку.
Видя смущение Ники, женщина ободряюще кивнула головой:
— Ничего, тут грибов много в лесах. Привыкнете и полюбите! А собирать их одно удо-вольствие! — уверенно закончила женщина, подтягивая к себе тяжелую сумку.
— Вы уже приехали? — спросила Гера, с любопытством глядя на женщину.
Та улыбнулась, качнула утвердительно головой и в свою очередь спросила, обращаясь к Данилу:
— Вам ещё долго ехать?
— Не знаю! — Данил пожал плечами, а Гера ответила:
— Мы в Орле выходим.
— Так это через пять часов! Ещё немного, и ваше путешествие закончится.
И помолчав, добавила, обращаясь к Нике:
— Вы переселенцы?
— Да! — ответила та. — С Казахстана.
— Эхо-хо! — тяжко вздохнула женщина, и, поднявшись со своего места, проговорила:
— Бедные люди, сколько таких мыкается по России, а ждет ли кто их и где, неизвестно!
— А мы едем к папке! — гордо произнес Данил, глядя серьезными глазами на жен-щину: — Он у нас большой дом делает!
— Молодец твой папка! — потрепала женщина мальчика по голове, и, подхватив свою сумку, проговорила, обращаясь к Нике:
— Ну, счастливо вам всем оставаться и жить с удовольствием на новом месте!
— Спасибо! — улыбнулась Ника, но сердце её болезненно сжалось от этих слов, и стало так тяжело на душе, что она засуетилась, беспокойно поправляя смятую простынь на постели сына.
Ника не сразу узнала в заросшем щетиной, неопрятно одетом мужчине своего Ана-толия. Она с детьми уже вытащили сумки и чемоданы из вагона, перенесли их с пло-щадки третьего пути на перрон, поближе к зданию вокзала. Ника, волоча тяжелую сум-ку с банками варенья, переложенными детской одеждой, отчего-то вдруг вспомнила Кер-кен, ту далёкую ночь, когда её не встретил Игорь… И странное, давно забытое чувст- во, похожее на обиду опять вернуло её в далёкие времена. Но, упрямо тряхнув головой, Ника отогнала от себя воспоминания, которым уже более десяти лет…
— Почему нет Анатолия? — настойчиво билась в мозгу одна- единственная мысль, ког-да вдруг Данил громко взвизгнув, закричал: — Папка! — и повис на шее высокого худо-щавого мужчины.
Ника, вместе с Герой тащившая тяжелую сумку, остановилась. Анатолий, торопливо пос-тавив сына на землю, устремился бегом к Нике, и, подхватив её, расцеловал в щеки, звон-ко и смешно причмокивая губами. Ника вдруг почувствовала, как от её мужа разит ед-ким водочным перегаром, и как жестко колется его небритый подбородок.
— Несомненно, он пьян! — думала Ника глядя на Анатолия как-бы со стороны, и, ста-раясь не думать и не расстраиваться, видя как он изменился и постарел за эти два с поло-виной месяца разлуки. В грязных пятнах костюм, засаленные длинные волосы, мешки под глазами, глубокие морщины на лбу и щеках — всё это было ново, и совсем не краси-ло её мужа.
— Я вас жду давно! — приговаривал Толик, суетливо укладывая чемоданы и сумки в багажник легковой машины, и усаживая Нику с детьми на заднее сиденье.
Белобрысый голубоглазый парень, сидевший за рулём негромко поздоровался и с нескры-ваемым интересом посмотрел на Нику. Анатолий с шумом плюхнулся рядом с водите-лем на сидение, и весело воскликнул, бесшабашно и как-то залихватски взмахнув рукой:
— Вези Никола нас домой!
Парень весело подмигнул в зеркало детям, и произнес, явно обращаясь к Нике:
— Эх, и прокачу я вас, да с ветерком!
Автомобиль, резко дернувшись, рванул с места, дети со смехом взвизгнули, а у Ники тре-вожно заныло сердце. Дорога была ровная, гладкая. По обе стороны дороги тянулись ог-ромные мохнатые ели, и, солнце, постепенно склоняясь к западу, словно уходило прямо в лес, придавая ему чарующую, и вместе с тем строгую, пугающую красоту.
— Видите детки, какие здесь леса замечательные…
— Дремучие леса, да мам? — подхватил тут-же Данил, а белобрысый водитель весело и громко рассмеялся, поворачиваясь и подмигивая Анатолию.
— Конечно дремучие! — тут-же отозвался Толик, запрокидывая голову, как-то совсем незнакомо для Ники.
А может, за эти два с половиной месяца она многое забыла о нём, забыла его манеру разговаривать, смеяться, шутить, смотреть, прищурив правый глаз, словно оценивая со-беседника. И может быть поэтому, поведение её мужа кажется странным, чужим и не-знакомым. Оказывается, как быстро мы всё забываем…
— А мама наша, почему молчит? — вдруг услышала Ника голос Анатолия, и словно очнулась от своих мыслей.
— Наверное, ей здесь не нравится! — произнёс белобрысый парень, весело погляды-вая на Нику в маленькое зеркало.
Вдруг, что-то знакомое почудилось ей в этом взгляде голубых глаз, светлых волосах ак-куратно зачесанных назад, в широких плечах в которых чувствовалась затаенная мужская сила… Лёгкая дрожь прошлась по телу Ники, но, отведя взгляд в сторону, она измученно улыбнулась:
— Поживем, увидим!
Машина ехала по селу, и Ника, увидев небольшие деревянные дома, ставшие серыми или черно- серыми от старости, вдруг судорожно вздохнула. Гера с удивлением посмот-рела на мать, и опять отвернулась к окну. Проехав через всё село, и добравшись, по всей видимости, до самого края села, машина, наконец, остановилась у небольшого покосившегося домика, обшитого доской, которая почернела от времени, и кое-где
сгнила, обнажив толстые брёвна сруба.
— Ну, вот мы и дома! — весело произнёс Анатолий, открывая дверцу и помогая всем поочерёдно выйти из машины.
Пока парень вытаскивал вещи из багажника, Толик обратился к Нике со смущенной улыбкой:
— У тебя десятка есть?
— Есть! — ответила она.
— Дай, пожалуйста, заплачу за машину!
Ника торопливо вытащила деньги, отсчитала нужную сумму, и протянула её Толику. Но он, просяще заглянул ей в глаза, и жадно переведя взгляд на деньги, произнёс:
— Дай ещё… пожалуйста! Пойду, продукты куплю!
Ника сунула ему ещё пару бумажек и отвернулась, что-бы не видеть неожиданную ра-дость, вспыхнувшую в глазах её мужа. Она стояла, смотрела на дом, и поневоле прислу-шивалась к радостному голосу Анатолия, что-то говорившему белобрысому водителю, в голубых глазах которого Ника увидела нечто знакомое, волнующее её душу.
— Сейчас я приеду, а вы тут располагайтесь! — крикнул Анатолий, и тот-час автомо-биль, лихо рванувшись с места, умчался куда — то вглубь села.
Ника, вздохнув, решительно переступила порог старого, покосившегося дома. Она уви-дела низкий закопченный потолок комнат, продавленный пол возле огромной русской печи, перевернутую скамейку у стены, кучу тряпок посередине большой комнаты, слу-жащей, по-видимому, когда-то залом или столовой. К горлу Ники подкатил комок, и кое-как сглотнув его, Ника провела рукой по лицу, словно пытаясь стереть слёзы, готовые брызнуть из её глаз. Ну, нет! Назло всему она не станет сейчас рыдать, тем более на неё смотрят дети.
— Так, мои дорогие, несите сюда чемоданы да сумки, будем распаковываться! — повер-нулась Ника к Данилке и к Гере. И вот они, толкаясь, уже несутся в сенцы.
А вскоре вещи уже сложены кучкой в углу большой и пустой комнаты. Тут-же заняли место и банки с вареньем.
Дети, смеясь, носились по комнатам, из зала в спальню, и обратно, залезали на русскую печь и прыгали на пол, и Ника со страхом ожидала, что вот сейчас, вот- вот, лопнет по-черневшая доска пола или проломится, обнажив черноту сгнившего подпола. Но пол выдерживал, а дети с громким смехом убегали в спальню, и она не останавливала их. Пусть шумят, пусть! Эта гнетущая тишина наступающей ночи совсем её не радует, но поддаваться грусти тоже не стоит. Надо брать пример с детей Видно, что их нисколько не трогает убожество старого дома, убранство и состояние комнат, в которых им предстоит жить. Они веселы и смеются!
— Так оно и должно быть! — думала Ника, искоса поглядывая на дочь и сына, весело барах-тающихся в соседней комнате на матрасе, на полу, где очевидно была постель Анатолия.
— Дети не должны воспринимать все наши беды и горести как свои. У них всё ещё впе-реди. Вся жизнь впереди!
Ника, опять вздохнув, стала вытирать стол, на котором валялись сухие застарелые кор-ки и крошки хлеба.
— Мам, я кушать хочу! — Данилка подскочил к матери, и потянул её за рукав кофты.
— Чайник уже греется, так что скоро сядем за стол. Вот только папа наш, где- то задер-живается…
Ника обеспокоено глянула в окно, где уже чувствовалось, наступают сумерки. Но вот и чайник закипел, и заварка заварена в стакане, который видимо и предназначен для этих целей. Ника нарезала хлеб, открыла варенье и позвала детей. Данил, уплетая бутерброд, хитро поглядывал на Геру, и, наконец, слегка прожевав очередной кусок, проговорил гну-саво:
— Мам. А мы завтра с Геркой в лес пойдем!
— Вот сам и иди! — отвечала Гера, аккуратно откусывая от бутерброда кусочек и тща-тельно прожевывая его.
Вот и сейчас, она неторопливо отхлебнула чай из чашечки, и осуждающе глянула на до-вольную рожицу брата.
— Завтра мы с мамой будем порядок в доме наводить!
— Чего тут наводить. — канючил Данил. — Тут и так всё убрано…
— Ты что не видишь, какой тут беспорядок, — возмущенно повела плечами Гера:-Скажи, мама…
Ника согласно махнула головой, еле сдерживая улыбку. Она смотрела на детей, и слов-но видела их впервые, удивляясь, как быстро они у неё стали большими. Она слушала их болтовню, улыбалась, поддакивала, где надо, а сама прислушивалась, не стукнет ли входная дверь в сенцах, не раздадутся ли шаги Анатолия. Но время шло, а его всё не было. Наконец дети поели, и Ника отправила их в соседнюю комнату спать. И только один раз Данилка заканючил:
— А где папа?
На что, получив подзатыльник от Геры, тут- же замолчал. Ника, уложив детей на полу, отправилась обратно в большую комнату, где принялась убирать со стола чашки. А потом, она долго сидела за столом, читала газету, вернее делая вид, что читает, а сама всё жда-ла и ждала…
Она так и задремала, сидя за столом, когда вдруг сквозь сон услышала, как в сенцах что-то стукнуло. Открыв глаза, она недоумевающе огляделась вокруг. Но тут дверь рас-пахнулась, и в темном проёме показалась взлохмаченная голова мужчины. Сердце Ники, резко ёкнув, словно упало куда-то вниз, и она вскрикнула, прижав руки к груди. Но мужчина, подняв кудлатую голову, засмеялся негромким пьяным смехом, и она узнала Анатолия.
— Ты чего это Вероника, своих уже не узнаешь, что ли? — говорил Толик, стоя перед ней и покачиваясь в разные стороны.
— Толя, ты где был? Ведь дети ждали… И почему ты пьян?
Ника говорила тихо, стараясь не разбудить, Геру и Данила. Анатолий, махнув рукой, попытался сесть на табурет, но тот с грохотом отлетел в сторону, и мужчина растянулся во весь рост на грязном полу.
— Подними меня! — говорил он, обращаясь к женщине, стоящей у стены, и смотревшей на него своими спокойными черными глазами.
— Ну?! — повторил мужчина, уцепившись за стол рукой и пытаясь безуспешно поднять-ся, скользя непослушными ногами по полу.
Ника медленно обошла длинный, почерневший от времени стол, и, подойдя к Анато-лию, протянула к нему руки.
ГЛАВА 22.
Рассвет наступил так неожиданно быстро, что Ника, ни на минуту не сомкнувшая глаз, даже была рада, что ночь, наконец, закончилась. Всё же лучше встать и заняться каким — либо делом, чем лежать и думать, думать, растравляя в себе жалость и обиду. Данилка засопел громче, когда она, поднявшись, очевидно потревожила его сон. При-крыв сына курткой, она вышла в соседнюю комнату и поморщилась. Тяжелый дух пере-гара витал в воздухе, так что Нику едва не стошнило, и она выскочила на улицу, оста-вив за собой открытые двери.
Было ещё совсем рано, так как солнце ещё не поднималось, а над огородами, уходящим куда — то вдаль к лесу, стоял плотный предрассветный туман.
Ника обхватила плечи руками и поежилась. В воздухе явственно чувствуется предосен-няя прохлада. Только в Казахстане она наступит через месяц, а здесь уже вовсю ощуща-ется близость осени.
— Но ведь это Россия! — сама себе мысленно ответила Ника, и оглянулась вокруг. — Боже мой! Какая красотища!
Такое ощущение, что она в жизни никогда не видела такой природы. Даже когда жи-ла с мамой в Оренбуржье, она не помнила, что-бы вот так близко человек соприкасался с ней, с этими роскошными елями, совсем рядом стоящими от ветхих домиков, прида-вая им необычный сказочный вид. Кажется, что ты сам становишься частью природы, сливаешься с ней, с её красотой, попадая в ту сказку, которая уже знакома, которая впи-тана с молоком матери, с первым звуком её голоса. И поневоле, ты соединяешься воеди-но с той девственной красотой, которую дарит эта земля, и ты радуешься, что она есть, что существует сказка твоего детства, которая поможет тебе всегда в трудную минуту, пусть даже одним лишь фактом своего существования.