Пашка вернулся из небытия с плохими новостями. Однако меня не покидало ощущение, что они его больше развеселили, чем огорчили.
— Владимир Петрович — пустышка, — доложил он. — Пробил по своим каналам.
— Да ты что! — не поверил я. — С такой охраной бедных людей не бывает.
— Группа автоматчиков взята в кредит. Вместе с броневиком. Кроме них, у него больше ничего нет. Единственный актив, так сказать.
— Кто же ему кредит дал?
— Грустная история. Задолжал он сильно одному пацану. Ну, тот его припёр к стенке. Отдавай, а то зарежу. Вот он и придумал эту схему. Схему одобрили, за него поручились. Встречается с разными людьми, пыль в глаза пускает. Говорят, дела пошли в гору.
— Так надо это, — растерялся я. — Антона Юрьича предупредить.
— Зачем?
— Разведёт он его.
Пашка скривился в зловещей улыбке.
— Ты за него не переживай. О нём я тоже кое-что разузнал.
— Что, всё так плохо?
— Нет. Всё ещё хуже.
— Что именно?
— Пока не могу сказать ничего конкретного.
Пашка дал мне минуты две, чтобы я переварил полученную информацию.
— В общем, сворачиваться нужно, — затем продолжил он. — По возможности без лишней рекламы. Закругляться, так сказать. Сценарий предлагается такой: разбегаемся и возвращаемся к личной жизни.
— А как объясним?
— Никак.
— Так звонить же будут.
— Скажешь, что уехал на охоту. С Ахметом Ахметовичем.
— А ты?
— Я им неинтересен.
— А зарплата?
— Забудь.
— А аванс?
— Оставь себе. На восстановление душевного равновесия. Или в качестве компенсации за потерю веры в людей.
— А офис? Кто вывозить всё это будет?
Мысль о том, что «Ротенбиндер» достанется какому-то риэлтэру, была мне противна.
— Да ты не понял, старичок. — Пашка ласково потрепал меня по загривку. — Чтобы вывезти все это барахло на помойку, нужно заплатить пятьсот драхм. А переезд обошелся в двести. Экономика, врубаешься?
Нет, я сам хочу убедиться, что всё это правда.
— Василий Викторович? Это Дмитрий Игоревич. Как поездка? Хорошо? Да, я по делу. Встретиться бы. Где? Да можно прямо в новом офисе. Заодно посмотрите на него, а то ни разу ещё не видели это роскошество.
В особняке на «Сухаревской» ветер гонял по полу листки бумаги с текстом доклада Министра сельского хозяйства на 19-ой партконференции КПСС. Видимо, ночью распахнулось окно, и ворвавшаяся в кабинеты стихия учинила разгром. Я закрыл его поплотнее, но бумаги подбирать не стал — так даже симпатичнее. Типа, творческий беспорядок.
На лестнице раздались жизнерадостные голоса, и вслед за этим в дверях возникли колобки. Оба.
— Дмитрий Игоревич! А мы вот зашли проведать вас. — Никанор Никанорович сиял лучезарной улыбкой.
Они совершили короткую экскурсию по помещению, естественно, ничего интересного для себя не нашли и вернулись в ту комнату, где я сидел на подоконнике, обдумывая, как поделикатней начать разговор.
— Да, хоромы тут настоящие! — похвалил Никанор Никанорович. — У меня в генштабе и то поменьше были. Не уступишь десяток квадратов? Хотя бы вот в этом углу?
Василий Викторович не отставал от него.
— И место здесь бойкое, — заявил он. — Метро. Рестораны. До «Олимпийского» — рукой подать.
Никанор Никанорович уселся на коробки, а Василий Викторович — на станину «Ротенбиндера».
— Помнишь, мы снимали офис на «Полянке»? — пустился в воспоминания Никанор Никанорович. — Уж на что солидный, а и то похуже этого будет.
— Однозначно.
— И с парковкой там проблемы были. А здесь — паркуйся на здоровье. Никто тебе слова не скажет.
— Скорее снегоуборочная машина появится в августе на улицах Сингапура, чем у нас теперь возникнут проблемы с парковкой, — высказал своё мнение Василий Викторович.
— Престиж опять же. Здесь не стыдно принять хоть самого губернатора.
— Бери выше, Никанор Никанорович. И премьер-министра не стыдно.
— Согласен. Кстати, как он там?
— Болеет.
— Это у него почки, — покачал головой Никанор Никанорович. — Теперь пива — ни-ни! Помню у нас, в штабе, служил такой генерал Бусыгин. Да ты его знаешь! Тоже его как-то с почками прихватило. Так врач первым делом говорит, чтобы с пивом завязывал. Водка — пожалуйста. А пиво — это смерть.
— Хорошо, что у меня с почками всё в порядке, — отозвался Василий Викторович.
Здесь я понял, что разговора не получится. Они просто валяли дурака.
— Как съездили? — обратился я к Василию Викторовичу. — Как погодка?
— Ты не поверишь, — с готовностью откликнулся тот. — Каждый день — плюс пятьдесят. Море — плюс тридцать.
— От поноса быстро избавились?
Он посмотрел на меня, вроде как даже с интересом.
— Три дня — и как огурчик. Ты, кстати, поговорить о чём-то хотел.
Я сделал удивленное лицо.
— Поговорить? Ах, да! Нет, вопрос уже разрешился. Извиняюсь, что оторвал от дел.
— Да ладно. Нам и самим было любопытно. Правда, Никанор Никанорович?
— Куда уж правдивее? Он мне как сказал, что нужно к ребятам в офис съездить, так я все дела и отложил. Мне мэр Казани звонит, давай, говорит, встретимся. А я ему: не могу. Занят. — Он неожиданно спохватился. — Мы тебя не сильно отвлекаем? А то разболтались тут, два старых бздуна. Пойдём, Василий Викторович. А?
— Надо идти, — подхватил тот.
Уже будучи в дверях, Никанор Никанорович сыграл напоследок ещё одну интермедию.
— А, кстати, где народ? — спросил он.
— Какой народ? — удивился я.
— Ну, тут ведь кто-то работать должен. Нет?
— А-а, эти… Уволил.
— Не подошли?
— Да как сказать… Сесть некуда.
Целоваться на прощание мы не стали.
Про увольнение я соврал, но мысль мне показалась здравой. Я дал отбой Андрюхе. Обещал рассчитаться на днях за хлопоты — от аванса кусок оставался все ещё приличный. Хорошо, хоть не успел других деятелей подключить. Ну, а Викентию Ивановичу и прочим я ничего не должен — у них есть свой покровитель.
И тут меня озарило!
Порывшись в записной книжке, я отыскал номер и набрал его.
— Руслан?
— Да.
— Это Дмитрий Игоревич. От Никанора Никаноровича. Можешь подъехать через час? Да тут почти в центре.
Сейчас мы трудоустроим его по великому блату. Такой волосатой лапы он ещё никогда не видел. И не увидит.
Парень оказался таким, как я и ожидал: нагловатым, самоуверенным, ленивым. Дитя большого папы и прогнивших общественных отношений.
— Резюме с собой? — спросил первым делом я.
— Зачем? — опешил Руслан.
— Традиция.
— Не практикую.
— Ну, тогда на словах опиши свои скилзы.
— Чего?
— Таланты есть?
— Да полно!
Я ждал, что он примется их перечислять, но Руслан прошёл испытание молчанием на отлично и не проронил ни звука.
— Твои условия? — поинтересовался я.
— Пятьсот драхм, — заявил он. — На меньшее я не соглашусь. Отпуск — четыре недели. Как в законе.
Ишь ты! Юрист, однако.
— Стопроцентная оплата больничных, и это, — впервые за весь разговор соискатель замялся. — Участие.
— В чем? — не понял я.
— Как в чем? В прибылях.
Нет, он мне положительно нравился.
— По рукам! — обрадовался я и очень подробно объяснил ему должностные обязанности на вечер. — Вот тебе ключ. Закройся изнутри и никого не впускай. Говори, что не велено. Если будут ломать дверь, звони в милицию. Мобильник с собой? Еду заказывай прямо сюда из ресторана. Чеки сохрани — вернём. Отлучаться нельзя.
— Тогда это ещё сто драхм! — капризно оттопырил губу мальчик.
— Имеешь.
Я осторожно приоткрыл дверь, проверил, что меня никто за ней не подкарауливает.
— А как долго сидеть нужно? — спохватился Руслан.
— До особого распоряжения.
На улице мела метель, под ногами хлюпала снежная каша, злые водители проклинали клаксонами друг друга и глупых пешеходов, норовящих сигануть под колёса.
Мои дальнейшие действия были тщательно продуманы и выверены. До мелочей. Сначала я зашел в тур-агентство и купил путёвку. На этот раз не виртуальную. Заслужил. Буду лежать с утра до вечера на топчане, обдуваемый ласковым ветерком, попивая спирт, разбавленный кока-колой. Может, познакомлюсь с хорошенькой девушкой из приличной семьи, и мы устроим себе маленький праздник простого человеческого общения. Но это, конечно, в качестве бонуса — в путевку не включено.
А потом я посетил гастроном, где произвёл следующие покупки: один литр «Столичной», буханку «Бородинского», баночку красной икры, полкило «Докторской», кильку в томатном соусе и тетрапак с витаминизированным напитком из отходов нефтяной промышленности. С этим богатством я отправился на Красную Пресню, полагая, что застану Викентия Ивановича одного.
Расчёт оказался верным. Мой дублёр по информационным технологиям караулил кресло, а Антон Юрьич уехал в командировку. То ли в Мурманск, то ли в Лондон. Без лишних слов я выложил на стол все свои аргументы, и мы приступили к их ликвидации.
Когда после третьей мы перешли на «ты», Викентий мне честно признался в чувствах.
— Люблю я тебя, Дима, — сказал он. — И всегда любил. Даже после того, как ты меня нагло подсидел.
— Аналогично, — отозвался я. — Но ты, Иваныч, не правильно трактуешь события. Я ведь даже не успел, как следует, насладиться твоим высоким общественным положением.
— Мне это положение — вот где. — Он резанул себя по горлу рукой и предложил немедленно налить еще.
— А поменять? — вкрадчиво посоветовал я.
Викентий задумался, держа стаканчик перед собой и глядя куда-то вдаль, поверх него. Потом он опрокинул содержимое внутрь и горько поморщился.
— Поздно.
— Семья, дети? — подсказал я.
— Две.
— Что две? — не понял я.
— Две семьи.
Ну, определенно мужик не промах.
— Ты ещё многого не понимаешь, — продолжил он после короткой паузы. — Юрьич, он хоть и строг, но иногда от него отламываются сочные куски. Когда при деньгах.
— А сейчас?
— Сам видишь. Доедаем последние.
Он откусил «Докторской» и вздохнул.
— Про Тамбовский портал тебе не рассказывали?
— Нет.
— Ну так вот. Первую часть они проплатили, а со второй уже месяца три нам мозги пудрят.
— Что так?
Викентий махнул рукой.
— У них семь пятниц на неделе. То это поменяй, то другое. Сюда прибавь, отсюда убери.
— Техническое задание подписано?
— Да толку-то!
Я предложил взглянуть на продукт, но Викентий категорически отказался.
— Тошнит меня от него. Сил нет, — признался он.
— Понимаю.
Выпили, и Викентий сообщил, что оптимизма он не теряет. Несмотря ни на что.
— Есть новая тема у Юрьича, — сказал, перейдя на шёпот. — По сравнению с ней, все предыдущие — пшик. Но только об этом никому. Идёт? Ни одной живой душе!
Я «дал зуб», и Викентий поведал мне о предполагаемом проекте. Условно его можно было назвать: «Ударим живым интернетом по коррупции и безответственности». Смысл его состоял в том, чтобы визуализировать все перемещения государственных денежных средств. То есть буквально. Стоит себе стеклянный банк со множеством его филиалов, а по прозрачным трубам текут денежные потоки. И каждый желающий может встать и хоть целый день наблюдать за процессом. Пока не надоест.
— Ни одна драхма не пропадёт, — убежденно произнес Викентий и предложил тост за успех предприятия.
Бутыль опустел, и мы расстались. На прощание я узнал, опять-таки по большому секрету, что на меня у Антона Юрьича большие виды и надежды, как на крупного специалиста.
«Живой Портал Органов Государственной Власти Тамбовской Области» встретил меня колоннами в стиле рококо. Или барокко — я их путаю. Здание, в каждом кирпичике которого чувствовалась державная мощь, устремлялось ввысь и утопало в искусственном небе. Входная дверь была таких размеров, что открываться могла только с помощью специального поворотного механизма. Золотая кнопка управления механизмом, вмонтированная в стену, призывно блестела на солнце. Надавив ее, я всем телом почувствовал, как разверзлась земная твердь, и громоподобный голос в небе объявил:
— Добро пожаловать на Тамбовскую землю!
И я перешагнул порог портала.
Здесь абсолютно всё было отделано золотом: и колонны, и резные стены, и косяки дверей, и даже паркетный пол. Огромный, до самого потолка, портрет губернатора в золотой массивной раме украшал фронтальную стену. Справа и слева от неё уходили вверх две золотые лестницы с фонтанами и купидонами. Люстра из цельного куска золота, свисавшая практически до пола, слепила глаза. Кумачовая растяжка на всю ширину зала гласила: «Вам здесь рады!»
— Вы к кому? — спросил виртуальный и потому безопасный милиционер.
— Да я так. Посмотреть.
Милиционер тут же дал мне путеводитель на мелованной бумаге. Толщина — сантиметров десять.
— Добро пожаловать!
Сгибаясь под тяжестью книги, я поднялся на второй этаж по лестнице и оказался в выставочном павильоне достижений Тамбовской области. Здесь золота было поменьше — преобладал белый мрамор. Ни о чём особенно не думая, я двинулся знакомиться с сельским хозяйством, где меня встретил добродушный дедушка-виртуал. Ба! Да это же Мичурин! Какая качественная копия!
Я с восхищением пожал ему руку и, кажется, переборщил, потому что на лице его отобразилась болезненная гримаса.
— Ради Бога, извините! — поспешил ретироваться я.
— Ничего. Не желаете взглянуть на пятикилограммовую свеклу?
— Давайте.
Старик провёл меня к стенду, на котором лежал тёмно-фиолетовый арбуз. С полосками и поросячьим хвостиком.
— Это правда свекла? — не поверил я.
Мичурин молча достал из кармана перочинный нож и отрезал маленький кусочек от плода. Я послушно затолкал его в рот. Пожевал, стараясь нащупать вкус. Нет, всё-таки ещё есть куда развиваться «живому интернету» — как будто мешок полиэтиленовый проглотил.
— Отличный борщ получится! — сказал я вслух, потому что не Мичурин же виноват в недостатках виртуальности.
— В этом уникальном образце — вся таблица Менделеева! Маня! — обратился он к розовощекой блондинке, держащей в руках сноп гигантской пшеницы, с макдональдсовскими булочками вместо зёрен. — Покажите товарищу наши бананы.
Мы с Маней оставили Ивана Владимировича наедине со свеклой, а сами предстали пред деревом, на котором действительно гроздились жёлтые продолговатые плоды. Маня облизнула свои полнокровные губы и произнесла:
— Ну, иди же ко мне, мой малыш!
О, нет! Только не это!
Я бросился наутёк, потому что уже встречался с виртуальными неудовлетворёнными самками. И создают их наверняка такие же неудовлетворённые кретины.
Путеводитель сковывал мои движения, и его пришлось выбросить. Но Маня не стала меня преследовать, поэтому я сбавил шаг и уже совершенно спокойно взошёл на третий этаж, где увидел просторный коридор с многочисленными кабинетами по обеим сторонам.
На первой двери было написано: «Данные статистики за 1913-ой год». Я дернул ручку, она послушно и очень мягко открылась. Но за ней оказалась кирпичная стена. Битая ссылка?
За следующей дверью с табличкой «Партнеры сайта» обнаружилась чёрная пустота. Я протянул в неё руку, и моя легкомысленная длань исчезла. Напрочь. Вытащил обратно — всё на месте. Что за ерунда? Хорошо, что не голову туда засунул.
За всеми остальными дверями пряталось всё то же самое: либо темень, проглатывающая конечности, либо кирпич. И лишь в одном помещении, обозначенном как «Вступительное слово руководителя области», стояла трибуна. Возле неё, в позе Роденовского «мыслителя» сидел губернатор (не сам, конечно, а копия). Увидев меня, он занял своё место, отхлебнул из стакана и стал рассказывать об успехах. Я закрыл дверь — голос умолк. Открыл — вот он опять, «мыслитель», глоток воды, речь. То есть каждый раз пластинка начиналась сначала. Из хулиганских побуждений я заставил его попрыгать — раз десять, наверное.