– Это потому, что он плох во всем! – Разозлившись, Арктур отодвинул от себя портвейн. – Он не то что стрелять, он даже оружие удержать не может. Книги, которые ты ему навязываешь, превращают его в божьего одуванчика, который пытается обрести вселенскую гармонию. Он худой, как скелет! На костях ни грамма мускулов, и он устает даже от легкой гимнастики. Если я строг к нему, то это лишь потому, что пытаюсь наверстать упущенное! И это все из-за твоего потворства!
– Мы его любим, Арктур, – сказала Жюлиана. – Мы не заставляем его делать то, что по нашему мнению, он должен делать. Я думала, что уж кто-кто, но ты будешь уважать подобный подход. Наш сын волен выбирать, что изучать и чем увлекаться.
Арктур покачал головой.
– Это просто какой-то кучерявый бред. Хочешь оставить его неподготовленным к жизни за пределами уютного пузыря, в котором благодаря тебе он живет сейчас? Ты воспитываешь книжного женоподобного слабака, Жюлиана. Галактика – жестокое мерзкое место. И если ты продолжишь воспитывать его в таком духе, он не выживет, когда столкнется с реальностью один на один. Ты понимаешь это?
– Я все прекрасно понимаю, – отрезала Жюлиана. – Ты хочешь вырастить из него точную копию себя!
– А разве это плохо? – возразил Арктур, вскакивая на ноги. – По крайней мере, я чего-то добился! Я вышел в галактику, заработал реальный опыт и создал свою судьбу собственными руками! Сможет ли мальчик когда-нибудь управлять своей собственной судьбой? Он Менгск, а для большого корабля – большое плавание! Но ему никогда не достичь подобных высот!
– Вне зависимости от того, как он распорядится своей жизнью, это его выбор, – сказала Жюлиана. – Мы не можем решать за него.
– Сущий вздор, – махнул рукой Арктур. – Детям нужна дисциплина, а ты явно не в состоянии обеспечить ее. Он слишком мал, чтобы понять, верный ли путь он выбрал. Поэтому мы обязаны направить его в нужное русло.
Жюлиана сжала пальцы в кулаки, и Арктур отметил, что она, вопреки его предположению, вовсе не утратила внутренней силы.
– Хотелось бы мне, чтобы ты услышал эти свои слова – тот ты, которым ты был раньше. Юный ты.
– О чем это ты?
– Всем тем, что ты отвергал, когда был юнцом, вот чем ты стал. Ты стал своим отцом.
– Не говори глупостей Жюлиана. Я не похож на своего отца, – отчеканил Арктур.
Жюлиана горько рассмеялась.
– Столь образованный человека, как ты, не может быть настолько слеп. Я выслушивала все, что ты рассказывал мне за все эти годы. О грандиозных планах, об амбициях и величии. И я верила тебе. Думаю, где-то в глубине души я до сих пор верю, что ты совершишь великие поступки, но уже не в одиночку. У тебя есть сын, и он нуждается в отце.
– Я и делаю то, что требуется от отца, Жюлиана. Я даю ему шанс воспользоваться моим опытом, чтобы стать настоящим мужчиной.
– Ему всего лишь семь! Он еще ребенок, – с мольбой в голосе произнесла Жюлиана. – Разве ему нельзя чуть-чуть подрасти?
Арктур уже было собрался поставить уничтожающую точку в диалоге, как открылась дверь, и в комнату вошел один из слуг Пастера. В ту же секунду
Арктур почувствовал всю безотлагательность его появления.
– Ну что такое? – гневно спросила Жюлиана, обернувшись.
– Информация для мистера Менгска, – ответил слуга.
– Письмо? – спросил Арктур. – И ради него вы побеспокоили нас? Я прочитаю его позже.
– Нет сэр, – уточнил человек. – Это не письмо. Это прямой канал с Корхалом.
Арктур нахмурился. Общение в реальном времени между планетами стоило невероятно дорого, и было доступно лишь тем, кто имел доступ к самому мощному и современному оборудованию.
– С Корхалом? – переспросил он. – Это моя мать?
– Нет сэр. Это мистер Фелд, – ответил вошедший. – И я боюсь, что у него для вас плохие новости.
* * *
Арктур баюкал бутылку бренди на коленях; он знал, что выпить остатки её содержимого было бы неправильно, но "правильное" и "неправильное" его больше не заботило. Его слёзы давно уже высохли, но горе до сих пор разрывало сердце своими холодными стальными когтями. Слова, произнесённые Фелдом, эхом повторялись в его голове.
Они мертвы... их всех...
Они отпечатались в его памяти так крепко, что ничто и никогда не сотрет их оттуда. Это было просто невозможно.
Никто не мог проникнуть через барьеры службы безопасности.
Никто не мог одолеть разнообразные системы, которые защищали их от зла.
Это было невозможно.
Они убили их. Боже, Арктур ... Мне так жаль ...
Он понял, что что-то не так с той минуты, как увидел лицо Эктона Фелда. Его изображение на видеопанели было зернистым, покрытым помехами – столь огромным было расстояние передачи, через множество реле, ускорителей и несущих, что сигнал заметно ухудшился.
Такой сеанс связи был равнозначен телефонному звонку посреди ночи, выдергивающему вас из сна глубоким гложущим страхом, что поднимается откуда-то изнутри. Никто не звонит ночью с хорошими новостями; никто не станет связываться с проблемной и дорогостоящей связью в режиме реального времени, если у него хорошие новости.
– Что такое, Фелд? – сказал Арктур, сидя напротив узла видеосистемы, через которую он отправлял на Корхал новости о рождении Валериана.
– Мне так жаль, Арктур. Мне так жаль... – повторял Фелд, и по его щекам текли слезы.
– Жаль? Чего? Послушай, Фелд, выкладывай. Что случилось? – сказал Арктур, и в его животе прочно обосновался тяжелый леденящий страх.
– Они мертвы... все... – По щеке мужчины покатилась скупая слеза.
– Кто? – надавил Арктур, когда Фелд замолчал.
– Все они... – всхлипнул Фелд, с трудом подбирая слова. – Ангус... Твоя мать. Даже... Даже Дороти.
Внутри Арктура словно бы образовалась огромная черная пустота. Его руки задрожали, и он почувствовал озноб. Рот пересох, а разум перестал функционировать, отказываясь принимать реальность того, что только что сказал Фелд.
– Нет, – сказал он наконец. – Нет, ты ошибаешься. Этого не может быть. Ты ошибаешься. Ты должен ошибаться, Фелд! Они не могут быть мертвы! Нет, я не допущу этого!
– Мне так жаль, Арктур. Я не знаю, как это случилось. Все было в порядке... Все системы безопасности функционировали. И функционируют до сих пор... Я просто не понимаю.
Арктур почувствовал, как его руки онемели, словно больше не принадлежали ему. Нарастающий звук, похожий на удары морской волны об утесы под летней виллой, зазвучал в его голове. Губы Фелда на экране двигались, но Арктур больше не различал слов. Он прижал руки к вискам, и слезы скорби, ярости и тянущей, ужасающей потери потекли по его лицу.
Это было похоже на эмоциональную тошноту – его человечность изливалась в слезах, и каждое, даже самое незначительное чувство, которое он когда-либо испытывал по отношению к своей семье, каждое сочувствие и последние осколки самообладания смывало приливом горячих слез.
Он осознал абсолютный, невообразимый масштаб случившегося. Это было слишком. Никто не мог бы пережить такую потерю, такую травму и остаться невредимым. Сила скорби разорвала его на части, словно ураган, разбивая цепи самообладания, чести и милосердия, унося с собой все мысли, кроме одного сияющего маяка, который предлагал луч надежды, тонкую спасительную соломинку, за которую он мог бы уцепиться.
Месть.
Те, кто заставил его так страдать, умрут. Все до единого.
Арктур знал, что подобные убийства могут быть делом рук лишь Конфедерации.
Лишь у них были агенты, обладающие навыками и дерзостью вершить нечто столь гнусное.
Лишь им хватило бы безрассудства считать, что они смогут так просто уйти.
Что же, Арктур Менгск собирался освободить Конфедерацию от подобных иллюзий.
Как там говорил его отец?
Если у тебя есть лишь молоток, то все становится похожим на гвозди...
Кристальная ясность мыслей помутнела от тяжести горя. Он набрал в грудь как можно больше воздуха, чувствуя, как вместе с воздухом душа наполняется праведным гневом. Слезы высохли, плечи расправились.
– Расскажи мне, что случилось, – сказал Арктур ледяным голосом, вновь обретя самоконтроль.
– Я... Они мертвы. Разве этого недостаточно? – сказал Фелд. – Тебе необходимо вернуться на Корхал.
– О, я вернусь и довольно скоро, – пообещал Арктур. – Но расскажи мне, что случилось.
Увидев немую мольбу в глазах Арктура, Фелд кивнул и вытер слезы рукой. Этот жест произвел на Арктура впечатление. Чтобы не говорили об Эктоне Фелде, он все равно оставался профессионалом.
– Я пришел утром с ежедневной сводкой безопасности, как делаю всегда, – сказал Фелд, закрываясь от скорби собственными стенами достойной похвалы дисциплины. – Я прошел через биометрические идентификаторы, провел своей картой и пошел дальше в пентхауз. Обычно Ангус ждал меня здесь – но не этим утром, что мгновенно вызвало у меня подозрения. Катрин... То есть, твоя мать обычно пила кофе, но я не ощутил аромата. Обычно это первое, что я замечаю, понимаешь? Аромат свежего кофе. Но не этим утром. Я понял, что что-то случилось, так что сразу же помчался в апартаменты.
– Что ты увидел?
Фелд сделал глубокий вдох.
– Я никого не увидел. Не были ни единого следа проникновения со взломом – то есть, совершенно ни единого. Но дверь на балкон была открыта.
– И? – сказал Арктур, поскольку Фелд не продолжал. Он видел, что Фелду требуется крайняя степень самоконтроля, чтобы продолжать говорить, и Арктур приготовился к худшему. Его челюсти напряглись. Самое худшее уже случилось... Что еще могло быть?
Фелд кивнул.
– Я вышел на балкон. И именно здесь нашел их. Чертово силовое поле замкнуло, и они просто лежали здесь... словно спали. Твоя мать, Дороти, и твой отец. Мертвые.
– Как они погибли?
– Это имеет значение? – бросил Фелд. – За каким чертом тебе нужно знать что-то вроде этого?
– Я должен знать, – сказал Арктур. – Я не знаю, почему. Просто я должен...
– Их застрелили, – сказал Фелд. – Катрин и Дороти были застрелены. Одна в сердце, другая в голову.
– А мой отец? Его тоже застрелили?
И вновь Фелд сделал паузу, отвернувшись, словно не желая встречаться с Арктуром взглядом.
– Нет. Он не был застрелен. Ему отрезали голову.
– Что? – закричал Арктур. – Отрезали голову? О чем ты говоришь?
– Ты слышал меня, – крикнул Фелд. – Они отрезали его чертову голову. Арктур! И мы не смогли найти ее. Грязные ублюдки забрали ее с собой!
– Пора заканчивать разговор, – переварив услышанное, сказал Арктур Фелду. – В ближайшее время я свяжусь с тобой, чтобы обсудить дальнейшие действия.
Затем он оборвал связь. Вернувшись обратно в гостиную, где еще так недавно спорил с Жюлианой, Арктур захватив с собой бутылку портвейна.
Совершенно забыв о времени, Арктур сидел и прокручивал в голове миллионы мыслей, пытаясь справиться с зияющими пустотами в душе. Сколько прошло времени – час или больше, он не знал.
Арктур сделал глоток портвейна. Спиртное не утратило крепости, но не оказало на него никакого эффекта. Тело попросту онемело, – силы покинули Арктура. Осилив половину бутылки, он швырнул остатки в огонь. Стекло разлетелось вдребезги.
– Расход хорошего портвейна... эх... – Арктур зашипел, вторя шипению алкоголя, сгораемого в ярком пламени.
Он услышал как за спиной открылась дверь.
– Арктур, – прозвучал мужской голос. – Мне очень жаль. Я приехал сразу, как только узнал.
Арктур развернулся и увидел Айлина Пастера с Жюлианой. Они стояли на пороге комнаты, опасаясь вмешиваться в его горе, и словно радующиеся, что оно обошло их стороной. Сердце молодого человека захлестнуло презрением.
Лицо Жюлианы было покрыто разводами слез. Она крепко прижимала к себе Валериана. В широко раскрытых глазах мальчика плескался страх и непонимание происходящего. Валериан высвободился из хватки матери и подошел к Арктуру.
– Твои мама и папа умерли? – спросил он.
Арктур кивнул.
– Да, Валериан. Именно так. И моя сестра тоже.
– А почему они умерли?
– Тише, Валериан! – одернула мальчика Жюлиана. – Не спрашивай о таких вещах!
– Конфедерация убила их, – произнес Арктур. Его голос прозвучал низко и угрожающе. – Они убили их, потому что мой папа выступал против них. Убили, потому что они звери.
Валериан протянул руку и нерешительно дотронулся до плеча Арктура.
– Мне жаль, что они умерли, – прошептал он.
Арктур посмотрел в глаза сына и увидел в них неподдельную детскую искренность – искренность, незашоренную взрослыми понятиями приличия или такта.
– Спасибо, Валериан, – поблагодарил он мальчика.
Айлин Пастер отвел Валериана обратно к матери, а затем сел в кресло напротив Арктура.
– Чтобы ты не планировал делать, я обещаю тебе полную поддержку со стороны Умоджи.
– Как и моему отцу? – с горечью уточнил Арктур.
– Гораздо большую, – ответил Пастер. – Арктур, я только что вернулся с чрезвычайного заседания Совета Правления, посвященного поражению келморийцев. Министр Йоргенсен объявил о формировании Умоджанского протектората. Эта организация будет защищать наши колонии от тирании Конфедерации и оградит их от ее захватнической политики. Мы будем предоставлять убежище тем, кто будет бороться за свободу.
– Очень благородное решение, – сказал Арктур. – Правда, немного запоздалое.
– Наверное, ты прав, – признал Пастер, – но это только начало.
– Начало... – задумчиво произнес Арктур, глядя на потрескивающий огонь. – Да, это только начало.
Внезапно страшная мысль ворвалась в мозг Арктура, ударив как шип "карателя". Он посмотрел на Валериана и Жюлиану. От страха у него перехватило дыхание и скрутило внутренности в комок.
– Что такое? – спросил Пастер, увидев его затравленный взгляд.
– Жюлиана... и ты, Валериан, – сказал Арктур, вскакивая на ноги, – вам нужно уходить. Прямо сейчас.
– Что? Я не понял, что ты имеешь в виду?
– Они знают, – сказал Арктур, расхаживая по комнате. Его мысли стучали в голове, как колонна вездеходов, врезающихся друг в друга. – И если они еще не здесь, то появятся в ближайшее время!
– Подожди, Арктур, – перебил молодого человека Пастер. – Кто знает и что?
– Конфедераты! – отрезал Арктур. – Сообщение, что я послал родным о Валериане. Если они настолько хороши, что сумели обойти охранные системы Фелда, при этом даже не вспотев, то ясно как дважды два, что они знают где я, и что у меня есть сын. Мы – упущенные концы, и, раз дело касается убийства, Конфедерация не успокоится, пока не спрячет нас в воду.
– Ты думаешь, они придут сюда? На Умоджу? – покрепче стискивая Валериана в объятиях, спросила Жюлиана.
Арктур рассмеялся глухим мрачным смехом, звучащим из самой холодной и пустой части его души.
– Нисколько не сомневайтесь, что так и будет. Они сделают все возможное, чтобы уничтожить своих врагов. Вы должны убираться отсюда и постоянно перемещаться, иначе они найдут вас. А этого никак нельзя допустить.
– Не смеши, – возразил Пастер. – Мы здесь как в крепости.
– Не смеши? – изумился Арктур. – Если убийцы моей семьи смогли проникнуть через системы безопасности Небесного Шпиля, то сюда они просто войдут и перебьют всех в один момент! Ну уж нет! Единственный способ избежать с ними встречи – отсутствовать там, куда они придут вас искать!
– Арктур прав, папочка, – сказала Жюлиана. – Мы должны уходить.
Ее голос дрожал от страха, но Арктур знал, что боялась она не за себя, а за Валериана.
– Я не позволю, чтобы что-то случилось с Валом!
Айлин Пастер еще колебался, но все-таки потом неохотно кивнул.
– Через час сюда прибудет корабль.
– Постоянно передвигайтесь, – предупредил Арктур, – никогда не задерживайтесь слишком долго на одном месте.
– А разве ты не пойдешь с нами? – удивилась Жюлиана.
– Нет, – ответил Арктур. – Пока они еще не знают, но конфедераты только что создали величайшего врага, какого им когда-либо придется узнать.
– Что ты собираешься сделать? – спросил Пастер.