- Осторожно ты, плиту расколешь, - всполошился профессор.
- Расколю, новую куплю, - огрызнулась Белла, тем не менее аккуратно приподняв чайник и посмотрев всё ли в порядке.
Тем не менее, мы можем предложить Кунице сплавить покупателю его спирт уже сейчас. В том что есть, - хмуро продолжила она свой монолог. - Уже с первым половодьем. А если немного напрячься и использовать уже существующие наработки и его мастеров, то, думаю, можно из нашей фанеры сделать что-нибудь более достойное, чем то убоище, что у нас по озёрам плавает.
- Ходит, - машинально поправил её профессор. - Моряки говорят - ходит, а не плавает. Плавает, как известно, нечто другое, не к столу будет сказанное.
- Я ни разу не морячка, - огрызнулась сердитая Белла. - И у меня баржа плавает, а не ходит. И если использовать вашу терминологию, профессор, то я выражаюсь абсолютно правильно!
- И Куница пойдёт на этот договор, - жёстко добавила она. - Потому как для него сейчас главное время. Время, когда он за свой спирт получит своё золото. Сейчас? За несколько месяцев до вероятного срока начала выборов? Или потом, после выборов - когда оно уже практически той нужной ему роли не сыграет.
У кого раньше окажется больше денег, тот реально и выиграет выборы, - жёстким холодным голосом, резко проговорила она. - И я думаю, выбор очевиден.
- А монитор..., - буркнула злая Белла, подняв на профессора горящий яростью взгляд, - Наш новейший самоходный дизельный монитор с новенькими дальнобойными ста миллиметровым орудиями и парочкой семидесяти шести миллиметровых по бокам, с несколькими пулемётными башенками, о котором в городе ходят самые несуразные слухи, который ещё только строится, будет призом Куницы в конце, когда всё кончится.
- Что? - растерялся профессор.
- Мы его продадим, - холодно проговорила Белла. - Потому что нам он не нужен. Мы не в силах содержать большой военный корабль, в котором только экипаж, занятый непосредственно обслуживанием корабля и не занятый производительным трудом, составляет двадцать человек. Причём двадцать - не считая обслуги, групп охраны и обеспечения, которые тоже ничего не производят, а лишь потребляют. Для нас подобная роскошь - слишком накладно. А вот для клана Куницы будет в самый раз.
Вот пусть он его у нас и купит. Сначала проверит в деле, а потом купит. А мы ему будем исправно поставлять спирт по его заказам и снаряды к его пушкам. И соляру к его двигателям. Пусть этот монитор его торговые караваны и охраняет. В низовья - спирт, вверх по реке - золото, или товары.
- Боюсь, такой подход к безопасности нашего клана многим не понравится, - похолодевшим сразу голосом проговорил профессор. - И в первую очередь твоему мужу, Сидору. Про Димона, я вообще помолчу. Он своих пушек не пожалел на это, как ты его называешь, корыто, а ты так легко собираешься расстаться с общим достоянием.
- А мы себе построим лучше, - вдруг хитро улыбнулась Белла. - Используем полученный опыт и наработки, мастеров Куницы и построим вдвое мощней и втрое лучше. А это корыто... Ведь на самом деле это действительно корыто, с какой стороны ни посмотри, пусть забирает себе. У нас должно быть самое лучшее, самое передовое, самое красивое. А по этим показателям монитор не дотягивает даже до среднего уровня.
Он был плох ещё на стадии проектирования, и с того момента ничуть не улучшился. Плавает - как корыто, - брезгливо поморщилась она. - Да и... какой-то он... некрасивый, - совершенно вдруг смутившись, едва слышно проговорила Белла.
- Главный критерий, - неопределённо как-то вздохнул профессор. - По крайней мере, для женщины. Можно сказать - убийственный.
- Пусть он стремится первым наложить свою лапу на нашу редкость, - Белла, бросив короткий взгляд на профессора, вдруг как-то неприятно улыбнулась. - И на монитор, и на его орудия. На те самые установленные на мониторе два сто миллиметровых пневматических орудия, испытания которых якобы закончились "провалом". Провалом, в который, похоже никто ни на йоту не поверил. По крайней мере, Куница - точно не поверил.
Пусть Куница, не вкладывая в дело ни монетки, превращается в крупнейшего в регионе поставщика на Запад зернового спирта. Пусть у него расчёт на чужой строящийся монитор, что тот своими дальнобойными пушками будет держать в страхе ящеров на равнине и амазонок на реке. А он спокойно отсеется, соберёт и переработает свой новый урожай, а потом всё продаст и будет с кучей золота. Да ещё и главой большого города. Пусть у него расчёт на наши пушки. Пусть.
О господи, - внезапно схватилась Белла за голову. - Ещё ничего нет, всё только в стадии разработки, а местная Старшина уже планируют использование в своих целях наши изобретений и нас самих впридачу, на закуску.
Но, какой тонкий политик. И какое разительное отличие от прежнего. Не надо ничего отбирать, как это раньше делал глюпий Голова со товарищи. Надо просто заставить работать на себя, как на свой личный интерес. И всё.
И у него почти получилось.
Почти, - зловеще добавила Белла, зло прищурив холодные, полыхнувшие ненавистью глаза.
Не учёл он одного. Мы станем монополистами по производству стеклянных бутылок и не далее чем через месяц разорим всех стеклодувов в Ключёвском крае. Одна наша бутыль будет обходиться нам в сущую мелочь, в две, три медяшки. И ни один местный ремесленник не выдержит такой с нами конкуренции.
Мы их всех потом соберём у Марка на заводе и заставим работать на себя.
И за это благодарить они должны будут Куницу.
На его деньги, с его помощью мы станем монополистами во всём Крае и будем диктовать всем СВОИ цены. С лихвой вернув все вложенные в этот проект деньги.
Вот что МЫ получим от этого договора. Что получит он - надо посмотреть. Но что бронебойного стекла ему не видать как своих ушей - факт. Композитная бутыль при расплаве если что и даст переработчикам, так обычное стекло, выделить из которого бронебойную фракцию или какие-то особые добавки, невозможно.
Таким образом, думая что вовлекает нас в свою сферу влияния, фактически Куница своим зерном и миллионами безмерно усилит нас. Этого он пока не понимает, а когда поймёт, поздно будет. У нас будет свой спирт и свой действующий завод по производству дешёвых стеклянных бутылок. И у нас будет масса гарантированных покупателей на свою продукцию. Никак не связанных с Куницей. Так что МЫ ничем не будем от Куницы зависеть.
Нас опять старательно пытаются впихнуть в чью-либо сферу влияния. Раньше нас курировал Голова, теперь - на освободившееся место стремится пристроить своё седалище Куница.
- А Ведун так с неё и не слезал, - лениво зевнул профессор. - Клещ, тот ещё.
- Была бы шея, хомут найдётся, - обречённо проговорила Белла. Весь её энтузиазм на какой-то момент потух. - Да-а-а, - грустно заметила она, - в главном ничего не меняется. Нас обяжут петь под чужую дуду. Не так, так эдак. И в этом главная интрига всех этих договоров. Привязать нас к новому центру власти.
Новый Глава города - Куница. Он нас вовлёк в свою орбиту и заставил работать на себя. Ему главный ценный приз.
Мы, прям, как переходящий кубок. Кто в городе Голова - тому и приз. А чтоб не рыпались на сторону, в какой-нибудь очередной Каменск-Польский, кинули сахарную косточку, крупный заказ. Умно, ничего не скажешь.
Договором на год подвяжут нас к нему по работам. А потом снова и снова это будет повторяться. Тем или иным способом.
А потом можно отобрать и сам завод... Если забудем, с чьих рук кормимся.
- Ну, это - вряд ли, - снова лениво вступил в разговор профессор. - Кунице этого не надо. Да и не понимает он в том процессе ничего. А вот то, что он ничего не понимает - это-то как раз он понимает прекрасно. Лаской и таской получить можно больше, чем одной таской.
- Однако есть и приятные соображения на сей счёт, - лукаво глянула на него Белла. - Думается мне, сам Куница ещё не понимает, что фактически именно он, не мы, а он, именно он будет крутиться на НАШЕЙ орбите.
Мы раскрутимся на его золото. Новый стекольный завод и бутылки по 2 медяшки за штуку. Да, это ничто, мизер! Смехотворная цена для ценнейшего по своим качествам продукта. И тут мы в лидерах. За его счёт!
Надо только выбить из него обещанное золото и можно приступать к массовому производству.
- А зачем? - скептически глянул на неё профессор. - Кому нужны наши бутылки, кроме всё того же Куницы с его спиртом? Переиграет завтра Куница. Не нужен ему окажется спирт в бутылях. И что? Что дальше?
- Дормидонт, - улыбнулась Белла. - Дормидонт с сыновьями и его вином.
- Упс, - тихо пробормотал профессор. - Слона то я и не приметил.
- А за Дормидонтом и все остальные, кому нужна стеклянная бутылка, следом подтянутся. А таких - немало. В первую очередь, кабатчики. При такой дешевизне бутылей они могут поставлять потребителю вино и пиво не в бочках, крайне неудобной в потреблении тарой, а уже разлитое по бутылкам. Разлитое и опечатанное, как это ты сам рассказывал делают у вас на Земле.
Так что, проф, - Белла зловеще улыбнулась. - Иногда бывает очень полезно ездить по дальним заводам инспектировать производство на месте. Советую и тебе это время от времени делать. Времени в пути много и разные умные мысли приходят в голову.
В частности, - улыбнулась она. - Почему у Марка в цеху рядом стояли две бутыли. Одна на три литра, а другая на двадцать пять. И почему одну он называл четверть, а другую - корчага. Но сам Марк постоянно путался, и ту, и другую называя почему-то одинаково - четверть.
Стоило только задать себе правильный вопрос и тут же вспомнились все оговорки и недомолвки Куницы. И всё встало на свои места.
Не поехала бы, - посмотрела она профессору прямо в глаза. - Так бы и влетели со всей дури в простейшую ловушку. Пусть её никто специально на нас не расставлял, но ведь была же, - вдруг с внезапно прорезавшейся горечью в голосе проговорила Белла. - Была, - тихо повторила она. - И мы в неё чуть не вляпались.
- Зато вляпались в другую неприятность, - эхом отозвался профессор. - Когда Димон узнает, что братья Трошины с Лёхой, Фомой Аквинским и всей их бандой неугомонных экспериментаторов все его драгоценные моторчики, трубочки и прочую редкость, над которыми он тряся как Кощей над златом, вбухали в дурацкую линию по выдуву каких-то не менее дурацких бутылок, он нас убьёт. Тебя и меня, и Машу за компанию. Медленно, и со вкусом.
- Зуб даю, - вдруг озорно подмигнув Белле, профессор звонко щёлкнула ногтем себя по левому клыку.
Весёлый громкий хохот разнёсся по комнате.
- Всё-всё-всё, - тут же поспешно оборвал он смех, испуганно вжав голову в плечи. - Разбудим твоих грудничков, мало не покажется никому.
Всё, спать иду, - сладко зевнул он, устало прикрыв глаза рукой. - Чего и вам желаю, мамаша.
Спать-спать-спать.
Познавательная поездка.
Большего позора для себя Куница не мог и представить. Как только от стыда не сгорел. Так подставиться! Так подставиться! Не просчитать двух каких-то молоденьких соплюшек, которые ему в дочери годятся. Не просчитать, когда они сами же, в глаза ему прямо сказали, что тщательно подготовятся к заключению договора.
Так подставиться! Так подставиться!
Теперь насмешливые взгляды его товарищей, казалось, всю жизнь будут жечь ему спину, как только он мысленно представлял себе картину их прошлой встречи с этими двумя волчицами.
Иначе теперь Куница боялся уже и называть этих двух молодых стерв: Машку и Белку.
Стервы! Волчицы! Две молодые зубастые волчицы, связываться с которыми или пытаться их обмануть - себе дороже.
Ну какой же он оказался дурак! Ведь всё же так хорошо начиналось.
А теперь у каких-то двух сопливых девчонок оказался столь убийственный на него компромат. Так мордой в грязь сунуть... Так сунуть! Стыд то какой.
- Стёпа, не отвлекайся!
Дружеский хлопок по спине заставил Куницу на миг отвлечься от чёрных мыслей. Покосившись на довольные рожи развлекающихся друзей, стоящих сбоку, Куница лишь тяжело вздохнул. Игнату с Третьяком хорошо. Они то как раз поразвлеклись от души, в собственное удовольствие. А судя по их довольным глазам, всё, теперь подначками и дурацкими шутками на грани фола он обеспечен на ближайшую пару лет. Так подставиться, так подставиться!
В памяти услужливо всплыла так и стоящая перед глазами немая сцена, которую он хотел бы забыть навсегда. Залитый слепящим полуденным солнцем кабинет Управляющей банка "Жемчужный" Марьи Корнеевой, её рабочий стол, заваленный стопками аккуратно сложенной бумаги, куча тубусов для пергаментов на соседнем столе, и довольная физиономия этой... этой... второй... С-сучки..., вольготно развалившейся в своём кресле в углу кабинета. И длинный ряд сверкающих на солнце чисто вымытыми боками бутылок, самых разных форм, размеров и цветов, аккуратно выставленных рядами на стоящем в углу кабинета просторном низком столе.
Незаметный до того низкий столик в углу, заставленный бутылками и прикрытый ранее куском какого-то плотного серого полотна, сейчас, на солнце, смотрелся просто сногсшибательно, словно что-то нереальное.
И эта, молодая волчица баронесса, сидящая рядом в своём кресле и с глумливой, мерзкой ухмылкой на точёных губах, указывающая на стол своей изящной ручкой. Поубивал бы, стерву. Раз пять. А потом ещё... раз шесть...
Хоть бы встала, малявка, когда ТАКИЕ гости пришли. Никакого уважения к клиенту. Да ладно, к клиенту, хотя бы к возрасту старше её человека выказала бы уважение. Хоть малое! Нет. Дождёшься от ТАКОЙ.
Ну, зараза. Погоди у меня. Ещё не вечер.
- Здравствуйте, Степан Игнатьевич, - были первые слова, услышанные им в тот чёрный день в том кабинете из её уст.
Ему бы в тот момент не пялиться выпучив глаза на бутылки, а задуматься. Откуда эта соплюшка знает не только его имя, но ещё и отчество, которое в городе знали считанные единицы, перечислить которых хватило бы пальцев одной руки?
Задуматься бы ему в тот момент над этим простым житейским вопросом. "Откуда эта стерва знает его имя и отчество, неизвестное большинству даже горожан? И тут же остановиться. Нет. Куницу несло на волне эйфории и всеми возможными коготками он с разбегу намертво вляпался в... это дерьмо!
Ещё бы. Ему только что на совете пограничных кланов официально предложили стать кандидатом на пост нового Головы Старого Ключа от их пограничного округа. И в том состоянии непонятной эйфории и некоторой растерянности, что он тогда пребывал, он как тетерев на току, ничего вокруг себя не видел.
Тетерев, никак не иначе. Одно слово - птица! Хорошо хоть, что не курица.
- "И не петух", - мрачно подумал он, вспомнив, с кем данная птица ассоциировалась у этих землян. Будь они трижды неладны.
Его прокол с четвертными бутылями был чудовищен. Желая поймать девчонок на крючок, он сам незаметно увлёкся и легко угодил в расставленные сети.
Куница не обольщался, ЭТИ ничего не забудут. ЭТИ - ничего не простят. Потому как прекрасно поняли в какую ловушку чуть было не угодили сами. А ему ума не хватило вовремя этот момент просечь и свести всё к шутке. И как бы они сейчас не списывали всё на простую ошибку, ничего забыто не будет, ни ими, ни им. И он, именно он, он, а не они, поневоле оказался в вечных должниках этой пары. И остаётся надеяться лишь на их порядочность, что произошедшее в той комнате никогда не просочится наружу. Потому как в своих друзьях Куница был уверен на все сто, а уверенность, что дамочки будут молчать, давало ему понимание того, что тем тоже совершенно не выгодна огласка произошедшего казуса.
Как он первоначально остановил свой взгляд на этих двух соплюшках, так теперь и эти девчонки сделали ставку на него. И сделав раз выбор, будут жёстко придерживаться раз данного слова. А слову дворянки, тем паче поречной ведьмы, пусть и не инициированной, следовало верить. Никогда такого не было чтоб те его нарушали. Сами этого не делали, и другим того не позволяли.