— Изволь сесть на место. Твое неожиданное уважение к логике еще может пригодиться.
Заседание продолжалось. Толлер не сводил глаз с Леддравора, который развалился на троне и время от времени демонстративно зевал. Значит, он считает, что войны с Хамтефом — Страной Долгих Дней — не избежать? Очень интересно.
Старые, сомнительной точности карты показывали, что Хамтеф, расположенный в широтах, где не бывает малой ночи, по размерам не меньше Колкорронской империи и столь же населен. По словам немногочисленных путешественников, которые сумели вернуться домой из такой дали, бракки там видимо-невидимо. Кроме того, хамтеф-цы якобы считают смертным грехом прерывать жизненный цикл дерева. Они извлекают ограниченное количество кристаллов, просверливая отверстия в камерах сгорания, а древесину получают только из поваленных ветром или рухнувших от старости деревьев.
Эта баснословная сокровищница и в прошлом привлекала интерес колкорронских правителей, но они никогда не предпринимали решительных действий. Хамтеф находился очень далеко, его жители имели репутацию свирепых бойцов. Всегда считалось, что цена, которую так или иначе придется заплатить при попытке завоевать Хамтеф, окажется слишком высокой.
Кроме того, война с Хамтефом вызвала бы глубокие перемены в Колкорроне. Однако король Прад не вечен, и скоро он, возможно, уступит трон Леддравору, а когда это случится, от старых порядков не останется и камня на камне.
— Кажется, не все понимают, в каком положении мы очутились, — произнес король. — Где магистр Гло? Сейчас магистр расскажет, как идет работа над созданием искусственных пикона и халвелла.
Магистр поднялся с места, неожиданно покачнулся, схватился рукой за бок и рухнул на скамью. «О, Небеса», — с отчаянием подумал Толлер. Магистр, как частенько водилось за ним в последнее время, был просто пьян.
— Боюсь, я слегка нездоров. Если не возражаете, от моего имени выступит старший математик Лейн Маракайн.
Лейн, поднялся, поклонился королю и принцам. Толлер с тревогой отметил про себя, что брат неестественно бледен и дрожит от волнения.
— Что ты нам скажешь, Маракайн? — дружелюбно спросил король.
— Подождите минутку, ваше величество. Сейчас мои помощники развернут схемы и… — Конец фразы Лейн произнес так тихо, что никто его не услышал.
— Громче! — раздраженно бросил принц Чаккел.
— Где твои манеры? — спросил Леддравор, поворачиваясь к нему. — Разве так обращаются к молоденькой застенчивой девушке?
По залу прокатился смешок. Толлер понимал, что брат не сможет и не захочет ответить на вызов Леддравора, а оскорбление, безусловно, было вызовом. Сознавал и то, что по этикету вмешиваться в ссору не положено, иначе сам окажешься в оскорбителях.
— Довольно, Леддравор. — Король стукнул по подлокотникам трона. — Я хочу услышать, что он может сказать. Продолжай, Маракайн.
— Ваше величество, я… — Лейн никак не мог успокоиться.
— Я не требую от тебя подробного отчета. Просто скажи, через сколько лет мы начнем выпускать пикон и халвелл. Пяти лет хватит?
— Нет, ваше величество. — Голос Лейна внезапно сделался тверже и громче. — Даже если мы вдесятеро увеличим расходы на исследования, никто не может поручиться, что успех придет к нам в ближайшие годы. Лично я сомневаюсь, что мы вообще способны чего-то здесь добиться. Есть лишь один выход — полностью запретить на двадцать — тридцать лет вырубку бракки. В этом случае…
— С меня довольно! — воскликнул Леддравор. — Я сказал «девушка»? Я ошибся — это дряхлая старуха! Ваше величество, — прибавил принц, повернувшись к отцу, — позвольте мне раз и навсегда избавить вас от этих так называемых ученых.
— Ты забываешься, — сурово произнес король.
— Эхо зал заседаний королевского совета, а не армейская казарма, и вести себя здесь следует соответствующим образом.
В помещении установилась мертвая тишина, которую нарушил голос Толлера.
— Судя по сравнениям, к которым прибегает принц Леддравор, он привык воевать исключительно с женщинами, — сказал он, обращаясь к стоявшему рядом Сиссту. Тот побледнел и отодвинулся, показывая всем своим видом, что оказался поблизости от младшего Маракайна совершенно случайно. Принц обернулся и оглядел Толлера с ног до головы.
— Кто ты? — спросил наконец Леддравор.
— Меня зовут Толлер Маракайн, принц.
Леддравор улыбнулся, и Толлеру почему-то стало страшно.
— Что ж, Толлер Маракайн, — сказал Леддравор, — счастье, что в доме моего отца не носят личного оружия.
— Счастье? — переспросил Толлер, не обращая внимания на голос рассудка, который настойчиво убеждал остановиться. — Для кого?
Леддравор по-прежнему улыбался, но теперь это была улыбка, способная повергнуть в трепет даже отчаянного храбреца. Он шагнул вперед.
— Ваше величество! — воскликнул магистр Гло. Умоляю, ради блага нашего любимого Колкоррона, выслушайте меня. Я хочу предложить то, что связано с самим существованием нашей великой нации.
— Подожди, Гло. Леддравор, сейчас же вернись на место!
Леддравор помедлил, отвернулся от Толлера, медленно направился к трону. Опустившись, он тут же вполголоса сказал что-то королю и задумчиво поглядел на Толлера.
Король сделал знак церемонимейстеру, и по залу вновь прокатился гулкий звук.
— Магистр Гло! — голос короля Прада звучал теперь угрожающе спокойно. — Приношу извинения за неучтивость по отношению к людям, которые тебя сопровождают. Но прежде чем получишь слово, ответь на такой вопрос: сможешь ли ты изложить все коротко и сжато?
— Конечно!
— В таком случае, излагай.
Гло поклонился и начал:
— Ваше величество, у ученого есть много обязанностей и за многое он несет ответственность… Он должен не только постигать прошлое и настоящее, но и проникать в будущее… И чем оно загадочнее, тем…
— Дальше, Гло, дальше!
— Хорошо, ваше величество. Исследования привели меня к выводу, что трудности с получением бракки и энергетических кристаллов, угрожающие благополучию Колкоррона, в ближайшее время не преодолеть. Проблем множество, каждый день приносит все новые, и встречать их нужно во всеоружии. Если мы хотим сохранить за собой первенство среди народов, населяющих Мир, нам следует забыть о стычках с соседями и устремиться в небо! Над нами целая планета — Верхний Мир, который, точно спелый плод, ждет чтобы его сорвали. Нашим ученым вполне по силам сконструировать такой воздушный корабль… — Конец фразы потонул в хохоте: смеялись все, за исключением помощников Гло и какого-то человека в одежде священника. Толлер узнал прелата Балаунтара.
— Заставь старого дурака сесть, — злобно прошипел Харгет, стискивая плечо Лейна.
— Каким образом? — Лейн страдальчески сморщился.
— Сделай что-нибудь, а то он всех нас выставит полными идиотами!
— Давно доказано, что Мир и Верхний Мир имеют общую атмосферу, — разглагольствовал Гло. — Архивы Зеленой Горы содержат подробные чертежи воздушных кораблей, способных подняться…
— Именем Церкви повелеваю тебе прекратить кощунственные речи! — вскричал прелат.
Судя по всему, в отличие от многих клириков, которые верили только на словах, он являлся истинным приверженцем учения о переселении душ. Это учение утверждало, что душа человека после смерти отправляется в Верхний Мир, откуда со временем возвращается в тело очередного новорожденного; иными словами, существует бесконечная цепь смертей и рождений души.
Гло лишь отмахнулся.
— Основная трудность заключается в том, как преодолеть полосу невесомости. Эту проблему можно решить, оборудовав каждый корабль реактивными трубками, которые…
Гло вдруг замолчал: Балаунтар, от которого никто не ожидал такой прыти, в два шага преодолел разделявшее их расстояние и зажал магистру рот. Толлер вскочил, схватил прелата за руки и оттащил от Гло. Балаунтар беспомощно трепыхался, не в силах вырваться из железной хватки. Толлер приподнял священника над полом и отнес на скамью.
Все снова засмеялись, но смех мгновенно стих, едва король поднялся со своего места.
Прад заговорил громко и отчетливо, каждое слово разило подобно клинку.
— Магистр Гло, ты посмел надругаться над нашей верой. Избавь нас от своего присутствия и учти — как только освобожусь от срочных дел, я серьезно обдумаю твое будущее. Да, и не забудь прихватить с собой своих помощников, которые, похоже, ничуть не умнее господина. Что же касается тебя, Балаунтар, — продолжал король, поворачиваясь к прелату, — ты повел себя самым возмутительным образом. Священнику не пристало поддаваться на провокации. Потому мне не в чем упрекнуть этого молодого человека, хоть он и не отличается изысканностью манер.
Лейн и Боррит Харгет подхватили Гло и повели к выходу. Толлер двинулся следом. Внезапно он сообразил, что принц Леддравор, должно быть, получил от отца изрядный нагоняй, раз до сих пор помалкивает. Толлер оглянулся и увидел, что Леддравор не сводит с него глаз. Когда принц поймал взгляд Толлера, его губы тронула злобная усмешка.
Глава 5
Генерал Рисдел Далакотт проснулся на рассвете и немедленно встал с постели — за шестьдесят восемь лет жизни он редко нарушал это правило. Он несколько раз прошелся по комнате. Боль и онемение в ноге постепенно проходили, шаг становился все тверже. Минуло около тридцати лет с того вечернего дня, когда во время первой кампании в Сорке тяжелое меррилское копье раздробило ему бедренную кость. С тех пор рана не переставала беспокоить; боль отпускала нечасто и ненадолго.
Размяв мышцы, он прошел в примыкавшую к спальне маленькую ванную, повернул бракковый рычаг на стене, и из дырчатого потолка полилась горячая вода. Это напомнило генералу, что он не дома, в Тромфе, не в своем спартанском жилище.
Сегодня его внуку Хэлли исполняется двенадцать лет, и, чтобы доказать свое право на поступление в военную академию, мальчик должен пройти посвящение — в одиночку расправиться с птертой. Далакотту вспомнилось, с какой гордостью он наблюдал, как проходил испытание его сын Оде-ран.
Одеран! Военная карьера сына оборвалась, когда ему было тридцать три года — он погиб в воздушной катастрофе в Ялрофаке.
Далакотт оделся, вышел из спальни и спустился в столовую. Там, несмотря на ранний час, сидела за круглым столом невестка Конна.
— Доброе утро, Конна, — поздоровался Далакотт. — Неужели Хэлли еще спит?
— В свой день рождения? — Конна кивнула в сторону высокого — от пола до потолка — окна, за которым была видна часть обнесенного стеной сада. — Он где-то там. Тренируется. На завтрак даже не взглянул.
— Для него сегодня великий день. Да и для всех нас.
— Я знаю. — В ее тоне сквозила горечь; чувствовалось, что она еле сдерживается.
— Поверь мне, я понимаю твои чувства. Но Одеран хотел, чтобы мы провели этот день как можно лучше. Ради Хэлли.
Конна промолчала, однако ее губы тронула улыбка.
Далакотт принялся за еду. Неожиданно нахлынули воспоминания. Интересно, почему так получается, что наибольшее влияние на судьбу человека оказывают те события, которые на первый взгляд кажутся ничем не примечательными?
Если бы его не застали врасплох в небольшой стычке в Ялрофаке, он не получил бы серьезного ранения в ногу. И не попал бы в тихую провинцию Редант, куда прибыл на лечение. И не наткнулся бы случайно, гуляя по берегу реки Бес-Ундар, на очень странный предмет, который подобрал и с тех пор повсюду носил с собой.
Будучи как-то проездом в столице, он внезапно решил заглянуть к ученым на Зеленую Г ору, чтобы выяснить, нельзя ли как-то объяснить диковинные свойства предмета. О предмете он не узнал ничего, зато многое узнал о себе.
Как человек, посвятивший себя военной карьере, женился генерал чуть ли не из соображений долга перед государством. Так сказать, чтобы было кому заботиться о солдате в мирное время. В их с Ториэйн отношениях страсти не было и в помине, зато присутствовало дружелюбие и уважение друг к другу, что было неизмеримо важнее. Страсть же Далакотт считал глупостью, пока не встретил Эйфу Маракайн. Эта встреча перевернула жизнь, подарила блаженство и обернулась немыслимой болью. Он ни за что бы не поверил, что можно так страдать, пока не испытал это сам…
— Дедушка! Экипаж приехал! — раздался за окном голос Хэлли.
— Иду, иду. — Далакотт помахал внуку рукой. Крепкий паренек, ростом пошел в отца и вполне способен управиться с птертобойками, которые висят у него на поясе. — Беспокоиться совершенно не о чем, — сказал генерал, поворачиваясь к невестке. — Птерта, дрейфующая в открытом пространстве среди бела дня, никого не напугает. Справиться с ней по силам кому угодно; и потом, я все время буду рядом с Хэлли.
— Спасибо. — Конна осталась сидеть за столом, уставясь в тарелку с нетронутой кашей.
Далакотт вышел в сад, который, как принято в сельской местности, окружали высокие стены, увенчанные противоптертовыми экранами частой сеткой. На ночь и в туман эти экраны воздвигали, и над участком возникало нечто вроде купола.
Хэлли подбежал к деду и взял его за руку, совсем как когда-то Одеран. Они пошли к запряженному четверкой синерогов экипажу, там уже сидели трое мужчин. Обряд посвящения требовал свидетелей. Далакотт поздоровался с соседями, и они с Хэлли уселись на обитые кожей скамейки. Возница щелкнул кнутом, и экипаж тронулся с места.
— Ого! Да ты у нас просто ветеран! — сказал Джихейт, ушедший на покой торговец. Он постучал по треугольной птертобойке, которая составляла вооружение Хэлли наряду с обычными крестовинами.
— Баллинская, — гордо сообщил Хэлли, поглаживая отполированное и богато украшенное дерево оружия, подаренного Далакоттом год назад. — Летает дальше остальных. Действует в тридцати ярдах. У гефов такие же. У гефов и циссорцев.
Мужчины оценили познания Хэлли снисходительными улыбками.
Для защиты от птерты с древнейших времен все нации Мира применяли метательные снаряды разной формы; время отобрало самые эффективные.
Загадочные шары подбирались к человеку вплотную и лопались, как мыльные пузыри, выпуская облачко пыльцы. Чтобы справиться с ними, требовалось особого вида оружие, поскольку стрелы и копья проходили сквозь птерту, не причиняя вреда. Шар только вздрагивал, а отверстие мгновенно затягивалось. Разорвать птерту и рассеять в воздухе ее ядовитую пыльцу мог только вращающийся метательный снаряд наподобие боло. Правда, последние слишком много весили и метать их было трудновато, а вот деревянная птертобойка подходила для этой цели как нельзя лучше. Далакотта всегда удивляло, насколько быстро даже самые отсталые племена усвоили, что если сделать у каждого лезвия один край острым, а другой закругленным, то получится оружие, которое держится в воздухе, будто птица, и летит намного дальше обычного метательного снаряда.
Наверное, это свойство казалось баллинцам волшебством. Во всяком случае, они выделывали свои птертобойки очень старательно и даже покрывали их резьбой. Прагматичные колкорронцы поставили на поток производство оружия «одноразового применения» — двух склеенных крест-накрест реек с лезвиями.
Зеленые поля и сады Клинтердена постепенно остались позади; экипаж подкатил к подножию горы Фарот. Наконец дорога кончилась, они въехали на покрытую травой площадку. Дальше начинался крутой подъем, вершина куталась в туман.
Далакотт с Хэлли вышли из экипажа. Купол неба сверкал перламутром. Звезд не было видно совсем, даже огромный диск Верхнего Мира казался бледным и призрачным.
— Птерт полно, — заметил Джихейт.
В небе дрейфовали многочисленные пурпурные шарики.
— В последнее время ее всегда в избытке, — откликнулся Ондобиртр, второй из свидетелей. — Клянусь, птерты становится все больше, что бы там ни говорили. Я слышал, несколько штук недавно проникло даже в Ро-Бакканту.
Джихейт помотал головой.
— Они не залетают в города.
— Я только повторяю то, что слышал.
— Ты, друг, слишком доверчив и слушаешь много всякого вранья.
— Хватит спорить, — вмешался Тесаро. — У нас есть дела поважнее. — Он сунул руку в холщевый мешок и принялся раздавать мужчинам птертобойки — по шесть каждому.