- Но как могло случиться, что иттри перестали контролировать Врата?
- Не сами Врата, а только память Матрицы. А дело в том, что я назвал тебе только данные о первой ночи. В целом же сквозь Врата прошла почти половина населения Этравена, и это произошло в течение первых двух недель после Ночи Отчуждения. Они последовали за теми, кого предали... вот только узнать друг друга на Иллиарне невозможно. Мало того, ни Акрон, ни низкоуровневые компьютеры, обеспечивающие работу Врат, ни Матрица-Хранилище не дают информации о том, кто именно находится в данный момент на планете, а кто - в Матрице. И в каком именно фрагменте психополя хранится та или иная сущность узнать также невозможно. Если среди иттри и имелся тот, кто знал, как это сделать, он унес свои знания с собой. Сантхи, возможно, могли бы помочь, но они по-прежнему отказываются сотрудничать, а принуждать их слишком уж рискованно.
- Если все это так, то как же ты находишь меня?
- Ба! Я сам - часть Матрицы... и часть Акрона. Ангелы-Хранители все такие... иначе нам, возможно, не удалось бы избежать искушения плоти, искушения рождением, проведя столько лет взаперти. Но мы также не станем им помогать. Никогда.
- Вы не станете помогать им? Разве вы и они не одно и то же?
- Хороший вопрос... мы - это, в основном, Охотники, те, чьи души не были необратимо разрушены программой-убийцей... видишь ли, иттри недооценили возможности своих демонов-кайли - очень многие кайли из тех, к кому явились золотоглазые бестии, пытались спасти и защитить их, своих убийц, движимые состраданием, они пытались сохранить их души - наши души - ценой собственных... мы не могли отплатить им меньшим. К тому же, Врата не отправляют Охотников на планету - никогда. Нас просто не было в программе выбора.
- И ты - один из Охотников?
- Я... я - всего лишь сбой в программе... я не знаю, кто я. Не уверен даже, что вообще был кем-нибудь. Иногда мне кажется, что во мне слились воспоминания многих, а иногда... я вспоминаю... отрывки... Если бы я мог вспомнить все, то разобрался бы, что из этого действительно принадлежит мне... но, похоже, это невозможно. Я могу быть кем угодно - или никем. Среди нас есть иттри - те, что убили себя оружием, предназначенным для их возлюбленных. Есть илары и сантхи... и Падшие... Мы живем во внутреннем психополе Врат. Мы - Хранители. А те, снаружи... те, что создали нас и превратили в убийц, а потом - в эту странную форму жизни... нет, мы не думаем о них, как о своем народе. Они... они также становятся теперь Хранителями, в основном, используя обряды некоторых религий, но иногда и самостоятельно. Несмотря на все свое хладнокровие, они более подвержены эмоциям, чем согласны признать. Кайли нужны им. И они тоже реализуют свое стремление любить - пусть даже неосознанное.
- Создавая Охотников, иттри использовали самих себя...
- Охотники... да. Иттри с золотыми глазами, дети машины... в поисках любви они разыскивали оставшихся в живых кайли по всему Универсуму... на самом деле надеясь на встречу с Ши'нтар Илварин, Демоном Сострадания, как они называли ее. Ши'нтар Илварин, Меч Измерений, называли ее кайли. Не все поверили в то, что Охотники не убийцы, а жертвы. Многие до сих пор считают их чудовищами... И все же кайли принимали их - потому что их жизнь тоже стала пустой после предательства Этравена. Охотники напоминали им о прошлом... это было больно... но и необходимо им, уничтоженным любовью. Было предпринято множество попыток обойти смертоносные программы, внедренные в сознание Охотников, но они не принесли успеха. Кайли никогда не занимались принудительной коррекцией сознания - они считали подобные вещи ниже своего достоинства. Даже к Лордам Хаоса они не применяли таких методов. Меч Ши'нтар позволял ей убивать Охотников после того, как они делали свой выбор, но до того как срабатывали программы - и они приходили к ней, умоляя о милосердии, о любви и смерти.
- Милосердие и любовь... она... любила их? Позволяла им любить?
- Да... возможно, потому, что они напоминали ей... напоминали... о Тарьене. А, может быть, потому, что иначе это было бы просто убийством. Но потом все изменилось...
- И... что же произошло?
- Она встретилась со своим тье-шан, Душой Разделенной, в одном из своих бесконечных странствий по мирам... но по его следу шел Охотник... Ее тье-шан не был кайли. Не знаю, что заставило Охотника преследовать его. Возможно, он просто не смог отыскать никого из кайли... а программы требовали действий. Программы... или, быть может тоска, которой наградили их иттри, непреодолимое - и такое естественное - желание быть любимым и любить... Илары наиболее близкая к кайли раса... не считая Лордов Хаоса. Но дело в том, что илары все-таки не кайли, и тот, кого выбрал Охотник, оттолкнул его. Остается лишь гадать, что они оба делали на Озамене. Возможно, связь между двумя душами - его и Ши'нтар - привела илара туда... кто знает? Они встретились только для того, чтобы расстаться... он сумел защитить ее от обезумевшего Охотника, но сам погиб. И Ши'нтар убила этого Охотника - впервые в жизни не испытывая ни сострадания, ни любви - лишь яростный гнев и ненависть. Несмотря на все немалые способности мага-кайли, ей не удалось вернуть того, кто был ее душой... Эта встреча изменила ее слишком сильно. Она позволила следующему пришедшему к ней Охотнику любить себя... не только духовно - в полном смысле этого слова, отдав почти все свои силы на то, чтобы замедлить насколько возможно действие программ, разрушавших его разум, а потом объединила сознание со своим мечом, Шарном, полностью подчинившись воле своего оружия... В результате, душа Охотника отправилась во Врата - практически неповрежденной. Отправилась одна, без предписанной программами жертвы. А Ши'нтар оказалась запертой в мече на долгие века. Много позже один из кайли, Селрах Фир итСель, нашел этот меч на Озамене. Он исследовал клинок, пытаясь понять, отчего он утратил свои свойства.
- Как он узнал, что это тот самый меч?
- Кайли не ошибаются в таких вопросах... да и вообще, этот меч сложно не узнать - он один такой. Селрах понял, что никто, кроме Ши'нтар, не сможет использовать меч. Возможно, он понял также, что ее душа все еще заключена в нем...
- И что же?
- Он сумел разделить ее и меч... а потом... в Академии Мастеров Айрнрода смертоносные программы меча были воссозданы вновь...
- Что это была бы за история? Ты... знаешь ли ты ее?
- О... но я ведь всего лишь память о памяти, бледная тень давно минувшего... так же, как и все мои воспоминания, это слишком хрупкое и неясное...
- Покажи мне эту тень... покажи!
- Хорошо... но не думай, что это даст тебе утешение... до тех пор, пока мы остаемся здесь, никакого утешения быть не может. Все это началось так давно, что последние упоминания о тех временах давно исчезли из памяти поколений... Меч Измерений появился вновь в Айрнроде, городе Мастеров Клинка и Искусства...
1. Вниз по Линии. Доминион, Эолис.
- Попробуй, - Аэльдри склонился к расстроенному мальчику. - Это ведь просто, Раэ. Просто почувствуй - ты не мальчик или девочка - ты единое целое, две части, слитые воедино. Выбери любую - и это все еще будешь ты. Ничего не изменится, кроме твоего физического тела и связанных с ним реакций. Возможно, тебе больше понравится твоя вторая половина - ты ведь не узнаешь, пока не попробуешь, правда? Восприятие будет... немного иным.
Раэрн тяжело вздохнул под внимательным взглядом воина и огляделся - его приятели вполне успешно справлялись с перевоплощением. Он внезапно ощутил на себе чужой взгляд - заинтересованный взгляд - и, обернувшись, встретился с сияющими золотом глазами - тоненькая изящная девочка смотрела на него во все глаза - его друг Каэль - но с иной аурой - более нежной и чувственной. Раэрн невольно вздрогнул, ощутив его мысленное прикосновение - и отпрянул! Закрылся... На точеном личике отразились недоумение и боль, и Каэль вернулся в свое обычное состояние. Контуры его фигуры на мгновение расплылись, вот и все, что произошло. Перед Раэрном снова был его друг - такой, каким он привык его видеть, друг, глядящий на него с глубокой обидой. Защиту не применяют против друзей... Раэрн понуро опустил голову.
- Я не могу, - прошептал он еле слышно. - Поверь мне, лаор, я не могу! Я... я совсем не чувствую себя целым! - выпалил он, чувствуя, как на глаза наворачиваются предательские слезы, и бросился вон из зала.
- Что случилось? - встревоженная Уллахель Лам анРон подошла к Аэльдри, все еще глядящему вслед своему любимому ученику.
- У него не получается, - обронил Аэльдри, хмурясь. - Я... - он умолк, глядя в холодно-насмешливые серебряные глаза приблизившегося к ним Клаэрна.
- Он мутант, - произнес Клаэрн.
- Укладывающийся в норму, - возразила Уллахель раздраженно. - Раэрн наш лучший ученик!
- Да, - протянул Клаэрн, качнувшись с пятки на носок. - Но он не кайли.
- Из чего это следует? - осведомился Аэльдри холодно, а его рука словно случайно скользнула по эфесу меча, и тонкие темные пальцы приласкали замысловатый узор рукояти.
- А вы что, сами не чувствуете? - разозлился Клаэрн. - В нем нет нашей двойственности. Он... другой. Иттриане уничтожают таких еще до рождения. Или запирают в свои подземелья, на радость машинам... Не потому ли мы стали уступать им, что стали слишком слабы для того, чтобы избавляться от мутантов?!
- Заткнись! - прошипел Аэльдри, а Уллахель изменилась, став мужчиной.
- А что, я не прав? - глаза Клаэрна холодно засверкали, и он коснулся собственного меча, но пальцы Уллахель сдавили его запястье мертвой хваткой.
- Вот из-за этого мы слабеем! - процедила она с отвращением глядя на него. - Из-за таких, как ты, из-за этих идей, которые мы готовы перенимать у наших врагов, бывших когда-то возлюбленными. Мутант! Мы воплощение всей изменчивости в мире! Не те ли из нас обладают двойственной природой, кто сохранил в себе частичку ангела-иттри? Память о нашей второй половине? Не те ли из нас предатели, кто затевает эти проклятые дуэли, уносящие столько жизней?! Бессмысленные смерти!
- Наша раса угасает, - проговорил Аэльдри, и его голос прозвучал устало. - Мы перестали стремиться к иным мирам и изменениям в собственной жизни, мы находим удовлетворение в этих кровавых забавах, и у нас рождается все меньше детей, потому что мы становимся неспособны Творить. Возможно, такие как Раэрн, это наша надежда на возрождение.
- На возрождение совсем иной расы, - бросил Клаэрн и, резко развернувшись, пошел прочь.
- Мутации, - произнесла Уллахель - все еще мужчина - задумчиво глядя ему вслед. - Разве раньше мы не могли управлять такими вещами? Наше зачатие и рождение - это акт творения, творения силой нашей воли и магии - так почему же они возникают, эти отклонения? Неужели он прав? Мы становимся иными... слабыми? Мы больше не контролируем здоровье наших детей... и рано или поздно... рано или поздно, они придут за нами. Эти холодные бездушные твари, превыше всего ценящие чистоту своей расы, ангелы, которых мы любили. И мы будем не готовы.
- Не все мутации бесполезны или вредны, Уллахель, - произнес Аэльдри тихо. - Они предопределены - мы должны изменяться. И некоторые из них когда-то помогли нам выжить. И потом, рождение - это не просто создание единой ДНК, обладающей признаками двух родительских - ты забываешь, что Универсум тоже в этом участвует. Та его часть, которая готовится стать душой... она может влиять на процесс. И кто знает, откуда пришла к нам эта душа? Я люблю его, но не могу понять...
...Раэрн Ним атЛар, чистокровный кайли по рождению, стоял у подножия величественного темного монолита Академии и широко раскрытыми глазами смотрел на ослепительное солнце своего мира. Жгучие лучи выпивали его слезы едва ли не прежде, чем они успевали пролиться, а затуманенное влагой серебро его глаз явственно отливало невозможной для кайли зеленью.
2. Вниз по Линии. Доминион, Эолис, 17 лет спустя.
Раэрн следил за схваткой, развернувшейся в воздухе прямо перед ним. Взгляд его скользил по сплетенным в смертоносном танце телам, но мысли его были далеки от происходящего. Он грезил наяву, пытаясь представить себе мир неяркого желтого солнца, сплошь покрытый зеленью и водой, с мягким климатом, давший жизнь миллиардам различных существ... и принявший в свои объятия сотни других. Мир, где люди не чувствовали проявлений жизни во всей полноте, где то, что умел любой ребенок кайли, считалось Высшей Магией. Мир, в который ему предстояло отправиться...
Один из воинов явно начал уставать. Боевая энергетическая форма позволяла кайли оставаться в воздухе достаточно долго, но бой отнимал слишком много сил. Раэрн, прищурив серебристые глаза, укрепил блок, мешающий холодной ярости чужой битвы проникнуть в его сознание. Он видел сверкающие как алмазы в ослепительном свете восходящего светила капли крови, веером летящие к земле. "Рассвет так прекрасен, - думал он, отстраненно наблюдая за их последним полетом, - и смерть, если придет, будет такой же светлой для проигравшего. И такой... бессмысленной." Радужное свечение крови становилось все ярче, и Раэрн не сомневался, что момент, когда, изменившись, безжизненное тело рухнет на белые камни у подножия башни, уже близок. Прозрачная, как вода, кровь разольется по камням, утратив свое сияние, свет жизни. Уходя, кайли вытянет из умирающего тела энергию - всю, до последней капли, чтобы раствориться в мире, и возродиться обновленным... неизвестно зачем.
Вздохнув, Раэрн тряхнул головой, отбросив назад черно-фиолетовую волну длинных мягко вьющихся волос, засиявших радужным ореолом на фоне его эбеново-черной кожи, и перевел взгляд на расцвеченную зелено-голубым огнем линию горизонта. Олла, грозная и великолепная, поднималась все выше, заливая Эолис своими обжигающими лучами, и Раэрн, подчиняясь внезапному порыву, вдруг застонал, перевоплощаясь, и сорвался с башни, отвечая на зов солнца, в стремительном полете впитывая его живительную энергию. Зазвенели, ударившись о мрамор балкона серебряные браслеты и пряжки юбки, но он уже не слышал и не замечал ничего, кроме бушующего шквала пронизывающей мир сияющей энергии.
Он мчался к солнцу, черно-фиолетовая птица, не имеющая постоянной формы, сгусток энергии, не имеющий ограничений материального тела. Тела... Он старался не задумываться над тем, что природа наделила кайли одновременно мужской и женской сущностью. Он никогда не изменял себе. Он так и не научился этому. Он не чувствовал в себе этой двойственности. И этим он отличался от своих сородичей - так же, как цветом волос и глаз. Отливающие ультрафиолетом волосы, распространяющие бледное сияние внутренней энергии, и глаза цвета расплавленного серебра - не очень редкая и, в общем-то, не считающаяся изъяном - но все же мутация... Часть его личной энергии постоянно рассеивалась, переходя в световую... и в который уже раз Раэрн подумал о том, насколько проще была бы его жизнь, если бы изменения затронули только внешность. Но истинным мутантом его делало не это.
Тяжело вздохнув, Раэрн проделал в воздухе головокружительный пируэт. Полупрозрачные, струящиеся словно туман энергетические вуали, в которые превратилось его тело, приобрели глубокий фиолетовый цвет, выдавая горечь и боль поражения. Он так надеялся, что ему удастся отыскать ответ на вопрос, что мучил его всю его сознательную жизнь, но, похоже, его лаор прав, и на Эолисе этого ответа просто нет. Откуда?! Ведь все кайли совершенны, все они не части целого - а истинное целое, две половины, слитые воедино. Они могут выбирать, кем быть, а он - нет... он не мог утолить этот сжигающий его эмоциональный голод. И все же поверить в то, что та, которую он так долго и безуспешно искал, всего лишь тень из прошлого, мешающая ему обрести целостность, было выше его сил! И даже если лаор прав, он все равно не мог отказаться от своих поисков.
Он знал немало случаев, когда кайли отдавали предпочтение существу другой расы, людям и даже иттрианам - несмотря ни на что. И знал, чем это может закончиться. Но он не знал, как изменить ситуацию. Это правда, кайли предпочитали друг другу партнеров из других рас, делая выбор раз и навсегда, и очень часто подобный шаг приводил их к страданиям и смерти... но без этой любви их жизнь была бы пуста. Власть избранника над кайли была так сильна, что, будучи обращенной во вред, была способна довести до самоубийства. Никто не мог объяснить, почему воинственные одиночки кайли, практически не выносящие себе подобных, неспособные долго любить кого-либо из своей расы, преображаются до неузнаваемости, когда имеют дело со своими избранниками, и способны, не задумываясь, принести себя в жертву своей привязанности... исполняя любые желания - или приказы, лишь бы не причинить боли отказом, и принимая на себя кару за совершаемые преступления. В этом смысле Раэрн не был исключением... не считая того, что он вообще не знал, кому принадлежит его душа. Он знал, что любит - он признавал абсолютную власть этого чувства над собой, власть, которую он пронес через всю свою жизнь, но он не знал, кого он любит, кому с самого рождения без остатка принадлежит его душа... это было бы смешно, если бы не было так больно!