— Так, спокойно. Ослабь галстук. Вот так. Ты сидишь? Галстук не давит?
Одновременно он разглядывал ящики, сколоченные из белых сосновых досок, которые все еще пахли рождественской елкой. На них сохранились корабельные ярлыки, адресованные человеку по фамилии Краттенден и заляпанные геральдическими правительственными печатями с обеих сторон Атлантики. Кое-где на дереве застыли капельки прозрачной желтой смолы. Через пару тысячелетий они превратятся в янтарь.
— Деньги вложи в акции французской страховой компании. Я знаю, что во Франции засуха. Нет, страховым компаниям ничего не грозит. Засуху они не оплачивают. Нет. Не оплачивают. У французских фермеров есть собственный федеральный фонд. Федеральный. Никакого отношения.
Первый болт, въевшийся в мягкое дерево, поначалу сопротивлялся, но вскоре вышел, и Эдвард поставил его, резьбой кверху, на край стола. Следующий поддался быстрее. Эдвард методически работал над крышкой ящика, прижав телефон плечом к уху, и в считанные минуты выстроил на столе десять — двенадцать винтиков. Из-под крышки полезла сухая солома и желтые скомканные газеты.
Все еще недовольный тем, что пошел на поводу у Лоры Краулик, Эдвард вымещал злость на своем ассистенте Андре.
— Проблемы Фаршида меня не волнуют, Андре. Это не мой уровень. Понятно? Если у Фаршида проблемы, не рассказывай мне про них, а реши их сам. Тогда у него никаких проблем не будет, и у тебя их не будет, и у меня, и мир станет чудесным местом, где горят радуги, цветут цветы и поют птички.
Самая подходящая нота, чтобы закончить на ней. Эдвард выключил телефон.
Когда он вывинтил последний болт, у него разболелось запястье. Он отложил отвертку. Крышка поднялась, скрипнув петлями, и громко стукнулась о стенку ящика. Эдвард заглянул внутрь. Там, плотно упакованные в солому и газеты, лежали рядами свертки в коричневой бумаге, разных форм и размеров. Эдвард помимо воли испытал холодок волнения. Он чувствовал себя удачливым контрабандистом, распаковывающим свой груз в безопасном убежище.
Он взял наугад один пакет — тяжелый, величиной и весом с телефонную книгу, обернутый и запечатанный с большим старанием, как коробка дорогих конфет. Какие-либо обозначения отсутствовали. Эдвард выбрал в связке своих ключей один, с острой бородкой, и стал вскрывать им упаковочную ленту. Он перестал распечатывать почту с тех пор, как у него появился первый ассистент, и соскучился по этому ощущению. Из-под бумаги снова выступили туго скрученные газетные жгуты. Эдвард расправил один. Ежедневная лондонская газета извещала: «ЦЕРКОВЬ, ПАМЯТНИК СТАРИНЫ, РАЗРУШЕНА». Внутри лежали один на другом еще два пакета в плотной обертке цвета морской волны.
Эдвард снова взялся задело и через минуту вышелушил из груды бумаг маленький, переплетенный в красную кожу томик.
Он взял книжечку в руки с неожиданной для себя нежностью. На обложке заглавия не было, по краям пролегала тонкая кайма позолоты. На корешке золотыми буквами значилось: ПУТЕШЕСТВИЯ. От книги слегка пахло сыростью.
Эдвард раскрыл книгу на титульном листе и увидел:
ТОМ II
ПУТЕШЕСТВИЯ
Лемюэля Гулливера,
сначала корабельного врача, затем капитана нескольких кораблей
Некоторые из букв sвыглядели как f, другие напоминали интегралы. Внизу стояла дата MDCCXXXV — Эдвард попытался перевести ее в арабские цифры и бросил, — а также место издания — Дублин. На развороте гравюра, портрет Свифта. Бумага крапчатая, как яичная скорлупа, поперек титульного листа бледное коричневое пятно, похожее на кучевое облако.
Эдвард отложил книгу в сторону, снова прикрыв бумагой от пыли, и развернул второй пакет. В нем оказался первый том сочинений. Эдвард бегло пролистал страницы, скользя глазами по строчкам. В колледже ему полагалось прочитать эту книгу, но он так и не прочел. Кажется, по «Гулливеру» мультфильм сняли? Оба тома сохранились удивительно хорошо, хотя страницы стали хрупкими и чуть-чуть выкрошились в уголках.
Вернувшись к ящику, Эдвард заметил, что в верхнем ряду лежат книги малого формата, а внизу — более крупные. Он взглянул на часы — около половины пятого. Надо создать хоть видимость начала работы до того, как он уйдет.
Он быстро перенес верхние книги на стол и стал сдирать с них обертку. На свет появлялись трехтомные романы, пухлые словари, атласы со складными листами, учебники девятнадцатого века с пометками давно выросших и умерших школьников, обветшалые религиозные трактаты, миниатюрное трехдюймовое издание шекспировских трагедий, снабженное собственным увеличительным стеклом. Эдвард складывал все это на столе аккуратными стопками. Одни книги были прочными на ощупь, другие распадались в руках. Из более старых высовывались длинные кожаные закладки. Эдвард потратил двадцать минут, перелистывая старинную «Анатомию» Грея с подробнейшими и жутковатыми иллюстрациями артистически распотрошенных трупов.
Через некоторое время он сделал перерыв. Пол устилали волны оберточной бумаги. Теплый свет торшера по-прежнему освещал комнату, но теперь к нему прибавилось солнце, оранжево сияющее сквозь плотные шторы.
Эдвард опять посмотрел на часы. Почти шесть — он потерял счет времени. Руки от возни с пыльными кожаными переплетами стали красновато-коричневыми. Он как мог отряхнул их и влез в пиджак. Надо будет послать Лоре Краулик счет за химчистку.
Перед уходом он заглянул в ящик. На дне еще осталось несколько самых крупных томов — они выглядывали из-под соломы, как кости динозавра из земли. Эдвард нагнулся, чтобы взять один. Тот оказался гораздо тяжелее, чем он ожидал. Пришлось упереться животом в край ящика и поднять книгу двумя руками. С глухим шлепком Эдвард водрузил ее на стол. Под оберткой вместо книги обнаружился деревянный ларец с металлической застежкой. Эдвард открыл ее, и крышка легко откинулась на маленьких, тонкой работы петлях.
Внутри лежала толстая доска примерно один фут шириной и два длиной, обтянутая почерневшей кожей. Всю ее покрывали клейма, заклепки и глубоко оттиснутые на коже рисунки — абстрактные узоры и человеческие фигуры, стоящие в разнообразных позах. В центре виднелось приземистое, странных пропорций дерево с множеством мелких веточек на вершине. Эдвард провел пальцами по старой, зароговевшей коже. На ней имелся глубокий порез, и поврежденная доска под ним успела снова сделаться гладкой. Когда-то, давным-давно, эта поверхность пострадала от сильного удара. Орнамент местами был таким густым и темным, что не поддавался разгадке. Это походило скорее на дверь, чем на переплет книги.
Находка оказала на Эдварда странное действие, пригвоздив его к месту, точно разряд тока. С минуту он стоял молча, водя пальцами по тиснению, как слепой, читающий методом Брайля. Никакого намека на содержание. О чем может повествовать такая вот книга? Эдвард осторожно попытался раскрыть ее, но она оказала сопротивление. Он ощупал края и нашел ввинченный в дерево замок. Со временем металл заржавел и превратился в сплошную бесформенную массу. Сколько же ему, интересно, лет? Легким усилиям он не поддавался, а ломать его Эдвард не хотел.
Чары рассеялись столь же внезапно, как и пришли. Эдвард сморгнул и спросил себя, какого черта он здесь торчит. Он закрыл ларчик, выключил свет и пошел к двери. После библиотечной прохлады перила винтовой лесенки, по которой он спускался впотьмах, были теплыми. Дневной свет внизу, в коридоре, резанул его по глазам.
После трудовой половины дня Эдвард чувствовал себя опустошенным. Не стоило, конечно, этим заниматься, но все могло быть намного хуже. Ящик мог взорваться при вскрытии. Направляясь к выходу, он заглянул в комнату, где беседовал с Лорой, но там теперь было пусто. Открытое им окно снова закрыли. Солнечный свет золотисто-оранжевого оттенка проникал туда под более пологим углом. Откуда-то доносились кухонные запахи. Да живет ли она здесь вообще, эта Лора?
Уборщица сидела в холле на краешке стула и читала «Аллюр». При виде Эдварда она виновато вскочила и выбежала в другую дверь. Эдвард открыл стеклянные двери у лифта, нажал кнопку вызова и поправил галстук перед затуманенным зеркалом.
— Уже уходите?
Эдвард с улыбкой обернулся — он вообще-то надеялся улизнуть, не встречаясь с Лорой.
— Извините, я вас нигде не нашел. Позабыл о времени.
Она серьезно кивнула, глядя на него снизу вверх.
— Когда вас ждать?
Стоит ли вдаваться в объяснения? Это Дэн облажался, пусть он и объясняется.
— Не могу сказать точно. Я сверюсь со своим расписанием и утром вам позвоню.
— Хорошо, звоните. — Она повернулась к кому-то в соседней комнате и, кажется, сказала шепотом пару слов. — Постойте минутку, я дам вам ключ от квартиры.
Она вышла, и около минуты ее не было. Лифт пришел, его дверцы открылись и захлопнулись снова. Эдвард переминался на месте. Не нужен ему этот ключ — убраться бы поскорей отсюда. Лора вернулась, пройдя по бескрайнему ковру, и вручила ему ключ. Что ж, деваться некуда — придется взять.
— Он открывает из лифта, — сказала она. — Там есть специальное гнездо. Швейцар вас пропустит.
— Спасибо.
Лифт тихонько звякнул и открылся снова. Эдвард вошел и придержал обитые резиной дверцы.
— Так я позвоню вам завтра.
Может, прояснить ситуацию и отказаться прямо сейчас? Лора смотрела на него твердо, словно чувствовала его нерешительность, однако заранее знала исход.
— Да, хорошо.
Дверь нетерпеливо пихнула его в плечо и закрылась.
Через двадцать пять минут Эдвард, переместившись на более знакомую территорию, сидел в видавшем виды кресле дома у своего друга Зефа. В руке он держал запотевшую бутылку эля «Максорли». Комнату наполнял приятный застоявшийся запах. Здесь было темно — свет не горел, а окна заслоняли детсадовские плакаты из ватмана, раскрашенного в основные цвета спектра. Единственный свет шел от компьютерного экрана.
Зеф играл в компьютерную игру. Эдвард знал его со времен колледжа. На первом курсе их поместили в одну комнату, и они при этом умудрились остаться друзьями. Зеф щелкал как орехи компьютерные заморочки, которые в основном и изучал, Эдвард водился с денежными отличниками, выпускниками частных школ — эта разница интересов как таковая и помогала им ладить друг с другом. Зеф смахивал на людоеда, каким его представляют себе детишки: шесть с половиной футов росту, массивная, чуть округленная фигура крупного от природы мужчины, который никогда не занимался спортом, нос картошкой и бицепсы, как у боксера-любителя.
— Я к ним ходил сегодня, к Уэнтам, — нарушил Эдвард долгое, никого не стесняющее молчание.
— К кому? — Глубокий бас Зефа напоминал звук замедленной записи.
— К Уэнтам. Мои клиенты из Англии, я тебе говорил. Оказывается, им нужно привести в порядок библиотеку, и все дела.
— Библиотеку? А ты чего?
— Чего, чего. Я привожу ее в порядок.
— Приводишь, значит.
— Ага, только начал. Там будь здоров какая библиотека.
На массивном лбу Зефа сформировались глубокие горизонтальные борозды — он обдумывал игровой маневр повышенной хитрости.
— Эдвард, — промолвил он мрачно, — ты только что получил самое престижное назначение за всю свою нудную, но, надо признать, успешную карьеру. Ты золотой мальчик. Через две недели ты свалишь из этой страны. На кой тебе тратить последние дни в величайшем городе мира, изображая персонажа Джереми Айронса на каком-то там чердаке?
— Сам не знаю. Кто-то что-то напутал, это факт. Завтра я откажусь. Позвоню в офис и оторву кому-нибудь голову. Но вот что странно: когда меня привели туда и я увидел эти ящики со старыми книгами в этой громадной комнате наверху… не знаю, не могу объяснить. — Эдвард отхлебнул пива. Он говорил правду — он действительно не мог объяснить. — Это был просто визит вежливости. Ты прав, надо воспользоваться отпуском.
— В отпуск люди в Венецию ездят, а это у тебя просто отгул.
— Все, завтра отказываюсь. Мне бы отоспаться как следует, Я наглотался стимуляторов перед сессией SEC [2]и еще не пришел в норму. — Эдвард зевнул. — Мне почему-то понравилась для разнообразия работа, при которой думать не надо. Никто там за мной не следил. Оставили одного, и все. Они типа аристократы — герцоги, что ли, или бароны. — Он откинулся назад и вздохнул. — Потом, мне полезно потереться среди англичан. Поучиться с ними контачить.
— Чему там учиться? — Зеф потянул из банки «пепси-лайт». — Плохие зубы и сексуальный акцент.
Зеф сидел в шортах и майке с надписью GOGO PARA PRESIDENTE [3]. Все это время его ручищи с поразительной легкостью порхали над беспроводной клавиатурой. Компьютер помещался на длинной столешнице, водруженной на две хлипкие подпорки «Икея», а комната была немногим шире стола. На стенах постеры группы «Мандельброт» в психоделических тонах, по углам, на шатких этажерках, пухлые и сильно потрепанные математические пособия.
— Что это у тебя? — показал на экран Эдвард, Он старался не поощрять компьютерную зависимость Зефа, но время от времени делал вид, что ему интересно. — Детская какая-то игра.
— У тебя «Атари-2600» была?
— Была какая-то. Номера я не помню.
— Наверняка 2600. Это старая игра для «Атари», называется «Приключение». Тут вот квадратик — это ты. — Зеф нажал несколько клавиш, и желтый квадратик на экране описал круг. — Ты ищешь Священный Грааль. Тебе нужно достать ключ, чтобы войти в замок. Там ты находишь еще ключи и каждым открываешь очередной замок, пока не найдешь Грааль. Если доставишь Грааль в желтый замок, выигрываешь. На пути ты встречаешь драконов — вот этот как раз за мной гонится. — Позади квадратика прыгало что-то похожее на зеленую утку. — Они хотят тебя съесть. Есть еще магнит, красный мост и летучая мышь, которая все хватает и уволакивает. Да, еще меч — убивать драконов.
Квадратик вооружился мечом — тоненькой желтой стрелкой — и проткнул им дракона. Дракон умер под нисходящее скорбное глиссандо.
— Ключ, замок, меч, дракон. Набор кубиков для постройки маленькой самодостаточной вселенной. Все просто. Никаких наворотов. У каждой истории всего два конца: смерть или победа.
Квадратик теперь обрел Грааль, пульсирующий психоделический кубок впятеро больше себя самого. Эдвард лениво наблюдал, как Грааль перемещается в желтый замок. Экран озарился световым шоу в сопровождении булькающих звуковых эффектов.
— Значит, победа? — сказал он.
— Сладкое слово. Это только первый уровень.
— А всего их сколько?
— Три. Но самая фишка в том, что это «атарский» код. Кто-то не поленился написать программу-эмулятор, из-за которой мой ПК за пять тысяч долларов воображает себя двадцатидолларовой приставкой «Атари» выпуска 1982 года. Вытащили код из картриджа «Атари», запустили в Интернет, я его загрузил, и порядок.
— Угу. — Эдвард с удовольствием пил холодное, с приятной горчинкой пиво. — А это легально?
— Так, серединка наполовинку. Хочешь попробовать?
— Не так чтобы очень.
Зеф снял себя с компьютерного стула и пересел на ветхий матрац-футон, памятный Эдварду еще по колледжу.
— Кто будет работать здесь за тебя, когда переедешь в Лондон?
— Это обмен. Сюда приедет английский парень. Николас, не помню как дальше.
— Никльби [4]? — Зеф выпил еще «пепси». — Знаешь, кто он? Твой фетч. Это из кельтской мифологии. Фетч — твой двойник, который родится в один момент с тобой и выглядит в точности как ты. Горе тому, кто когда-нибудь встретится со своим фетчем, — щелкнул пальцами Зеф. — Тут игре и конец.
— Угум. — Эдвард встал. — Пойду схожу в туалет.
Зеф и Кэролайн жили в длинной, требующей ремонта пыльной квартире в Вест-Виллидж — они купили ее вместе с кучей акционерных опционов на интернетовском сайте, с которого Кэролайн ушла как раз вовремя. Чуть ли не каждую стену, в кухне и ванной включительно, занимали полки, а на полках стояла коллекция маленьких пластмассовых игрушек: китайские головоломки, конструкции «Лего», призы от «Хэппи мил», кубики Рубика, шары и додекаэдры. Эдвард никогда не мог понять, что хозяева в них находят. Зеф говорил, что эти штуки полезны для развития пространственного мышления, но Эдвард, знакомый с его дипломной работой по топологии, полагал, что у Зефа это мышление и так уже переразвито.