— Вот-вот,— вздохнул Кирилл,— я тоже относился нейтрально, пока с полгода назад они не завели собаку. Да вы, может, зайдете? Выпьем, поговорим. Я вас с двумя девчонками познакомлю...
— Спасибо, мы лучше постоим здесь,— ответил Ларин.
— Так что вы говорите о собаке? — спросил Дукалис.
— Она у них из охотничих пород. Знаете, такая... Норная. Типа фокстерьера, только название длинное. Как же ее...
У Кирилла заплетался язык. Ему сложно было довести до конца начатую мысль.
— Так что эта собака? — нервно спросил Ларин. Оперативник начал терять терпение.
— Маленькая,— сказал Кирилл,— а такая шумная. С утра как начнет гавкать! Когда ее гулять выводят. Невозможно спать. Здесь в квартире все слышно, что на лестнице творится.
Собаконенавистник поморщился.
— Но это еще не все,— продолжил он.
— Что еще? — спросил Дукалис.
Кирилл перешел на шепот.
— У этой твари, похоже, недержание. Я один раз видел, как ее вели на газон, а она не выдержала и прямо на улице нагадила. А тут недавно я у нас в подъезде кучу обнаружил. Думаю, это ее работа!
Кирилл разошелся не на шутку.
— Да вы сами зайдите и посмотрите!
Он махнул рукой в сторону квартиры, расположенной по правую руку от его двери.
— Простите,— сказал Ларин,— вы о какой квартире говорите?
— Об этой, о двадцать пятой.
Оперативники грустно улыбнулись.
— Дело в том, что нас интересуют ваши соседи из двадцать седьмой,— объяснил Дукалис.
— А...— разочарованно протянул Кирилл.
— Что вы можете о них сказать?
— Честно говоря, ничего. Видел несколько раз каких-то людей, но кто они и что они, понятия не имею. Я ведь сюда только весной въехал.
— Купили квартиру?
— Нет, квартирообмен.
Оперативники поняли, что больше им разговаривать с Кириллом не о чем. Ларин вынул из кармана визитку и протянул ее хозяину квартиры.
— А что они натворили? — Кирилл кивнул в сторону двадцать седьмой квартиры.
— Ничего страшного. Но нам необходимо пообщаться с хозяином. Если вдруг встретите его, сообщите нам, пожалуйста.
— Рад буду служить.
В коридоре вновь появилась долговязая девушка с сигаретой.
— Кирилл, что ты ребят за порог не пускаешь,— упрекнула она своего приятеля. Вы зайдите, скоро Новый год.
— Спасибо,— сказал Ларин.— Как-нибудь в другой раз.
— С наступающим вас,— улыбнулся Дукалис.
Девушка с сигаретой все-таки не теряла надежды задержать неожиданных знакомых.
— Там в комнате две девушки сидят. Они специально для вас.
Сказав это курильщица выпустила дым и подмигнула оперативникам.
— Огромное спасибо, нас ждут жены,— отрезал Ларин.
Милиционеры торопливо ретировались.
— Тебя-то никто не ждет. Посидел бы с девчонками, поболтал,— пошутил Дукалис.
— О соседских собачках, которые на лестнице гадят?
Оперативники перевели дух.
— Пошли дальше? — предложил Дукалис.
— Пошли,— кивнул Ларин.
7
Милиционеры шагнули в сторону двадцать пятой квартиры. На сей раз им не пришлось долго ждать у дверей. Сразу после того, как Дукалис позвонил, дверь отворилась. На пороге появился мужчина лет сорока пяти с клиновидной бородкой. На нем был костюм-тройка и уличная обувь. Он либо только что вошел в квартиру, либо собирался выходить.
— Добрый вечер, меня зовут Андрей Ларин, мы из Уголовного розыска.
Оперативник показал удостоверение.
— Анатолий Дукалис,— представился его коллега.
— Курский Евгений,— сказал мужчина.
Он внимательно рассмотрел милиционеров.
— Извините за поздний визит,— начал Ларин. — У нас к вам пара вопросов по поводу ваших соседей.
— Из двадцать седьмой квартиры,— сразу внес ясность Дукалис.
— Видите ли, мы с женой собирались выходить,— сказал Курский.— Идем в гости встречать Новый год.
В этот момент в коридоре появилась жена.
— В чем дело, Женя? — спросила она.
— Все в порядке, это из милиции, спрашивают о соседях.
— О тех, которые за стеной?
— Нет, о тех, что из двадцать седьмой.
Женщина пожала плечами и скрылась в комнате.
— Ты наконец готова? — крикнул ей вдогонку Курский.
— Еще десять минут! — последовал ответ.
Курский вздохнул.
— У вас жена тоже долго готовится к походу в гости? — спросил он Ларина.
— Честно говоря, да,— ответил оперативник.
Он вспомнил, как часто ссорился с Машей, когда они собирались куда-нибудь сходить.
— А у вас? — Курский посмотрел на Дукалиса.
— Я не женат,— ответил старший лейтенант.
Курский понизил голос.
— Вы счастливый человек,— сказал он.
— Скажите, вы давно живете в этой квартире? — спросил Ларин.
— Пятый десяток лет,— ответил Курский,
— Вы знакомы с соседями из двадцать седьмой квартиры?
— Да, знаком. И очень давно.
— Расскажите, пожалуйста, о них.
Курский задумался.
— Дело в том,— сказал он,— что раньше там находилась двухкомнатная квартира. Жили две семьи-С одной из них я был хорошо знаком. Отец, мать и сын. Так вот с их сыном в детстве мы дружили. Хотя он учился в другой школе.
Оперативники поняли, что Курский решил предаться воспоминаниям детства. Благо у него было на это десять минут, отведенных супругой.
— Евгений,— прервал собеседника Ларин,— нас интересует, что сейчас происходит в двадцать седьмой квартире.
Курский улыбнулся.
— Понимаю,— сказал он.
В этот момент из интересующей милиционеров квартиры вышли Соловец и Волков. Они подошли к Ларину, Дукалису и Курскому.
— Добрый вечер,— обратился Соловец к Курскому.— Майор Соловец.
— Старший лейтенант Волков.
— Евгений Курский.
Хозяин двадцать пятой квартиры сделал легкий кивок головой.
— Евгений говорит, что знает соседей из двадцать седьмой,— обратился Ларин к Соловцу.
— Да, да,— сказал Курский.— Так вот та семья, про которую я вам начал рассказывать, там больше не живет. Они уехали в Америку. Было это...
Рассказчик задумался.
— Сейчас скажу...— продолжил он,— это было в восемьдесят шестом году. Или в восемьдесят седьмом. Нет, все-таки в восемьдесят шестом.
Курский повернулся в сторону комнаты, где находилась его жена.
— Ира! — крикнул он.— В каком году уехали Школьниковы?
— Не помню,— донеслось из комнаты.— Они же тебе первое время писали. Посмотри в шкафу письма, там должен быть их телефон.
— Что? — не понял Курский.
Жена Ира выглянула в коридор.
— Если вам нужно узнать, в каком году они уехали,— обратилась она к офицерам,— то проще всего позвонить им в Америку. Они вам сами все объяснят.
— Если они еще не в розыске в Интерполе,— возразил ей муж.
— Почему в розыске? — спросила Ира.
— А для чего за ними пришли из милиции? — вопросом на вопрос ответил Курский.
Соловец решил прервать разговор супругов.
— Нас интересует, кто сейчас проживает в этой квартире,— сказал майор.
— Сейчас скажу,— успокоил его Курский.
Он повернулся к жене.
— Ты готова'? — спросил он ее.
— Через десять минут.
Хозяйка скрылась в комнате, где продолжила подготовку к походу в гости.
— Итак...— сказал Ларин.
— После отъезда Школьниковых комната отошла их соседям. В девяностые годы все они перебрались в Москву, сейчас в квартире только одна старушка.
— Как ее зовут? — спросил Соловец.
Курский задумался.
— Минуту,— сказал он.
Хозяин квартиры подошел к столику, на котором стоял телефон. На нем лежала рукописная телефонная книжка. Курский открыл ее на букве «С» и прочитал запись.
— Вот,— произнес Курский,— соседка Вера Петровна. Здесь два ее телефона. Один номер соседней квартиры, а второй в Озерках, где она сейчас.
Оперативники переглянулись.
— Не понял,— сказал Дукалис.
— Она что, здесь не живет? — спросил Соловец.
— Нет, соседка живет в Озерках,— объяснил Курский.— Там у нее однокомнатная квартира. А эту она сдает.
— Кому сдает, не знаете?
— Нет, но догадываюсь.
— И кому же?
— Я однажды проходил по Лиговскому, мимо Московского вокзала и видел, как она толкалась среди бабок, которые приезжих ловят. На ночь — на две переночевать.
— Значит здесь ночуют разные люди?
— Да, и я несколько раз видел, как она их в квартиру приводила.
В коридоре вновь появилась Ирина Курская.
— Я готова,— сказала она.
— Спасибо большое,— обратился Соловец к Курскому.— Вы нам очень помогли.
Все, что можно, оперативники выяснили. Пора было возвращаться к праздничному столу в квартире капитана Ларина.
8
Милицейский «уазик»понесся по улицам заснеженного города. Метель, кружившая по улицам, едва поспевала за машиной. Разноцветные огни пролетали мимо, теряясь в бездонной пропасти новогодней ночи.
— С этой бабкой надо будет поговорить,— сказал Соловец.
— Надеюсь, отложим до завтра, Георгич? — забеспокоился Дукалис.
Он уже изрядно проголодался и не мог дождаться встречи с накрытым столом.
— Почему же до завтра? Сейчас отправим тебя в Озерки, и будем держать связь из андрюхиной квартиры,— предложил Соловец.
Дукалис махнул рукой.
— Не шути так, Олег,— сказал он.
Вскоре машина с оперативниками подъехала к дому Ларина...
В первый послепраздничный день подполковник Петренко, которого подчиненные за глаза называли Мухомором, вызвал к себе Соловца. Майор еще не до конца пришел в себя после отшумевшего праздничного веселья и, когда он шел по коридору в сторону кабинета шефа, его изрядно «штормило». Впрочем, вид Мухомора окончательно протрезвил оперативника.
— Здравствуйте, Юрий Александрович,— сказал Соловец, войдя в кабинет,— с прошедшим праздником вас.
Подполковник улыбнулся.
— И тебя тоже. Садись.
Майор сел напротив начальника. Петренко посмотрел на помятый вид своего подчиненного и покачал головой.
— Ну как встретил Новый год? — спросил он.
Соловец пожал плечами.
— Как всегда... Елка, выпивка, подарки.
— Вот-вот, насчет подарков как раз хочу с тобой поговорить.
— Слушаю, Юрий Александрович.
Мухомор вынул из ящика стола увесистый конверт с иностранными марками и штампами.
— Немецкие товарищи прислали,— сказал он.
Соловец не сразу понял, о чем идет речь.
— Какие товарищи? — спросил он.
— Ты помнишь выставку служебных собак в прошлом году?
— Помню.
— А тех двух немцев, которые овчарку-чемпиона привозили?
— Помню. Макс и Гюнтер. Полицейские из Мюнхена.
Мухомор протянул конверт Соловцу.
— Подарок на Новый год нам преподнесли. Открой, посмотри.
Майор вынул из уже открытого конверта несколько листков, на которых было что-то напечатано мелким шрифтом на немецком языке. Кроме текста на листках имелись рисунки со стрелочками и цифрами.
— Что это? — спросил Соловец.
— Инструкция,— объяснил подполковник.
Он поднялся, подошел к окну и жестом пригласил Соловца встать рядом.
— Иди-ка сюда,— сказал Мухомор.
Майор подошел к окну.
— Видишь ящик во дворе?
В углу двора стоял огромный, в полтора человеческих роста ящик, аккуратно сколоченный из досок.
— Вижу,— ответил Соловец.
— Там в ящике мебель. Специальный шкаф для бумаг, разработанный с учетом нашего российского менталитета.
Майор не верил своим ушам.
— А в инструкции написано, как его собрать,— продолжил подполковник.— Даю тебе три дня. Постарайся, чтобы ровно через этот срок шкаф стоял на этом самом месте.
Мухомор показал на пустующее место возле стены.
— А если не войдет?
— Сделай так, чтобы вошел.
Соловец еще раз взглянул на листы с инструкцией.
— А где же перевод? — спросил он.
— Перевода, к сожалению, нет. Но я это предусмотрел.
Мухомор снял с полки небольшой пожелтевший томик.
— Вот,— сказал он,— русско-немецкий разговорник. Остался с войны. Изучай, заодно язык подтянешь.
— Я в школе английский изучал, Юрий Саныч.
— А теперь и немецкий знать будешь! Соловец глубоко вздохнул. Петренко еще раз внимательно окинул взглядом подчиненного.
— Что-то у тебя вид невеселый,— сказал он.
— Похмельный синдром, товарищ подполковник.
— Я тебе совет дам.
— Слушаю, Юрий Саныч.
— Крепкий чай с лимоном.
Соловец улыбнулся.
— Спасибо,— сказал он,— приму к сведению.
— Есть и еще один способ.
— Какой?
Мухомор вынул из кармана ключ, подошел к сейфу, открыл его и вынул початую бутылку коньяка.
— Подобное лечат подобным,— произнес он.
Подполковник поставил бутылку на стол. Затем он вынул из сейфа два стакана и блюдце, на котором лежала шоколадка и пара конфет. Когда стаканы были наполнены, Мухомор произнес тост.
— С прошедшим тебя,— сказал он.
— И вас тоже. Милиционеры выпили и съели по конфете.
— У тебя в семье-то все в порядке?
Мухомор был человеком грубоватым, но большой опыт работы с младшими коллегами хорошо развил его интуицию. На сей раз он попал в десятку.
— Все в порядке, Юрий Саныч. Только вот сын... Сами знаете, девять лет — сложный возраст.
— Знаю. Я со своим через это прошел.
— Он тут в футбол во дворе играл с одноклассниками. Ну и как положено, окно разбил. А там старуха на кухне была, у нее припадок от испуга случился. Так теперь ее сын денег с меня требует. За моральный ущерб.
— Интересно...
Мухомор вновь наполнил стаканы:
— Ты узнал, где этот сынок работает? — спросил он.
— Узнал. У него автомастерская.
— Позвони-ка ты Сорокину из налоговой. Пусть с этой мастерской поработает.
Мухомор поднял стакан. Милиционеры выпили без тостов.
— Спасибо за совет, Юрий Саныч. Я подумаю.
— Подумай, — согласился подполковник.— И со шкафом ты это... Не затягивай.
9
Когда-то Озерки были дачным районом. В свое время его описал поэт Александр Блок в своей «Незнакомке»:
Теперь мегаполис со всех сторон обступил некогда отдаленный поселок. Рядом появилась станция метро. Возле нее раскинулось огромное торжище, где можно было и прибарахлиться, и испортить желудок свежеприготовленными блюдами из мяса, продававшимися в ларьках и распространявшими на весь рынок отвратительный запах. Разрывая ушные перепонки, гремела музыка, вылетая из динамиков, стоящих возле ларька, торгующего музыкальной продукцией. Рядом находился книжный развал, где можно было приобрести всевозможные образцы криминальной и сентиментальной прозы.
Линии современных многоэтажных типовых домов уходили за горизонт. Вдоль широких проспектов неслись автомобили и грохотали трамваи. В отличие от центра города трамваям в этом районе было вольготно. Им не требовалось делить проезжую часть с автомобилями, для них была отведена отдельная полоса посреди проезжей части. В мегаполисе существовало особое отношение к трамваям. Жители с гордостью называли свой город «самым трамвайным городом в мире». Им было невдомек, что во всем мире давно поспешили избавиться от этого морально устаревшего вида транспорта, разрушавшего улицы и дома и угрожавшего жизни автомобилистам и пешеходам. Более того. В конце девяностых город произвел капитальный ремонт нескольких центральных проспектов. Экскаваторы перекопали их вдоль и поперек, образовав огромные ямы, через которые с трудом пробирались испуганные пешеходы. Шпалы и рельсы старых трамвайных путей были разобраны и утилизированы. Вот замечательный повод, чтобы избавиться от трамваев на этих проспектах навсегда! Но нет. Вместо старых путей были оборудованы новые, гораздо более дорогостоящие, построенные с использованием иностранного оборудования и сырья. Их соорудили так основательно, чтобы уже навсегда на шее города осталась гиря, под названием «трамвай».