На экране возникли белые полосы.
Потом — ее собственная гостиная.
В ней горел свет. Снимавший держал камеру так, чтобы ни в коем случае не попасть в кадр. Он двинулся в комнату.
Аннабель не удержалась и взглянула в темный прямоугольник дверного проема.
На экране появилась комната; камера приблизилась к лежащему на стуле вороху одежды. Рука в перчатке вытащила из кучи папку, которую быстро положила назад. Потом нашарила мобильник Аннабель, и телефон пропал из поля зрения. Затем крупным планом на экране возникла кобура от «беретты». Камера вздрогнула, как будто оператор беззвучно рассмеялся. Затем рука один за другим вытащила из магазина все патроны.
Аннабель почувствовала, как дрожь пробежала по ее телу.
Движением профессионала она извлекла из пистолета магазин.
Пусто.
Из-за стресса она даже не почувствовала сразу, что пистолет стал легче.
Паркет в гостиной снова скрипнул. Робко.
Сдерживаться дальше было невозможно. Аннабель понимала, что непродуманные действия чреваты самыми ужасными последствиями, но и ничего не делать означало умереть. Дыхание стало еще более прерывистым. Гипервентиляция.
На экране телевизора по-прежнему менялись объекты, попадающие в кадр. Потом снимавший распрямился и вышел из комнаты. Повернулся и застыл, направив камеру на Дверь ванной. Можно было слышать приглушенный шум льющейся воды. Камера приблизилась к двери. Рука в перчатке мягко толкнула дверь — снимавший вошел в ванную.
Он был там, пока она принимала душ! «Значит, ледяной сквозняк не был плодом твоего воображения! — вскрикнула про себя Аннабель. — Это не холод, это он! Там!»
В кадр попал коврик; камера неподвижно замерла, нацеленная на трусики Аннабель. Приближение. Затем вверх, к душевой кабине. Объектив начал запотевать, изображение стало менее четким. Аннабель увидела на экране себя, прислонившуюся спиной к стенке кабины. Кожа спины и ягодиц белела сквозь стекло, окруженная капельками.
Затянутая в перчатку рука приблизилась к стеклу и гнусным жестом, будто лаская ягодицу Аннабель, погладила его.
Снова посмотрев в сторону гостиной, она в отчаянии прижала к себе одеяло и бросила незаряженную «беретту». Не выходи из себя!
Он был там, совсем рядом, теперь Аннабель в этом не сомневалась.
Камера продолжала показывать предметы в ванной. Повернувшись на 180 градусов, она уперлась в зеркало. Покрывавший его слой пара был настолько густым, что разглядеть снимавшего было невозможно. Движение влево, и вот уже точно никакой надежды разобрать, кто это был; по запотевшему стеклу заскользил палец в кожаной перчатке. Он уверенно чертил какие-то символы, постепенно обретающие очертания букв. Предложение. Отъезд камеры назад, и Аннабель смогла прочесть:
«Мне очень понравились твои трусики в шкафу, шлюха!»
Потом изображение пропало.
Аннабель застыла. Телевизор все еще работал; по экрану, словно наполняя собой комнату, носились жужжащие снежинки. Отойдя от двери, по-прежнему завернутая в одеяло, Аннабель добралась до шкафа. Потные пальцы оставляли следы на любой поверхности, к которой она прикасалась. Дотронувшись до ящика, в котором было сложено нижнее белье, она резко потянула его к себе.
Ничего. Все ее белье пропало.
Вместо него дно ящика украшала надпись.
«Не надо было трогать вагон. Они благодарят тебя за это…»
Рядом лежало то же самое фото, что было приколото к груди Тэйлор Адамс: подвергающееся унижениям семейство. Изображение самого младшего ребенка было обведено красным кругом. В глубине ящика Аннабель вдруг заметила какой-то предмет. Она еще немного потянула ящик на себя.
На свет появились две пухлые фаланги пальцев руки.
Руки ребенка.
50
Он быстро добился того, чего хотел.
Впрочем, как и всегда.
Не теряя времени, он выбрался из гостиной этой гадкой квартирки. Маленький подарочек, который он специально для Аннабель таскал в кармане, остался внутри.
Автомобиль стремительно долетел до Уиллоу-стрит, на которой жила детектив. Сначала он собирался проникнуть к ней, пока она спит, но, скользя по коридору здания, он вдруг услышал шум котла. В здании было всего две квартиры — на первом этаже и та, что принадлежала Аннабель, — просто великолепно, никакого риска быть увиденным. Приложив ухо к стене, потом к двери, он услышал звук льющейся воды. Привычным жестом он отпер дверь квартиры отмычкой и быстро огляделся внутри. Так и есть, она принимает душ. Прежний замысел спектакля показался ему скучным, и он неожиданно придумал нечто посильнее. Аннабель не суждено проснуться, обнаружив рядом, на подушке, видеокассету, и увидеть на ней, как она спит, пока он, стоя над ее лицом, делает непристойные жесты, нет, пусть она с этим заснет!
Пришлось очень постараться, чтобы не задержаться в квартире подольше. Не побыть еще в компании молодой женщины. Две фаланги выкатились из мешочка, как крабовые палочки. «А кстати, можно было бы собрать целую коллекцию. Огромная сумка, набитая человеческими пальцами, — это забавно, но особенно приятно погружать руки в ее содержимое». Чувствовать себя почти как Скрудж, ныряющий в свое золото.
Но он сразу же отверг эту мысль — надо было подняться над всем этим. То, что он делал, выходило за границы любой мысли. Петля затягивалась. Человечество должно стать иным.
Грядущие поколения будут поклоняться его образу.
И вот он стоял в проходе, напротив квартиры Аннабель. Квартира нависала над зимним садом, сохраненным для жильцов первого этажа; со своего места — напротив перил — он видел застекленную перегородку гостиной.
Наверное, она уже нашла кассету. И это ее, конечно, «вставило».
Идея спереть все ее белье тоже была отличной. Связь пропажи со словом «шлюха» наверняка ошарашила ее. По правде сказать, он вдоволь посмеялся над этими трусиками. Его-то по-настоящему интересовали совсем другие вещи.
В квартире мелькали тени. Потом в гостиной зажегся свет. Она там. Одетая в спускающийся до бедер свитер. Далековато, чтобы разглядеть, но, если приблизить камеру, можно увидеть, как трясутся ее руки. Вот оно, волшебство техники!
Он видел, как она пересекла комнату с бейсбольной битой в руках. Нашла на столе мобильник, который он просто переложил, и схватила его. Как классно было бы сейчас позвонить ей. Поговорить. Пришлось бы, конечно, изменить голос — на всякий случай.
Не переставая оглядываться по сторонам, она набрала номер.
Стоя посреди январской ночи, он потянулся и хрустнул суставами. Такие моменты ему особенно нравились.
Как все-таки приятно жить!
51
Надо было дождаться, пока агенты ФБР, узнав о случившемся, прибудут к ней домой. Они забрали с собой кассету, желтый пакет и фаланги пальцев. Федералы задали Аннабель столько вопросов, что в конце концов она послала их куда подальше. И попыталась снова дозвониться Тэйеру — результат, как и прежде, был отрицательным: первый раз она набрала его, как только выскочила из комнаты. В отчаянии она брела по Атлантик-авеню и зашла в холл «Каджо Мэншн». Бролен, полностью одетый, открыл ей дверь, его лицо было помятым — почти как его футболка. Три часа утра.
Увидев Аннабель, он понял: что-то произошло. Пригласил ее сесть и поставил кипятить воду в электрическом чайнике из мини-бара. Она рассказала ему все. Вплоть до подробностей, связанных с рукой в перчатке, гладившей ее тело через стекло душевой кабины. И о детских пальчиках. Теперь весь ее страх обратился в слезы и судорожные рыдания.
Пять часов. Сапфир спал возле кровати, завернутая в одеяла Аннабель — на руках у Бролена. Она заснула, убаюканная спокойным теплом, исходившим от частного детектива. Аннабель сама попросила его об этом: усталость позволила преодолеть условности. Сон на руках у друга, мягкий, утешающий.
Волосы Аннабель пахли мускусом; вдыхая их аромат, Бролен дышал тихо-тихо.
Он сидел с открытыми глазами.
Брэтт Кахилл вошел в гостиную и, словно тарелку «фрисби», швырнул на стол книгу небольшого формата. Под его глазами синели круги, а подбородок украшала двухдневная щетина.
— Наш засранец читает Шекспира, — воскликнул он.
В квартире Аннабель, превращенной в штаб, собралась небольшая компания людей, не желавших сдавать полномочия ФБР: сама хозяйка, Бролен и Джек Тэйер. Последний, услышав слова Кахилла, схватился за голову.
— И это я-то, который обожает театр! Даже не подумал, ничего не вспомнил. Я — язычник на Святой земле.
Бролен взял книгу: Уильям Шекспир, «Буря».
— Посмотрите список действующих лиц, — посоветовал Кахилл.
Бролен так и сделал. Посреди страницы он отыскал то, о чем говорил Брэтт Кахилл: «КАЛИБАН: раб, уродливый дикарь».
— Это персонаж пьесы… Вы ее читали?
Кахилл отрицательно покачал головой.
— Но в ближайшее время исправлюсь, — тут же произнес он. — А вообще я наткнулся на него совершенно случайно. На самом деле это все моя жена. Сегодня утром, когда я узнал про… — Он бросил смущенный взгляд на Аннабель. — Короче, я стал проклинать этого Боба и его дебильную выдумку с Калибаном в присутствии жены. А она просто фанатеет от Шекспира, и вот, покопавшись в памяти, она сразу же показала мне этот текст.
— А чем занимается Калибан в пьесе? — поинтересовалась Аннабель. — Джек, ты-то читал ее?
— Да. Но позаимствовать из пьесы существо, подобное Калибану, — это не просто достойно внимания, это удивительно! Насколько я помню, Калибан — монстр, сын колдуньи Сикоракс и дьявола. После смерти матери он стал правителем острова, пока там не оказались люди, потерпевшие кораблекрушение. Он стал их рабом. Но, поскольку он лжив, Калибан хочет только одного: вернуть себе власть. Правда, все характеристики, данные ему, скорее напоминают насмешки, а Боб вряд ли хотел, чтобы над ним смеялись…
— Необязательно, — возразил Бролен. — Наоборот, Боб — убийца, и он доказал нам, что очень умен. Чтобы осуществить то, что он проделал минувшей ночью, надо быть очень сильным человеком. Выбирая себе подобное имя, он не столько думает о внешних признаках, сколько о символическом значении образа. О чем сообщает текст? Калибан — сын колдуньи и дьявола, готовый на все, лишь бы вернуть власть! Это уже интересно. По-моему, я окажусь прав, если предположу следующее: у Боба нет ни малейшего уважения к предкам, он уверен, что они считают его плохим парнем, и это его задевает. Он всячески пытается вырасти, доказать им свое превосходство. Если честно, то, что мы обнаружили, только подтверждает наши предположения относительно его натуры. Но теперь мы хотя бы знаем, откуда он черпал свое вдохновение.
Серые глаза Тэйера смотрели на частного детектива. Мужчины познакомились только что, и Тэйер задавал себе самому множество вопросов по поводу Бролена. Аннабель пересказала ему все идеи, выдвинутые частным детективом; тот явно умел вести дела, но за его маской скрывалось что-то еще, другой, более дикий человек.
— Я заскочил сюда ради этого. — Кахилл указал пальцем на сборник пьес. — Надо бежать, утром меня ждут федералы: навестим Джанин Шапиро, эти господа хотят с ней побеседовать.
— Как она? — спросила Аннабель.
— В шоке. Смерть брата ее огорчила. А сегодня она попросила, чтобы к ней пришел человек, ведущий следствие.
— Надо было ей расколоться именно теперь! — с досадой произнес Тэйер. — Не могла, что ли, сделать это до появления федералов?
— Буду держать вас в курсе, если что-то прояснится — неважно, что именно.
Кахилл попрощался и уехал.
Тэйер встал и подошел к фотографиям жертв Калибана и его адептов.
— Ты сделала копии? — спросил он коллегу.
— Я хотела знать мнение Джошуа.
Услышав, как Аннабель произнесла его имя, Бролен поднял брови. Ему нравились те дружеские отношения, которые между ними завязались.
— А федералы? Они ничего об этом не сказали вчера?
— Я много работаю и имею право постоянно обращаться к уликам. Они даже не стали заморачиваться. Джек, я все время думаю об этом вагоне и о людях в нем…
— Почему скелеты, так? Я тоже об этом думаю. Эксперт заметил на костях следы многочисленных соскобов. Это значит; что тела разделывали вручную — их не клали в кислоту и не вываривали, нет, их просто расчленили.
Джек смотрел на лица людей, запечатленных на фотографиях. Существовала большая вероятность, что многие из них оказались в том вагоне.
— Я кое-что придумал, — наконец сказал он. — Помнишь открытку, отправленную Бобом Спенсеру Линчу? На ней он написал: «Теперь ты должен научиться быть как мы. Невидимым». Этим он загадал ему загадку, которая должна была привести Линча к вагону.
— Линчу предстояло запихнуть туда же и свои трупы.
— Скелеты, дорогая! Потому что идентифицировать скелеты совсем не просто. Иногда даже невозможно. Вагон спрятан, тел нет, значит, и никакого убийства не было. А если мы его схватим, то по костям ничего установить не сможем — значит, никаких жертв, по крайней мере опознанных. Это и есть «стать невидимым», убийцей без трупов. Боб хотел создать собственное кладбище и ни перед кем не держать ответ.
Аннабель скривилась. Сделанные Джеком выводы не проясняли, почему у убитых были вскрыты черепные коробки и отрезаны голени. К тому же Боб сохранил жертвам зубы — самый удобный материал для идентификации, плюс ДНК-анализ, ведь человеческий скелет достаточно большой, поэтому на нем почти всегда можно найти необходимые клетки. Даже если Тэйер прав, это только часть истины. Аннабель посмотрела на Бролена. С момента отъезда Кахилла тот хранил молчание.
— В любом случае, — продолжал Тэйер, — Спенсер Линч не нашел вагон. Это было очень непросто.
— Спенсер не был посвященным, — вставил Бролен. — Он не вытатуировал на себе штрих-код. Пытался сделать что-то похожее — так, кустарщина, — не будучи полноправным членом секты, набил цифры, зародыш штрих-кода; можно сказать, простое ребячество. Нахождение вагона было для него своего рода обрядом инициации: если бы он справился, то стал бы членом клуба и получил нормальный код.
— Может, надо двигаться в этом направлении? — спросила Аннабель. — Татуировки?
В знак протеста Тэйер поднял руку:
— Нет, Ленхарт и Коллинз уже отрабатывали этот след. Боб и Лукас используют для татуировок самые простые материалы. Достаточно взять копирку, чтобы воспроизвести нечто подобное. Но такой рисунок не сохраняется на коже долго.
Бролена так и подмывало рассказать про след, который обнаружил он, — Малишу Бентс. Однако Тэйер сразу же спросил бы его, как он оказался на складе, а дальше легко мог возникнуть вопрос о том, был ли детектив в доме Шапиро. Бролен посчитал, что лучше промолчать.
Решившись, Аннабель предложила Бролену присоединиться к ним с Джеком и продолжить расследование вместе. Джек не готов был бросить дело под предлогом вмешательства ФБР, он с самого начала продолжал твердить: «Копу выпадает такое дело раз в жизни, это редкая удача или, наоборот, неудача — в зависимости от точки зрения». Он собирался встать грудью на защиту всего, что они уже сделали. Соглашение было простым: они делятся всей информацией с частным детективом, в ответ последний присоединяется к ним, посвящает их в собственные выводы и предположения.
Бролен наклонился к Аннабель:
— Я бы хотел посмотреть последнее заключение эксперта по поводу скелетов. Мне надо знать, есть ли среди них женские, рост — около метра шестидесяти пяти.
Аннабель поняла, что он хочет сказать. Рейчел Фаулет. Ее родители день за днем наверняка мучают его вопросами.
— Федералы будут придерживать любую информацию, мы будем все узнавать с задержкой; я увижусь с Брэттом Кахиллом, может, он что-то узнает побыстрее.
Зазвонил телефон, оборвав разговор. Это был шериф Эрик Мердок из Филиппсбурга. Аннабель вспомнила его: телосложение древнего атлета, превратившегося в любителя хорошо поесть. Потом в памяти всплыло его лицо. Да, шериф произвел на нее впечатление.