— Мне надо бежать, кое-что еще необходимо проверить, — добавил Бролен. — Если появится что-то новое, буду держать вас в курсе.
Аннабель чувствовала, как закипают мозги; она целиком сосредоточилась на Малише Бентс и не успела сказать Бролену, что Боба вот-вот арестуют, — детектив уже отсоединился.
— Ну что? — спросил Тэйер озабоченно.
— Это Бролен, — пробормотала Аннабель.
Стоя в стороне, Эрик Мердок тихо спросил:
— Кто это?
— Частный детектив, идущий по следу вместе с нами, — объяснил Тэйер.
Лицо Мердока просияло.
— А, помню, тот тип, который приезжал, чтобы задать мне пару вопросов по поводу похищения малышки Рейчел Фаулет.
Аннабель моргнула и попыталась сосредоточиться:
— Он сказал, что секта Калибана состоит не из трех человек. Есть и четвертый. — Покусав щеку, она произнесла: — И это коп.
— Коп? — переспросил Тэйер, изумившись. — Есть какие-нибудь доказательства — имя, еще что-нибудь?
— Нет, пока ничего.
Мердок смотрел на них так, словно оба сошли с ума. Он покачал головой, полагая услышанное совершенно невозможным. Он поднялся, поставил пустые чашки на поднос и исчез в кухне, не переставая качать головой.
Тэйер принялся мерить комнату шагами.
— Я знаю, что копы в этой стране не ангелы, но не кажется ли это тебе все-таки некоторым преувеличением? — спросил он. — Что заставило его так думать?
— Не знаю. Я доверяю ему, Джек. Он отправился кое-что проверить, обещал звонить, если что-то обнаружит.
Женщина прижалась лбом к балконному стеклу. Снаружи снег падал на деревья, мириадой серых теней маячивших на заднем плане.
— Кон, — прошептала она.
Какую роль играл он в организации? Чем занимался, кем был? Все сходится: главный — Боб… Он решает, он — связующее звено.
Аннабель прижала ладони к стеклу и почувствовала холод. От дыхания стекло запотевало, нарушая безмятежность пейзажа. Она отодвинулась от окна на несколько сантиметров. В отражении ей была видна вся комната.
Вдруг она заметила что-то странное. Обстановка изменилась.
Джек исчез.
Аннабель внезапно поняла, что ее окружает тишина.
Ни малейшего звука в доме, только в коридоре тикают часы.
Словно по щелчку пальцев свет в гостиной погас, и наступила темнота.
Аннабель погрузилась в мир незрячих.
Только стены немного поскрипывали.
66
Путь наверх напоминал спуск: Энрике завязал Бролену глаза и вел его так примерно половину пути, затем вывел наружу через двери «OE-DEEP». Бролен тут же бросился звонить Аннабель.
Возбуждение от увиденного и услышанного во Дворе Чудес заставило его идти большими шагами. Пройдя под железнодорожными путями, нависающими над Лексингтон-авеню, Бролен поднялся к станции метро «Сентрал-парк-Норт» и дошел до Морнингсайд-Парка. Башни стоящего на холме собора Святого Иоанна Богослова возвышались над деревьями. Ночь добавила сложной архитектуре мрачноватый оттенок. Бролен забрался вверх по склону и свернул на Амстердам-авеню. Орды студентов Колумбийского университета тусовались допоздна, поэтому многие забегаловки вокруг еще работали.
Закутавшись в кожаную куртку, Бролен шел сквозь стужу и снег, размышляя над всем, что ему только что довелось узнать.
Они до сих пор считали, что секта Калибана состоит из трех человек. Найденные у Спенсера Линча фотографии, равно как и сделанные Лукасом записи, позволяли думать, что в секту входят Шапиро, Спенсер и Боб. Джанин Шапиро — особый случай: эта женщина не являлась членом секты, а была всего лишь инструментом, пешкой в руках брата. Ну и Малиша Бентс, которая, как довольно долго полагал Бролен, была подручной Боба и действовала за деньги. Теперь выяснилось, что Малиша Бентс — мужчина, к тому же еще и коп.
Кто он? И кто такой Боб на самом деле?
Что им было в точности известно про Боба?
Он держал себя как «гуру» этого братства. Несмотря на то что он никогда не виделся с Линчем, он, судя по письмам, переданным им Лукасу Шапиро, готов был посвятить того в члены секты. Он же писал и Аннабель, даже не потрудившись изменить почерк.
Не потрудившись изменить почерк.
Не было ли в этом факте явного противоречия? Крайне осторожный человек, никогда не рискующий понапрасну, не оставляющий никаких улик, никаких доказательств своей причастности к похищениям, — и вдруг не бояться писать своим обычным почерком…
Ветер взметнул волосы Бролена, пряди скользнули по щекам и снова отлетели назад.
Думай. Почему он, осторожный до такой степени, что даже на письмах, адресованных Спенсеру, совершенно не осталось никаких отпечатков, не боялся писать своим обычным почерком? Кто же он? Его желание совершенно безнаказанно собрать коллекцию жертв — мужчин и женщин — свидетельствует об огромной уверенности, сильной воле; он сделал это, не опасаясь полиции; он играл с копами, забавляясь своей игрой. Использовал человеческое существо, чтобы с его помощью передать записку, таким образом демонстрируя свое всесилие. Боб контролировал остальных, Лукаса и Спенсера, управляя ими. Он гордый и жаждущий власти.
И все-таки, несмотря на всю свою осторожность, он не стал изменять почерк, хотя для того, чтобы не вызвать подозрений, ему достаточно было воспользоваться любым компьютером; тем не менее он раздавал рукописные указания, в том числе копам. Аннабель узнала его почерк на листках для записи, приклеенных к пакету и коробке с видеокассетой. Неужели Боб настолько заражен нарциссизмом, что считает себя выше подобных условностей? Не боится, что к нему смогут подобраться с этой стороны?
Нет, он доказал, что хитер, действует расчетливо, продумывает все шаги, даже если они являются верхом тщеславия, он постоянно себя контролирует. Значит, почерк не является зацепкой.
А что такое почерк? Подпись? Свидетельство индивидуальности? Учитывая современные научные достижения, возможность использования лабораторий и обширные познания экспертов-графологов, невозможно представить, что сегодня кто-либо смог бы так успешно подделать почерк. Боб слишком хорошо знает все это, чтобы игнорировать. Крайняя осторожность во всем и неожиданно подобная глупость — писать от руки, становясь абсолютно уязвимым. Парадокс.
Если только…
Бролен как вкопанный остановился посреди тротуара. Огонь витрин окрашивал снег в цвета радуги.
Если только он не делал это нарочно.
Бролен представил себе неприметное лицо Боба, орудия его преступлений — все, что можно было бы приложить к делу. И вдруг прямо позади фигуры Боба замаячили ниточки, за которые его кто-то дергал.
А будь я главой секты просвещенных каннибалов, человеком, которого питают болезненные импульсы, желание властвовать, контролировать, править, обожающим власть и порядок, требующим всеобщего уважения. Я бы тоже стал копом. Чтобы постоянно иметь дело с преступлениями, видеть, как льется кровь, выбрать профессию под стать своим тайным желаниям. Но это еще не все, мне было бы нужно больше… Неважно, как я действую — встречи и т. д. Я жажду власти, но при этом крайне осторожен — я ведь фрик и знаю, как меня можно вычислить, и потому я очень внимателен к тому, что делаю. Мне известны методы работы полиции, и по опыту я прекрасно знаю, что преступника может выдать любая мелочь. Я предусмотрителен, поэтому, еще больше заметая следы, придумываю себе женское имя. Более того, я начинаю использовать человека, которому доверяю и с помощью которого безо всякого риска могу контролировать все. Я разрабатываю способы похищения, которые подсказывает мне мой опыт, приобретенный в полиции, я прячусь за спиной моего подручного Боба. И если однажды — следуя наименее приятному для меня сценарию — братство Калибана разоблачат, все примутся искать главаря, идеолога секты. Если Спенсер и Лукас заговорят, они назовут имя Боба, ведь они знают только его, а почерк Боба станет уликой. Это он лично подписывал все открытки, его почерком сделаны указания, оставленные в квартире Аннабель, — значит, Боба могут вычислить. Мне придется действовать еще осторожнее, затаиться. Весьма вероятно, убить Боба, чтобы быть уверенным, что он не проговорится, но, принимая его в секту, я имел на то свои причины… Да, как-то так…
Стоя посреди пустынного перекрестка, Бролен задумчиво смотрел на светофор.
Он был уверен, след верный. Коп, скрывавшийся под именем Малиши Бентс, не был простым исполнителем — именно он и управлял всем, оставаясь в тени. Клочок бумаги никак не вязался со всем остальным, это была его лазейка, его запасной выход — если секта Калибана окажется разоблаченной, Боба арестуют, но сам главарь должен ускользнуть. Никто никогда не должен был ничего узнать о Малише Бентс.
Малише Бентс… Малише Бентс…
Бролен неожиданно повернул обратно. Он почти бегом добрался по улице до кондитерской — одной из тех, что недавно вошли в моду у нью-йоркских студентов и школьников. Святилище функционировало до двух часов ночи, зазывая всех ностальгирующих по детству. По соседству с главным залом располагался магазин игрушек, обративший к улице свои стеллажи. Бролен прошел между пестрыми прилавками и вступил в царство игр, где какая-то пара торопливо выбирала куклу. Такое Бролен видел ночью только в Нью-Йорке.
Частный детектив прошел в отдел настольных игр. Он быстро нашел то, что искал, разорвав скотч, которым была заклеена коробка со «Скрабблом». Открыв мешочек, где лежали пластиковые фишки с выпуклыми буквами, он выудил оттуда те, с помощью которых можно было составить на полу слова MALICIA BENTS. Бролен стал переставлять буквы, образующие имя женщины, стараясь составить другие слова. Вдруг его осенило: он подумал про Калибана и понял, что это — анаграмма слова Canibal. Буква за буквой, Бролен выложил слово. Следующие появились почти сами собой.
Малиша Бентс — это тоже анаграмма.
Или Caliban it's me.
Да, человек, придумавший это, явно обладал чувством юмора. Его невероятное тщеславие и уверенность вылились в игру слов, наверняка заставившую его самого ликовать.
Бролен все правильно понял. Боб был обыкновенной пешкой.
Настоящий хозяин всего этого маскарада еще опаснее, чем он думал раньше.
Ведь никто не знает его истинное лицо.
67
Услышав в наушниках приказ специального агента Кила, Марк Мартинс глубоко вдохнул и дал знак двум своим людям начинать штурм.
Он выскочил из-за деревьев и побежал к дому, сжимая в руках «Хеклер&Кох МР5». Менее чем за тридцать секунд все подходы к зданию были отрезаны группами вооруженных мужчин с приборами ночного видения «ITT Найт Энфорсер 6015», позволяющими ориентироваться в темноте так же хорошо, как средь бела дня.
Входная дверь вылетела от мощного удара тарана; одновременно оказались разбитыми оба окна; эхо бьющегося стекла еще звенело в доме, когда пятеро мужчин проникли внутрь, исследуя углы, пока остальные врывались в здание.
Марк Мартинс входил в группу № 2; он встал на колени перед входом в гостиную, его напарник, держа всю комнату под прицелом, оперся об его спину. Никого. Мартинс поспешил к противоположной стене — очевидно, стене соседней комнаты. Он оказался в десяти сантиметрах от открытой двери. Несмотря на сотни часов тренировок, его дыхание срывалось: адреналин и негативный опыт давали о себе знать.
Он едва успел заметить дернувшийся по направлению к дверному проему силуэт и по пятну в приборе ночного видения узнал хромированную оружейную сталь; «ствол» был направлен прямо на него.
Нейл Кил наблюдал, как его люди берут в кольцо дом Роберта Ферзяка, растекаясь вокруг здания небольшими ручейками. Старший группы Стэн Лоуэлс докладывал ему о происходящем в режиме реального времени из эпицентра событий.
«Подразделение „Альфа“ на позиции, таран наготове, подразделения „Браво“ и „Чарли“ ждут… Пошли!»
Глухой звук выбитой двери, шаги…
«ФБР. Никому не шевелиться!»
Тяжелое дыхание бойцов группы, звон бьющегося стекла — во время штурма опрокинули вазу или лампу; усиленное микрофонами шуршание одежды.
«„Браво“, в гостиной чисто».
«„Альфа“, в кухне чисто».
С момента проникновения внутрь прошло восемь секунд.
Кил кивнул Брэтту Кахиллу, словно говоря: все идет как надо. Они могут входить: Роберт Ферзяк будет вот-вот обнаружен.
В рации раздался искаженный помехами голос, прокричавший:
«Опустить оружие!»
«Вооруженный подозреваемый», — откликнулся другой голос.
«Подозреваемый в комнате».
«Не шевелиться! Опустить оружие! Не двигаться!»
«Мне нужны люди позади него, за окном», — приказал капитан Лоуэлс.
«Не получится, капитан, там край скалы, оттуда невозможно зайти».
«Вижу цель как на ладони».
Двадцать секунд.
«Открывать огонь, только если он поднимет оружие».
«Само собой. Думаю, мы сможем...»
«Нет!»
Шум выстрелов в наушниках заглушил остальные звуки, казалось, воздух вокруг Нейла Кила и Брэтта Кахилла разрывается сухим треском; потом наступила тишина.
«Прекратить огонь! Прекратить огонь!»
Подбегая к дому, Кил согнулся, словно хотел избежать попадания пуль, и крикнул в рацию:
— Лоуэлс, что случилось?
Прежде чем в динамиках затрещал голос капитана, Кил пришел в ярость.
«Ферзяк лежит на ковре».
— Б…ь. У нас потери?
«Нет, мы открыли огонь первыми».
— Я иду.
Кил и Кахилл присоединились к отряду. В комнате висел едкий запах пороха. В гостиной и соседней комнате только что зажгли свет. Марк Мартинс склонился над телом, лежавшим недалеко от входа. Красное пятно под ним становилось все больше. Мартинс поднял голову:
— Нам нужен вертолет, чтобы забрать его.
По тону его голоса всем стало ясно: Роберт Ферзяк умрет задолго до появления вертолета. Брэтт Кахилл склонился над Бобом. Тот был худощав, его кожа отличалась молочной белизной. Темные волосы короткой бородки топорщились во все стороны. На голове торчали три пучка растрепанных волос. Он медленно повернул к Кахиллу свои большие черные глаза и с трудом моргнул. Свистящее дыхание вырвалось из окровавленного рта. Разглядывая Кахилла, он словно пытался понять, кто же все-таки его достал.
Несмотря на все ужасы, которые творил Боб, Кахилл в это мгновение не воспринимал его как чудовище: перед ним был тщедушный человек, из которого уходила жизнь и которому предстояло умереть под равнодушными взглядами дюжины человек в совершенном одиночестве.
Брэтт просунул руку Бобу под голову. Мужчина, которого он поддерживал, казался ему ребенком, мучеником; Боб-убийца только что родился на свет. В тот самый миг, когда его земной путь заканчивался, Боб превратился в смертельно раненного ребенка, чья душа была покрыта столькими шрамами, что никакое тело не смогло бы удержать ее в себе.
— Все в порядке, не шевелитесь, — солгал Кахилл.
Пурпурные губы Боба растянулись в улыбке.
— Я не боюсь, — прошептал он, и его шепот напоминал шелест крыльев гаргулий.
С каждым выдохом из его груди вырывался отвратительный звук, отдаленно похожий на хлюпанье, — были пробиты легкие.
— Я… не боюсь… Я больше… не один…
Тонкая струйка крови просочилась между зубов и потекла по подбородку.
Его глаза наполнились слезами и затуманились.
— Они со мной… Все… Во мне… Теперь…
Поддерживая липкое тело, Брэтт вздрогнул. Боб улыбнулся еще шире:
— Они во мне… Я их съел… Они там… Живут… И я больше… Никогда не буду один.
Слезы остановились. Они никогда больше не смогут течь.
Тело Роберта «Боба» Ферзяка стал тяжелым, обмякло, и он превратился в безжизненную оболочку.
Брэтт Кахилл еще минуту стоял над ним, затем повернулся к капитану Лоуэлсу.
— Что произошло? — спросил он.
Руководивший операцией Нейл Кил не произнес ни слова — он тоже смотрел на Лоуэлса.
— Когда мы появились, это было для него неожиданностью, — ответил капитан, — но при этом он ждал нас с винтовкой. Держал нас на мушке четыре или пять секунд, пытаясь разглядеть. Думаю, он понял, что ему конец. И захотел, чтобы все это закончилось. Он направил оружие на Мартинса, стоявшего к нему ближе остальных, и тогда мы открыли огонь.