- Что-то последнее время мне все выписывают счета. Раньше этим занимался в основном я. Не могу сказать, что такие перемены не к лучшему, но я вынужден принять это, как неизбежное зло.
- Счет на совсем небольшую сумму, но он даст Вам то, в чем Вы нуждаетесь.
Прошли не более двадцати минут и, уже идя по улице, я понял, что сладости были лишними. Нельзя есть так много. Баранина, конечно, не в счет – ее не должно быть мало, а вот сладости…. Слишком, по моему, много внимания уделяют восточным сладостям: мне ближе китайские или кипрские. Тем более, что встреча с Ахмедом сегодня вечером, наверное, будет опять за столом – фунта три за сегодня я прибавлю точно. Если бы мой счет рос с такой скоростью, как сегодня увеличился мой вес.
Гл. 26
Два конклава (оставим это название для красоты) в одно и то же время в разных места – чудо? Скорее, надежда многих и многих религиозных деятелей. И почему в церкви не может быть альтернативных выборов?
Но, что делают сейчас эти шесть стариков, сидящих по одну сторону стены и шесть, сидящих по другую? Почему они так странно ведут себя? Тихо переговариваются и поглядывают на сидящих напротив. Кто этот тринадцатый седой мужчина, сидящий у алтарной стены алтаря, как судья? Он смотрит на них, и он молчит. Немного похоже на телевизионное шоу, где встречаются две команды, только вряд ли это смешное телевизионное шоу.
Странно и то, как они сидят. Справа шестеро распределены строго под шестью фресками: 1-я картина: "Обряд обрезания Моисея" и "Моисей в Египте", 2-я картина: "Моисей черпает воду для дочерей Федра после того, как он прогнал мадианитян и убил египтянина", 3-я картина: "Переход через Красное море", 4-я картина: "Дарование Закона Моисею на Синайской горе и поклонение Золотому тельцу", 5-ая картина: "Наказание Корея, Дафана и Авирона», 6-я картина: «Чтение завещания и передача розги, символа власти, преемнику». Хорошо. Это понятно – это команда «Ветхого завета». Теперь, сидящие слева: 1-ая картина: «Крещение Христа», 2-ая картина: «Искушение Христа и освящение прокаженного», 3-ья картина: «Призвание к апостольству Петра и Андрея», 4-ая картина: «Нагорная проповедь и исцеление прокаженного», 5-ая картина: «Передача ключей Святому Петру», 6-ая картина: «Вечеря». Хорошо. И это понятно: это команда «Нового завета». А у алтарной стены сидит ведущий шоу под фреской «Страшный Суд».
Захватывающий сюжет: впечатление производят фигуры, окружающие Христа, сурового и непреклонного Судьи. Справа внизу грешники на ладье Харона, проваливающиеся в ад; в небе ангелы, трубный глас которых призывает встать умерших. У ног Христа Святой Лаврентий и Святой Варфоломей с кинжалом в руке. Рядом с Христом смиренная Мадонна. Что делает здесь женщина, рядом с этими мужчинами? Кто знает? Женщины всегда себе на уме.
Ну, и кончено: потолок – это небо - прямая дорога к алтарю (или обратно, это как кому повезет). В центральной части потолка изображены основные библейские события. Начиная от фигуры Пророка Ионы, видим: «Отделение света от тьмы», «Сотворение солнца и луны», «Парящий в бесконечности Бог отделяет землю от воды», «Сотворение Адама», «Сотворение Евы», «Грехопадение и изгнание из рая», «Жертвоприношение Ноя», «Всемирный потоп» и, наконец, дамы и господа, самая пикантная картина - «Опьянение Ноя», как начало или конец. В любом случае, приятно, что вино – один из спутников веры. Значит, принимаем его, как дар небес. А кто будет с этим спорить? Красивая и законченная мизансцена. Художники создали поле битвы двух войск – мало кому приходит это в голову. Мало кто задумывается, что между Ветхим Заветом и Новым Заветом нет ничего общего, если не считать Новый Завет «Ветхим заветом 2 - «Продолжение истории». Две разные истории превращены в сериал: какая из историй важнее? Первая? По логике – да, но причем здесь логика, если кто-то сказал, что продолжение интереснее? Два века, две истории, два учителя. Но всему приходит конец. Итак, о чем они? Почему они здесь и зачем? Все просто, дамы и господа: нет единства в Ватикане. Значит, наступило время прояснить некоторые моменты.
Сидящий по центру, кардинал ди Корсо, молчал уже достаточно давно. Его мысли были далеко. И общее молчание двенадцати кардиналов, конечно, не мешало ему думать. Есть еще немного времени до того, когда придется нарушить возникшую тишину и начать говорить. Кардиналы ждали его первого слова, и начать придется, как бы ему этого не хотелось. Ждали не только они: ждали и в Нью-Йорке, и в Израиле, и, конечно, здесь, в Риме. В Москве? Вряд ли. Там никогда не ждут и не слушают – там делают и говорят. Но, не до Москвы сейчас – она предсказуема. Тут же все намного сложнее.
Сейчас все зависело от того, что он скажет, и что скажут те, кто сидел по разные стороны от него. Сколько лет прошло с того дня, когда первый раз был созван Конклав с одной лишь целью – выбор Папы. Много лет борьбы за Святой Престол, и какой борьбы! Может он сказать, что это была и борьба за Веру? Да. Уверенно. Но у каждого своя вера в Веру. И с этим нельзя ничего поделать: кардиналы – люди и ничто человеческое им не чуждо – пусть даже они чувствуют себя святее Папы. Да, они его выбирают, но – нет – не они столпы Веры. И редко Папа становился таковым. Сколько раз ошибались, а Вера не стала слабее: миллионы человек поклоняются их Богу. Значит ли это, что поклоняются им, сидящим по две стороны стены? Это слишком самоуверенно, но…. Конечно, и кончено с этим. Так было и так будет: вера создавалась ими, их предшественниками, и их учителями. Кто скажет, что они заблуждались? Кто кинет в них камень после того, что может произойти? Они честно делали свое дело – они воины Господа и его рабы. Они и слуги, и его агенты на земле. Только они управляют Его делами и это незыблемо. Кто посмеет сказать что-то вопреки Его воле? И кто знает Его волю, кроме них? Люди ничего не знают. Ни о чем не знают! Не им рассуждать о Вере в Него, и не им пытаться разрушить то, что создано и есть. Хватит и того, что Его разодрали на куски и растащили по разным домам: сколько еще должно появиться толкователей Его учения, и кто еще посмеет встать рядом с Ним – встать рядом с ними! Протестанты, лютеране, англиканская церковь, православные разных вариантов, версий и прочтений…. В каждой деревне есть свой мессия, который превращает воду в вино, и потому каждый день пьян.
Они знают, что все это было и до них. Сколько имен! Сколько слез и крови было пролито во имя других Имен. Египетский Хор, Аттис Фригийский, Кришна, Дионис и персидский Митра. Хватит? Хватит. Уже столько написано разоблачающих книг и снято фильмов на эту тему. Что разоблачать? Собственную веру? Жизнь? Сесть на сук и отпилить его – смешно, но больно в итоге для того, кто сам себя и уронил на землю. В голове кардинала ди Корсо шел странный диалог с самим собой, пока по обе стороны стены кардиналы этого тайного Конклава молчали и смотрели на него.
- Но, ведь это правда? Все они родились 25 декабря от девственниц, все проповедовали и странствовали, все были убиты и все ровно через три дня воскресли. Все творили чудеса и даже превращали воду в вино?
- Да. Это правда, как если бы правдой назвать восход и закат, день и ночь, рождение и смерть. Это – правда, которая выше правды. Все началось более трех тысяч лет до Рождества Христова, но были и до них – другие. И всегда приходили волхвы и говорили нам о Благой Вести.
- Значит, был кто-то кто всегда приходил и говорил? Не они ли и создавали все это?
- Это – смысл, который потерян, забыт, непонят, и потому многократно повторен. Говорить это каждому из них, каждому, назвавшемуся сторонником или противником?
- А, смысл? Какой смысл в истязании простой и элементарной истины: вера в чудо справедливости независимо от места действия, становится Верой в Него, которого каждый называет по-своему. Мы деремся не за Него – мы деремся только за эксклюзивное право на Его имя. Мы зарегистрировали за собой авторское право на Него: нам и собирать камни, которые Он разбросал. Не об этом Он говорил? Но, мы именно так поняли – камни стали золотыми, как все, к чему прикасался Он. Мы будем их собирать и строить Храмы. И потому они сверкают – пусть видит Он, что его дело в надежных руках.
- Разве хотел Он золотые храмы? Разве хотел Он, чтобы Его так поняли?
- В конце концов, каждый все понимает в меру своего заблуждения. И разве это не повод простить нас? Если мы не так поняли Его – это не преступление: вода в вино, камни в золото, а слова…. Что, слова? С них все началось и снова начнется, когда придет кто-то еще.
- А ты помнишь, кардинал, что в греческом языке слово «Логос» можно перевести не только, как «Слово» - «В начале было Слово», но и как «Идея», «План», «Смысл». Да, много еще как…
Ди Корсо не понимал: почему так случилось, что Конклав выбрал не того, кто был достоин стать Папой? Это и стало причиной всего, что произошло, и того, что произойдет. Но, так и было каждый раз – и каждый раз Папой становился не тот, потому что не ты. Потому что не я! Не отсюда ли дурные мысли о Нем, который не слышит, потому что не хочет.
- Не видит, но знает – от этого еще больнее, кардинал?
Глупо льстить самому себе, потому что знаешь об обмане. Тупик! Бег в темной комнате с завязанными глазами без права на отдых – в чем тут смысл? В награде за трудную жизнь? В смерти? Это глупо. Где были их мозги, когда пришло время, одному уйти, и другому придти? Нерешительность! Вот ключевое слово всех ошибок. И нет сострадания, и нет всепрощения, и нет любви, кроме любви к Истинному. И во имя любви свершаем грех – и это простится Им, во имя кого грешим. Рука об руку идет грех с теми, кто любит и верит. Очиститься? От чего? От какого греха? Я стал Воином Того, кто избрал меня: и эти волны, и этот ветер, и эта боль – наслаждение! Сбивает с ног, а дорога далека – значит надо идти, несмотря на голоса за спиной. Им видится только то, что они хотят видеть и слышится только то, что они хотят слышать – и все это ложь! Я есть! Я – Истина.
- Но как трудно жить с этим, когда кругом так много голосов. Правда? Они говорят и говорят – они все время говорят и нельзя их не услышать. Кажется изредка, что сходишь с ума от своей однозначности: их так много, что моего Бога может на всех не хватить. Тогда решаешь: пусть они остаются одни, а я останусь с Богом. Но они не согласны! Они хотят места в первых рядах, чтобы встретиться глазами с Тем, кто начнет Шоу.
Их становиться все больше, и мне трудно дышать от их присутствия – что они делают? Почему их спины так широки, что я уже ничего не вижу, и почему они говорят, когда надо молчать и ждать Его слов? Так сходишь с ума – так теряешь уверенность, что Он тебя увидит и вспомнит твои дела во славу Его.
Кто говорит, что Бог справедлив – тот прав. Но справедливость - не прощение, и любовь – не повод не замечать измену. Он создал Свет из тьмы и согласился с тьмой. Она есть – и значит, так тому и быть. Значит, она необходима Ему. Значит, без нее Ему нельзя…. И нам. И нам, которые вошли в Его покои, где светло, не стоит забывать о тьме. Ночь – не повод, чтобы спать. Ночью рождается свет. Значит ли это, что тьма – начало всего? Нет, вряд ли. Не так. Не может быть так. Но было именно так – и не мне менять порядок вещей. Он делал так – я делаю по образу и подобию Его. И наступает ночь – время принятия решения.
- Наступает время назвать врага, как Он когда-то назвал его. Ты про это? Признать любимого друга врагом?
Я должен сегодня принять одну из этих сторон, чтобы стать тем, кто ближе к Нему. Я должен. Должен. Должен. Но вот, что волнует меня очень давно: я люблю Бога, но поклоняюсь Его сыну, чтобы найти в нем…. Кого? Посредника? Того, кто замолвит слово перед Ним? Я не имею права обратить свои слова напрямую Ему. Я слаб, чтобы дойти до Него. Мне нужен сообщник в моей Вере. Почему?
А эти, которые ждут своей очереди прислонитьcя своими губами к ликам святых, развешанным в миллионах приходах по всей земле? Они чего хотят? У них уже есть свой посредник, который ближе всех к Главному посреднику, который, может быть, замолвит слово.
- Ты про себя?
У них есть я и я смогу замолвить за них словечко, если они того заслужат. И это мне решать. Разве этого им мало? Нет! Они хотят в первые ряды! Каждый из этих миллионов, молящих о прощении или о благе. Конечно, о благе! Им мало Его любви, о которой им говорю я. Они хотят слышать Его голос. Каждый, каждый из них! Им надо быть уверенным, что они войдут в те же врата, что и я. Их становиться все больше, и Он может не увидеть меня за ними. Зачем так происходит? Кто сказал, что у Него должно быть так много сыновей и дочерей? Зачем? Кто позволил им надежду, равную моей? Он? Нет…. Он тут ни при чем. Это я, и такие, как я вселили им мысль о Его доступности. Они уже перешли все возможные границы в своей глупости: они дали ему разные имена, они перепутали все, что можно было перепутать. Они думают, что если в их головах звучит голос, то это Его голос. Безумцы! Какое отношение Он имеет к их сумасшедшим видениям? Он устал – и я Его понимаю. Наступает время помочь Ему – я сделаю это, чего бы мне ни стоили мои поступки и слова. Наступает время ночи и утро зависит от меня…
Подошедший помощник склонился у правого плеча, и дыхание его коснулось выбивающихся из-под шапочки волос.
- Пора, Ваше Высокопреосвященство. Время наступило.
Кардинал ди Корсо очнулся. Его взгляд медленно обвел сидящих по обе стороны стены. Его мысли вернулись в Ватикан, и он встал.
- Братья мои. Я созвал вас потому, что так велел Папа. Его приказ гласит, что каждый из вас именно сегодня не позднее восьми часов вечера должен ответить мне только на один вопрос. Мы проголосуем, и наше общее мнение я доложу Папе. И будет так, как решим мы, и Папа согласится с нашим общим мнением. Я признаю, что решающим будет мой голос, но признайте и вы, что это самый трудный выбор в моей земной жизни. Вы понимаете сейчас и признаете потом, что я приму решение на основании того, что вы скажете. Да простит меня Бог за мое будущее решение.
Наш Малый Конклав собирался в истории Церкви всего несколько раз. Вы знаете его предназначение – не мне вам говорить об этом. Но я все-таки должен сказать, что за многие века Малый Конклав собирался только тогда, когда появлялась серьезная угроза не только Церкви, но нашей Вере в целом. И в этот раз цель его: найти выход из ситуации, грозящей существованию Церкви. И да будет так, как угодно Господу. И дай нам Господи сил понять Твой замысел.
Вы, которые сидите по разные стороны, всегда для всех верующих – едины. Пусть остается так. Пусть один из каждой из сторон встанет и скажет свое слово. Я верю в искренность каждой из сторон, и я хочу, чтобы вы сказали то, что думаете, и что должны сказать, и да пребудет с вами Бог.
Все стихло. Голос перестал звучать под сводами капеллы. Не было ни мух, ни доносились голоса из-за стен. И Вечный Город не беспокоил тех, кто должен был перестать думать про себя и начать говорить в полный голос. И сложность ситуации была в том, что назад слова взять будет нельзя. Сказанного нельзя будет вернуть – все случится и случившегося также будет не вернуть. Просто это? Кажется, что просто – встать и сказать. Попробуйте, если внутри Вас гвоздем застряла только одна мысль: что будет потом? Со мной? Что будет потом со мной? Вот так. Встанете? Скажете? Вряд ли. Вряд ли, потому что Вы трусливы, как и те, кто сидит вдоль стен Сикстинской капеллы. И Вы правы, потому что у Вас только одна жизнь и другой не будет. Но, так же, как в их жизни, в вашей тоже наступит время встать и сказать свое слово, иначе Вы зря появились на этой земле и зря ели ее хлеб.
Выборщиков было двое, и они будут говорить от имени остальных пяти с каждой стороны, которые будут молчать. Таков регламент. Но на этом раз, когда кардинал ди Корсо должен был умолкнуть и дождаться окончания речей двух сторон, чтобы встать и сказать, на чьей он стороне, и чье мнение он поддерживает, чтобы вынести окончательный вердикт. На этот раз он неожиданно продолжил.
- Вы знаете, что случилось, но вы знаете не все. – Он замолчал на несколько секунд, и тишина тоже замолчала и напряглась. Она перестала звенеть и задумалась: «Не все? Что еще приготовил двенадцати апостолам этот никем не любимый кардинал? Выскочка и самонадеянный человек». Так думала тишина, и так думал каждый из двенадцати присяжных, двенадцати апостолов, двенадцати шагов от рождения к смерти. Мы и только мы близки к Нему и тринадцатый из нас был назван Иудой. С тишиной трудно спорить даже тому, кто молчит. И они молчали и слушали.