- Коран – хорошая Книга. Этакий дайджест самых интересных и правильных материалов Библии. Так сказать, версия «light». Совершенно не понимаю по какому поводу столько шума между вами?
- У дайджестов, мой дорогой, всегда самый большой тираж, не замечал? Да и как одолеть огромный, запутанный труд простому человеку? Ему надо просто и понятно объяснить истину и ценность человеческого бытия – объяснить доходчиво, чтобы направить на дорогу к Храму. А по поводу извечной ссоры между мусульманами и христианами, то тут все очень просто: кто же хочет быть номером вторым?
- Мы с тобой, Ахмед, опять углубились в болтовню.
- Немного, да. Тогда пора заканчивать. Предложение простое и сложное одновременно: в Швейцарию направляется один из Великих Мастеров масонов, которого прочат на папский престол совсем в недалеком будущем. Человек он честный, глубоко порядочный и совершенно не понимающий что происходит именно в силу своей глубокой веры в Христа. Разговаривать с ним бесполезно, потому что он испуган событиями, которые начали происходить. Но, с ним и не надо разговаривать – с ним надо договориться.
- О чем? Что конкретно произошло?
- Кто-то, не будем сейчас об этом, осквернил его веру, нарушив масонские порядки и протоколы. Он думает, что совершается что-то из ряда вон выходящее и эту его уверенность поддерживают некоторые господа, которые руководят основными процессами в мире. Но, его шок пройдет как только ему объяснить, что на самом деле кроется за событиями в его Ложе. Как только он поймет, что ничего вообще не произошло, что он только фигура в игре, что никто его мирную и никому не нужную Ложу не трогал, а подтолкнули конкретно его самого – он откроет глаза. Он должен понять, что процессы, которые происходят, важнее его сидения на одном месте, его веры и его самого.
- Ахмед, какие процессы? Я знаю только один процесс, который заслуживает внимания: процесс перевода денег.
- Ну, конечно. Только деньги переводятся под что-то стоящее, под какие-то проекты, да? Если это не война, то это подготовка к войне, или восстановление после неудачной войны. А если нет никакой войны? Тогда, кризис тоже хороший проект.
- Ну, не только, Ахмед. Вот у меня одна знакомая в Нью-Йорке получает хорошие деньги на постановку всяких опер. Нашла себе психа, который сам оперу ненавидит больше, чем еврей ненавидит субботу, но его имя размером с самолет на афише театра ему нравится – вот она и эксплуатирует его любовь к самому себе стоимостью в двадцать миллионов два раза в год.
- А он?
- Что он?
- Ну, девушка должно быть еще и красивая, чтобы так успешно работать?
- Ахмед, где ты видел красивых или мало-мальски симпатичных женщин, которые бы преуспели в бизнесе? Обычно они страшнее войны.
- А Елена Троянская, а царица Нефертити?
- Уже доказано, что никакой Трои вообще не было, а Елена просто невоспитанная, взбалмошная девчонка. Что же до царицы Египта, то она вообще только в профиль изображается, потому что в анфас она выглядит так, как я тебе и сказал – ужас. Так что там с этим масоном?
- Умеешь ты давать себе время подумать пока болтаешь. – Ахмед рассмеялся.
- Я весь внимание.
- Предложение таково: этот Великий Мастер знает в лицо того, кто вводит в эту игру новую фигуру. Люди говорят, что это может быть очень сильный ход и, опять же по слухам, направлен он против Иосифа. Таким образом, нам надо понять: что он знает, кто этот, второй, и кто тот, на которого делают новую ставку. Мы предлагаем тебе поехать в Швейцарию, встретиться с ним и дать нам ответы на эти вопросы.
- Одного не понимаю, Ахмед. Почему ты и твои партнеры думаете, что я с легкостью соглашусь на сотрудничество с вами, кого я себе слабо представляю? Кто вы? Может, вы вообще террористы, а мне не только вера, мне собственные принципы не позволяют в этом случае даже чай тут с тобой распивать.
- Мы не террористы.
- Мусульмане сегодня все террористы. – Бальтазар хитро взглянул на Ахмеда. – Разве не так вас преподносят средства самой массовой коммуникации? От человека вашей веры не стоит ожидать добра: так говорят.
- Вот странность, да? А наши почему-то пишут наоборот. Чудеса какие-то. Средства массовой информации так преподносят, а средства массовой коммуникации как раз наоборот. Разные есть средства массовой коммуникации: есть например спутниковая связь, радиотелефоны, да и мобильники, в конце концов. Чем тебе не СМИ? По ним, например, те, кто вам рассказывают об угрозе с нашей стороны, друг другу рассказывают совсем другие вещи. Вам говорят, что мы почти абсолютное зло, а с нами торгуют оружием, продают и покупают нефть, уран, да и вообще предпочитают наше золото хорошим отношениям между собой.
- Тем не менее, расскажи подробнее, чтобы я тебе поверил, что вы хорошие ребятами и что я просто должен в силу своего классического воспитания с вами работать и дружить.
- А причем тут дружба? Если есть дружба – это хорошо, но можно и без нее. Можно просто существовать, как среднестатистическая семья: без особых нежных чувств, но с ощущением необходимости друг в друге.
- А вы мне нужны?
- Еще как. У тебя появляется шанс не только выйти из этой ситуации живым, но и получить то, что ты хочешь: свободу, достаточные средства к достойному существованию и безопасную, спокойную старость.
- Это слишком даже Бога – такие радости. Но, зная тебе некоторое время, я готов внимательно выслушать твое предложение.
- А я его, собственно, уже высказал. Могу только более подробно описать то, что происходит. Только лучше это сделаю не я, а тот, кто меня прислал. Хочешь познакомиться с тем, кто прольет свет на таинственные события? Ты же любишь страшные тайны и суперсекретные жуткие секреты?
- Просто даже кушать без этого не могу. Когда и где?
- А что откладывать? Поехали прямо сейчас? Пройдет не более часа и ты станешь пособником злодеев в деле спасения мира от еще больших злодеев. Хочешь?
- Не томи. Поехали уже скорее.
Ахмед встал, достал из кармана сложенную вдвое пачку купюр с серебряным зажимом, вытащил одну и положил на стол, прижав чашкой.
- Забыл только одно сказать, мой друг. Ты не можешь ничего никому рассказывать о том, что услышишь и кого увидишь. Сам понимаешь, что мы вынуждены принимать определенные меры защиты пока цель не будет достигнута. Ну, и после ее достижения тоже.
- Это я понимаю очень хорошо.
- Тогда я все сказал, Бальтазар. Дальше ты сам отвечаешь за свои поступки.
Через пятнадцать минут машина остановилась у ничем не примечательного домика на окраине Иерусалима. Во дворе, под раскидистой оливой стоял стол, накрытый к обеду, пахло жареным мясом, лимоном и жасмином. За столом сидели два человека в белых рубашках: один что-то рассказывал, а второй смеялся над этим. Наверное, просто друзья? Женщина принесла еще кувшин вина и чашу с овощами, запах от которых сразу добавился к общей картине, которая так раздражает обоняние. Яркий пучок кинзы сейчас будет разделен на несколько частей, положен на кусок свежего горячего ливанского хлеба, полит теплым оливковым маслом, соком свежего лимона, пока еще растущего на соседнем дереве. Потом немного долек почти пурпурного помидора, чуть-чуть чеснока и все. Остается немного. Остается понять, что большего в этой жизни не надо и ничего не стоит этого куска хлеба: ни деньги, ни секреты, ни любовь. Может быть только тот кусочек хорошо прожаренной баранины, что лежит совсем рядом в глиняной тарелке без узоров? Наверное, только он. Ну, может быть еще эта минута, когда еще был шанс вернуться назад и эти двое еще не повернули к тебе лицо. Но…. Поздно. Они замолчали и, улыбаясь, отодвинули свои тяжелые деревянные кресла от стола, вставая навстречу вошедшим во двор старого дома на окраине Иерусалима.
Сколько удивленных лиц видел ты, Иерусалим! Лицо Иисуса, так и не понявшего глупость иудеев, лицо прокуратора, так и не понявшего глупость Иисуса, лица иудеев, так и не понявших жертву нового Христа. К ним добавится сейчас еще одно лицо – лицо Бальтазара, который увидит среди этих двоих того, кто точно здесь и сейчас быть никак не мог. Тем более в компании с тем, кто только что рассказывал этому человеку что-то смешное.
Гл. 37
На часах было около шести. Получается, что Люсьен спал так долго? Сон не освежил голову – скорее наоборот: сны были реальнее кошмара, который с ним произошел. Голова была тяжелой, а страх еще тяжелее. Открыв дверь в соседнюю комнату, он опять, как и тогда, когда только вошел в номер отеля, увидел у окна, стоящего спиной к нему человека, назвавшегося рыцарем.
- Вы проснулись, юноша? Это хорошо. Проходите и садитесь. Мне предстоит рассказать Вам нечто крайне важное для Вашего дальнейшего существования. Рыцарь повернулся к Люсьену лицом и подошел к своему креслу.
- Хотите есть?
- Нет. Не особенно. Что-то с головой.
- Голова пройдет. Выпейте вина.
- Вот уж нет. Хватит. После Вашего вина я выключился на несколько часов. Давайте сразу к мучениям приступим – Вы же еще не все мне рассказали. Играйтесь дальше.
- Это не игры, Люсьен. И Вы простите, что мне пришлось так поступить – по-другому было нельзя. Тот человек, который был с нами, должен был уйти с уверенностью, что Вы выпили напиток и уже не сможете вспомнить что было с Вами до этого момента.
- Слава Богу, что Вы меня совсем не отравили.
- Я похож на убийцу?
- Похожи. Даже очень. А еще Вы похожи на сумасшедших заговорщиков, свихнувшихся на почве тайных обществ и мистических романов.
- Судя по Вашему разговору, Вы в полном порядке и мы можем, наконец, завершить начатое. Садитесь. Я расскажу Вам все от начала и до конца, чтобы Вы перестали нервничать и начали мне помогать. Все дело в том, что тот, кто ушел, не должен знать, что Вы объективно оцениваете реальность.
- Почему?
- Да потому, что Вы именно тот, не должен появиться сегодня на Большом Суде в Ватикане.
- Где? Меня собираются судить?
- Именно.
- Но, за что?
- За то, что не смогли сделать тогда, когда это должны были сделать. Они должны были это сделать тогда, но им не позволили – они хотят это сделать теперь.
- Вы имеете в виду, суд над Иудой?
- Конечно.
- А раз я его потомок, то судить собираются меня?
- Именно.
- За то, что сделал он, отвечать должен я? Это же бред какой-то.
- Похоже на бред, но ситуация такова, что последствия этого, по-вашему, бреда, будут более чем реальны.
- Меня повесят на осине?
- Почему на осине? Ах, Вы про это? Нет, не на осине и не повесят. Вас отравят, ну, вернее, Вы сами отравитесь.
- Я сам? Точно бред.
- Вы совсем недавно могли убедиться, то это не так уж и сложно сделать. Кто знает, какая чашка кофе будет последней в нашей жизни?
- Спасибо на добром слове. А Вы, следовательно, не хотите почему-то, чтобы меня…, чтобы я отравился. Вы, вероятно, рыцарь на белом коне. Но, насколько я понимаю, я не принцесса? Какой Вам смысл меня спасать?
- Вы недалеки от истины. Я имею в виду, что я белый рыцарь. По-вашему, я хороший – не для всех, конечно, но для Вас – точно. А спасти мне Вас надо точно, но не для того, чтобы Вы покинули эту историю, а чтобы Вы появились там, где Вашего появления не хотят. Вы должны быть здесь, в Иерусалиме, во время свершения суда.
- Значит, у Вас есть свой интерес?
- Значит, так. Я ведь не по доброте Вас спасать собираюсь – все это одна большая история, в которой и мне и Вам уготована определенная роль. Не стоит мне не доверять, тем более, что у Вас и выбора-то особенного нет.
- Вторая часть марлезонского балета.
- Вы верующий?
- Не очень, а что?
- Вспомните что-нибудь из школьного курса Слова Божия и помолитесь на всякий случай. Важно, чтобы вторая часть была последней, и нам удалось не сыграть часть третью.
- Хорошо. У меня нет никакого выбора, и все что я хочу, это чтобы все закончилось как можно скорее. – Люсьен сел в кресло напротив рыцаря и налил себе вина. Сделал один глоток и действительно почувствовал себя почти сразу много лучше.
- Что это за вино?
- Обычное вино из бара, а что?
- Как-то стало сразу лучше. Вы ничего туда опять не подсыпали?
- Подсыпал, конечно. Иначе, как Вы придете быстро в нормальное состояние? Не пугайтесь, это хороший порошок – качественный.
- Кокаин?
- Почему кокаин? Вы так говорите, словно, кокаин это что-то ужасное. Благородное зелье, между прочим, в определенных допустимых дозах. Морфий – это тоже наркотик и может нести добро, а может и смерть. Ведро выдержанного бургундского Вам тоже не добавит радости и пользы. Во всем надо знать и соблюдать меру. Нет, это не кокаин – это более безопасная смесь. По очень старинному рецепту, между прочим.
- Успокоили. Я за три часа съел две дозы непонятно чего и радуюсь, что пока еще жив – это уже большое достижение. Раньше я позволял себе только ветчину.
- От ветчины тоже можно умереть. От всего можно умереть – даже от самой жизни: жизнь вообще вреднее, чем кажется. А пока Вы здесь, на этом свете, давайте потрудимся во благо этого самого света.
- А по-другому не отпустите?
- Перестаньте кривляться. Вы достаточно умны, чтобы понять, что лучше согласиться со мной, а не пытаться продолжать соревноваться в игре в слова.
- Все, все. Мне просто хочется, чтобы это все закончилось поскорее.
- Тогда я расскажу Вам, Люсьен, то, что напрямую касается Вас лично. Все остальное Вам нет надобности знать. И мы договоримся, что Вы будете внимательно слушать и отнесетесь ко всему, что я расскажу весьма серьезно, хорошо? Просто постарайтесь понять, что это не игра, что все происходит в реальности и что от этого не сбежать. Самый правильный выход их создавшегося положения не прятать голову в песок, а следовать разумным советам. Тогда все закончится с возможно минимальными потерями и для Вас, и для нас.
- Уговорили. Все. На самом деле, мне сильно нехорошо, поэтому давайте – начинайте, я весь внимание и страх.
- А вот бояться не стоит – все не так уж и плохо. Наберитесь терпения и послушайте меня. В конце моего рассказа Вы примете единственно верное решение и мы сможем сделать то, что мы сделать должны. Поверьте мне – действительно должны. Итак, Люсьен, Вы попали в реальный мир. Конечно, очень хорошо сидеть в укромном тихом месте ни о чем не заботясь, не утруждая себя проблемами, размышлениями и заботами о хлебе насущном. На всем готовом, как на хорошей банковской ренте. Но, вся беда в том, что Вы так жили не потому, что кто-то Вам что-то подарил или так сильно Вас любил, что оградил Вас от житейских неурядиц, с которыми сталкиваются все люди. Вовсе нет. Вы так жили не только за чужой счет, но, грубо говоря, в долг. Сейчас наступило время расплатиться по этому счету. Не перебивайте меня, пожалуйста. Я вынужден рассказывать Вам все настолько подробно, насколько это позволяют мне мои обязательства и долг. И отнюдь не перед Вами – это мой личный долг и мои обязательства.
Начнем с того, кто я. Вы, наверное, читали в книжках и в прессе много интересного про разные монашеские воинские ордена, включая самые, как сейчас говорят, раскрученные. Популярнее, чем тамплиеры темы в этой области нет. Странно и загадочно падение самого богатого и успешного во всех отношениях ордена, которому приписывались невероятные грехи и который в то же время, владел какой-то страшной тайной, перед которой не одну сотню лет преклоняли колени и римские Папы, и короли, и европейская знать. Дарение земель, отказ от своих богатств в пользу этого монашеского ордена не могло не запутать людей, не предать ордену ореол не просто таинственности, но даже благоговейного ужаса. Я не буду Вам рассказывать обо всех подробностях, но расскажу главное: то, что Вам следует знать. Храмовники создали модель управления миром, по которой мы с Вами живем и сегодня: тайна – деньги – власть. Надеюсь, что Вы понимаете, что никто просто так ничего не отдаст: ни деньги, ни земли, ни свое родовое имя. Так не бывает, правда? Следовательно, все кто что-то отдавал, что-то получали взамен и это уж точно не обещания вечной жизни на том свете, потому что все предпочитают жить на этом. Среди тех, кто входил в Орден Храма сумасшедших и глупцов не было. Реальна ли тайна: вопрос несущественный. Она должна стать таковой в восприятии тех, на кого рассчитан проект. Безусловно, в основе всего должна лежать информационная составляющая, которая либо досталась случайно, либо куплена, либо украдена. Как досталась рыцарям Храма их тайна никто не знает пока, но время покажет: ничто не может быть секретом бесконечно. Все всегда со временем становится явным – это истина. А все, что происходит вокруг тайны только домыслы, догадки, спекуляции, сплетни и слухи. Но, тайна сама открывается только в трех случаях: по воле создавшего ее, случайно или по причине предательства. Чаще, конечно, последнее. И это естественно, так как тайна возбуждает и чем больше возбуждает, тем выше ее цена. Чем выше цена, тем сильнее возбуждение и желание не только обладать этой тайной, но и желание ее продать. Многие тайны и создаются только лишь для того, чтобы произошел именно этот процесс повышение интереса, а значит и повышение цены. И, безусловно, что большинство тайн вообще тайнами не являются – это не более, чем бизнес проекты. Хорошо продается только то, что высоко котируется на рынке, а секреты всегда в цене. Хорошие бизнес проекты рассчитаны на длительный период, но есть воля, чтобы или закрыть проект, или продлевать его настолько долго, насколько успешно он работает. Вы понимаете меня? За обладание тайной надо воевать, и чем таинственнее и непонятнее причина, тем дольше и кровавее война. Хочешь войны – придумай секрет и ты получишь врага очень скоро. Сегодня мало кого удивишь войной или кризисом, которые длятся несколько месяцев – за это время много не заработаешь. При современных технологиях, такой проект должен длиться года два, чтобы бюджет составил несколько сот миллиардов. А раньше для достижения необходимой цели надо было убивать друг друга десятилетиями. Хотя, это объяснимо: сегодня хватит одной смс, чтобы президент одной страны принял условия президента другой, и каждый получил при этом свое и не остался в обиде на собственный банковский счет. Кризис сразу закончится, и никто не поймет, что же все-таки произошло. А раньше депеша могла идти полгода с одного континента на другой. Обратите внимание, что все войны вроде бы начинались по какой-то не очень важной причине. Важно только чтобы эта причина в принципе была… придумана. Люди даже не обращают внимание, что каких-нибудь сорок лет назад слово кризис вообще употреблялось только в словосочетании «военный кризис», а сейчас это самое любимое слово всех президентов. А первая часть словно подразумевается, потому что, говоря – кризис, президент говорит: война. Это как если из словосочетания «милостивый государь» убрать слово «милостивый», правда? Разница в смысле получается огромной, но всем наплевать. Просто никому неизвестный человек вдруг стал твоим Государем. Вот, что страшно, юноша. Ладно, вступление было слишком длинным, а теперь вернемся к тому, с чего начали.