- Я знаю о нем.
- Но, полностью не читали, верно? Этическое развитие было основой их духовного продвижения. Воздержание от клятв, лжи, равнодушие к наслаждениям, умеренность, скромность, постоянство входили в "нравственный кодекс общины". Ношение белых одежд было символом духовной чистоты и часто ессеев еще называли "братством чистых". Отказавшись от храмовых жертвоприношений и посещения синагог, они создавали "храм человеческий", где воскурения пред Богом совершались в виде добрых дел. Реальных дел, а не слов, понимаете? И высшим наказанием считалось изгнание из ордена. Кстати, мы никогда не узнаем, почему Иоанн ушел из этого сильного в то время тайного ордена. Сам и по собственной ли воле? Или его что-то заставило это сделать. Тем не менее, факт остается фактом – о ессеях известно очень и очень мало, а вот Иоанн стал значительной фигурой в истории.
Немного об учении ессеев. Основной тезис – это тленность тела и всего материального. Человеческие души - бессмертны и они имеют преджизненное существование. Они, воплощаясь, соединяются с телами, как с темницами. После смерти тел очищенные души попадают в мягкий эфир, а для дурных душ уготована "мрачная бездна". Знания философии, логики и физики ессеи подчиняли бытию Бога. Словом, ничего для Вас нового, правда? Только вот все это говорилось и писалось за две тысячи лет до Рождества Христова. А Евангелие от ессеев стоило бы почитать. Оно понятное, простое и доступное для понимания. Ессеи ждали прихода Мессии, вставая до рассвета в полном молчании. Обращаясь на восток, каждый ессей возносил молитвы. Встающее утреннее солнце символизировало для ессеев Божественную Мудрость. Понимаете?
- Что Вы этим хотите сказать? Конечно, весьма все это любопытно, но…
- Восток. Солнце, встающее на Востоке и заходящее на Западе, когда ессеи замолкали. Богом было Солнце, а это совершенно языческий символ, известный и в Древнем Египте и задолго до него. Отсутствие торговли, занятие ремеслом и земледелием, умение защитить себя - обеспечивали полную самостоятельность ессейских общин. Члены ессейских орденов, связанных между собой, селились в пустынях, окрестностях городов и селений. У них не было своих городов, но путешествующие ессеи всегда могли найти кров и поддержку в любом из домов единоверцев.
Вступающие в ордена проходили испытательный срок в течение трех лет, переходя на скромное "безубойное" питание и изменяя свой образ жизни. Посвящая себя совершенствованию, давая обет, который подразумевал преданность общине, они руководились тремя основными принципами: любовью к Богу, любовью к добродетели, любовью к человеку. И это была их Святая Троица.
- Спасибо, Ваше Высокопреосвященство. – Подал голос Никос-Хасен. – Это действительно интересно и понятно, но запросто может свести с ума кого угодно, потому что Вы – католический кардинал – говорите ересь.
- Вряд ли, молодой человек. Вас свести с ума будет затруднительно. Но, давайте подождем еще нескольких гостей, которые придут с минуты на минуту. И тогда многое для Вас лично станет понятнее.
- И кто это?
- Терпение, молодой человек. Терпение. Позвольте, я Вам предложу что-нибудь до того, как будет подан скромный обед. Моя кухарка, очаровательная и строгая женщина, держит меня на диете, но для гостей делает исключение. Так что я просто уверен, что у нее найдутся на кухне ее знаменитые кальцони с моцареллой и помидорами. – Кардинал видимо нажал на какую-то кнопку под столом, потому что ровно через минуту в приоткрывшуюся дверь заглянуло пожилое женское лицо и вопросительно посмотрело на кардинала.
- Синьора Паули, у Вас найдется, что перекусить до обеда нашим гостям? Я вижу по Вашему лицу, что кальцони уже давно готовы. – Кардинал хитро улыбнулся. Кухарка сотворила недовольное лицо и коротко кивнув, исчезла за дверью, которая после этого медленно и тихо притворилась как бы сама собой.
На лице кардинала не было видно практически никаких эмоций, кроме абсолютного спокойствия, если не сказать, равнодушия и к происходящему, и к нетерпеливому ожиданию сидящих за столом некой развязки событий. Было очевидно, что финал всей этой истории близок, но каким он будет для каждого из них? В конце концов, уже произошло что-то из ряда вон выходящее – все сидящие за столом знали об этом. Но каждый знал только то, что представлял себе правдой. В действительности, кардинал был очень напряжен, и это чувствовала и точно знала только одна кухарка. Попросить кальцони перед овощным супом он мог только в том случае, если ситуация была настолько сложна, что даже он ничего не мог с ней поделать. Необходимо было, чтобы гости чем-нибудь занялись, пока кардинал лихорадочно что-то обдумывал. Если сейчас он извиниться и выйдет позвонить, то…
- Вы позволите мне на минуту вас оставить, синьоры? – Кардинал встал. – Мне надо отдать некоторые распоряжения по поводу важной встречи, которая произойдет завтра.
Сидевшие за столом поднялись со своих стульев. Получилось весьма вовремя, потому что, знак уважения к кардиналу плавно перешел в знак приветствия внесенных кухаркой горячих кальцони.
Кардинал быстро прошел в свой кабинет и, притворив за собой дверь, набрал на мобильном телефоне номер. Автоматический голос ответил, что абонент недоступен или находится вне зоны действия сети. Это было совсем странно: не мог Дайс Ледуайен отключить телефон – это вне правил. Это могло произойти только в одном случае, и это было, и невероятно и возможно одновременно: Дайс мог выключить телефон сам. Время прибытия тех, кого ожидал Кардинал прошло. Секретарь давно сбросил смс сообщение, что рейс приземлился по расписанию, но прошло уже более часа после этого, а их не было на пороге квартиры на Via Nicolo V.
Гл. 50
И не могло быть. Потому что все пятеро: Дайс Ледуайен, Джонатан Тиз, Дюпри, Люсьен и Шрайбер сидели в небольшом ресторанчике неподалеку от аэропорта Рима.
- Объясни мне, Дайс. – В голосе Джонатана было напряжение. – Что все-таки происходит.
- Последний акт невероятной трагедии или комедии, как для кого, Джонатан.
- Объясни.
- Пусть лучше это сделает мсье Дюпри – это его часть работы.
- Кто Вы, мсье Дюпри? – Джонатан повернул голову к человеку, которого он видел впервые.
- Я тот, кто нужен для того, чтобы кардинал не чувствовал себя в безопасности. – Дюпри слегка улыбался кончиком губ. – Нас с вами всех вместе в эту минуту ожидают на квартире кардинала ди Корсо, где по его идее должен состоятся разговор, который приведет к выработке тактики по представлению Люсьена главным козырем на секретной встрече кардиналов в Ватикане, известной под названием «Конклав Двенадцати». Но, нас с вами сейчас там нет и это уже через минут десять даст понять кардиналу, что нас там и не будет. Что в свою очередь заставит его предпринять ряд мер по поиску сидящего среди нас Люсьена, ибо именно он имеет для кардинала важнейшее значение. Мы с вами его не слишком интересуем, поэтому я предполагаю, что нами займутся те, кто обеспечивает Его Высокопреосвященству защиту его интересов. Именно этих людей стоит нам опасаться, по крайней мере, до завтрашнего вечера.
- Кто они?
- Неважно. Важно, что они умеют. А умеют они достаточно для того, что планы некоторых сильных мира сего не свершались. Хотя, поверьте, что планы были очень надежно защищены. И, тем не менее, эти люди могут многое испортить во имя кардинала.
- Значит ли это, что и наши планы под угрозой? – Шрайбер помял в руке сигарету.
- О, да. – Дюпри усмехнулся. – Но, вот какое дело: кардинал уверен, что я им настолько очарован и обезоружен, что я вообще вне поля его интересов. Сделаю все, что он мне скажет, ибо я из тех, кто сидит сейчас в его квартире.
- А на самом деле, кто Вы? – Шрайбер все-таки закурил.
- А на самом деле я из тех, кто сидит в этом римском кафе, мистер Шрайбер. – Дюпри улыбался. – И вовсе не собирается ехать на квартиру кардинала.
- Позвольте теперь я скажу. – Дайс Ледуаейн выпил глоток кофе. Все повернули голову к нему. – Мсье Дюпри позже детально объяснит наши дальнейшие действия, но я должен вам всем рассказать о том, что давно гложет мистера Тиза. Не так ли, Джонатан?
- Хотелось бы, Дайс кое-что узнать. – Тиз внимательно посмотрел на Дайса.
- Все дело в том, что ты, Джонатан, честный и порядочный человек. Это факт, не требующий доказательств. Но, в делах такого рода на одного порядочного приходится сотня людей, у которых не все в порядке с приличиями, нравственностью и моралью. Но, это не значит, что эти люди плохи сами по себе – просто работа, цели и задачи обязывают быть такими, какими требует того ситуация. Ты помнишь, с чего все лично для тебя началось?
- Как не помнить?
- И наш разговор помнишь? Тебе, наверное, думалось, что я предал и тебя и Ложу и все что только можно было предать, так ведь?
- И такие мысли приходили в голову.
- Я понимаю тебя, но все не совсем так, как тебе кажется. Я никого не предавал, скорее даже наоборот. Все, что произошло тогда в Ложе, сделал не кто-то, настроенный агрессивно по отношению к масонской Ложе, а именно я и никто другой. Именно я вынужден был сделать нечто такое, что вывело тебя из состояния сна и привычной жизни. Не было другого способа вывести тебя из Ложи, как прекратить ее существование – ты был нам нужен для другой цели. Но объяснить тебе это словами было бы совершенно невозможно, потому что ты просто не понял бы, не согласился, возмутился, ну и так далее. Надо было кардинально разрушить твой мир, чтобы ты увидел другой – настоящий, понимаешь?
- То есть, ты во благо, что ли все это сделал?
- Во благо. Да, видимо, так. Подожди, прежде чем делать выводы или возмущаться. Послушай сначала. Церковь заговорила о признании Иуды не виновным. Это дало очень многим повод выстраивать свои собственные планы на церковь, как институт управления, финансовый ресурс и политический орган. Сам понимаешь, что нарушение равновесия во взаимоотношениях в Европе и Америке, где наиболее сильна христианская церковь, не только опасно, но и чревато последствиями разрушительной силы. Тем более что и позитивно настроенные исламские организации очень быстро отреагировали положительно на возможное изменение курса христианской церкви. Представь себе только, что все изменилось: мусульмане и христиане ходят в один Храм и молятся одному Богу, нет врага, кроме остатков экстремистов, которые быстро после этого исчезнут, увидев, что мир может быть иным и не надо терять своих детей, мужей и женщин. Что не надо бороться за своего Бога своей кровью, если Он живет на соседней улице и благословляет и тебя, и твоих бывших врагов. Что твои дети счастливо ходят в любой одежде по улицам и больше никто не делает различий между Книгами и все признают их величие и читаются молитвы в одном месте и на арабском, и на латинском. Что наступило время, о котором говорили Пророки…. Готовы ли люди к этому? К счастью и радости, к равноправию и справедливости? Нет, не готовы. И это может оказаться самым большим обманом и самой большой иллюзией. Но, самое главное, что к этому не готовы правительства – у них свои сроки счастья и свои планы на рай. И, может быть, что они правы, ты так не думаешь? Признание Иуды может оказаться первым шагом к пропасти и стоит ли так торопиться объединяться?
- Может быть, все-таки, стоит спросить об этом тех, от имени кого ты сейчас говоришь? Спросить людей?
- Шутишь? Устроить референдум? Чтобы они друг другу глотки перерезали? Нет, Джонатан, так нельзя. Но, вопрос не в этом. Это противопоставит народы и их правительства: уйдут все запреты и законы и люди, почувствовав право делать все в соответствие с Книгами, просто перестанут слушать своих президентов. Ты хочешь глобальной катастрофы? Хаос приведет людей в пустыню, в конце концов. Так что никак нельзя, никак. Рано. И те в церкви, кто жаждет равноправия и справедливости, не понимая этого, идут против собственной паствы. Истина не всегда прекрасна: если поступить сейчас, как поступал Иисус, выгоняя торговцев из Храма, придется оттуда выгнать абсолютно всех и оставить Храм пустым. Люди хотят гарантий, пособий, выплат и так далее. Как они этого лишатся? И когда они поймут, что их лишила привычного пайка и устоев жизни их же Вера – они не только пойдут против нее – они разрушат Храм до основания. Вот этого мы и не должны допустить и это совершенно не вопрос признания Иуды – это вопрос спасения жизни тех, кто верит в Бога. Это вопрос сохранения жизни, а с верой мы потом потихоньку, очень медленно, аккуратно разберемся. Нельзя совершать необдуманные поступки: нельзя сжигать Книги, потому что это уже делось в нацисткой Германии, нельзя рисовать карикатуры на чужих пророков, нельзя убивать христиан, просто потому, что они верят в распятие, но нельзя и в одночасье забыть две тысячи лет крови и обняться – это так не делается. Сейчас тот самый случай, когда надо идти на любые мерзости и безобразия во имя спасения и речь не идет о справедливости.
- Но, зачем вам я? И кто стоит за вами?
- Ты нужен для того, что бы стать одним из первых в церкви. Потому что ты честный, верующий, но нерелигиозный человек.
- Мне уже господин Шрайбер это говорил. Но, ты сказал, что церковь…
- Она должна быть такой, какой ее себе представляют все, кто в нее верит. Но кто сказал, что внутри церкви надо все оставить, так как есть сейчас, когда разложение достигло последней стадии?
- И мной будет удобно руководить?
- Ты сам все поймешь и сам примешь новые правила – ты умный человек.
- А Люсьен?
- Люсьен не совсем такой, каким ты себе его представляешь. – Дайс посмотрел на молчавшего Люсьена и кивнул ему головой. – Правда?
- Это точно. – Люсьен прищурился и посмотрел на Джонатана. – Понимаете, Мастер, тут ведь вот какое дело: я давно в игре. С самого начала.
- То есть, Вы не совсем…
- Совсем не запутавшийся молодой человек, которого огорошили известием о его избранности. Это уж точно. – Люсьен засмеялся. – Я с этим живу с самого детства.
- То есть, все это была просто игра?
- Сложная и опасная. Кстати, мне пора Вас покидать, я правильно понимаю, мсье Дюпри? – Люсьен посмотрел на Дюпри.
- Кардинал тебя заждался, Люсьен. – Дюпри достал телефон из кармана. – Ну, что? Ты готов сбежать от похитителей?
- Жду не дождусь. – Люсьен усмехнулся. – Только вот как бы, известный всем Бальтазар, все-таки не догадался.
- Бальтазару хватит нас в качестве цели, мой дорогой. Какое-то время он будет занят, а потом, я думаю, мы с ним справимся, правда Шрайбер?
- Идиотское имя! – Шрайбер ковырялся ложкой в кашке кофе, пытаясь выловить какую-то мошку. – Но, правда. Единственное, что меня волнует, это поверят ли кардинал и его люди в легенду?
- Как не поверить, если Люсьена привезет сам Великий Мастер? Побег из плена, что может быть чудеснее и романтичнее? Да и мое предательство как раз кстати. Совсем в традициях, которые чтит кардинал ди Корсо. – Дюпри отдал телефон Великому Мастеру. – Включайте и звоните, Мастер. Настало Ваше время.
- Вы мне доверяете?
- Если Вас не убедила речь Вашего друга, если Вы не понимаете, что может произойти, то мы в Вас ошиблись. И эта будет роковая ошибка. Не только для нас – это не игра в футбол. Для всех. Но, если Вы все сделаете правильно, и кардинал поверит в то, что Вы спасли Люсьена от нас, то у церкви появиться враг, которого стоит опасаться и кардинал поймет, что, произошедшее в Иерусалиме, еще не решение проблемы. Для кардинала станет ясно, что еще не время подписывать мир – и это и станет достижением нашей цели. Вы понимаете меня?
- Кажется, да. Теперь понимаю. Вы хотите сказать, что гибель на Храмовой горе многих из тех, кто был готов составить кардиналу конкуренцию в новой церкви, гибель рыцаря – это не случайность? Не было случайного неразорвавшегося снаряда, не было ядовитой рыбы?
- Вы верите в случайности, Великий Мастер? Я – нет. Мы не знаем пока всех подробностей, но – нет, это не были случайные смерти. И кардинал должен понять, что еще не время собирать Конклав и представлять Люсьена, чтобы заявить об истине.