— Армрестлинг? — Культурист повернулся к нему, очевидно, в чем-то он чувствовал себя задетым, наверное, Сергей его как-то уколол, и он желал реабилитироваться, причем самым доступным ему способом.
— О нет, — усаживая Жанну на свободное место, ответил Влад, — я не по этой части. И года уж не те, и регулярные тренировки тела отсутствуют, образ жизни нездоровый… Вот выпить — это я могу, — пытался отделаться он от предложения.
— Хо! — хлопнул себя по коленям «качок». — А это чем хуже? Я — так с удовольствием! Пить будем водку, проигравший платит!
Влад понял, что вляпался. В своих силах он был уверен, но заканчивать вечер таким образом не собирался. Однако тут была возможность какого-то озорства, актерства; последующих планов после отказа Жанны он себе не составил, и ничто не мешало, собственно, ему напиться.
— Хорошо! — ответил Влад. — Как пьем — кто больше за один присест или по стопке, по очереди, пока кто-то не откажется или же там чувств лишится, не говоря о чем похуже?
Его соперник, подумав, сказал:
— По стопке, пока кто-нибудь сам не закончит!
Было видно, что ему нравится участвовать в каких бы то ни было соревнованиях, что в течение вечера среди незнакомых людей был он не в своей тарелке, теперь же попал в привычную обстановку, и это доставляло ему удовольствие.
— О’кей! — согласился Влад. — Пьем так: по пятьдесят граммов в минуту, запивать можно водой, причем в любом количестве. Сергей будет следить за временем. Ужин у Ильиных был плотный, так что осторожней, туалет — аж у входа на первый этаж. Проигравшим считается тот, кто скажет об этом вслух, или лишится, не дай Бог, чувств, или же покинет свое место. Какую водку пьем?
— «Абсолют»! — выпалил культурист.
Влад подозвал официанта, попросил принести литровую бутылку шведского варианта любимой белой, шесть бокалов минеральной воды без газа, без льда. За столом царило оживление, возбужденно ожидали потехи, но, когда бутылка оказалась посредине, все вдруг притихли, ибо размеры ее действительно выглядели внушительно.
Четвертый парень в их компании — Влад так и не запомнил, как его зовут, настолько он был тих и неразговорчив, — открыл емкость, разлил в маленькие стопки, Косовский, глядя на часы, махнул рукой:
— Начали!
И один и другой выпили без особого труда. Влад мысленно корил себя за пиво — ведь в течение вечера он пил только водку, пиво же могло внести коррективы и дать о себе знать в самый неподходящий момент. К тому же он привык закусывать, а не запивать — но тут оставалось надеяться на то, что желудок не успел еще переварить всю поглощенную на дне рождения пищу.
Выпили по второй.
Выпили по третьей.
Влад почувствовал, как организм сопротивляется спиртному, постарался отвлечься, взглянул на культуриста — тот смотрел на свои часы — видимо, вел счет времени самостоятельно.
— Пошел! — скомандовал Сергей.
Выпили по четвертой. Все молча следили за «поединком». Прошла минута.
Выпили по пятой. Подошел официант, остановился поодаль — догадался, в чем дело, с интересом наблюдал. «А он и радуется, — пронеслось в голове у Влада. — Чем компания более пьяная, тем на большее количество бабок он ее обсчитает…»
Шестая. Седьмая.
«Боже мой, — подумал он, — это сколько уже получается вместе с теми, что у Марины и Саши? Ма-амочки! Так, а я уже пьяный. Берем себя в руки».
Водку Влад запивал маленькими глоточками, знал, что с большим количеством воды пьянеешь сильнее, соперник же после каждой стопки опустошал полстакана.
Восьмая.
Культурист, опуская рюмку на стол, выронил ее, громко закашлялся, но справился с собой, оглядел сидящих вокруг стеклянным взглядом.
«Все — поплыл», — решил Влад.
Когда Косовский крикнул: «Следующая!» и он уже поднес стопку к губам, приятель Ларисы вдруг вскочил с места и, сметая всех и вся на своем пути, помчался на первый этаж — видимо, в туалет. Сергей встал, продекламировал:
Его соседка, смеясь, захлопала в ладоши. Позднее Косовский, поведавший, естественно, всем, кому мог, об этом случае, заканчивал свой рассказ фразой: «Для Влада четыреста граммов — только начало, а для того оказались концом. В общем, не успел он стартовать, как тот уже финишировал».
Радостного, однако, оказалось мало. Влад ощутил острый голод, подошел к стойке бара, попросил Витька — так звали одного из барменов — что-нибудь принести поесть, только быстро. Витек поставил перед ним на стойку тарелку с большим бутербродом, Влад жадно на него набросился. Как-то успокоив желудок, подумал, что неплохо было бы умыться, каким-то образом привести себя в порядок, спустился вниз в туалет. Там Косовский и этот, четвертый, парень, поддерживая культуриста под руки, пытались вывести его на улицу, тот, несвязно что-то бормоча, вяло сопротивлялся. Наконец они кое-как с ним справились, вышли. Влад долго умывался холодной водой, постепенно пришел в себя, повернулся к висящей на стене белой коробке, но она была пуста — бумажные полотенца отсутствовали. Достал из кармана платок, развернул его, тщательно вытер лицо, подтянул, стоя перед зеркалом, галстук.
Когда он поднялся наверх, Сергей сообщил, что парня усадили в такси, отправили домой. Согласно кивая головой под хихиканье Косовского, Влад вдруг почувствовал себя опустошенным, разбитым. Недавнее приключение казалось уже не смешным, а, напротив, мерзким, противным. Поискал глазами Жанну, но ее нигде не было.
— Что высматриваешь? — спросила у него Лариса. — Ушла твоя красавица.
— Когда? — удивился он тому, что не заметил этого.
— Как соревнование завершилось, так и ушла. Пойдем, у стойки посидим. Ты не против?
— Не против, — ответил он.
Уселись. Витек поинтересовался, не хотят ли они чего-нибудь выпить, Влад отрицательно замотал головой, Лариса же что-то себе попросила.
— Что, облом у тебя вышел? — обратилась она к нему.
— Облом, — согласился Влад. — А тебе-то что? Лучше б за женихом своим следила. Кстати, почему ты его домой не повезла?
— Я-а?! — подскочила со стула Лариса. — Да я его видеть не могу! Я, понимаете ли, приглашаю его в приличное общество, знакомлю с людьми, он как свинья нажирается, а я вокруг него еще, как бабочка вокруг фонаря, порхать должна?! Пошел он! — и уже спокойнее: — Расскажи лучше, как ты живешь.
— Зачем спрашиваешь? — устало произнес Влад. — Все ведь и так знаешь.
— Нет, не все. — Она затянулась, потом медленно выдохнула табачный дым. — Я, например, не знаю, к тебе мы сегодня поедем или ко мне? — И Лариса, положив ладонь ему на колено, вопросительно посмотрела в его глаза.
— У тебя есть повод решить, что я куда-то хочу с тобой ехать? — неожиданно зло переспросил Влад.
— В принципе, нет, — она повертела между пальцами сигарету, — но почему бы нам и не провести время вместе? Я-то, как увидела, на предмет чего вы сошлись в схватке, сразу решила, что в эту ночь окажусь вместе с тобой. А ты против?
— Ну, прежде чем что-то решать, неплохо бы было сначала посоветоваться со мной. — Он почувствовал, как откуда-то снизу, из глубины, поднимается желание, как оно вырастает, набирает силу, но подумал и о том, чего стоило их бурное расставание, какой ценой оно достигнуто, — неужто для того, чтобы заново начинать все эти дрязги, мучения, ссоры? О нет, нет, нет ни в коем случае! Вслух произнес:
— Я поеду домой, я устал и хочу спать.
— Ну так, — Лариса придвинулась к нему ближе, — давай спать вместе.
— Нет, извини. Рад был тебя видеть, но — до свидания. — Влад подошел к Косовскому, нежно шепчущему что-то своей новой подруге, спросил, сколько денег он должен внести в общий котел, услышав, достал бумажник, вынул из него несколько купюр, положил на стол, попрощался со всеми, спустился вниз, стоя перед гардеробом, долго не мог найти номерок, наконец отыскал, оделся, вышел наружу, жадно вдохнул в себя воздух.
— Такси? — услышал от прохаживающегося перед крыльцом парня.
— Такси! — ответил, сел в автомобиль, назвал адрес, через десять минут уже был дома. Пока ехали, свежий ветерок, врывающийся в салон благодаря чуть опущенному стеклу со стороны водителя, заставил протрезветь его еще сильнее, посему, зайдя в квартиру, достал из холодильника пиво, выпил на сон грядущий, разбрасывая одежду по комнате, разделся, упал на кровать и сразу же погрузился в глубокий сон.
II
Пробуждение было нелегким. В мозгу мелькали обрывки сновидений, члены онемели. Несмотря на это, Влад все-таки нашел в себе силы оторвать голову от подушки, перевернуться на другой бок, окинуть взглядом комнату — обычно на полу рядом он составлял пластиковую бутыль с минеральной водой, но на сей раз она отсутствовала. Голова была тяжелой, как чугунный горшок, мало того, этот горшок до краев был наполнен кипящим варевом, которое при каждом движении, казалось, выплескивалось наружу. Руки были похожи на рельсы, ноги — на бетонные сваи.
Он поднялся, надел тапочки, тут в голове заработала электрическая дрель, на самых высоких оборотах, пытающаяся с помощью двенадцатимиллиметрового сверла пробиться к свету. В такие минуты хотелось приложить к виску холодное дуло пистолета и без сомнений спустить курок. «Как жаль, что кончились патроны, и пистолета, жалко, нет», — вспомнился стишок. Оружие, впрочем, было, но газовое. Правда, говорили, будто с близкого расстояния убить из него можно, но Влад им не пользовался ни разу и даже не знал, как это правильно делается. С тайной надеждой отправился на кухню, раскрыл холодильник и мрачно начал исследовать его содержимое, с ужасом видя, что припасенная для подобных случаев поллитровая бутылка «Гессера» куда-то пропала. «Когда же это я?» — только и подумалось. Сделал над собой усилие, опустил голову еще ниже, увидел пустую бутылку, издал стон, который включал в себя все страдания мира, захлопнул дверцу, пошел в душ, включил воду, встал под тугие струи, простоял так несколько минут, кое-как оклемался. Пытался вспомнить предыдущий вечер, но картина не складывалась — только на миг вспыхивали какие-то его части, как будто из ленты вырезаны отдельные кадры, эпизоды, общее же содержание фильма неизвестно.
— О-о, черт! — простонал он, надел футболку, натянул спортивные трусы, вышел на лестничную площадку, позвонил в соседнюю дверь. Спустя несколько секунд она отворилась, и веселый седовласый мужичок, щупленький, низкого роста, поприветствовал его:
— A-а, сосед! Заходи!
— Не зайду, Михалыч, — стуча зубами, сказал Влад и почувствовал, как тяжело далась ему эта фраза, — я по делу.
— Понял, Владик, понял! Тебе как — покрепче или послабже?
— Как считаешь нужным.
— Считаю нужным, чтобы зашел, — и, не выслушивая ответа, крикнул, повернувшись в сторону комнаты: — Маша! Ты одета?
— Одета! — послышалось из глубины квартиры.
— А ну заходи, герой-молодец! — втащил его за руку внутрь старикашка, провел в одну из комнат, усадил за стол. — Пять минут! — и опять исчез.
Через указанное время перед гостем появились маринованные опята, соленые огурцы, холодная говядина и бутылка «Столичной».
— Двести граммов разом можешь? — спросил хозяин.
Влад вспомнил вчерашний вечер, неуверенно кивнул головой. Михалыч достал граненый стакан, наполнил почти доверху, протянул гостю, не забыл плеснуть чуть и себе в рюмку:
— Ну, с Богом!
Глоток за глотком затолкнул в себя эту жидкость гость, ухнул, поочередно отправил в рот закуску из разных тарелок, после секундной паузы ощутил, как жадно стенки желудка впитывают в себя алкоголь, как быстро разносится он кровью по всему организму, как замедляет свой, казалось бы, неумолимый ход дрель, как остывает кипящее варево в чугунном — нет, каком уже чугунном — алюминиевом горшке, как по всему телу бегут чудесные токи, возрождающие его к жизни.
— Вот, правильно, молодец, так вот, вот так! — глядя на него, приговаривал Михалыч.
Вошла хозяйка, пристально посмотрела на Влада, сказала:
— Ой, не бережешь ты себя, соседушка! Так и до лиха недалеко! Взглянуть на тебя больно!
— Это обстоятельства, — пытался оправдаться гость, — вчера с одним громилой пришлось соревноваться насчет того, кто больше выпьет.
— Ну, судя по твоему виду, — со смешком произнес хозяин, — ты не только победил, но тебе еще и мало было.
— Точно! — рассмеялся Влад.
— Женить тебя надо, сосед, женить! — сказала супруга Михалыча. — Тебе через десять лет уже внуков можно иметь, а ты у нас все холостой да бездетный. Вот найти тебе такую, чтоб и любила, и в кулаке держала, — тут тетя Маша, сжав пальцы, продемонстрировала крепкий кулак, — тогда и сам бы за ум взялся! Говорила я тебе, Петя, — обратилась она к мужу, — давай с Таниной дочерью познакомим, а ты мне все «нет» да «нет»! Так ведь и красавица, и хозяйка какая!
— Тебе все, кто круглощекие да пышногрудые, — красавицы! Полно сватать, чай, не мальчик, сам себе отыщет! Правильно, Влад?
— Да что-то не ищется никак, — сказал он.
— Это ты, сосед, зря. Ты, наверное, ждешь, что вдруг придет к тебе какая-нибудь Клаудиа Шиффер и скажет: будь, мол, моим! — ехидно предположил Михалыч, ловко орудуя ножом, приготавливая себе бутерброд.
— Клаудиа Шиффер, — ответствовал гость, — между прочим, мне не нравится.
— Ох! — всплеснула руками хозяйка. — Петь! Ему и Шиффер не нравится! Так ты никого не дождешься!
— А черепиц-ца тебе нравится? — повернулся к нему с вопросом сосед.
Рассмеялись вдвоем, ибо это был намек на шутку из программы «Городок», которую недавно вместе смотрели. Влад уж и не помнил, как так получилось, что подружился он с Михалычем, что послужило тому причиной, — как приобрел квартиру, год прошел, прежде чем узнал по именам соседей по лестничной площадке, да и то не всех. С ним же сошлись без натуги, спокойно, как тот выразился, «органично». Петр Михайлович был человек интересной судьбы, впрочем, не многим отличавшейся от судеб других представителей его поколения, — и повоевать успел, и поучаствовать в строительстве новой жизни, естественно, «сидел» — как же без этого? — к своим годам пришел бодрым, внешне здоровым (хоть и любил иногда жаловаться то на ревматизм, то на сердечные боли, однако самым любимым и надежным лекарством была стопочка крепкой водки) мужичком со множеством — Влад даже не знал их точного количества — детей и внуков, которые иногда, в дни особенно важных юбилеев, собирались в квартире главы семьи, и тогда весь подъезд гудел и сотрясался. За свою многолетнюю жизнь сосед выстрадал единственное кредо: «от добра добра не ищут» — и строго его придерживался. Любил выпить. Хотя вроде бы всегда знал меру, случались иногда запои, краткосрочные, но сильные. Говорил, что от скуки, а после оных и вовсе пить прекращал, иногда до месяца, так что тетя Маша в такие периоды их жизни нарадоваться не могла — был Михалыч тогда и «голубком», и «соколиком», хотя стоило ему употребить «двести пятьдесят», как сразу делался «змеем», «иродом» и «алкашом проклятым». Сосед был умным, интересным человеком и обладал той житейской мудростью, которая приходит только вместе с жизненным опытом, посему Влад всегда внимательно выслушивал его замечания и советы, хотя тот давал их редко и весьма неохотно.
— Ну вас, черти! — махнула рукой хозяйка. — Пошла-ка я обед готовить, а ты смотри, старый, больше ему не наливай, опохмелился — и хватит, часок-другой пусть соснет, будет как огурчик! А то нажретесь с утра вдвоем — ходи за вами потом весь день, следи, как чего не вытворили бы!
Как только тетя Маша вышла, собутыльники понимающе переглянулись. Как быстро Михалыч по стопкам разлил, так же быстро и выпили.
— Ты мне скажи, молодежь, — обратился к Владу сосед, — как там настроение у нового поколения?
— Какая же я тебе молодежь, Михалыч! Вон твоя благоверная говорит, что мне через десятилетие внуков иметь пора, а ты меня в «новое поколение» зачисляешь! «Новое» — это которое в бейсболках козырьком назад по улицам на роликовых коньках бегает и под афроамериканскую музыку пляшет!