— Спасибо. У вас тоже кто-то погиб?
— Нет… Да… — запнулась Маша, — Да. Брат мужа.
— Я тоже вам соболезную. — Машу от этих слов в её адрес скрутило. — Не понимаю: за что Бог обрушивает все эти страдания на нас? Неужели мало мы других бед и несчастий пережили?
— Никто не даст нам правильного ответа. — Маша уже жалела, что подошла, — на подобный разговор она не соглашалась, и ей поскорее хотелось сменить разговор. — Это ваш брат на фотографии?
— Сын. Приёмный. — Маша снова пожалела о своём вопросе — она понимала, что смерть ребёнка переживается сильнее, чем смерть брата. — Мы усыновили двух близнецов ещё младенцами.
— Другой ребёнок жив?
— Жив, но от этого не легче — их как будто что-то связывало. Сашеньке сейчас очень сложно, и я не знаю, что с этим делать, как помочь ему пережить всё это.
Девушка наклонилась к мемориалу и поставила фотографию и свечку поглубже среди остальных, таких же потерянных в огне жертв.
— Со временем образуется. — Ничего другого Маша не придумала, чтобы сказать, но лишь после поняла, насколько глупо звучат эти слова. — Он примет потерю своего брата и будет двигаться дальше. Всё зависит от него самого, примет он потерю или нет. Просто ему правильно нужно всё объяснить. Я долгое время не могла принять смерть бабушки. Она с самого рождения была со мною рядом, а потом — бац, и её нет. Я искала её, спрашивала у родителей, где она. Просто тогда не могла понять, что такое смерть. Никто не мог мне это объяснить, пока сама с возрастом не пришла к осознанию.
Девушка смотрела на фотографию ребёнка, а Маша — на неё саму. Тишину нарушали лишь шмыганье носом и завывание ветра.
— Да, вы правы. Он, конечно, понимает, что произошло, уже сейчас, но мне так страшно заговорить с ним об этом! Страшно, что он переживает это один, поэтому не знаю, что сказать ему в поддержку.
— Если вы считаете себя действительно матерью ребёнка, то обязательно найдёте правильные слова.
Но подбадривающая речь не помогла — девушка только сильнее ушла в себя, и Маша не могла не заметить этого.
— Как вас зовут? — спросила Маша и подсела поближе к девушке.
— Лера.
— Маша. — Она указала на себя. — Очень приятно. Предлагаю завтра встретиться. Возьмём наших детей и где-нибудь, в какой-нибудь кафешке посидим, пообщаемся. Судя по фотографии, наши дети одного возраста, и, быть может, их общение чем-то сможет помочь, сгладить острые углы.
Маша по инерции произнесла это предложение и уже в глубине себя пожалела. Она понимала, что делает всё правильно, что так делают хорошие люди (а именно таким человеком она всегда и хотела казаться), но снова встречаться с этой девушкой она не была готова и поэтому ожидала отрицательного ответа.
Лера повернулась к ней:
— Хорошо.
Глава 7
Дорога меня разморила, и я уснул. Проснулся уже на Хорошевском мосту, откуда открывался отличный вид на Живописный мост — маленький небесный клубок ниток. Мы въезжали в Серебряный Бор, который я очень любил — уютный уголок природы в пределах МКАДа. Я всегда обожал тишину и спокойствие, что царили там.
Дачка, если уместно её так назвать, выглядела внушительно: два этажа с широким открытым балконом и небольшой пирс к Москве-реке. Хочу сказать: неплохо всё-таки зарабатывает востребованный адвокат в столице!
— Ну и хибара! Живи я здесь — сам бы ходил весь день с довольным свиблом и верил в различную ерунду.
Не успели мы выйти из машины, как из соседнего дома донеслись крики: «Помогите!», после чего послышались звонкий шлепок и женские всхлипы. Миша косо посмотрел на участок и продолжил свой прежний путь.
— А вмешаться не стоит? — спросил я.
— Не наше дело. Да и Виктора Палыча лучше лишний раз не беспокоить. Он слушает только Лаврентия Кузьмича — как-никак, вера для него важнее всего остального.
— За один день я услышал о вашей братии чуть ли не больше, чем за всю жизнь, так что ты прав: я не хочу в это лезть.
— Зря ты так: многие люди через веру идут из тьмы к свету.
— О боже, началось!
— Миш, давай не будем об этом! Мне вера не требуется — мне и так живётся хреново.
Внутри дом оказался не беднее, чем снаружи. В нём присутствовал запах достатка, или ощущение того, что мне такого не заработать. Миша умел жить со вкусом и никогда этого не стеснялся, но отдам ему должное: он этого не делал напоказ.
— Марк, тебе налить? — Миша отвлёк меня от любования, и я кивнул в знак одобрения. — Денёк бешеный, да и от вашей пьянки самому захотелось расслабиться. Кстати, как тебе Игорь? Надеюсь, у него с писательством всё сложится. Хороший малый.
Я выпил из поданного мне стакана и уже собрался отвечать Мише, но увидел, как Кирк не спеша прогуливался по комнате и рассматривал вещи вокруг. От выпитого за весь вечер алкоголя меня это беспокоило — я из-за всех сил пытался выбросить брата из головы, но выходило с точностью до наоборот. Я — это он, а он — это я.
— У меня не денёк, а вся неделя. А по поводу Игоря — да, и правда хороший малый.
Массандровский херес урожая 1775 года. Бутылка красовалась на полке в специальном футляре с открытым письмом у основания: «Эту редкую бутылку украинского вина я дарю Вам, Михаил Андреевич, за помощь с оправданием моего сына».
— Кстати, думаю, страховку за пожар должны выплатить — сейчас можно уверенней говорить, что был поджог. У следствия всё меньше сомнений насчёт тебя, а если ещё поймают Лаврова, то победа точно наша.
— Это, конечно, хорошие новости, но что по поводу моих счетов? Мне нужны деньги.
— С этим сложней. Тут ты действительно натворил делов. Я подумаю, как всё исправить, постараюсь добиться смягчения наказания в связи с нынешними обстоятельствами, но на это точно нужно время. Просто всё так быстро завертелось, что принять правильное решение тупо было некогда. Всё, что сейчас могу тебе предложить, — так это свои деньги. Просто так или в долг — как тебе будет удобней.
Пистолет Макарова с выполненной ручной художественной гравировкой по всей металлической части. Рядом лежала небольшая пластинка, выполненная по схожему узору, что и оружие. Надпись на ней гласила: «От Горбунова В.П.».
— Миш, спасибо огромное, но извини, я никогда в жизни не брал ни одного долга или кредита, и особенно никогда не принимал чьих-либо подачек.
— Марк, не надо так критично реагировать, я просто хочу помочь. Сам подумай, какие у тебя варианты: если ты не возьмёшь мои деньги, то остаётся только вернуться в Ястребск, но ты и на это не согласен — для тебя важнее твой бессмысленный крестовый поход.
— Попрошу Машу перевести через тебя деньги.
— Боюсь, её счета тоже заблокировали.
— Чёрт!
Также среди различных трофеев и благодарностей на полке стояла фотография молодых Миши и Маши на фоне цветущей сакуры. На снимке они светились от счастья.
— Это фотография со времён вашей учёбы? — Я не хотел говорить о своих проблемах или искать иной выход — я должен был добраться до Беломорска и поставить точку.
— Какая? А-а-а, эта… Нет. Позже. — Миша замялся. — Пятый год, кажется. Да. Пятый. Две тысячи пятый. Она приезжала на какое-то время сюда. Хотела проветриться и посмотреть на цветущую сакуру. Раньше ей не удавалось застать эту красоту. — Он кусал нижнюю губу и медлил с ответом. — У неё тогда были какие-то переживания. Она о них так мне и не сказала. Может, с тобой связаны, может, с работой или родными. Я не знаю. Но что-то её волновало тогда.
— Вот она, грязная потаскушка!
Я косо посмотрел на Кирка — очень хотелось с ним поспорить, но не при Мише.
— Не смотри так на меня! Знаешь же, что у них в универе был роман.
— Марк? Марк?! Всё в порядке?
— Да всё отлично, просто задумался. Пытаюсь вспомнить, что было тогда.
А я помнил.
— Наверное, ты хочешь мне сказать что-то типа: «Ой, всё это в прошлом, сейчас они хорошие друзья, да и таких друзей, как Миша, полезно держать рядом — как-никак, успешный адвокатишка и в нужный момент всегда может прикрыть, особенно когда творю херню». Бред!
Кубок за победу в московском чемпионате по гольфу.
— Сейчас часто играешь? — Я указал на трофей.
— В последнее время — нет. Выхожу только на балкон пару раз ударить по мячу.
— На балкон? Серьёзно?
— Ну да, что тут такого? Если хочешь, можем сыграть.
— Марк, не уходи от более важного разговора! Этот гад был с Машей за девять месяцев до рождения Насти. Пока ты старался решить проблему с зачатием ребёнка, она здесь развлекалась с этим аборигеном!
Не думать о Кирке было сложно.
— Миш, я всегда не против надрать тебе зад! — с ухмылкой сказал я.
Мы направились на тот самый балкон, застеленный специальным зелёным ковром для игры в гольф. У стены располагалось всё необходимое для игры: клюшки, мячи для гольфа, лунки и перчатки. Судя по выходу с площадки, Миша выбивал мяч прямиком в Москву-реку.
— Какой ты заботливый — просто берёшь и засоряешь реку, не думая об экологии!
— А тебя беспокоит экология?
— Ну не знаю. В последнее время всюду трындят о мусоре в океане, что нам это аукнется, и так далее, и тому подобное. Ай-ай-ай, Миша! Зачем ты нашу природу засоряешь, да ещё такой ерундой?
— Эти мячи растворяются в воде — можешь не переживать. Я обо всём позаботился.
Миша взял клюшку «Айрон» в руки, а после установил мяч на подставку и ударил. Поверхность воды заиграла кольцеобразными волнами, после чего адвокат повторил ещё несколько ударов. Всё в воду.
— Марк, ты ударить не хочешь?
— Я пока посмотрю со стороны. Если ты, конечно, не против.
— О, да, предлагаю его тихонько со спины стукнуть, чтоб знал, как с чужими жёнами спать!
Дальше дверного проёма я не вышел — было достаточно того вида, что мне открывался. Кирк же ковырялся в инвентаре, перебирая клюшки. Надо было его успокоить, чтоб он заткнулся наконец!
— Часто общаешься с Машей?
— Достаточно, но мы в основном переписываемся.
— А видитесь?
— Только когда с твоими вопросами разбираюсь.
— А наши вопросы он решает регулярно.
Кирк взял в руки клюшку «Паттер», подошёл к Мише и со всего размаху ударил по ногам. Тело адвоката моментально свалилось на ковёр.
— Да как ты, тварь, посмел наведываться к моей жёнушке, да ещё до рождения Насти?! — моим голосом произнёс Кирк.
— Марк! Марк! — Миша поднял руки для защиты, но получил по ним клюшкой. — Я ни разу её не коснулся, клянусь, она приезжала только, я к ней ни разу… — Ещё удар от моего братца. — Остановись! Прошу! Я говорю правду.
— А снимок? — уже точно заговорил я. — Тогда она зачем приезжала? Что между вами было? И не ври мне, это год рождения Насти!
Мы оба тяжело дышали. Я понимал, что клюшка на самом деле в моих руках, а кровь на моих штанах принадлежит Мише, но отступать было уже поздно — теперь мне требовались ответы.
— Она приезжала за поддержкой. Ей было больно…
— Отчего? Мы тогда нашли решение. Она была счастлива.
— Нет! Она — нет! Решение нашёл только ты. Это не её ребенок, а твой и суррогатной матери. Она считает, что ты её предал…
— Это не так!
— …что тебе был нужен только ребёнок, а не она! Тогда ты и стал для неё предателем!
— Нет! Ложь! — закричал Кирк.
Следующий удар пришёлся прямо по его носу, сломав его.
День 3
Глава 8
До сих пор не могу поверить, что вся та прекрасная сказка с Машей испарилась. Всё было так замечательно! Я любил её. И до сих пор люблю. Но я не мог всё не испортить. Для меня это самая лёгкая ачивка: «Всё просрать и двигаться к новым провалам». Девиз всей моей жизни.
Прости меня, Маша! Я и правда виноват в том, к чему тебя приговорил. И, вспоминая прекрасное начало нашей истории, мне становится особенно больно. Всё как будто было вчера…
Мы с Кирком только что вырвались из родительского дома в Ястребске и отправились покорять Москву. Отцовских денег нам хватало на всё, а об учёбе мы даже и не думали — поступили на платной основе и покупали все экзамены. Нам было плевать на образование — в нас кипела молодая кровь, и организм требовал веселья.
Мы посетили все клубы и бары Москвы, и Кирк в каждом втором устраивал дебош. Весело! Всё-таки приятно вспоминать те времена. Даже нынешнее моё пребывание в столице с ними не сравнится, пожалуй. Хотя это с какой стороны посмотреть, конечно. И даже не верится, что я сейчас скучаю по Кирку! Чёрт! И правда.
И во время одной из таких гулянок мы оказались на Дне студента с кутафинскими учащимися. Ребята оказались забавными, но не они стали причиной нашего интереса. И как бы глупо ни звучало, мы сидели и облизывались от модельных форм девчонок. Всё вроде как обычно, но внимание Кирка переключилось на любовную парочку в стороне, которая очень бурно спорила. Парень ударил пачкой купюр по столу и ушёл. Глаза моего брата не могли оторваться от оставшейся одинокой дамы.
— Спорим, я следующий, с кем она разделит ложе? — сказал Кирк.
— Она только что рассталась с парнем. Боюсь, у тебя ничего не выйдет.
— Как раз наоборот. И тебе пора начать разбираться в девушках. Или, я смотрю, ты сам заинтересовался ею? Хочешь, давай на цу-е-фа решим, кто первый к ней подкатит, а дальше каждый сам за себя.
День выдался весёлым, и отказываться от подобного развлечения глупо. Посмеяться над неудачами Кирка бесценно!
После нескольких ничейных раундов в «Камень, ножницы, бумага» Кирку всё-таки повезло, и он отправился за победой.
Время шло, но ни пощёчин, ни коктейлей в лицо Кирка не прилетало. Я не верил, что этот засранец способен в таком состязании выиграть.
Разочаровавшись, я расплатился с официантом и собрался уходить — ведь домой мне, видимо, следует идти одному.
— Я проиграл. — Такой новостью меня остановил Кирк и заказал себе новую порцию выпивки. — Теперь твоя очередь.
Не могу не признать, что я обрадовался проигрышу своего брата, — это было ценней моей собственной победы, — но я, не задумываясь, направился к ней.
— Добрый день. Можно к вам?
— Придурок, второго шанса не будет! — Она внимательнее уставилась на меня. — Ты когда успел переодеться?
— Извините, вы говорите о моём брате. Он вон за тем столиком. — Я указал на Кирка, который мне подыграл и помахал рукой.
Слово за слово, мы проболтали весь вечер. О разном: и о природе, и об экономике, и о жизни в целом. Обо всём, что нас волновало, и самое главное в этом — что наши интересы совпали. За приятной беседой последовали встречи, которые были не менее приятны.
Так я и познакомился с Машей. Ничего феерического. Скорее всего, из-за такой сложившейся простоты я и привязался к ней. Первые годы отношений пролетели для нас, как одна большая сказка. На таком рывке счастья отыграли свадьбу.
Немного прошло времени до рассеивания этого прекрасного мгновенья…
Мелкие семейные недомолвки случались постоянно. Ссорились из-за ерунды. Так казалось мне, по крайней мере. В один момент мы прекратили обращать на всё внимание и каждый жил своей жизнью, однако и такое положение вещей нас не устраивало. Для поддержания брака мы решили пойти на новый шаг — рождение ребёнка, — ведь ради этого же создаются семьи? Для продолжения рода людского. Дети же цветы жизни, и они приносят радость! Но и здесь у нас ничего не вышло. После обследования выяснилось, что Маша не может иметь детей. И эта новость ещё сильней отдалила нас друг от друга.
Время шло, а мне всё сильнее хотелось ребёнка. Я считал, что это последний кусочек пазла в моей жизни. Последнее, что нужно мне для счастья.
Первый вариант — усыновить ребёнка, но он меня не устраивал. Кирк маловероятно обзаведётся семьёй, так что продолжить род было моей прерогативой. Второй вариант — развестись и найти новую жену. Тоже не подходило. После стольких лет, хоть и не всегда счастливых, бросать Машу я отказывался — чересчур родной она стала для меня. Третий вариант — суррогатное материнство.
Самым сложным оказалось уговорить Машу. Она сомневалась, будет ли любить ребёнка, как своего. Сможет ли? Путём ежедневных разговоров я сумел сместить её точку зрения в свою сторону.