— Ничего себе... — присвистнула гостья.
— Да, не жалуюсь. — Юлька слегка подтолкнула ее сзади. — Проходи, вот здесь все и произошло.
— Я поняла. — Став так, чтобы пустые аквариумы не бросались в глаза, Даша спросила: — Интересно, а почему погибли рыбы только здесь? Почему в гостиной остались целыми и невредимыми?
Очевидно, Паэгле над этим вопросом уже размышляла.
— В гостиной был накрыт стол, и мы все были друг у друга на виду, — пояснила она. — А вот в кабинет любой мог зайти незаметно.
— Ясно.
Как Даша ни старалась, но взгляд против воли все равно сползал на аквариум. Она не выдержала:
— Слушай, Юль, ты бы накрыла их чем-нибудь... А то какое-то неприятное ощущение. Гроб напоминает.
Юлька поджала губы.
— У тебя фантазия работает явно не в том направлении. Впрочем, если тебя это нервирует...
И все же, несмотря на кажущуюся невозмутимость, хозяйке квартиры, вероятно, тоже было не по себе, потому что и она на аквариумы старалась не смотреть.
— Кстати, а где я буду спать? — Даша вдруг как-то суетливо заозиралась. Ей совсем не улыбалось ночевать среди пыльных рукописей и стеклянных гробниц.
— Можешь здесь, если хочешь.
— А если не хочу?
— Тогда... — Паэгле на секунду замялась. — Есть у меня небольшая комнатка, скорее, чулан. Там, правда, нет окна, но диван вполне удобный.
— Вот и отлично, — решительно заявила Даша. — Лучше в чулане, чем в колумбарии. Показывай.
4
Чулан и впрямь оказался совсем крошечным: едва вмещал диван и шкаф, но выглядел на удивление уютным и каким-то обжитым.
— Интересное помещеньице, — заметила Даша, обегая глазами нежно-розовые обои, симпатичные эстампы и букетики искусственных цветов в изящных настенных вазах. — Это ты для гостей держишь?
Паэгле неопределенно повела головой:
— Да, что-то в этом роде... Так тебе подойдет?
— Вполне.
Даша рухнула на диван, откинула голову на спинку и закрыла глаза. Тело от усталости разламывало, а спать хотелось так, что даже голода не ощущалось.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — Юлькин голос звучал размыто, глухо, будто сквозь ватный матрас.
— Нормально, — едва слышно выдохнула Даша.
Юлька, очевидно, поняла состояние своей гостьи, потому что произнесла неожиданно ласково:
— Ладно, не буду тебе мешать, разбирай свои вещи, как закончишь, приходи на кухню, там все подробно и обсудим. Кстати, ты ужинать будешь?
— Обязательно, — пробормотала Даша, не открывая глаз. — Через пять минут.
Глава 6
1
Семин стоял у размытой дождем ямы, и в глазах его была тоска. Из ямы торчала нога. Но на этот раз труп, без сомнения, был женским. Прорабу стало по-настоящему страшно. Он проклинал тот первый день, когда смалодушничал и принял решение закопать труп подальше от стройки. Тогда казалось, это просто досадная случайность, нелепое стечение обстоятельств, которое может задержать строительство: милиция замучит допросами, а начальство башку оторвет. По той же причине спрятали и второй труп, потом третий... И вот только теперь до Семина стал доходить весь ужас складывающейся ситуации: в милицию хода нет — это срок при любом исходе дела. Даже если не обвинят в самих убийствах, то пришьют препятствие в ходе расследования, уничтожение улик и еще пару статей, чтобы скучно не было. Выход один — идти к шефу и все ему как на духу выложить.
День был подходящим: к обеду должен приехать начальник с зарплатой. Выкурив не меньше пачки, Семин перекрестился, попросил Бога помочь ему не ради себя, а хоть ради детей его и, прихватив Филина, отправился на покаяние.
2
Белое круглое лицо шефа стало еще белее. Отвернувшись от ямы, он подошел к дереву и, опершись о ствол, изогнулся. Никогда до того Семин не видел, как выворачивает здорового трезвого мужика. Вместе с Филиным они держались чуть поодаль, хмуро опустив глаза. Но даже не сомневаясь в предстоящем разносе, оба чувствовали облегчение: хоть на кого-то можно переложить часть ответственности. Шеф достал платок и дрожащей рукой отер мокрое лицо. Повернувшись к рабочим, он прошелестел белыми от злости губами:
— Почему сразу не доложили?
Мужики молчали. Семин — от отчаяния, он действительно не понимал, почему три месяца назад не позвонил начальству, какого черта взял на себя всю ответственность. Филин же скорее пребывал в безмолвном раздражении — шеф не оценил их поступка, а они ведь не для себя старались, прежде всего о деле думали.
— Да трепа лишнего не хотели, — сплюнув на запорошенную бетоном землю, буркнул рабочий.
— Ты что, дебил? — Шеф вытянул короткую шею и сразу стал похож на потревоженного бобра, даже зубы скалил похоже. — При чем здесь треп?
— Труп пришлось бы оставить, вы приехали бы, с вами еще кто... Пошли бы разговоры, а там, гляди, и легавые примчались. И что хорошего? Стройка стоит, ребята без дела сидят, время идет, а всем платить надо...
Фарфоровые, явно впрок сделанные зубы угрожающе клацнули:
— Да твое какое собачье дело? — Зашвырнув испорченный платок, Беляков медленно попер на мужиков: — Ты здесь кто, чтобы решения принимать? Президент компании? Главный прокурор? — Остановившись в паре сантиметров от рабочего, он приподнялся на цыпочки и прошипел в закопченное солнцем лицо: — Запомни, козел, раз и навсегда запомни: у меня для таких дел есть свои люди, они бы и разбирались, им по штату и по мозгам положено.
— Разбирались бы, как же... — огрызнулся Филин, стараясь не смотреть шефу в глаза. — У покойников вон у всех яйца отрезаны, а я здесь по ночам за главного. С кого бы с первого спрашивали?
— Я вам, педерастам, самим яйца поотстреливаю! — взвизгнул Беляков. — Ты мне, мне сразу должен был доложить. — Толстый короткий палец бил в шелковый галстук. — Ну ладно, ментов вызывать не стали, это еще понятно, но мне почему не позвонили? А? Умные стали? Вот теперь сами и расхлебывайте. — Стараясь не смотреть на торчащую из ямы ногу, он быстро засеменил к времянке. — Тело закопать, сами немедленно ко мне.
3
Несмотря на комичную внешность — круглое тельце, короткие руки и толстые короткие ножки, — Беляков слыл человеком жестоким, подчас беспощадным. Рабочие его не любили, старались лишний раз на глаза не попадаться, и потому было страшно даже предположить, что произойдет в кабинете. Впрочем, Семин был и без того сломлен. Очередной труп, к тому же женский, лишил его остатков сил. Только Филин еще кое-как держался, он был мрачен, но признавать своей вины не собирался.
— Ты, Михаил Анатольевич, на нас зря не дави, — заявил он, войдя в кабинет. — Мы не для себя это делали. Сам говорил: «Кровью плюйте, а к зиме работы закройте». А как их закрыть, если каждую неделю менты оцепление выставляли бы?
— Ты мне тоже на мозг не дави! — оборвал его Беляков. За полчаса он слегка поостыл и теперь пребывал в мрачной сосредоточенности. — За стройку он болел... Прежде всего должны были мне сообщить.
— Я же еще и виноват, — огрызнулся рабочий.
— Заткнись! — клацнули фарфоровые зубы. — Будешь возникать, я тебя первого лично за шкирку отволоку куда надо. — Некоторое время слышалось лишь тяжелое дыхание. — Ладно. — Беляков встал и прошел к окну. Через тонкие планки жалюзи пробивались косые лучи заходящего солнца. — Так, значит, каждую неделю труп появлялся?
Впервые за все время разборки Семин слегка оживился:
— Да нет, пореже. Скорее раз в месяц.
Филин выступил на подмогу:
— Точно. Мы первый раз че подумали? Ну попортил из местных кто девку или бабу чью, вот и разобрались мужики по-свойски, чего бучу-то поднимать? Покойника не вернешь, а за просто так такое не сделают. — На секунду он задумался, видно, прикидывая правоту своей мысли, затем кивнул: — Нет, не сделают. Выходит, ему поделом, а нам за что страдать?
Беляков зло стрельнул глазами.
— ...Вот и перевезли тело в карьер. Решили как: найдут, значит, судьба, повезло покойничку, пусть его убийцу ищут, но уже без нас... Так вот, значит, закопали мы этого бедолагу и забыли. А тут, — Филин невольно понизил голос, — снова полная луна и снова труп. И опять все хозяйство начисто. — Он сделал выразительный жест. — Ну, тут нас оторопь взяла. Все, думаем с Михалычем, приплыли, не иначе как маньяк какой завелся, а может, и того хуже...
— Куда хуже-то? — сквозь зубы процедил Беляков.
— «Куда, куда...» Туда. — Видно было, что версия не вызывает у рабочего восторга. — Мало ли кто при полной луне мозгами-то едет? Что, если среди наших мужиков тоже умом кто тронулся? А что? Баба далеко, некоторые по полгода в одиночку кирпичи кидают, всякое может случиться... В общем, перекрестились и второго туда же, в карьер, определили. А через месяц опять покойничек. Тут-то нам совсем поплохело. Обратно оглобли поворачивать поздно. — Он оттянул ворот рубахи. — Неделю назад еще одного нашли, а сегодня и бабу эту... Тогда решили, что пора докладывать. — И, помолчав, добавил: — Страшно тут становится.
— Не стало бы страшно, по-прежнему лопатой работал? — Сев за стол, Беляков достал телефонную книжку и зашелестел страницами. — Всю стройплощадку мне трупами бы заложили?.. Эх, самих бы вас закопать, козлов, чтобы в следующий раз мозгами думали. Ладно, идите, и чтобы никому ни слова. Вякнет кто — своими руками башку оторву.
Понимая, что хотя бы на сегодня пронесло, рабочие поспешили убраться из кабинета.
Глава 7
Так и не поужинав, Даша проспала до утра. Возможно, она проспала бы и дольше, если бы под утро ей не приснился бряцающий доспехами рыцарь с огромным копьем и пустыми глазницами жестяного шлема. Рыцарь с маниакальным упорством бегал за ней по лесу и пытался проткнуть ей копьем желудок. Как ни странно, желудок не протыкался, но было так больно, что Даша не выдержала, развернулась и плюнула рыцарю прямо в шлем. Рыцарь тут же растаял, вместо него возникли незнакомая комната без единого окна и мокрая от слюны подушка. Протирая заспанные глаза, Даша щурилась, пытаясь сообразить, что это за комната, куда подевались окна и кто заплевал подушку. В это время желудок свело так, что, не дожидаясь результатов мыслительного процесса, она скинула ноги на пол и, нащупав тапки, поспешила на кухню в поисках холодильника.
За порогом чулана чирикали птицы и светило солнце. Вместе с солнечным светом вернулись воспоминания о вчерашнем дне: она в Москве, в квартире бывшей одноклассницы, та наняла ее найти убийцу рыб. Немного успокоившись, Даша зевнула и с хрустом потянулась. Желудок вновь протяжно завыл. Есть захотелось так, что даже зубы решено было отложить на потом, в смысле почистить после завтрака.
Кухню она нашла отнюдь не по запаху. Более того, на огромной, по московским меркам, современно обставленной кухне вместо подкопченого, дразнящего запаха яичницы с беконом или аромата только что спаренного кофе витал запах то ли бинтов, то ли лекарственной травы, а большой обеденный стол был безнадежно пуст. Если, конечно, не считать того, что за столом сидела Юлька и сосредоточенно просматривала какие-то бумаги.
— Чай будешь? — не поднимая головы, спросила она. Даша принюхалась и опасливо поинтересовалась:
— Это им пахнет?
— Да.
— М-м-м... — Глаза выискивали хоть что-нибудь съестное. — Тогда лучше бы кофе.
Паэгле оторвалась от документов и строго глянула поверх оправы:
— Ну если сердца не жаль...
— Не жаль, — поспешил ответить оголодавший детектив. Не хватало, чтобы в результате медицинской дискуссии ее лишили завтрака. — Где кофе?
— В шкафу, справа от плиты.
Кофе оказался растворимым и к тому же без кофеина, но это все равно лучше, чем цедить полынь. Добавив в ничем не пахнущую жидкость молока и пару ложек сахара, Даша присела на табурет, поджала ногу.
— А поесть что можно?
Сложив бумаги, Паэгле размяла пальцы рук:
— Сначала поговорим о деле, а затем спокойно позавтракаешь.
Даша начинала понемногу привыкать к причудам хозяйки:
— Чтобы не мешать процессу пищеварения?
— Именно. Вот, посмотри. — Юлька развернула бумаги на сто восемьдесят градусов. — Хочу, чтобы ты прочитала прямо сейчас. Если возникнут какие-то вопросы, сразу и разберем.
— Я бы, конечно, сначала поела. Но раз ты настаиваешь...
Юлька не настаивала, она молчала, но это молчание звучало красноречивее всех уговоров. Пришлось смириться, хотя желудочные соки и грозили прожечь изнутри огромную дыру. Облизнув ложку, Даша с недовольным видом положила ее на край блюдца и подтянула листы к себе.
— Ладно, давай посмотрим, кто у тебя там. Итак, Валикбеев Ираклий Имранович, 1963 года рождения... Значит, сколько ему сейчас? — Она на секунду задумалась. — Понятно, мужчина в самом расцвете сил. Ладно, смотрим дальше. Директор института, ого, какие у тебя, однако, подозреваемые, доктор медицинских наук... так, так, так... женат, детей нет, специалист в области разведения африканских цихлид... — Она подняла голову. — Здорово! Профессор, автор множества монографий, учебников, заслуженный работник медицины — прямо похвальная грамота, а не личные данные предполагаемого преступника.
Юлька шутки не приняла.
— А кто, по-твоему, может прийти ко мне в дом? Чикатило?
— Чикатило-Мукатило. Просто я никогда не встречала отравителей со степенью доктора наук.
— Это еще ничего не значит. Читай дальше.
Даша вздохнула. Ей очень хотелось есть. Хорошо хоть подозреваемых всего трое, а не весь Юлькин институт в полном составе.
— Следующий. Пантелеев Юрий Иванович. 1960 года рождения. Этот постарее будет. Да и звание пониже — кандидат биологических наук, доцент... Заведует лабораторией... Недавно разведен, двое детей. Чего развелся?
Задумавшаяся о чем-то Юлька непонимающе сморгнула:
— Откуда я знаю?
— У него что, плохой характер, другая женщина?
— Характер омерзительный, про другую женщину ничего не знаю. Хотя, на мой взгляд, у него слишком длинные руки.
— Ты в том смысле, что... — Даша сделала не очень приличный, но вполне выразительный жест в районе собственных бедер.
— Именно в этом, — Паэгле состроила неодобрительную гримасу. — Кстати, постарайся быть более сдержанной в своих проявлениях, в доме ребенок.
— Я же не с ребенком разговариваю, а с тобой. А если не хочешь, чтобы я уточняла, выражайся более конкретно.
— Так ты сначала дочитай до конца, а потом задавай вопросы.
Посчитав в уме до десяти, Даша продолжила чтение анкеты:
— «...Аквариумистикой увлекается недавно. Завистлив, амбициозен, недалек. Нездоровое влечение к женскому полу...» Что значит — нездоровое?
— Отличается от нормы.
— А что есть норма? — философски поинтересовалась Даша.
— Когда на одного нормального мужчину приходится одна нормальная женщина.
Даша хмыкнула:
— Это не норма, а идеал. Причем весьма условный. Просто одним хватает ума скрывать свои полигамные амбиции, а у других душа и штаны нараспашку.
Паэгле посмотрела на бывшую одноклассницу долгим непроницаемым взглядом:
— Хорошо. Пусть нормой будет, когда штаны и душа застегнуты на все пуговицы. Так вот у Пантелеева их нет ни одной.
— Понятно. — Воображение тут же нарисовало расхристанного субъекта со сползшими штанами. — А они как бы оторваны или их изначально не было?
После секундной паузы Паэгле неожиданно психанула:
— Рыжая, иди ты со своими пуговицами знаешь куда! Что за дикие вопросы из тебя прут?
Даша немедленно обиделась:
— Если у тебя проблема с аллегориями, нечего на других орать, за моим вопросом стоит глубокий психологический смысл.
— Господи, какой еще смысл?!
— Таким, как он есть, я имею в виду Пантелеева, он всегда был или его сформировали обстоятельства? Для хода расследования это очень важно.
— Если для хода расследования это так важно, — сдерживаясь, ответила Паэгле, — то и спрашивай по-человечески. Без дурацких аллегорий. А то какие-то пуговицы, штаны... Чего тут непонятного? Лезет ко всем бабам подряд. А уж родился он таким или молния ему в одно место ударила — понятия не имею. Его по этой причине из практикующих врачей сослали в лабораторию, анализами командовать, лишь бы подальше от пациенток. У нас хоть и не Америка, но тоже народ нервный.