— Повезло. Ну, знаете! Нельзя же так формально! — возмутился Невский.
— Можно. Даже — нужно. Кто сказал, что формально? Нет! По существу это другое дело. Иначе по уши увязнем и не вылезем совсем. В конце концов официальное лицо здесь — я! Мы ваших доводов достаточно наслушались, пора бы сделать перерыв. Версии красивые, а толку — чуть. У нас же есть конкретная задача и конкретный путь. И — не мешайте.
— Я могу уйти, — заметил Невский.
— Ну вот, и обиделся сразу, — развел руками майор. — Точно красна девица. Мы, Михаил Викторович, жестокими делами занимаемся, а не спектакль вам разыгрываем. Вас, может, что и смущает, а нам честь дорога.
— Понимаю: честь мундира... — покивал Невский. — Это у нас любят. Когда нет аргументов. Но сейчас вы занимаетесь элементарной подтасовкой фактов! Это вам удобно, безусловно. Упрощает весь процесс. А ощущение такое, будто вы кому-то мстите. Или вам попросту нужен козел отпущения, эдакий стрелочник. Хотите все свалить на одного Куплетова, который вряд ли виноват.
— А это мы еще посмотрим! Так что не стоит, Михаил Викторович, не злоупотребляйте моим уважением к вам. Во всем должна быть мера. Впрочем, мне ли объяснять?!
Глава 25
Через пятнадцать минут в кабинет, как и сулил майор, доставили водителя с автобазы.
Невский с интересом разглядывал его. Это был мужчина средних лет, коренастый, со слегка одутловатым лицом, на котором застыло сложное сочетание тревоги, удивления и искреннего негодования: мол, жил себе спокойно, и тут — пожалуйста! А чего ради?
— Здравствуйте, — коротким энергичным кивком поприветствовал его майор. — Садитесь.
Шофер настороженно присел на краешек стула.
— Измайлов Тихон Тимофеевич? — спросил Афонов, заглядывая в листок на столе.
— Да. Точно так, — отрапортовал шофер. — Тут неувязочка, начальник.
— Все-все знаю! — взмахом руки успокоил его майор. — Лично к вам претензий нет.
— Тогда — чего ж?.. — заерзал шофер на стуле. — Тогда и нету разговоров.
— А вот не спешите. Вы в ночь на четырнадцатое брали в машину попутчика?
— Нет, — соврал шофер.
— Да вы не бойтесь! Сами же говорили на базе, что подвозили человека. Есть свидетели. С вами ехал очень опасный преступник. Понятно?
Шофер крепко задумался.
— А что? — спросил он наконец.
— Да ведь — преступник! — повторил майор, страдая. — Разве этого мало?
Шофер неопределенно шевельнул плечом.
Афонов решил подступиться с другой стороны.
— Вы же вполне деловой человек, Тихон Тимофеевич. Таких мы очень ценим. И вы можете оказать следствию вполне конкретную услугу, если.
Измайлов заметно оживился, и в глазах его появился блеск здорового, осознанного стяжательства.
— Сволочь, — сказал он с готовностью.
— Как? — опешил майор.
— Подлец он последний, харя! — уточнил шофер. — Я его, как порядочного, посадил, а он меня еще напоследок обругал. И — вообще.
— Что-то не понравилось ему?
— Конечно! Кто же среди ночи будет просто так катать?! Я намекнул ему, а он.
Тут шофер спохватился, что трепанул, похоже, лишнего, и умолк. Все терпеливо ждали. Было совершенно очевидно, что понукать и торопить Измайлова — не надо. Таким людям, что б они ни делали, необходим самостоятельный разгон. Невский с улыбкой, ни во что пока не вмешиваясь, тихо закурил.
— Да обругал, подлец, — горестно повторил шофер, мучительно изыскивая пути к возможному отступлению. — И очень нецензурно. Сказать — как?
— Потом, — быстро ответил Афонов. — Если понадобится для протокола, детали уточните. Машину вы остановили у ворот санатория?
— Да, где-то там. Смотрю — человек рукой машет. Я — по тормозам.
— Как он выглядел?
— Обыкновенно. Трезвый. Вроде не пахло.
— Вы, наверное, не поняли вопроса, — коротко вздохнул майор. — Ну, попытайтесь нам его обрисовать. И, по возможности, подробно. Какого он был роста, во что одет? Может быть, запомнили его лицо?..
Измайлов весь напрягся и мгновенно посерьезнел.
— Нет, лица не помню. Фары-то горели, и сам он был виден, а вот чтоб лицо.
— Но он же с вами рядышком сидел!
— Ну, рядом. А толку-то? В кабине же темно! Я все вперед глядел дорога, сами знаете, какая!.. А что до пассажира. Ну, подсадил и подсадил. Впервой, что ль?! Может, еще паспорт спрашивать?..
— Никто и не покажет, — вставил Невский.
— Вот, товарищ понимает!.. — оживленно закивал шофер. — А пассажир он что?.. От света, чтобы не слепило, эдак вот рукой закрылся, а как на подножку вспрыгнул — так уж и не видно ничего.
— Он с вами по дороге говорил о чем-нибудь? — спросил Афонов.
— Нет. Вроде — нет. Я говорливых вообще запоминаю, а вот этот — все молчком. Злодей.
— Так как он был одет? Припомните.
— Во что одет? — Измайлов озадаченно поскреб в затылке. — Да ведь как?.. Обыкновенно! То ли в куртку, то ли в плащ. Погода-то испортилась совсем! И капюшон был. кажется. А может, и нет.
— Ну, а точнее?
— Как бы вам сказать, чтоб не соврать. — наморщил лоб Измайлов. Потом быстро посмотрел на всех сидящих в кабинете, словно силясь угадать, чего конкретно ожидают от него. — А. это важно? — спросил он тоскливо.
Майор утвердительно кивнул.
— Да. Вон оно как, да. — развел руками шофер и вновь надолго замолчал.
Афонов начал нервно и с угрозой барабанить пальцами по подлокотнику.
— Знаете, что? — пришел на помощь Невский. — Лучше возьмите чистый лист бумаги и попытайтесь для себя нарисовать: где были ворота в санаторий, в каком месте остановилась ваша машина, откуда вышел на дорогу пассажир. Вам будет легче отвечать.
— Н-ну, попробую. — неуверенно сказал шофер.
— Бумага, правда, паршивая, — заметил майор. — Давно уже не выделяли. Сами мучаемся.
Афонов вытащил из ящика стола пустой бланк, отпечатанный на грязно-зеленой бумаге, перевернул его обратной, пустой стороной и протянул шоферу.
— Ручка есть, своя! — предупредил Измайлов, достал из нагрудного кармана обмурзанную шариковую ручку и принялся чертить, положив листок на колено.
— Да что ж вы зеленым-то по зеленому водите! — не удержался Птучка. Возьмите обычный карандаш.
— А? — как-то странно, с растерянностью посмотрел на него шофер. Спасибо. Совсем уж!.. Купил вот стерженек в ларьке и даже не проверил, какой пастой пишет. — Он взял карандаш и, сильно нажимая, продолжил свои чертежи. По ходу дела он пояснял: — Вот это — я, а это — он, а вот тут ворота, там — кювет. Все! Больше не знаю.
Все в комнате по очереди, с любопытством заглянули в его каракули.
— Понятно. Ну так как? — спросил майор. — Не вспомнили? Во что он был одет?
Измайлов растерянно пожал плечами.
— Да как будто — в куртке. — произнес он, все еще с сомнением и хмуря брови.
— А какого цвета? — допытывался Птучка. И неожиданно добавил: Зеленый, нет?
— Во! — обрадовался шофер. — Зеленый!
— Точно? — строго сказал Невский, с напряженьем глядя на него.
— На все сто! Вот как сейчас помню: он подходит — а снаружи дождь, фары горят, от ворот к дороге как раз мостик такой через кювет, перила красные — в белые полоску. Да, все вспомнил! Мужик здоровый, на голову выше меня.
— Так где вы видели перила? — вкрадчиво поинтересовался Невский.
— Ну, это. — шофер снова беспокойно заерзал на стуле. — А, чтоб его!.. Конечно, все напутал! Перила были у дома, где попутчик слез. Точно! Я еще тоже вместе с ним выходил — ну, поссать. Извините.
— Ничего-ничего, — подбодрил его майор. — Вы, главное, не волнуйтесь.
Измайлов тихонько вздохнул и опустил глаза.
— Мужчина был толстый или худой?
— Худой.
— Сразу в дом пошел, когда приехали?
— Нет, тут уж постояли малость — тоже с боку, где темно. Поговорили даже.
— А о чем?
— Ну, вы вопросы задаете!.. — дернулся шофер. — О чем обычно люди говорят — совсем уж незнакомые?! И если все запоминать. Свихнешься враз! Так, то да се, о погоде, о бабах, о собаках. Во! Он сказал, что любит собак.
— Дом — совсем не знакомый?
— Да если на все дома вниманье обращать!.. Их в городе — столько!..
— А что за улица была, куда приехали? Опять не разглядели, скажете?
— Нет, улицу я помню. По ней ездить приходилось. "Майская". Самый конец. А от санатория как ехать — первый дом, с правой стороны.
Птучка с важным видом поднял палец, призывая быть внимательными всех.
— Мда, интересненько. — пробормотал Афонов. — Очень даже! Впрочем, как иначе?!
Из всего услышанного Невский сразу заключил, что улица со столь весенним наименованием — и есть та самая, где зверски был убит Мостов.
Но это ровным счетом ничего пока не проясняло.
— Может, все-таки припомните, хотя бы приблизительно, какое было у попутчика лицо? — настаивал Афонов. — Широкое, узкое, бритое, с усами, с бородой? Лысый, с шевелюрой? Сколько лет — примерно?
Измайлов тупо уставился на майора.
Судя по всему, такая лавина вопросов его попросту ошеломила.
— Хм. — сказал он и выдал себе под нос все, что думал по этому поводу.
— Товарищ Измайлов, вы не в гараже, — с укоризной заметил Птучка.
— Виноват, — согласился шофер. — Забываюсь, — заискивающе улыбнулся он и после этого надолго замолчал. — Так что ж еще вам рассказать? Не знаю даже.
Он закрыл глаза и принялся с усердием припоминать своего попутчика почти двухдневной давности.
Затем он мотнул головой и с отчаянием снова выдал все, что думал по этому поводу.
Заслушавшись, Невский аж тихонько крякнул.
На сей раз Птучка не перебивал. Он понял: это совершенно бесполезно. Это — все равно, что человеку приказать дышать раз в час. Умрет!
— Ну, будет. Кое-что немножко прояснилось. Так мне кажется, — устало покивал майор.
И почти незаметно, повернувшись к водителю боком, показал Птучке глазами на дверь.
Тот, ни слова не говоря, поднялся с кресла и вышел.
Невский мигом насторожился, еще не понимая, что должно сейчас произойти.
Через несколько минут лейтенант вернулся.
Но уже не один.
Глава 26
Едва переступив порог и увидав столь "представительное" собрание, Куплетов сделал изумленное лицо, набрал в легкие побольше воздуха, чтоб сразу высказаться наконец, но Афонов не дал ему и рта раскрыть.
— А, — с напускным радушием воскликнул он, — ну, слава богу, вот и вы! А мы уж вас заждались — нет и нет Куплетова!.. — Он подмигнул Невскому. Присаживайтесь! Думаю, вам тоже будет интересно.
Массовик обалдело посмотрел на всех и чинно уселся на свободный стул.
— И что же? Больше ничего не помните? — вновь взялся Афонов за шофера.
— Нет, ничего, — вяло развел руками Измайлов. — Что помнил — да, а так вот — нет.
Майор с довольным видом выпрямился в кресле и хитровато улыбнулся.
— Видите, Савва Иннокентьевич, этот человек — не помнит, — обратился он к Куплетову, как будто тот был в курсе всех разговоров, происходивших в этой комнате, и лишь на минутку, между делом, заглянул сюда.
Куплетов был в своей старенькой ветровке, линялой фиолетовой ковбойке и жеваных клетчатых брюках, вероятно, даже и не знавших, что такое утюг.
На короткий миг он случайно встретился взглядом с шофером, в туповатом выражении лица которого вдруг почти неуловимо что-то изменилось.
Однако Афонов, зорко следивший за обоими, тотчас же заметил это.
— Иными словами, Тихон Тимофеевич, ночной ваш пассажир был в зеленой куртке, — слегка раскачиваясь в кресле, принялся он громким голосом опытного педагога словно бы втолковывать суть нового урока, чтобы все могли его усвоить надлежащим образом. — В зеленой куртке, да? Как эта, да? Высокий и худой. Ну, напрягите свою память, наконец!
Еще не осознав, к чему все клонится, шофер с готовностью кивнул.
— Может — он?! — внезапно, без всякого перехода, спросил майор и резко, чуть театрально, вытянул руку, указывая на Куплетова.
Тот вздрогнул от неожиданности.
Несколько секунд Измайлов пристально изучал перепуганного массовика.
Он словно взвешивал все существующие "за" и "против", но не в смысле тот ли это в действительности человек или нет, а в плане самом примитивном: что для меня выгодней сейчас — все отрицать либо сказать "да"?
Трусливый стяжатель взял верх.
Он наконец-то распознал, верней, почувствовал, какой ответ способен удовлетворить начальство.
— Ну, естественно! — с горячностью, быть может, даже слишком показной, вскричал Измайлов. — Вспомнил! Это он! Он самый! Его к дому подвозил!
Брови у Невского невольно поползли на лоб.
Уж эдакой-то беспардонной наглости со стороны майора он, в принципе готовый к разным неожиданностям, все-таки не ожидал. Но и теперь он счел за лучшее пока не лезть, держаться в стороне.
Еще не время. Прежде чем он вступит, ситуация должна себя исчерпать до конца.
— Вы так уверены? — испытующе посмотрел на Измайлова майор. — Без обмана? Точно?!
— Ну так ведь, начальник!.. — суетливо всплеснул руками шофер. Глаза-то у меня есть! Подзабыл малость, грешен. Но — как только увидал.
— Учтите, ваши показания войдут в протокол. Вам придется его подписать.
Измайлов сделал красноречивый жест: дескать, начальник, о чем разговор?!
— Что ж, спасибо вам большое! — с чувством произнес Афонов. — Вы нам очень помогли. Пришлем вам благодарность на работу.
Шофер застенчиво улыбнулся.
Куплетов был убит.
— Это — поклеп! — сдавленным голосом воскликнул он. — Несусветная ложь! Вы все тут заодно.
— Ничего не попишешь, дорогой товарищ. Разумеется, такое слышать неприятно. Вообще противно, когда вдруг тебя разоблачают. Да ведь вы же видели: никто свидетеля за язык не тянул, никто не заставлял. сочувственно сказал Птучка и потянул Куплетова за рукав, приглашая на выход. — Это будет вам урок. А то всегда так: начудят сначала, а потом — в кусты. Сумели напакостить — учитесь отвечать.
— Да постойте, вы! — принялся упираться Куплетов. — Что за самосуд?!
— Суд будет потом, — ласково пообещал Птучка. — Ну, не задерживайте!
Даже не взглянув в сторону массовика, майор устало помахал рукой: мол, с богом, что тянуть резину, уходите ж наконец, тут и без вас хватает дел!..
Куплетов беспомощно повиновался.
В эти последние минуты он казался постаревшим сразу лет на десять.
Избегая встречаться с ним взглядом, Невский только горестно вздохнул.
Когда Куплетов удалился, Афонов встал из-за стола, победно прошелся по кабинету и затем выглянул в окно.
— Прекрасный нынче день, — весело сказал он. — Солнышко, тепло. Как на югах. Знаете, летом мне всегда работается особенно легко. Раскованность, полет воображения, удача. Да-да, именно удача! Вы обратили внимание, как все четко и быстро получилось?! Будто по нотам разыграли. Ведь главное было — ниточку найти, простой, но решающий довод! А вы полезли, простите, в бутылку, начали все усложнять, накручивать одно на другое. Эти все ваши умственные штучки!..
— Ну, не знаю, не знаю. — с сомнением покачал головой Невский.
Чуть привстав, он дотянулся до стола и взял оттуда бланк с каракулями шофера.
Час его действий, похоже, настал.
— Так чего теперь? До свиданья?! — радостно спросил Измайлов.
И, не дожидаясь ответа, он решительно вскочил со стула, чтоб убраться от греха подальше.
— Минуточку! — властно остановил его Невский, зажимая между ладонями разрисованный бланк.
— Все-то вам неймется! — с укоризной произнес майор. — Ну, что вы мучаете человека?! Ведь все ясно.
— Не сказал бы, — возразил упрямо Невский. — Далеко не все! У меня к вам, Тихон Тимофеевич, вопрос. Вернее, не вопрос, а просьба. Вас она не затруднит.
— Но только не тяните, — пробурчал Афонов. — Раз, два — и готово!
Все еще держась за ручку двери, Измайлов с недовольным видом обернулся.