— По старости своей упала, — сухо уточнила начальница.
— А вот у Коноплевой пятилетний мальчик жил, куда он-то делся? — поинтересовался Смирнов.
Дамы уже с недоверием смотрели на него и молчали, набрав в рот воды. Зря он ввернул про нечищеные дорожки, ибо начальница сразу же насторожилась, и ее подчиненные быстро это раскумекали.
— Ой, я ж начисления на воду сделать забыла! — спохватилась одна из них и быстро выскочила из кабинета начальницы.
— И у меня тоже по девятому дому карточки не проверены, — смутившись, пробормотала вторая, выпорхнув, как бабочка.
— Так что вам, гражданин? — упрятав в шкаф початую бутылку с клубничной наливкой и переместившись за свой письменный стол, официальным тоном заговорила начальница. — Можно ваш документик посмотреть?
Удостоверение было выдано еще старыми «Известиями», для которых Сан Саныч делал несколько фоторепортажей из городов Урала и Сибири. Эмблема этой газеты заставила хозяйку кабинета выдавить из себя приторную улыбку:
— Так что же вас, товарищ Смирнов, привело к нам?
— Хотелось бы узнать, где малыш Серафимы Ивановны! Не скрою печальные факты и свою истинную причину визита, не хотелось начинать с грустного и разрушать ваше веселье: к нам в газету поступило обеспокоенное письмо соседей о судьбе малыша. Будто бы над ним издевались, его били… — Фотограф вздохнул, выдержал паузу, нагнал хмурости на лицо и присел на стул. — Дело серьезное!
— Но мы-то здесь при чем? — покраснела начальница.
— Дом-то на вашем попечении. Так что там произошло?
— Во-первых, мальчик не старухин, — наклонившись к фотографу, зашептала она. — Та нянчилась за деньги, а мать пропадала неизвестно где! Да есть ли мать, мы не знаем, ибо никто в Анине ее не видел! Серафима умерла, мальчик остался. Родных у нее не было, квартиру она московскую продала, деньги на книжку положила и, может быть, мальчика специально взяла, потому что боялась одна проживать, ей постоянно грабители мерещились. Ну вот умерла она, а мальчик две ночи у соседки переночевал, Головачевой, из тридцать первой, а у той своя семья, опять же мать-старуха, бедно живут, что говорить. Она прибегает ко мне и в слезы! Где, мол, мать, мальчонка плачет, к маме просится. Мы все у старухи перерыли, никаких адресов не нашли. Вернее, на один телефон в тетрадке наткнулись, записано: «Александра Александровна Смирнова, мать Саши». Я сама лично ей позвонила, а там никто не отвечает. Что делать? Пока звонили, соседка взбунтовалась, мальчика отвела на прежнюю квартиру, а туда уже Зайцев из пожарки вселился. У того двое оболтусов постарше растут. Вот они и взялись его выживать, потому что самим жрать нечего. Отец сутками на дежурстве, возвращается, выпивает стакан и дрыхнет, мать уборщицей на трех работах, тоже пьет, голодные дети сами по себе. Та же соседка прибежала жаловаться: от Зайцевых второй день доносятся детские вопли! Я уж сама хотела вмешаться, но пожарник, видимо, очухался и успел мальчишку в детдом отвезти! Вот так все и случилось, хотя мы все переживали за него!
У Смирнова от этого рассказа аж в глазах потемнело, едва он себе представил, что пережил его сын за последние дни. Будь рядом сейчас Александра, он, наверное, не смог удержаться и отвесил бы бывшей супруге хлесткую пощечину. Она ее заслужила. Сан Саныч шумно вздохнул, потянул ворот свитера.
— А вы не родственник ему случайно? — заметив его переживания, поинтересовалась начальница.
Смирнов помедлил и кивнул.
— В какой детдом отвезли?
— Надо у Зайцева спросить, он отвозил. Я потом его встретила, спросила: ну что с сиротой? Я тогда не знала, что родственники сыщутся. Старшина сказал: сдал под чистую! — Она сотворила скорбную мину, словно речь шла о покойнике: — Хороший мальчишка был, я его часто с Серафимой видела.
— Почему был? Он что, умер? — испуганно спросил фотограф. — Или вы что-то не договариваете?
— Да что с вами? — Она даже перекрестилась. — Я в том смысле, что на нашем участке жил, только и всего!
— Ладно, спасибо, — Сан Саныч поднялся.
— А кто жалобу написал? — поинтересовалась начальница. — Или анонимка?
— Анонимка.
— Значит, Головачева! Она любительница этого жанра!
— Может быть.
Он двинулся к двери.
— А мать-то мальчика где? — не удержавшись, спросила напоследок хозяйка РЭУ.
— Она в Японии.
— Японка, что ли?
— Во втором поколении, — сострил он.
Разговор с домоуправшей произвел на Смирнова тяжелое впечатление. Он представил, как Сашка плачет, призывает мать, а его прогоняют из квартиры, выталкивают к покойнице Серафиме, а там его избивают двое переростков, не дают есть, он спит на полу, ибо вряд ли ему стелили на кровати. И некому пожаловаться: пожарник, напившись, дрыхнет, мать тоже пьяная, лыка не вяжет. А у этой полный гардероб одежды и бизнесмен-любовник, который хочет увезти ее в Голландию. Других помыслов нет. Как он мог влюбиться в такую женщину, да еще столь страстно?! Как это случилось? Почему Бог лишил его разума в тот момент?
В его душе вдруг поднялась такая ярость против бывшей жены, что Смирнов остановился, не доходя четырех метров до подъезда Коноплевой, и глухо застонал. И в ту же секунду живот точно иглой проткнули. Он чуть не вскрикнул от внезапной боли и согнулся пополам, не выдержал, упал на колени.
— Вам нехорошо? — Какая-то женщина наклонилась, заглянула ему в лицо.
— Живот… — с трудом прошептал он.
— У вас язва?
— Не знаю.
Через несколько минут он медленно разогнулся. Женщина протянула анальгин и ношпу.
— Проглотите то и другое! — Она помедлила, вытащила пакет молока. — Вот запейте!
— Нет-нет, я так!
— Запейте! — требовательно сказала она.
Он надорвал пакет, сделал несколько глотков. Незнакомке было на вид около сорока, белый пуховый полушалок обрамлял чистое русское лицо.
— Спасибо.
— Сходите к врачу. А до этого купите альмагель или что-нибудь наподобие и обязательно принимайте!
— Спасибо.
Она взглянула на его лицо, улыбнулась и продолжила свой путь.
Отдышавшись, Сан Саныч добрался до двадцать восьмой квартиры, нажал кнопку и не стал отпускать. Сначала послышалось глухое ворчание, потом грозный рык, а еще через мгновение босые ноги зашлепали по полу. Дверь распахнулась, искаженная злобой похмельная морда Зайцева готова была броситься на него, но Смирнов первым нанес удар, и пожарник, качнувшись, рухнул на пол. Фотограф оглянулся: за его спиной стояли два переростка, изумленно глядя на поверженного отца. Худые, с вытянутыми лицами и тонкими шеями, они походили на двух грязных утят, отбившихся от стаи. Сан Саныч схватил обоих за уши, завел через порог, запихнул на кухню и закрыл дверь.
— А теперь рассказывайте, как вы издевались над тем мальчиком, который жил с умершей бабушкой! Все рассказывайте, или я вас придушу, как крысят! Ну?! — рявкнул он.
У мальчишек задрожали губы, они переглянулись, точно не зная, как им выпутаться из этой истории.
— Вы его били? Ну?!
Переростки закивали.
— За что?
— Он просил есть, — проговорил один из них.
— А вы считали, что он должен умереть от голода!
— Нам самим нечего было есть.
— И чем вы его били?
Сыновья пожарника стали смотреть в пол.
— Ну?! — рявкнул фотограф, схватил сковородку, замахнулся ею, и те в страхе пригнули головы. — Говорите! Или я расколю две ваших тыквы на четыре половинки!
— Мы били его резиновым шлангом, — размазывая слезы по щекам, воскликнул тот, что помладше.
— Почему шлангом?
— Нам ребята в школе говорили, что он не оставляет следов…
— И долго вы били?
— Пока он не вырубался, — объяснил тот, что постарше.
— Пока не терял сознание? — шумно раздувая ноздри, переспросил Сан Саныч.
Оба брата одновременно кивнули. Смирнов держался из последних сил, проводя этот жуткий допрос, но ему хотелось знать, что испытал его сын в те страшные дни, оставшись один, без всякой поддержки, он сам хотел пережить хотя бы частицу этого ужаса.
— Но ведь он мог умереть?! — потрясенный этим дополнением прошептал фотограф.
— Мы этого и хотели, — искренне сказал старший Зайцев.
Рука Сан Саныча дрогнула, и сковорода с грохотом упала на пол.
2
Климов, потягивая горячий кофеек, слушал семидесятилетнюю старуху, которая, увидев по телевизору фоторобот маньяка, опознала в нем своего соседа по лестничной клетке.
— Сереженька. Я, да и все так его звали: Сереженька. Фамилия Крикунов. Он всю жизнь был миленьким мальчиком, я помню его с детства. Чистенький, вежливый, всегда поможет авоську донести до дверей, пионер, всем ребятам пример, первым всегда поздоровается. И вдруг узнаю: маньяк! Это уму непостижимо! — волнуясь и покрываясь красными пятнами, говорила она.
Это была уже семнадцатая свидетельница, утверждавшая, что маньяк ее сосед. Еще двенадцать уверяли, что он их старый школьный приятель, с кем они давно не поддерживают никаких отношений, пять милых девушек признались, что состояли с человеком, показанным по телевизору, в любовной связи, а одна горячо заявила, что рассталась с ним только час назад, и наверняка знает, где тот в данный момент находится. Еще трое клялись, что это их жених, и показывали обручальные кольца. Поначалу капитан ездил сам проверять каждое такое заявление, потом стал посылать помощников, а последних посетителей просто терпеливо выслушивал.
— Он и сейчас является вашим соседом? — спросил сыщик.
— Да, конечно.
— И вы его сегодня утром видели?
— Утром? — Она задумалась. — Нет, нынешним утром не видела, а вот вчера наблюдала.
— И вы считаете, что фоторобот и ваш сосед одно и то же лицо? — переспросил Климов.
— Совершенно верно!
— Но вы же сами утверждаете, Ангелина Васильевна: милый мальчик, вежливый и на маньяка не похож. Как это все совместить? Может быть, просто похож? Бывает.
— Бывает, но я еще не сумасшедшая и большой радости от приезда к вам вовсе не испытываю. И поскольку я разменяла седьмой десяток, то поверьте, немного разбираюсь в людях. Так вот в глазах у Сереженьки давно уже стылая пустота убийцы. Встретишься с ним на лестнице и потом полночи уснуть не можешь.
— Он жил один?
— Раньше жил с матерью, потом она купила квартиру и стала жить отдельно. Она милая женщина, но очень реактивная. Занимается бизнесом, а там конечно же любовники, ухажеры, и на сына внимания она никогда не обращала. Теперь с ним живет девушка, но кто она ему: жена, любовница — я не знаю.
— Где вы живете?
— Я живу на Люсиновской…
Климов задумался. Ангелина Васильевна производила впечатление женщины неглупой и приметливой. Можно, конечно, записать ее подозрения, проверить этого Сережу сначала по своей картотеке, поговорить с участковым, самим посмотреть со стороны. Хотя и подозрений-то никаких нет. Что значит: «В глазах стылая пустота убийцы»? Лирика, и больше ничего. Сейчас у каждого второго в душе эта стылая пустота. Другое дело факты, косвенные улики. А тут и зацепиться не за что.
— Ну хорошо, поехали! — Капитану надоело сидеть в кабинете и захотелось резких движений.
— Куда? — удивилась посетительница.
— К вам! Посмотрим на вашего соседа!
— Надеюсь, вы не будете его арестовывать?! — всполошилась она. — А то получается, что я его, как это сегодня говорят… заложила! Я же совсем не собиралась этого делать!
— Надеюсь, что не будем, — усмехнулся сыщик.
Они отправились на Люсиновку вместе с Кравцом. Почти неделю они не здоровались, и после этой никчемной, как полагал оперативник, поездки зайдут в пивную, возьмут пивка с прицепом и поговорят по-мужски, дабы покончить с этим глупым положением.
Это был дом, где находился Сбербанк. Они заехали во двор, Ангелина Васильевна указала сначала на свои окна, потом на соседские. Последние не светились, хотя наступали сумерки. Кравец сбегал, несколько раз позвонил в квартиру, но ему никто не открыл, значит, хозяев не было.
— А где он работает? — поинтересовался Кравец, которому капитан уже в машине пересказал суть подозрений старушки.
— Я не знаю, но, по-моему, нигде.
— А на что же он живет?
— У этого мальчика золотые руки, любая бытовая техника ему подвластна. Он даже мне как-то починил кофемолку, ему звонят, приглашают, и за день он зарабатывает на месяц вперед. Потому и свободен, как птица. Изредка я его вижу в пивной, где он собирается со старыми школьными друзьями. Все его зовут Серый, так уж у молодых ведется с этими кличками.
— Он что, пьет?
— Нет, что вы! Я ни разу его пьяным не видела.
— Н-да! Но зачем ему деток убивать, Ангелина Васильевна? — улыбнулся Климов. — Вот в чем вопрос?
— Это уже по вашей линии, разгадывайте!
Она попрощалась с сыщиками и ушла в подъезд. Капитан нахмурился, словно ожидая, что скажет старший лейтенант.
— Может быть, стоит подняться и по-тихому заглянуть в квартиру? — предложил старлей.
— Без ордера? Эта пытливая соседка наверняка нас засечет, и мы в дерьме! Она сама мне показалась странноватой. Тебе нет?
— Да нет…
— Тут надо придумать что-то другое. Хотя вариант, на мой взгляд, совсем бесперспективный. Ладно, единственное, что мы можем, так это заглянуть в пивную, куда, как сказала Ангелина Васильевна, Крикунов тоже часто заглядывает. Если нам повезет, то мы там с ним, быть может, и познакомимся!
Они зашли в пивной бар, огляделись. Посетителей было немного. Шел только пятый час, многие еще работали, и, скорее всего, пивная наполнялась после шести. Кто ж не любит зайти после работы и пропустить кружечку.
Капитан со старлеем заказали по две кружки пива, по порции креветок и соленые сухарики. Подозвав официанта, Климов спросил, знает ли он Сергея Крикунова, или, как его зовут свои, Серого.
— Кто ж его не знает, он часто у нас бывает.
— А сейчас его нет?
Официант оглянулся.
— Нет, из его компании я пока никого не вижу, хотя ребята частенько сюда заходят. Он-то обычно с одноклассниками, с друзьями приходит, один редко, сам за всех платит, дает щедрые чаевые, — улыбнувшись, намекнул официант.
— И ведет себя как хозяин, верно?
— Нет, он ведет себя скромно, обычно молчит и смотрит в окно. А если кто-то его достает, задирает, он обычно не реагирует. Очень скромный клиент.
— Больше ничего вы за ним не замечали?
— Больше ничего. — Официант пожал плечами.
— Если придет, познакомьте нас ненавязчиво, — попросил Климов. — Я слышал, что он парень рукастый, а у меня полетел один аппаратик, без которого я как без рук! За посредничество тоже получишь!
— Ладно, посмотрим.
Они просидели в баре два часа. Капитан ловко все обставил, надо было сидеть, ждать подозреваемого, изображая при этом дружескую беседу, а поговорить по душам стоило, меж мужиками должно быть все ясно.
— Мы можем и не быть друзьями, я не набиваюсь, но иметь пятую колонну у себя за спиной я не намерен, — едва официант отошел, закурив, жестко заговорил сыщик. — Ты знаешь, я нормальный мент со всеми вытекающими отсюда последствиями, как говорится, но с этой бабой меня заклинило! Ничего не могу с собой поделать! Я же раньше с ней познакомился, чем он, понимаешь, раньше! Какого хрена он влез в мою жизнь?! Я что, кому дорогу когда-нибудь в этом плане перебегал?.. Нет! Чего он лезет?!
— Вот и разберись по-мужски! Набей ему морду, в конце концов! Поговори с Ниной! Она же все решает! Но когда мы все по твоему заданию ищем хахаля-соперника, то мне самому хочется тебе врезать! И я, и все мы за тебя под пули пойдем, только не выставляй друзей на посмешище и ноги о нас не вытирай! Вник?
Климов не ответил. Хлесткий монолог Кравца восторгов сыщику не прибавил. Сам он ради друга был готов пойти и на посмешище, и куда угодно, хоть хахаля искать, но разъяснять это старлею не посчитал нужным, в нем еще юношеские иллюзии не выветрились, он поди-ка и государству ради идеи служит, а не за деньги. Изредка встречаются и такие экземпляры.