— Он не наркоман.
— Так, может быть, он хотел их добыть для мисс Баймейер?
— Что за нелепая мысль! Ведь у нее есть собственное состояние.
— Поэтому Фрэд и интересуется ею?
Она наклонилась вперед, не снимая рук с коленей; вид у нее был очень сдержанный и смертельно серьезный. Женщина, которая еще минуту назад хихикала, бесследно исчезла.
— Вы не знаете Фрэда. И никогда не узнаете — вам не хватает ума. Он порядочный человек и относится к мисс Баймейер как брат, старший брат.
— Так куда же старший брат завез свою сестричку?
— Напрасно ехидничаете.
— Просто хочу знать, где они или куда собираются ехать. Вы знаете?
— Понятия не имею.
— Вы не дали бы им денег на дорогу, если бы не знали, куда они едут.
— А кто говорит, что я дала им денег?
— Я.
Она стиснула кулаки и несколько раз стукнула ими по обтянутым белым нейлоном коленям:
— Я убью эту черномазую мартышку!
— Не советую. Если вы это сделаете, то сядете в тюрьму.
Она скривила губы в неприятной усмешке:
— Да ведь я пошутила.
— Но выбрали для этого неподходящий момент и неподходящую тему. Сегодня вечером был убит человек по имени Пол Граймс.
— Убит?
— Избит до смерти.
Миссис Джонсон наклонилась вбок и повалилась на пол. Она не пошевелилась до тех пор, пока чернокожая медсестра, которую я позвал на помощь, не облила ей голову водой. После этого она поднялась, с трудом хватая ртом воздух, и прикоснулась к волосам.
— Зачем ты это сделала? Ты испортила мне прическу.
— Вы потеряли сознание, — напомнил я ей.
Она покачала головой и слегка покачнулась. Медсестра, обхватив ее рукой, помогла ей сохранить равновесие.
— Лучше присядь, дорогая. Ты и в самом деле потеряла сознание.
Однако миссис Джонсон предпочла остаться на ногах.
— Что случилось? Кто-то оглушил меня?
— Вас оглушила услышанная от меня новость, — ответил я. — Пол Граймс сегодня вечером был избит до смерти. Я нашел его на улице, неподалеку отсюда.
Миссис Джонсон придала своему лицу выражение полного равнодушия, а затем облеклась в маску притворного неведения:
— Кто это такой?
— Антиквар, родом из Аризоны. Это он продал Баймейерам картину. Вы его не знаете?
— Вы можете повторить его фамилию?
— Пол Граймс.
— Никогда не слышала о таком.
— Почему же вы упали в обморок, когда я сказал, что он убит?
— Не из-за этого. У меня случаются такие внезапные обмороки. Они не опасны.
— Может, я лучше отвезу вас домой?
— Нет! Я потеряю место. Не могу себе этого позволить. Это наш единственный источник дохода.
Она опустила голову, повернулась и нетвердым шагом направилась в сторону палат для пациентов.
— Куда Фрэд собирается отвезти мисс Баймейер? — спросил я, идя сзади.
Она не ответила и вообще никак не отреагировала на мой вопрос.
XIII
Я доехал по автостраде до почти опустевшего центра города. По дороге меня опередила патрульная полицейская машина. Водитель, поравнявшись со мной, бросил на меня мимолетный взгляд и помчался дальше.
На третьем этаже здания редакции горел свет. Окна выходили в поросший травой и окруженный пальмами небольшой сквер. Высокие деревья стояли тихо и неподвижно; ночь была совершенно безветренная.
Поставив машину в сквере, я поднялся на третий этаж. Идя на стук пишущей машинки, я пересек большой пустой зал и подошел к отделенной перегородкой кабине, в которой работала Бетти Джо. Когда я позвал ее по имени, она удивленно подняла взгляд:
— Вы не должны так поступать. Вы меня напугали.
— Извините.
— Ничего. По правде сказать, я рада, что вы зашли. Я пытаюсь связать статью об этом убийстве в какое-то логическое целое.
— Можно мне ее прочитать?
— В завтрашней газете, если только ее напечатают. Мои статьи не всегда помещают. Редактор информационного отдела принадлежит к мужским шовинистам и пытается дискриминировать меня, публикуя на страницах, предназначенных для женщин. — Она улыбнулась, но ее темные глаза воинственно сверкнули.
— Но ведь вы можете представить мне свою концепцию происшедшего?
— К сожалению, у меня ее нет. Я пытаюсь построить статью, опираясь на вопросы: кем была женщина на той картине? Кто писал портрет? Ну и, разумеется, кто его украл? По сути дела, это тройная загадка, ведь так? А вы не знаете, кто украл?
— Пожалуй, знаю, но я бы не хотел, чтобы вы на меня ссылались.
— Я даже не упомяну о вас, — заверила она. — Мне бы просто хотелось узнать подоплеку всего этого дела.
— Ладно. Если верить показаниям свидетелей, которые, говоря по правде, немногого стоят, картина была похищена дважды за короткий промежуток времени. Студент факультета истории искусств по имени Фрэд Джонсон взял ее из дома Баймейеров…
— Тот самый Фрэд Джонсон из музея? Никак не могла бы подумать, что он на это способен.
— Может быть, так оно и есть. Он утверждает, что взял картину, чтобы подвергнуть ее каким-то исследованиям и установить, действительно ли она написана Чентри. Но кто-то украл ее из дома его родителей или из музея… Существуют две версии.
Бетти Джо делала какие-то заметки карандашом на листке бумаги.
— А где теперь Фрэд? Как вы думаете, могу я с ним побеседовать?
— Если сумеете его разыскать. Он уехал в неизвестном направлении вместе с дочерью Баймейеров. Если же говорить об остальных ваших вопросах, то я не знаю, кто написал эту картину. Может, Чентри, а может, нет. Не исключено, что это известно Фрэду. Мне частично удалось установить личность женщины на портрете. Ее зовут Милдред.
— Она живет здесь?
— Сомневаюсь. Когда-то в молодости она работала натурщицей в Тусоне. Ее знал Пол Граймс, тот человек, которого убили. На портрете она значительно моложе, чем в действительности.
— Это означает, что картина написана давно?
— Как раз это и составляет одну из загадок, которые пытался разрешить Фрэд, Он стремился определить возраст картины, чтобы прийти к выводу, мог ли ее написать Чентри.
Бетти Джо подняла голову от своих записей и с интересом взглянула на меня:
— Вы полагаете, что это мог быть он?
— Мое мнение в данном случае маловажно. Я не видел ни картины, ни ее фотографии.
— Почему же вы сразу не сказали? Я принесу ее.
Она быстро поднялась и скрылась за дверью с табличкой «Фотослужба». Волны вибрирующего воздуха, которые она оставила после себя, расходились по моему телу.
Я ощущал себя усталым и одиноким, но не был уверен, что стоит предпринимать попытку преодолеть пропасть между поколениями. Она могла разверзнуться подо мной и поглотить. Я попытался сосредоточить внимание на женщине с портрета, которой я до сих пор не видел.
Бетти Джо принесла фото и положила его на письменный стол. Это была цветная фотография картины, размером приблизительно четыре на шесть дюймов. Я придвинул ее поближе к свету флюоресцентной лампы. Паола сказала правду — женщина была очень красива.
У нее были классические черты и нежный цвет лица, свойственный блондинкам. Вся картина дышала глубиной, сконцентрированной в холодных, голубых глазах женщины; у меня было такое впечатление, что я наблюдаю за ней — или она за мной — с большого расстояния. Возможно, причиной были слова Паолы о том, что женщины, позировавшей для портрета, уже нет в живых или она старушка, а ее красота уцелела лишь на портрете.
В то же время, глядя на репродукцию, я яснее представил себе контуры всего этого дела. Мне захотелось во что бы то ни стало отыскать картину и познакомиться с этой женщиной, если только она жива. Мне очень захотелось узнать, где, когда и кем она была написана.
— Вы поместите снимок в завтрашнем номере?
— Скорее всего, нет, — ответила Бетти Джо. — Фотограф утверждает, что копия, которую он сделал, в печати будет выглядеть не лучшим образом.
— Мне бы пригодилась даже скверная копия. Оригинал должен быть возвращен полиции.
— Я думаю, вы могли бы попросить у Карлоса один экземпляр.
— Попросите у него сами, ладно? Вы его знаете. Может быть, это помогло бы мне разыскать Фрэда и мисс Баймейер.
— Но если вам это удастся, вы сообщите мне подробности, хорошо?
— Ладно, я о вас не забуду, — проговорил я и тут же отдал себе отчет в двусмысленности своих слов.
Бетти Джо отнесла копию обратно, а я тем временем уселся на ее стул, положил голову на сложенные на столе руки и моментально погрузился в сон. По-видимому, мне снились какие-то авантюрные приключения или, может быть, предчувствие их. Так или иначе, когда девушка коснулась ладонью моего плеча, я вскочил на ноги, хватаясь за спрятанную под пиджаком кобуру револьвера, которого у меня при себе не было.
Бетти Джо резко отпрянула, закрывшись руками с растопыренными пальцами.
— Вы меня напугали.
— Извините.
— Карлос делает для вас копию. А мне, к сожалению, пора садиться за машинку. Я хочу закончить статью, чтобы она могла попасть в вечерний выпуск. Кстати, я могу упомянуть в ней вас?
— Пожалуйста, только без фамилии.
— Вы скромный.
— Не слишком. Но я частный детектив. И мне незачем афишировать свое имя.
Я перешел за стол редактора городских новостей и снова положил голову на руки. Уже довольно давно мне не приходилось спать в комнате, где, кроме меня, находилась девушка. Впрочем, комната была большая, ярко освещенная, а голова девушки была занята совершенно иными проблемами.
Она разбудила меня восклицанием, стоя на некотором расстоянии:
— Мистер Арчер?
Рядом с ней стоял какой-то молодой негр. Он показал мне сделанное им черно-белое фото. Оно получилось несколько смазанным и серым, как будто светловолосая женщина отодвинулась еще дальше во времени, вне пределов досягаемости солнечных лучей. Но черты ее лица можно было различить.
Я поблагодарил фотографа и предложил ему деньги, но он отказался, сделав жест открытыми ладонями, словно отталкивая что-то от себя. Затем он вернулся в свою лабораторию, а Бетти Джо вновь засела за машинку. Напечатав несколько слов, она неожиданно прервала свое занятие, сняла руки с клавиш и опустила их на колени.
— Не знаю, удастся ли мне накропать эту статью. Я ведь не могу упоминать ни Фрэда Джонсона, ни ту девушку. При таком положении дел мне в общем-то не о чем писать, понимаете?
— Будет о чем.
— Но когда? Я слишком мало знаю об этих людях. Если бы женщина с портрета была жива и мне удалось с ней встретиться, ситуация выглядела бы совершенно иначе. Я могла бы сделать ее главным персонажем статьи.
— Вы и так можете сделать это.
— Но было бы намного лучше, если бы я могла написать, кто она и где живет. Если, конечно, она еще жива. Может быть, даже добавить интервью с ней.
— Не исключено, что это знают супруги Баймейер, — заметил я. — Возможно, они приобрели этот портрет по каким-то личным причинам.
Она взглянула на часы:
— Уже слишком поздно. У меня не хватит смелости звонить им в такое время. Впрочем, все равно неизвестно, знают ли они что-нибудь. Рут Баймейер распространяется о своей дружбе с Ричардом Чентри, но сомневаюсь, что ее когда-либо связывали с ним близкие отношения.
Я не возразил ей. Мне не хотелось в эту минуту разговаривать с моими клиентами. С того времени, как они меня наняли, масштабы дела страшно выросли, и я не рассчитывал, что сумею им вскоре все объяснить. Но у меня было желание еще раз попытаться разговорить миссис Чентри.
— А вот с женой Чентри ее связывали близкие отношения.
— Вы думаете, Фрэнсин Чентри захочет со мной разговаривать?
— Ей трудно будет отказаться теперь, когда речь идет об убийстве, которое она, кажется, приняла очень близко к сердцу. Вероятно, ей известно все об этой женщине с портрета. Ведь она и сама часто позировала мужу.
— Откуда вы знаете?
— От нее.
— Мне она никогда об этом не говорила.
— Потому что вы не мужчина.
— Наконец-то вы это заметили.
XIV
Я проехал вместе с Бетти Джо по опустевшему побережью и остановился возле дома миссис Чентри. Он был тихий и темный. На стоянке не было ни одного автомобиля. Прием закончился.
Внезапно я услышал женский голос; это был стон боли или наслаждения, резко оборвавшийся, когда мы приблизились к входной двери. Бетти Джо повернулась ко мне:
— Что это было?
— Это могла быть миссис Чентри. Хотя все женщины в определенных ситуациях издают похожие звуки.
Она с тихим гневным шипением выпустила воздух через плотно сжатые губы и постучала в дверь. Над ней загорелась лампочка.
Спустя довольно долгое время дверь отворилась и выглянул Рико. Возле его губ виднелись следы помады. Заметив, что я к нему приглядываюсь, он отер их тыльной стороной ладони, размазав красное пятно, протянувшееся теперь вниз, пересекая подбородок. Его черные глаза смотрели враждебно.
— В чем дело?
— Мы хотим задать миссис Чентри несколько вопросов, — ответил я.
— Миссис Чентри уже спит.
— Тогда разбудите ее.
— Не могу. У нее был тяжелый день. Тяжелый день и тяжелая ночь. — Полоса помады на щеке придавала словам Рико двусмысленный оттенок.
— Я прошу вас узнать, не согласится ли она нас принять. Как вам, наверное, известно, мы ведем расследование по делу об убийстве.
— Вы ей передайте, что это мы — мистер Арчер и мисс Сиддон, — вмешалась Бетти Джо.
— Я знаю, кто вы такие.
Рико ввел нас в гостиную и зажег свет. Темная орлиная голова и длинный коричневый халат придавали ему вид запальчивого средневекового монаха. В пустом зале стоял затхлый запах сигаретного дыма. Мне казалось, что я слышу гул разговоров, звучавших во время приема. Большинство горизонтальных плоскостей, — в частности, клавиатура большого рояля — было заставлено пустыми и наполовину опорожненными стаканами. Все в этой комнате — за исключением висевших на стенах картин, позволявших заглянуть в иной, более упорядоченный мир, которого даже убийство было не в состоянии изменить, — связывалось с неизбежным похмельем.
Я обошел гостиную, приглядываясь к картинам и пытаясь при помощи доступных непосвященному средств определить, была ли картина Баймейеров произведением самого мастера. Но я не мог ответить на этот вопрос, а Бетти Джо заявила, что она так же беспомощна.
Тем не менее я вдруг открыл, что убийство Граймса, а возможно, и Уитмора, оказало какое-то почти незаметное влияние на портреты, или, может быть, на мою реакцию. В глазах смотревших на меня с картин людей я заметил какую-то подозрительность, а также что-то вроде тревоги, исполненной безнадежности. Некоторые из них смотрели на меня, как узники, иные — как судьи, другие же — словно запертые в клетках животные. Я размышлял над тем, отражал ли какой-нибудь портрет, а если да, то какой именно, состояние души человека, нарисовавшего их.
— Вы знали Чентри, Бетти?
— Вообще-то нет. Он принадлежал к другому поколению. По правде говоря, я видела его всего один раз.
— Когда?
— В этом самом зале. Мой отец, он был писателем, привез меня сюда, чтобы я с ним познакомилась. Это было чрезвычайное событие. Понимаете, он почти ни с кем не виделся. Все время работал.
— Какое он произвел на вас впечатление?
Она на минуту задумалась:
— Он был очень задумчив и робок, почти так же робок, как я. Он посадил меня на колени, хотя в общем-то не имел такого желания. По-моему, он постарался потом избавиться от меня как можно скорее. Я была этому рада. Он или не выносил маленьких девочек, или чересчур их любил.
— Вы действительно тогда так подумали?
— Кажется, да. Девочки чувствительны к таким вещам, по крайней мере, я была чувствительна.
— Сколько вам было лет?
— Четыре… может, пять.
— А сколько теперь?
— Не скажу, — ответила она с неуверенной улыбкой.
— Меньше тридцати?
— Немногим. Это было лет двадцать пять назад, если вас это интересует. Чентри исчез вскоре после моего визита. Мне кажется, я часто воздействую на мужчин таким образом.