«Нечистый и два ангела тамже, где 16 высокочтимых» – Что вы скажете по этому поводу? – Пешков протянул ему листок, Владимир минуту изучал текст: – кое-что мне, кажется, понятно. Нечистый – это Мефистофель, он же Арсен, ангелы, так иногда называют летчиков – это Фрэнк, ну и майор, ведь он тоже был в самолете. А вот дальше не все понятно. Слово «тамже» написано слитно, это преднамеренная ошибка, они ведь грамотные. Возможно, за этим кроется Танжер? Не знаю, не уверен. Остальное мне не понятно.
– Браво, Владимир! Вы пока все угадали верно. Остальное давайте вместе. Сегодня какое число? Четырнадцатое. Но уже на исходе. Каботажное судно «Малага» следует из Агадира в порт Танжер, телеграмма послана с его борта, когда корабль прошел Рабат, в конечную точку он прибудет шестнадцатого. «Высокочтимый» означает августейший, выходит – 16-го августа. Время прибытия обычно не называется, его сложно установить точно, известен только день. Нет никаких сомнений в том, что радио перехвачено противником; прослушка сегодня у многих разведок на высоте, но впереди всех – немцы. Скорее всего, теперь Перколе сделает попытку доказать нам, что до сих пор он с нами просто шутил, и лишь теперь настало время серьезной игры, из которой он постарается выйти победителем, захватив Арсена вместе с офицерами. Мы не должны этого допустить. В Танжер уже отправились наши агенты, завтра и вы присоединитесь к этой группе. Держаться вам придется в тени, поскольку вы уже замечены некоторыми людьми Историка, но без вас обойтись будет нам очень сложно, ведь вы один знаете в лицо Мефистофеля и ангелов. Группа будет выполнять свою задачу, но вы должны указать, кого именно они должны защитить от захвата. И присмотритесь к противнику, не исключено, что появятся кроме уже известных лиц и новые. Запоминайте каждое – это ваш будущий оперативный багаж.
Танжер приветствовал пассажиров ночного поезда очарованием прекрасного солнечного утра; океан был спокоен, он ослепительно блистал в первых лучах солнца и посылал на землю потоки теплого воздуха. Группу возглавлял капитан Молье, черноглазый и черноволосый мужчина лет сорока. Кое с кем из членов группы Владимира познакомили, с теми, с которыми ему, вероятно, придется работать непосредственно; они не приближались друг к другу, представления совершались на расстоянии. Владимир сидел в кафе за одним столиком с капитаном; в него заходили какие-то личности, потолкавшись у стойки и выпив кофе или еще что-нибудь покрепче, исчезали в толпе. Уже было известно почти точное время прибытия «Малаги» – завтра в десять утра. До этого момента у всех свободное время. Поручик поселился в гостинице, где отсыпался и читал газеты. Утром в порту собралось довольно много народа – это встречающие и отъезжающие, и просто зеваки. Среди них полно всевозможных агентов, своих и чужих, некоторых можно вычислить по темным очкам, поднятым воротникам и надвинутых на самый нос шляпам и картузам, а также бегающим настороженным взором: словом всем тем, чего должен избегать настоящий агент. «Держитесь как можно естественнее, с равнодушным взглядом и полным отсутствием напряжения на лице, – наставляли когда-то Макарова педагоги в разведшколе. – Лучше всего подойдет вам маска зеваки или же прожженного ловеласа». И Владимир невольно усмехнулся – в толпе почему-то ни одной женщины, никакой работы для донжуана. По приказу Молье сюда прибыл взвод карабинеров, они в два ряда отгородили коридор от трапа к нескольким легковым автомобилям. В коридор никого не пускают, официально объявлено, что встречают шейха одного восточного государства. Шейх действительно появился с немалой свитой; он чрезвычайно доволен приемом и охотно отвечает на вопросы корреспондентов, остановивших его посреди прохода. В это время остальные пассажиры покидали корабль под внимательными взглядами со всех сторон. Владимир сразу же заметил молодого человека в модном европейском костюме; он сопровождал супружескую пару: уже немолодого араба с несколько измученным лицом и его жену, полностью скрытую под паранджой. Рядом с ними куча детей, мальчик лет двенадцати держит над арабом зонтик, хотя солнце еще не очень жаркое. В молодом человеке он тотчас определил Арсена, в арабе – Фрэнка, а под паранджой спрятан, конечно же, Мельвилль. Он показал их капитану, а сам спрятался в тени колонны, теперь можно взглянуть на остальных пассажиров. Троих можно было выделить сразу: они обошли все еще стоящую на месте компанию шейха, и цепкими взглядами осматривали всех мужчин. На супружескую пару с секретарем никто не обращал внимания, они уселись в автомобиль; шейх, наконец, двинулся к своему кадиллака, поток прибывших пассажиров поредел, а затем иссяк вовсе. Одного из троицы шпиков поручик точно встречал в Федале, он приезжал за ним в машине Перколе. К ним подошли двое из встречающих, и началось довольно громкое обсуждение происходящих в порту событий. Мимо рабочие пронесли огромный рекламный щит, под его прикрытием Макаров двинулся к выходу на площадь рядом с агентами, вслушиваясь в оживленную разборку.
– Но кто-то же дал радиограмму! Вы опросили радистов? – допытывался один из местных.
– Да. Они сказали, что это был мальчик лет десяти-двенадцати. Он принес текст и деньги. От детей они не имеют права принимать такие вещи, но тот их заверил, что отец болен, и прийти не может. Скорее всего, им хорошо заплатили, и все.
– Постой, мальчик!? – встрепенулся второй шпик. – Так может, это молодой щеголь и эта пара? Мальчик с зонтом и целая куча детей. Так с ними же женщина!
– А откуда вы взяли, что это была действительно дама? – заметил местный. – Под паранджой и длинной юбкой запросто можно спрятать кавалериста с усами и в сапогах со шпорами. Ну да ладно, мы все равно ничего бы не сделали. Видели, как их встречали? Тут еще этот чертов шейх, где он взялся? Спутал всю операцию.
Через два часа поручик тепло приветствовал Арсена на конспиративной квартире на окраине города, куда их доставили в карете с закрытыми окнами. Он рад удачному исходу, не скрывает этого и просит поскорее рассказать подробности. Но ему пришлось терпеть почти полчаса, пока не прибыл Молье. Теперь за ужином они выслушали рассказ грузина.
– Когда мы выбрались, наконец, из Федалы, я понимал, что у меня есть два, максимум три часа форы, не больше. Учитывая их авто, рации, кучи агентов и прочее – это не выигрыш. В горы соваться было глупо, прибрежные дороги они вот-вот перекроют, оставалось только море. Но куда плыть? Точнее, плыть можно куда угодно, но где мы можем безопасно высадиться? Скорее всего – нигде. У них фотографии Поля и Фрэнка, устное описание моей личности: всего этого довольно с лихвой, чтобы изловить нас либо на судне, либо при посадке-высадке. Прятаться в Касабланке тоже не имело смысла, в таких городишках приезжие всегда на виду. Выручало нас то, что было достаточно денег для покупки любой одежды. Так появился богатый араб из племени лемтуна, обитающих по ту сторону реки Дра, что на границе с Западной Сахарой; их языка здесь не понимал никто, да и зачем разговаривать богатому человеку со всякой мелочью, если у него есть молодой секретарь, владеющий многими языками. Со мной в присутствии посторонних Фрэнк общался на английском. Поля маскировать было сложнее всего, пришлось превратить его в женщину; я накупил длинных платьев и паранджу, под которой скрылся майор Мельвилль. К счастью, из Касабланки через час уходил пароход местной линии Агадир-Танжер; мы успели снять номер в гостинице, где переоделись и покинули ее через черный ход, скорее всего, никем не замеченные. Еще через час корабль причалил в Федале, и мы решили сойти здесь на берег, предполагая, что нас никто не станет искать в том самом месте, откуда мы бежали всего несколько часов назад.
– Мне кажется, вы, Арсен, прямо-таки настоящий Мефистофель, – весело рассмеялся Молье, – до такого мог додуматься только воистину лукавый!
– Хочу вам заметить, что вы недооцениваете своего противника, – возразил Макаров, – в моем присутствии агент по кличке Турок предположил, что пленники, возможно, не убежали, а спрятались в городе. Перколе тотчас приказал тщательно это проверить.
– Так вот где собака зарыта! – теперь смеялся Каладзе, – значит они обыскали Федалу, еще до того момента, как мы в ней высадились. То-то я недоумевал, что нас совсем никто не ищет! Если я встречу когда-нибудь этого Турка, я обязательно пожму ему руку, нас спасла его проницательность. Итак, в Федале на берег сошли около полусотни пассажиров, в основном арабов, и мы – незаметные среди них. Мы сняли приличное жилье в частном доме, где жили постоянными затворниками, конечно же, благодаря толстому кошельку. Еду для нас готовил нанятый повар, мальчишка приносил в дом все необходимые продукты, а приходившего пару раз с проверкой полицейского встречал личный секретарь богатого араба. Он просил не беспокоить его уставшего хозяина, с чем ажан всегда соглашался, разумеется, после хорошего угощения и некоторой суммы денег, вручаемой ему на прощание. Но время шло, и нужно было думать, как быть дальше. Неподалеку от нашего дома проживала семья арабов, по местным понятиям средняя: у них было пятеро детей. Я беседовал иногда с главой семьи, меня интересовали городские новости, и Али охотно приносил для меня местную газету и последние слухи, почерпнутые на базаре. Постепенно мы разговорились на всякие житейские темы, и я узнал, что родители его жены живут в Танжере, и они не виделись с ними уже целых три года. И это обстоятельство крайне расстраивает его супругу.
– После рождения последнего ребенка жена заболела, и мне пришлось оставить работу, чтобы помогать ей по хозяйству. С тех пор мы никак не можем наскрести денег на поездку, хотя все уладилось и я снова зарабатываю деньги, – признался мне Али. – Они так до сих пор и не увидели последнего внука. – Я же сказал, что подумаю, как ему помочь. На следующий день у нас уже был готов некий план: его исполнение давало возможность порадовать семейство Али, а нам проникнуть в Танжер, где мы могли оказаться в безопасности. Я рассказал ему, что сопровождаю богатую чету, совсем недавно лишившуюся своих детей в результате пожара. Для того, чтобы хоть как-то залечить тяжелейшую душевную травму, было бы хорошо, если б вы хоть изредка навещали нас со своими детками. Возможно, это отвлечет несчастных родителей от мрачных мыслей. Али и его жена согласились, признаюсь вам, вначале не очень охотно, но я знал, что нужно делать. По моей заявке в наш дом стали приносить всевозможные сладости, фрукты и игрушки. Детям все это чрезвычайно понравилось, они с удовольствием приходили теперь сами, а родители нисколько их не сдерживали. Единственное условие с нашей стороны, так это называть их новых знакомых, как бы в шутку, папой и мамой, тоже вскоре было принято. Спешить нам было не куда, никто в Федале нас не искал, ежедневные общения вошли в желанную для всех привычку, и к моменту нашего отъезда новая семья выглядела правдоподобнее настоящей. Наступил момент, когда я сообщил Али, что могу организовать поездку в Танжер его семье, оплачу проезд в оба конца и вручу некую сумму денег, если на пароходе останутся те же отношения, какие воцарились последние дни. Дети будут находиться с моими пациентами, называя их по-прежнему папой и мамой, а Али и его супруга не приближаются к ним ближе, чем на десять метров. Конечно же, за вами сохраняется право наблюдать за своими детьми, но только издали. Думаю, что у супругов имелись некие подозрения насчет происходящего, судя по тому, как недоверчиво смотрели они вначале на эти игры и шептались тайком, но благоразумие взяло верх – они согласились. Мы сели в Федале на «Малагу», нам никто не мешал, первые шпики появились только в Рабате. Понятно, что их вовсе не интересовала супружеская чета, облепленная кучей детворы, и сопровождающий их то ли доктор, то ли секретарь. Дети буквально не слезали с колен своих «родителей», еще бы, ведь сладости ехали с нами. Так благополучно мы прибыли к вам, мои друзья. К великой радости Поля и Фрэнка; они-то уж совсем отчаялись обрести свободу.
– Что ж, мы тоже радуемся с ними и выражаем лично вам, Арсений Каладзе, благодарность за мужество и смекалку, – сказал капитан Молье, поднимаясь из-за стола, – вам предстоит отдых, а мы с Владимиром прогуляемся немного по этому прекрасному городу.
Вечерний Танжер действительно был прекрасен; они отправились пешком в сторону порта. Теплый и тихий вечер уговорил жителей покинуть свои жилища и выйти подышать благодатным морским воздухом, послушать уличных музыкантов, которых в этот вечерний час предостаточно, посидеть за столиками, расставленными прямо на широких тротуарах, где можно выпить вина или кофе и полакомиться шедеврами местных кулинаров и кондитеров.
– Сожалею коллега, но вам пока не улыбается счастье, подобное тому, какое только что обещано Мефистофелю. Обратите внимание, я сказал – обещано, потому как в нашем хлопотливом промысле, каким является работа разведчика, нет ничего постоянного. Чего-то такого, в чем можно было бы быть уверенным хотя бы на какой-нибудь определенный срок. Вот вам конверт: в нем деньги и билет на пароход «Бристоль», он отправляется в Марсель завтра в полдень. Я не знаю, чем вы будете там заниматься, но я вам искренне завидую, Владимир, вы увидите Париж! Вы будете дышать воздухом милой Родины, – смеясь, закончил Молье.
«Насчет Родины ты слишком ошибся адресом, капитан» подумалось Макарову, но совершенно беззлобно, ибо огромная радость наполнила его душу: он увидит Мишель и детей! О своей настоящей, далекой и недоступной Отчизне, если он и не думает в настоящий момент, то лишь потому, что память о ней никогда не уходит из сознания, она всегда рядышком. Но лучше к этому не прикасаться, ибо это живая и острая боль, которая может когда-нибудь разорвать сердце. Так же, как и мысли о жене Елене, дочери Кате и о сыне, которого он до сих пор так и не увидел.
Капитан сделал довольно большую паузу, видимо прохожие и уличный шум мешали ему говорить. Наконец они наткнулись на полупустое кафе, где заняли маленький столик на двоих, и Молье перешел к изложению основной части предстоящего задания.
– По нашим сведениям на территории Марокко уже месяц находится агент немецкой разведки по кличке Марс, очевидно, он инспектирует местную шпионскую сеть Абвера. Мы наблюдали за ним вблизи и издали, как могли, но для нас здесь он совершенно не интересен. А вот сейчас стало известно, что Марс отправляется во Францию, а вот это уже серьезно, если нам удастся увидеть, с кем он будет там встречаться, мы получим немецких агентов в Париже, многие из них нам, к сожалению, пока не известны. Вот вам его фотография, постарайтесь хорошенько запомнить это лицо. Когда будете покидать гостиницу, сожгите. Хранить при себе такие вещи не стоит. С вами на теплоходе будет наш человек, все остальные инструкции – у него. Он сам подойдет к вам. Пароль: «мы случайно не встречались с вами в Сфаксе? Ваш ответ: вряд ли, я был там, но только проездом». Все. Прощайте, Макаров!
Теперь он снова становится поручиком Макаровым: так решил Пешков. Лучше всего маскироваться под самого себя, заметил Зиновий, по себе знаю. «Это в Марокко страховой агент был хорошим прикрытием, а во Франции, где ты прожил уже довольно долго, много знакомых и сослуживцев, знающих тебя как русского поручика, вот и оставайся им. Увидишь, так будет намного проще». Перед тем, как отправиться в гостиницу, Владимир прошелся по мелким лавочкам, где сувениры и всякая всячина, идущая как подарки из Африки. Детям он купил игрушки, а Мишель янтарные бусы. При одной мысли, как он будет одевать их ей на шею, у него зашумело в ушах; возможно, подскочило давление. В одном крошечном магазинчике он пришел на помощь мужчине, изучавшему курительные трубки – продавец наотрез отказывался понимать его английский. За два часа до отплытия он уже расположился в каюте парохода и немного осмотрелся среди пассажиров. Прав был, безусловно, майор Пешков; проходя по одной из палуб мимо разношерстной мужской компании, он был встречен дружными возгласами: «О! Да это же наш поручик! Владимир, давай к нам!» Это возвращались в Европу бывшие легионеры, в основном русские. Среди них Федорцов и Шмага, с которыми он вместе служил в Тунисе еще в далеком двадцать первом, а также несколько знакомых по турецкому Галлиполи. Отслужившие срок контракта, многие с ранениями и заслужившие мизерные пенсии, они теперь намеревались поселиться где-нибудь во Франции, им известно, что там много наших. Но, оказывается, так думают не все. Федорцов заявил о своем намерении ехать в Берлин. Он повторяет известную всем новость, давно переставшую быть ею, о том, что в Германии намного лучше, чем во Франции, с работой и жильем. Владимир дал ему свой парижский адрес, напишешь, как устроишься, может действительно там так хорошо, а мы об этом не ведаем.