Флавий был в ужасе, убить, так ни в чем и не разобравшись, а вдруг тот не виноват? Надо было что-то придумать.
– Можно я для начала проведаю эскулапа Рубрия? Лично его хочу убить. А потом и Фения.
– Что же, это твое право! – улыбнулся Нерон.
– Можно еще один вопрос? – и восприняв молчание как знак согласия, продолжил: – Ты что, действительно послал преторианцев охранять меня?
Нерон немного смутился, быстро посмотрел на Тигеллина, затем опять на Тита:
– Это новая система защиты, придуманная Офонием. За всеми, кто приближен ко мне следят по два преторианца, – и поспешил добавить: – они, конечно, и защищают вас, иначе я бы не согласился.
– Благодарю за защиту, владыка! – раздраженно ответил Тит.
– Видишь, он над тобой издевается! – воскликнул Тигеллин.
– Успокойся, Офоний. Я тоже на его месте был бы раздраженным. – Нерон благосклонно посмотрел на Тита. – Эта система оправдывает себя, я прекрасно знаю с кем ты за последнее время встречался, что делал, где развлекался. И она тебя, по большому счету, спасла.
– Так ты что, знал о заговоре еще раньше?
– Я всегда жду заговора, потому что вокруг меня змеи, постоянно пытающиеся смертельно укусить. О заговоре мне было известно уже давно, но что он был таким масштабным, узнал только вчера.
– Тогда, повелитель, с твоего разрешения, я пойду домой переоденусь в военную форму и приступлю к выполнению твоей просьбы! – и Флавий поклонился.
– Конечно, иди, но помни, от успеха этой миссии зависит многое. Если все пройдет гладко, я приближу к себе твоего отца. Ему сейчас тяжело без золота. А тебя ждет должность квестора в царстве, послы которого только что вышли перед тобой. Ты же знаешь, тот, кто был квестором52, затем становится сенатором, насколько мне известно, ты давно об этом мечтаешь! Вот видишь, я уже увидел в твоих глазах блеск, который так люблю. – Нерон повернулся к Тигеллину: – Иди с Титом и возьми двадцать преторианцев, больше не надо. Вы же не на войну, в конце концов, идете! – и он рассмеялся.
Когда Флавий с Офонием вышли из зала, первый спросил:
– Скажи, послы какого царства вышли передо мной?
– Дикого племени! Будешь квестором дикого племени, а ты видать думал, что тебя отправят в Африку, как твоего отца? – и он начал так смеяться, что его, наверняка, слышали во всем дворце.
– Слушай, в отличие от тебя Гелий просто подарок богов, я теперь начинаю его очень ценить.
– Гелий такой же неудачник, как и ты. Благодарите Нерона, что вы еще живы, будь моя воля, вас обоих встречал бы сейчас Плутон!
– Я удивляюсь, как это император тебя терпит? И зачем он со мной послал тебя, ты же при любом удобном случае если и не убьешь меня, то все переврешь или подставишь!
– Да брось! Ты мне так нужен, как карфагенянам снег. Мне ты не конкурент, а значит, трогать тебя не собираюсь. Признаюсь, я хотел бы тебя арестовать, но, если ты сейчас чистый, нужен ты мне. Может со временем и попадешься, и вот тогда… – Офоний с удовольствием потер руки.
Пока собрали преторианцев, пока Тигеллин переоделся и пока дошли до виллы Флавиев, наступила ночь. Тит сказал:
– Вы на улице постойте, пока я переоденусь? Я не знаю, но может гости еще не ушли, сегодня обед в память о матери, а вы их можете напугать!
– Ты что? – удивился Офоний. – Как ты это себе представляешь, двадцать преторианцев стоят перед твоей виллой и ждут чего-то? Что подумают бедные наши граждане?
– Только не надо рассказывать, как ты заботишься о римлянах! Как арестовывать всех подряд, а некоторых публично и убивать, так это ты первый, а как постоять немного… Ладно, заходите, только пройдите в перистиль не надо толпиться в атрии.
Когда все преторианцы направились в указанное место, рабы виллы ужаснулись, так как подумали, что происходит арест всех живущих здесь, но, увидев Тита, который не выглядел арестованным, успокоились.
– Гости уже ушли или нет? А где отец? – спросил Тит юношу раба, стоявшего ближе всех к нему.
– Все разошлись, господин. А твой отец в кубикуле твоей сестры, они о чем-то спорят.
Тигеллин стоял сзади и все слушал. Когда же Тит отправился к Домицилле, тот последовал за ним. Флавий обернулся к префекту:
– Если ты не возражаешь, я со своей семьей поговорю сам.
– Конечно, само собой разумеется. Просто решил посмотреть, как ты живешь. Ведь здесь я никогда не был. – и Офоний пошел в другую сторону.
Подойдя к двери, ведущей в кубикулу, Тит услышал громкий разговор и не стал открывать ее, а внимательно слушал, что там происходило.
– Я не могу отец, просто не могу, он ведь старый, толстый, уродливый, и к тому же примитивный человек! – убеждала Домицилла.
– Наоборот, он сенатор, уважаемый человек в Риме, очень тебя любит и безумно богат. Я же тебе только что говорил, что мы практически нищие, одалживаем монеты у моего родного брата, а чем отдавать? – кричал Веспасиан.
– Потому что не стоило быть сильно честным, когда ты был проконсулом Африки. Ты получил за год миллион сестерций53, но вместо того чтобы привезти их в семью, помогал провинции и ее гражданам. Другие были взяточниками и казнокрадами, а теперь уважаемые люди, и сейчас ты меня за одного из них хочешь выдать замуж, за мой счет собираешься разбогатеть?
Послышался звук пощечины. Старший сын Флавия сразу ворвался в кубикулу и увидел сидящую на полу сестру, которая держалась за левую щеку, а отец яростно смотрел на нее. Редко можно было увидеть, чтобы Веспасиан, всегда хладнокровный и спокойный, мог выйти из себя. Но слова дочери ранили его больше всех слов, слышанных за жизнь.
– Тит, сынок! Мало того, что она нарушает римские традиции, когда родители выбирают дочерям супруга, так она еще меня оскорбляет. – затем повернулся к дочери: – Я такого унижения не потерплю. Я честный человек и таким умру. Я не брал взятки, не был вором и меня полюбили во всей империи. Сейчас, благодаря мне, род Флавиев пользуется популярностью и уважением. Я освоил ремесло погонщика мулов, чтобы хоть как-то прокормить вас. Спасибо Нерону, который, благодаря твоему брату, давал нам ауреи, правда, мы их уже проели. И ты, ничего и никогда не сделавшая в жизни полезного, будешь меня упрекать?
Тит обратился к отцу:
– Почему император знает, что мы обнищали, а я твой сын нет, ты что, мне не доверяешь?
– Не хотел тебя беспокоить, я заложил виллу в Испании и нашу. Задолжал твоему дяде уже целое состояние, а аурей для жреца Юпитера на погребении дал мне брат, я не хотел так много платить.
– Кого ты выбрал в мужья Домицилле?
– Сенатора Гая Страбона.
– Весомая фигура, сенатор и городской претор. Домицилла, у тебя супругом будет римский судья! – обратился брат к ней. – Ты будешь полностью всем обеспечена и от всего всегда защищена.
– Я его не люблю, как вы не понимаете, а люблю другого! – с отчаянием в голосе произнесла она.
– Да, и кто же это? Я хочу знать! – повелительным тоном сказал Веспасиан.
– Фений Руф! – и она расплакалась.
У Тита от этого имени внутри все похолодело. «Этот страшный день никогда не закончится. Только этого еще не хватало. Если сестра узнает о моем задании, и что я исполню его, то уже никогда не простит. – подумал он».
– Никакого Фения, он в опале и не очень богат, а любовь – дело проходящее. – произнес глава семьи.
– Отец, мне нужно с тобой поговорить наедине, давай выйдем. – обратился старший сын.
Когда они зашли в соседнюю кубикулу, принадлежащую Титу, тот все рассказал Веспасиану. Реакция отца была мгновенной.
– Я пойду с вами. Они не должны узнать, что Домицилла влюблена в Руфа, надо сделать так, чтобы он замолчал прежде, чем что-либо скажет, иначе нас всех обвинят в заговоре.
– Но отец, я должен с ним поговорить и узнать правду.
– Ты ее и так знаешь. Хватит играть с огнем. Одевайся.
Тит одел на нижнюю льняную одежду кожаную тунику, поверх которой накинул красный плащ. Справа у него свисал гладиус54, а слева кинжал. Надел прочные кожаные сандалии, подбитые гвоздями и позвал всех на улицу. Когда Тигеллин с преторианцами вышел, то увидел главного Флавия, одетого в военную форму.
– Приветствую тебя, военачальник Веспасиан! Неужели ты нас будешь сопровождать? Что, Тит сказал, что сам не справится, и поэтому, как каждый хороший мальчик, позвал своего отца на помощь, да?
– Нет, Офоний. Я сам вызвался, мне надо увидеть смерть Фения, он должен ответить за то, что сделал с моей супругой.
– Пожалуй, в вашу семейную драму я вмешиваться не буду. Но учтите, Руфа должен убить Тит и никто другой. А иначе… Теперь пошли к инсулам Рубрия.
Путь лежал в район Субура: равнину между Эсквилинским, Квиринальским и Виминальским холмами, один из самых густонаселенных, оживленных, опасных, шумных, сырых и грязных районов Рима, с множеством торговцев и простибул. Жители в ужас приходили, когда видели проходящих мимо них преторианцев с факелами в руках, а освещавший их огонь делал лица намного страшнее. Все, как один, расступались при виде их, потому что знали, такое количество преторианцев, да еще и ночью, явно не к добру, к тому же между ними мог быть и сам император. Если кто-то случайно не успевал отступить, то его силой толкали в сторону, при этом могли ударить и, не важно, кто это был. Проходя мимо одного домуса55, в котором кубикула, выходящая на улицу, была переделана под лавку, они увидели выбежавшего оттуда человека, держащего что-то в руках. За ним появился хозяин, начавший звать на помощь, чтобы задержали вора. Тот, увидев преторианцев, от перепуга выронил украденный серебряный поднос, стал как вкопанный и хозяин тоже остановился. Преторианцы даже внимание не обратили на все это и продолжали путь. Только Тигеллин, по своей натуре без вмешательства не мог спокойно что-то делать, остановился и приказал:
– Преторианцы, стоять! – Затем повернулся к пострадавшему: – Старый глупец! Кто ночью держит открытой лавку с антиквариатом? Поэтому и воруют, а ловить их кто будет, мы?
– П-п-прости г-го-господин. – дрожащим голосом произнес хозяин лавки, – бо-больше этого не повторится!
– Конечно, не повторится, если тебя проучить! – и префект повернулся к стоящему как камень вору: – Подними то, что уронил и иди отсюда, тебе ничего не будет, даю слово, как второе лицо в империи.
Грабитель, ничего не понимая, сделал так, как ему велели. И отдаляясь от них, все еще ожидал нападения, думая, что это или обман, или розыгрыш. Хозяин же был в ужасе. Перед ним стоял представитель власти, который явно вел себя неадекватно.
– П-прости, господин. Я виноват, прошу помиловать меня, ведь я ничего плохого не совершил. Плачу постоянно налоги, приношу в жертву в честь императора быков, никогда за мной не было замечено никаких нарушений. Я чист перед империей.
– Молчать, пока тебя не спросили. Или ты считаешь, что я к тебе придираюсь? – спросил Офоний.
– Хватит, Тигеллин, у нас мало времени, ты его и так уже наказал, нам надо идти. – заступился Флавий-Младший.
– Неужели, Тит? А у меня появилась идея получше. Он оскорбил меня, и я тебе приказываю отрубить ему голову.
– Офоний, приди в себя. Если тебе скучно, сам им и занимайся, мы же тогда пойдем к Рубрию и Фению без тебя. – это сказал Веспасиан, и вместе с Титом зашагал дальше по улице.
Сзади послышался крик, затем настала полная тишина. Они прошли еще немного, пока не прибыли к месту назначения. Их взору предстали четырехэтажные инсулы. Некоторые жилища в них были роскошными и состояли из просторных кубикул, а некоторые бедными с тесными каморками. Обеспеченные горожане жили на нижних этажах, а бедные на верхних деревянных этажах без всяких удобств. На первом этаже чаще всего находились лавки, таверны и общественные уборные. Пока Флавии стояли, к ним подошли остальные.
– На каком этаже живет этот ваш эскулап? Наверное, на последнем. Те денарии, что вы ему платили, вряд ли могли его прокормить, а тем более содержать хорошее жилье. – с иронией произнес Тигеллин.
– Что, удовлетворился убийством невинного человека? Я вижу, что очень! – сказал с презрением Тит. – Кубикулы Рубрия на втором этаже, но что-то там темно.
– Тит, только не строй из себя хорошего человека. Рассказать твоему отцу, что ты вытворял на улицах вместе с императором и, кстати говоря, со мной. Как лужи крови…
– Хватит Офоний! Давай лучше приступим к делу. – перебил его Веспасиан.
Префект заулыбался и пошел вместе с ними к лестнице на первом этаже. Поднявшись на второй, став перед дверью, он произнес:
– Именем императора, откройте! – и в ответ ничего не услышав, велел взломать дверь.
На лестнице послышался шум, каждый из жильцов друг у друга спрашивал, что там случилось, кого пришли арестовывать? Когда преторианцы ворвались вовнутрь, то увидели фактически пустые кубикулы, где не только вещей не было, но даже мебели, только старая кровать.
– Да, похоже, что ваш медицинский гений покинул Рим. Как вы думаете, куда Рубрий мог отправиться? – спросил Тигеллин.
– Этого никто не знает. Он, насколько мне известно, вообще не покидал города в течении всей жизни. – ответил Флавий-Младший.
Флавий-Старший с удивлением посмотрел на сына.
– Как бы там ни было, его дело уже закрыто. Теперь идемте к Руфу. Преторианцы, на выход. – и указав пальцем на дверь, Офоний вышел за ними.
– Все становится еще запутаннее. – сказал Тит отцу. – Рубрий же иудей, есть вероятность, что он отправился к родственникам в Иерусалим. Помнишь, Рубрий несколько раз к ним ездил. Я должен еще раз поговорить с Сенекой, если он мне все нормально не объяснит, тогда отправлюсь на поиски лекаря, а про должность квестора забуду!
– Почему все запутанно? – удивился Веспасиан. – Тит, чего ты всегда во всем видишь подвох? Хватит здесь стоять, пошли.
Наконец, они оказались на холме Яникул. Этот холм пересекал реку Тибр и был застроен многочисленными домусами и виллами, из-за прекрасного вида, открывавшегося с его вершины на город. Между шикарными виллами находилось и жилье экс-префекта. Заходя в большой перистиль, Веспасиан попросил у Тита дать ему свой кинжал, тот подчинился, и отец незаметно спрятал его. Затем зашли в атрий, откуда Тигеллин и Тит попали в таблин, остальные же остались у входа. Руф сидел совершенно спокойно в окружении стоящих четырех преторианцев. Увидев друга, Фений обрадовался и в нем зажглась надежда на спасение, а глаза просили о помощи.
– Преторианцы, оставьте нас! – сказал Офоний. После этого, обращаясь к Руфу, продолжил: – Ты, за свой подлый заговор против Нерона императором осужден на смерть. Тит с удовольствием выполнит его волю. Что-то хочешь сказать в свою защиту?
Фений перевел взгляд с Тигеллина на Флавия-Младшего и последний ужаснулся, увидев в глазах того всю боль и скорбь человека, который, будто получил смертельный удар в спину от самого близкого человека.
– И ты Тит, и ты? – с горечью произнес осужденный. – Передай, что я всегда буду ее любить. Обещай, что передашь!
– Кого это ты будешь всегда любить? – поинтересовался Офоний.
У Тита возникло желание спасти Фения, перебить всех воинов и убежать вместе с семьей туда, где их никто не найдет. Но в этот момент, Веспасиан, заходя в таблин, сильно толкнул Тигеллина в спину, тот, отлетел в сторону, перекинулся через софу, а Флавий-Старший тоже падая, успел кинуть кинжал в горло Руфа. Последний инстинктивно рывком вытащил из шеи кинжал и упал с биселлия56 на пол. Сразу же ворвались туда все преторианцы и стали осматривать лежащих на полу людей. Тигеллин первым вскочил с пола и, оттолкнув помогавших ему охранников, стал неистово кричать:
– Ты что, совсем одурел, глупец? Я расцениваю это как попытку моего убийства… А это еще что такое? Кто убил Руфа, почему он уже мертв?
Веспасиан, тоже поднимаясь с помощью преторианцев, ответил:
– Прошу прощения Офоний, я споткнулся об порог и, пытаясь удержаться, вцепился в тебя.
– Вцепился? – в гневе спросил тот. – Вцепился? Да ты меня со всей мощи отшвырнул в другой конец! – Внезапно его осенила мысль. – А, я понял, это ты бросил кинжал в этого неудачника.