– Плавтий. – произнес Офоний. – Мы чуть не забыли главное. Ты же есть в списке заговорщиков, который нам дал Сенека. – и он бросил его в консула. – Приговор тебе, немедленная смерть.
Тигеллин выхватил меч и разрубил голову консула. Не только сенаторы подскочили со своих мест, но и окружение, и даже сам Нерон от изумления выронил дощечку, которая упала на мраморный пол. Император внимательно посмотрел на окровавленное тело и громко произнес:
– Смотрите все на предателя! – затем встретился глазами с Флавием-Младшим. – Тит, я же обещал тебе, что будет весело! – и он начал пританцовывать и смеяться.
Взгляды онемевших сенаторов обратились с Офония на Нерона и некоторые из них демонстративно стали покидать зал. Тигеллин же обратился к уходящим:
– Куда же вы? Участие консула было подтверждено почти что всеми заговорщиками. Если хотите, мы можем опять привести Галлу и она скажет правду.
– Есть два вида правды, префект! Настоящая и ваша – трех мерзавцев – ничтожного императора, такого же Тита и конечно же тебя, великий лицемер! – громко произнес сенатор Тразея Пет.
– Преторианцы, именем Цезаря Нерона, арестуйте этого сенатора, ведь это по его вине погибла наша всеми любимая Поппея! – воскликнул Офоний.
Охрана немедля схватила Тразея, который, не сопротивлялся, а только посмотрел на Флавия-Младшего, стоявшего недалеко от него и произнес:
– Я надеюсь ты доволен!? Будь уверен, что скоро вместе с родом Юлиев, бесславно падет и род Флавиев! Проклинаю вас! – и его увели.
Пока Тигеллин пытался вернуть сенаторов назад, Веспасиан, подойдя к сыну, взял его за руку и отвел в сторону:
– Тит, ты видишь, что находиться рядом с префектом становится небезопасно. Он имеет уже просто колоссальное влияние на повелителя. Я прошу пообещай, что до начала игр и во время их ты будешь избегать, молчать и не провоцировать Офония, просто потерпи его и тогда спокойно отправишься в Иудею.
– Хорошо отец, я буду молчать. – шепотом ответил Тит.
Когда они замолчали, зал уже покинула большая часть сенаторов, император и префект. Оставшиеся же стояли и тихо разговаривали, когда мимо них стража пронесла тело консула. Флавии вышли из здания сената и спустились вниз, где на ростре стоял глашатай и громко оповещал толпе римлян решения сената. Паланкина Нерона уже не было, как и многих приближенных. Веспасиан сел в свой паланкин:
– Сын, иди домой, а я во дворец, сегодня буду ночевать дома, а то чувствую, что скоро забуду, как выглядит наша вилла. – и он велел рабам двигаться.
Тит не спеша начал идти, обдумывая то, что произошло сегодня: «Может действительно, лучше попросить императора, чтобы он дал мне приказ и уже сегодня отправиться на поиски Рубрия!? Хотя и так ясно, если Нерон уже дважды повторил, что только после игр, то он никогда не пойдет на попятную. Завтра 19-е апреля последний день Цереалийских игр, значит, император уже может в честь супруги игры провести после 21-го апреля, ведь в этот день проводится праздник Парили в честь основания Рима».
Флавию пришла в голову уместная идея, раз уж он был возле храма божественного Юлия, то почему бы не зайти туда и не попросить погадать ему. Это был небольшой храм, напротив которого находился храм Конкордии и окружен базиликами Эмилия и Юлия. В честь Юлия Цезаря обязался возвести его племянник Октавиан Август в своей клятве мести убийцам римского диктатора.
Тит зашел в храм и, увидев жреца, обратился к нему с просьбой. Тот позвал гаруспика65, которому Флавий достал из кремены66 денарии и жрец взяв их, приказал рабу привести на жертвенный стол овцу. Когда животное было умерщвлено, гаруспик начал определять судьбу. Считалось, что по форме печени и по наличию или отсутствию на ней особых пятен можно узнать, благосклонны ли боги к тем или иным общественным начинаниям и к политическим акциям империи. После долгого изучения жрец, наконец, заговорил:
– Я вижу… я вижу… что тебя ждет… восхитительный взлет карьеры… кульминацией которой будет… императорский трон! Все боги мира тебе помогут в этом… О нет… я вижу… что ты будешь… в руках христианского бога наказанием иудейского народа! Ты будешь весь в крови!
Титу захотелось рассмеяться громко, очень громко. Он и будущий император?! Это действительно звучало смешно! Но насторожило его то, что он будет наказанием в руках неизвестного Бога и весь в крови.
– Скажи, провидец, кто Бог христиан?
– Узнаешь, когда придет время! Я же верю только в наших богов.
– Как это все точно истолковать?
– Само все откроется скоро!
Всю дорогу домой Флавий размышлял о христианском Боге. Эти слова его поразили больше, чем слова про императорский трон. Понятное дело, жрец мог в чем-то ошибиться, но не во всем, это точно.
Заходя в атрий, он встретил встревоженного Марка:
– Господин! Там в кубикуле твоей сестры разговаривают сенатор Гай Страбон и Домицилла.
– Что? – рассвирепел Тит. – Почему ты его впустил, кто дал тебе это право?
– Домицилла, господин, она велела его проводить к ней.
Флавий отшвырнул собеседника, бегом помчался в ее кубикулу и ворвался туда без приглашения. Там он обнаружил заплаканную сестру, сидящую на кровати и сенатора, стоящего в недоумении. Домицилла, увидев брата, закричала:
– Это правда, правда, Руф убит? Моя любовь убита, этого не может быть, отец и Гай все специально выдумали!
– Теперь-то я понимаю, почему вы меня к ней не допускали. – сказал опомнившись, Страбон. – Тит, пообещай, что ты отдашь мне ее в супруги немедля, иначе я скажу ей то, что сказал мне Тигеллин. – и он зло улыбнулся. – Кроме того, я случайно могу тому же Офонию сказать про вас, как участников заговора, ты хочешь этого?
– Сенатор, прошу не спешить с выводами! Мы обещали, что она будет твоей супругой, значит, все выполним, дай время.
Домицилла зло посмотрела на Гая, затем на брата и сказала:
– Я же вам говорила, что не выйду замуж за эту свинью. А еще вам сказала, что если умрет Руф, умру и я. Или вы что думали, я обманываю?
– Ах, за свинью говоришь! Тогда знай, что уже сегодня ты будешь со мной обручена, а завтра мы устроим свадьбу. А если попытаешься покончить жизнь самоубийством, я тебя свяжу и ты будешь постоянно связанной, поняла? – высказался Страбон.
– Хорошо! – вдруг абсолютно холодно и равнодушно произнесла Флавия. – Тогда выйдите из кубикулы, я переоденусь и вас позову.
– Мы тебя саму не оставим! – сказал брат.
– Тит, ты можешь выйти, я присмотрю за ней, ведь она практически уже моя супруга!
– Но я думаю… – начал было Флавий.
– Я сказал выйти, не надо злить меня, мы сами во всем разберемся!
Тит вскипел, но сдерживая себя вышел из кубикулы и начал ходить по атрии из стороны в сторону. Затем услышал разговор Веспасиана с Марком и пошел к ним. Глава семьи увидев сына, обеспокоенно спросил:
– Как Домицилла? Что там происходит?
– Они сейчас вместе. Гай сказал ей, что Фений мертв и он знает всю правду, а еще угрожал нам, что все расскажет префекту, если мы ее срочно не отдадим замуж.
– Идем к ним, посмотрим, как там дела. Может действительно, она осознает, что он ее единственный утешитель. Когда они подошли к кубикуле, Тит заговорил:
– Сестра угрожала, что убьет себя, говорила, что не шутит!
– Она всегда любит угрожать мне и что, хоть одну угрозу выполнила?
– Давай к ним зайдем, что-то у них слишком тихо. – забеспокоился Тит.
Когда же отворили дверь, пред ними предстала ужасающая сцена. На полу, с кинжалом в сердце лежал мертвый сенатор, а на кровати находилось бездыханное тело Домициллы в руке которой зажат маленький стеклянный сосуд с ядом. Веспасиан бросился к телу дочери и обняв ее, стал просить прощения, но, к сожалению, она услышать его уже не могла. Тит, сдерживая слезы, ощущая свою вину во всем, что произошло, подсознательно чувствовал, чем все закончится. Затем, позвал Марка, который от увиденного упал в обморок. Остальные рабы привели в чувство ординария и по приказу старшего сына Флавия вынесли из кубикулы в перистиль тело Страбона. Веспасиан, взяв себя в руки, обратился к сыну:
– Тит, возьми несколько рабов и поздно ночью отнеси тело Гая поближе к его вилле и положи на улице, пусть все думают, что на него напали грабители. Кстати, он пришел сам?
– Я не знаю, надо спросить у Марка.
– Нет, он пришел с охранником. – ответил ординарий.
– Где он сейчас, где он? – закричал Тит.
– Был на улице, значит и сейчас там!
Старший сын, взяв гладиус, поспешил к выходу. Отец же его остановил:
– Подожди, замани его в атрий, а потом нападем.
– Хорошо!
Тит, выйдя из виллы, позвал охранника:
– Тебя зовет хозяин, идем за мной.
Когда они зашли в атрий, Веспасиан, идя навстречу, выхватил гладиус и ударил по шее неприятеля, тот успел только схватиться за рукоять своего оружия и упал.
– Так, уже стемнело, надо быстро действовать! – сказал глава семьи. – Будем надеяться, что за нашей виллой не следят уже преторианцы.
– Но еще много людей на улице, а нам необходимо нести уже два трупа.
– Ничего, вы их не понесете, а поведете. Только оденьте поверх туники лацерны67 и покройте головы.
Так они и сделали. Четыре раба и Тит медленно отправились на Палатин, где находилась вилла сенатора. Многих людей они встречали по пути, но никто не обращал на них внимания. Наконец, подождав, когда улица опустеет, рабы положили на дорогу два тела. Но в этот момент улицу перекрыли с двух сторон около сорока человек. Флавий подумал, что все кончено, кто-то узнал всю правду, но выхода не было, и он закричал:
– Хватайтесь за мечи! Перед смертью хоть отправим нескольких врагов к Плутону! – и вытащил гладиус из ножен.
– Тит, неужели это ты? – неожиданно послышался знакомый голос из стана врагов. – Так вот, значит, как ты развлекаешься без меня? И всего четыре человека с тобой, так и погибнуть можно!
Флавий не поверил, он услышал голос императора. И действительно, когда факел осветил лицо Нерона, оно выражало восхищение.
– Что же ты без меня веселишься? Кого же ты убил, мне очень интересно. – и император вместе с преторианцами всмотрелся в лежащих. – Гай, ты убил Гая? – и Цезарь неистово рассмеялся. – За что ты убил бедного претора, что он тебе плохого сделал?
Тит молчал и Тигеллин, заметив это, сразу произнес:
– Помнится мне, он хотел жениться на твоей сестре, что он сделал не так?
– Он оскорбил Домициллу, и она только что покончила с собой. – начал защищаться Флавий.
– А, она, значит любила другого!? Смею предполагать, что это был Руф!? – и он ухмыльнулся.
– Мои соболезнования, Тит! – скорбно ответил Нерон. – Только недавно твоя мать, а сейчас и сестра, какое несчастье. Я потерял супругу, а ты сестру, даже горе у нас в одно и тоже время происходит, как же мы с тобой похожи! А как братик твой поживает, нормально? Может мне и его приблизить ко двору, чтобы защитить и оградить от несчастья?
– Благодарю, повелитель, брат чувствует себя хорошо, насчет двора, думаю, у него спросить надо. – подозрительно ответил Флавий.
– Так расскажи, Тит, как ты настиг сенатора? – не успокаивался Офоний.
– Я пошел к нему на виллу и по дороге встретил его и стражу, а шел я к нему, чтобы отомстить за сестру! Что тут неясного? – эту версию он сказал, чтобы долго не рассказывать всех подробностей, происходивших на его вилле, тем более, что при этом мог проронить случайно что-то лишнее.
– Ладно, Тит. – сказал Нерон. – Идем с нами дальше веселиться!
– Не могу владыка, у меня же сестра умерла, мне не до веселья.
– Да, точно… Ничего, тогда в другой раз… Кстати! – вдруг осенила идея императора. – Давай, мы тебя проводим до твоей виллы.
Флавий надеялся, что Нерон этого не предложит, но теперь было важно, чтобы они не зашли на виллу, вдруг рабы еще не убрали кровь после трупов, иначе ложь Тита вызовет подозрения, а там уже и до правды недалеко, впрочем, создавалось впечатление, что им итак уже все давно известно.
Все двинулись на Авентин в жилище Флавиев. По дороге преторианцы увидели пьяного патриция, идущего к ним навстречу и посмотрели на императора.
– Нет, патрициев мне жаль, лучше убить плебея какого-нибудь. – сказал Нерон. – Поняли? Ищите плебеев и только. На сегодня хватит убийств патрициев, или ты так не думаешь, Тит? – обратился он к другу.
– Как скажешь, повелитель. Хватит, значит хватит. – смиренно ответил Флавий.
– Цезарь, у меня есть к тебе просьба. Так как у меня траур, можно я не буду присутствовать на играх в честь божественной?
– Да ты шутишь! – поразился император. – А у меня что, не траур, или ты думаешь только о себе?
– Прости, повелитель! Я сказал это по глупости, просто сильно расстроен смертью сестры. – поняв, что переборщил, пошел на попятную Тит.
– Хорошо. – недовольно ответил Нерон. – Я это понимаю и поэтому на сей раз прощаю! Но чтобы больше такого не было, на первом месте у тебя всегда должен быть я. Ты понял?
– Да, конечно, еще раз прости!
Когда они подошли к вилле Флавиев, Тит вынужден был предложить:
– Повелитель, не зайдешь ли ты к нам в гости? Это будет большой честью.
Нерон довольно посмотрел на Флавия и произнес:
– Даже не знаю, у меня конечно дел в невпроворот, но уж очень давно я у тебя не был.
– Мой император! – обратился Тигеллин. – Предложение его заманчиво, но нам, действительно, надо идти. Если мы к нему зайдем, то это будет надолго. Лучше в следующий раз.
– Вот так всегда, только мне предлагают что-то интересное, так сразу появляется всякая гадость, которая меня отговаривает. – зло сказал цезарь и отправился вниз по улице.
– Это я гадость? – поспешил за Нероном Офоний. – Да я забочусь о тебе больше, чем ты!
Тит вошел в атрий и облегченно вздохнул, такого напряженного и тяжелого дня он еще не испытывал. Жаль сестру, но она сама покончила с жизнью из-за любви, правда, любовь ее, фактически, убил он.
Глава VI
На похороны сестры Тит не пошел, хотя обязан был. Но в эти дни он себя чувствовал просто ужасно, да еще и сказывалась простуда, которую подхватил во время ночной прогулки с трупами. Сегодня было 21-е апреля праздничный день, но на душе у него не было праздника. Сон, который не раз уже видел, опять преследовал его, да еще и слова гаруспика не выходили из головы. Болезнь и депрессия – таково было его состояние. А еще он до сих пор не узнал, кто является Богом христиан.
– Марк! Марк! – громко позвал Флавий, лежа в кровати.
Вначале постучал, а потом и зашел в кубикулу ординарий:
– Ты звал меня, господин?
– Скажи, как зовут христианского Бога?
– Не могу знать, но можно спросить у рабов иудеев.
– Так ты же сам иудей! – удивился Тит. – Давай рассказывай правду!
– Христианство и иудейство, это совершенно разные верования! – начал возбужденно говорить Марк. – Иудеи, то есть мы, веруем в Бога Адоная и ждем своего спасителя, мессию, который придет и возвеличит наш народ над всеми другими, тогда мы уже не будем рабами, а будем свободными людьми. Христиане веруют в то же, что и мы, но в отличие от нас, они говорят, что сын бога уже воплотился в лице галилеянина Иисуса Христа. Его римляне осудили и казнили, по-моему, приблизительно лет тридцать назад. Он был распят на кресте и умер. Но приверженцы его провозгласили, что он воскрес и открыл для всех людей царство небесное. Они говорили, что видели его снова живым, что он пришел ко всем своим ученикам, так называемым апостолам, которые продолжили его учение и сейчас везде проповедуют уча, якобы, смирению, любви и прощению.
– Значит, вот почему они так спокойно принимают смерть в амфитеатрах! А ты говоришь, якобы. – сказал вдумчиво Флавий.
– Но, хозяин, они же подожгли Рим, они приносят в жертву маленьких детей, а потом их съедают, они варвары!
– Откуда ты это знаешь? Ты видел, что это они устроили пожар, или они убивали детей, или съедали их? Никогда не говори того, чего не видел! Я понимаю, ты веришь в своего бога, я в своих богов, но при этом никогда не надо унижать чужого бога, потому что однажды, он может стать богом Рима. – и Тит показал жестом, что тот свободен.