Уже у себя дома он под мои возмущенные вопли снял с меня блузку и внимательно осмотрел рану. Потом сходил на кухню и принес нож, пузырек с бесцветной жидкостью и аптечку. Несмотря на то что я была пьяна, до меня все-таки дошло, что готовится операция. Взвизгнув, я как ошпаренная отшатнулась от него и попыталась прорваться в коридор. Врезалась головой в косяк и с тихим стоном осела на пол.
— Не надо, — жалобно взмолилась я, — мне больно. Я лучше завтра в поликлинику схожу, там наркоз сделают…
Накалив нож над газовой конфоркой, он принялся выковыривать из моего плеча застрявшую там пулю. Я повизгивала, как голодный щенок, но больше орать не решалась, чтобы не разозлить человека с ножом в руке — вдруг он разозлится и перережет мне горло. А что, от него можно ждать любой подлости.
Но когда, после того как пуля была извлечена, он собрался зашивать рану, я запротестовала более активно.
— Нет, не хочу. Я не тряпочка, чтобы меня по живому шить. Я буду кусаться и царапаться, я вообще тебе сейчас горло перегрызу, если ты не уберешь от меня свои руки. Без наркоза я не согласна на это зверство.
Тогда он плеснул в стакан бесцветной жидкости из пузырька и протянул мне.
— На, выпей, — приказал таким тоном, что ослушаться я не решилась, лишь спросила:
— Это яд?
— Ага, — с улыбкой согласился он, — стрихнин. Успокойся, это наркоз, но для тебя это действительно яд.
Я зажмурилась и выпила.
Мама родная!
Мне показалось, что я влила в себя расплавленный свинец! Дыхание перехватило, все внутренности обожгло, словно утюгом. Я даже заорать не могла.
— Ч-что эт-то? — заикаясь, спросила я.
— Всего лишь спирт, — спокойно ответил он.
А потом я уже совершенно ничего не помнила.
Проснулась среди ночи и долго не могла понять, где я и что со мной произошло. Голова болела так, что я лишний раз боялась ее повернуть. Все тело было покрыто холодным липким потом, и так хотелось пить, как будто я накануне, как те несчастные мышки, весь вечер грызла кактус, причем запивала его исключительно помоями. Болело все тело, каждая мышца, каждая клетка, мне казалось, что болело даже одеяло, которым я была укрыта. Из груди у меня вырвался глухой стон.
— Что, проснулась? — услышала я участливый голос. — Худо тебе?
— Я умираю, — вырвалось у меня едва слышное признание. — Убей меня, чтобы не мучилась. Что со мной такое происходит?
— Ничего страшного, это всего лишь похмелье, но похмелье жесткое. С твоей непереносимостью алкоголя тебе лучше бы даже не нюхать спиртное.
— А я и не нюхала, — заплакала я от жалости к себе, — сама не пойму, зачем я это сделала. Мне так плохо…
— Это пройдет, — успокоил меня он.
Тут я обнаружила, что лежу почти голая, в одном только нижнем белье. И сразу же в голове возникли нехорошие подозрения. А как же, ведь я у него дома, совершенно невменяемая — делай со мной все, что захочешь…
— Что ты со мной сделал? — спросила я, холодея от ужаса.
— Ничего особенного, — ответил скрипач, смеясь, — всю ночь тебе тазики носил, даже устал немного. Вот сижу и жду, когда тебя опять потянет блевать. Ну, ты, конечно, сильна, мать!
— Тазики? — удивленно переспросила я. — И это все?
— А чего бы ты еще хотела? — он поднес мне стакан холодной воды, в котором медленно растворялась белая шипящая таблетка.
— Н-ничего, — икнув, произнесла я, все еще не веря в такое счастье. — И ты меня не тронул? Совсем не тронул?
Он нежно поглаживал меня по перевязанному плечу, успокаивая.
— Маша, хоть ты и называла меня извращенцем, но, поверь на слово, я никогда не воспользуюсь беззащитным состоянием женщины. Это не интересно. Поверь, когда-нибудь ты сама меня об этом попросишь…
— Об этом даже не мечтай!
— Я не мечтаю, я знаю, — уверенно заявил он. — Да уж, если бы все желания людей сбывались, то на Земле наступил бы настоящий ад.
— Это точно, — согласилась я, вспомнив, как желала ему смерти. — Как-то читала у Шефнера такой стих: «Взгрустнув о молодости ранней, на склоне лет рванешься ты из ада сбывшихся желаний в рай неисполненной мечты». Как верно замечено!
— Ну, — успокоил меня он, — твоя ранняя молодость только началась.
Глава 13
Они подошли незаметно, когда я вышла из здания университета и направилась к автобусной остановке. Людей вокруг почти не было. Эти два здоровенных мужика схватили меня и стали силой запихивать в машину. Я заорала, как умалишенная, но прохожие спешили быстренько прошмыгнуть мимо, ничего не видя и не слыша. Некоторые, услышав мои вопли, спешили перейти на другую сторону, чтобы с чистой совестью проигнорировать все это безобразие. Ну что за люди такие?! Сволочи. Они напомнили мне трех японских обезьян, тех самых: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу.
Я сопротивлялась, как могла, хотя прекрасно понимала, что силы не равны, проще было бы смириться и терпеливо ждать своей участи. Но что-что, а смирение никогда не было моей сильной чертой, поэтому я визжала, кусалась, царапалась и цеплялась за дверцу машины всеми четырьмя конечностями.
— Отстаньте, сволочи! — орала я, срываясь на визг. — Что вам от меня надо?! Вы меня с кем-то перепутали.
За все время они не проронили ни слова. Один, высокий темноволосый тип с лицом, напоминающим морду хищного зверя, ударил меня под дых и ловко втолкнул в салон, как дорожную сумку. Согнувшись пополам, я тихонечко скулила, не понимая, что происходит и чего мне теперь ждать.
Потом я посмотрела в зеркало и встретилась взглядом с водителем. Сразу все стало ясно как божий день. За рулем сидел и нагло ухмылялся Артур Котов. Меня похитили люди Георгия Андреевича Золото. Черт! Плохи мои дела. Я замерла, пытаясь разобраться, чем это моя скромная персона заинтересовала бывшего крестного отца нашей местной мафии.
Впрочем, особо ломать голову мне не пришлось, сразу вспомнился наш принудительный визит к Золотому Жорику и вызывающее поведение скрипача. «Конечно, — с горечью подумала я, — дьяволу все как с гуся вода, а мне-то что теперь делать? Вот ведь влипла так влипла».
Поднимаясь на второй этаж роскошного особняка, я мысленно прощалась с родителями и с жизнью. Почему-то подумалось, что живой меня отсюда не выпустят. Второй раз я попала к Георгию Золото и опять не по своей воле. Интересно, может, это у него такая вредная привычка — затаскивать к себе в гости людей силой?
Он сидел за столом неподвижный, как статуя Командора. Сжатые в узкую полоску губы, колючий взгляд и сдвинутые на переносице брови не обещали мне никакого светлого будущего. Судя по всему, меня вынесут отсюда вперед ногами.
Я почувствовала, как екнуло сердце и вспотели мои ладони, а губы предательски задрожали. Вот будет стыдобища, если я прямо с порога разревусь! Из последних сил я старалась сохранить лицо, но получалось это у меня хуже некуда.
— Ну, здравствуй, Мария Азерцова, — Жорик попытался изобразить на своем лице подобие улыбки, но получился оскал.
— Зачем меня сюда притащили? — я внимательно следила за тем, чтобы мой голос не дрожал. — Неужели нельзя было нормально пригласить? Что у вас за манеры такие?
— Ох, девочка, о каких манерах идет речь? — почти искренне удивился мужчина. — Я ведь с пятнадцати лет все по тюрьмам да по тюрьмам, там жил, учился и воспитывался. Спасибо родному государству, — он хохотнул издевательски.
— Все равно, прежде чем волочь меня силой, могли бы хотя бы попытаться договориться миром, — заупрямилась я.
— Хорошо, — согласился он, — в следующий раз я так и поступлю. А теперь скажи мне, кто такой этот Николай Морозов.
Я пожала плечами. Интересно, с чего он взял, что я должна знать о скрипаче больше, чем он? У меня нет ни службы безопасности, которая могла бы навести справки об интересующем меня человеке, никаких других возможностей, которые есть у него.
— Скрипач, — просто ответила я.
— Это, девочка, я и без тебя знаю, но мне этого мало.
— А больше я ничего не знаю, — честно призналась я. — С чего вы решили, что он передо мной исповедуется? Я о нем знаю не больше вашего, если не меньше.
— Но ведь у вас, как я понял, роман.
— Нет у нас никакого романа! — воскликнула я, чувствуя, как слезы подкатывают к глазам.
— И именно поэтому вы вместе покидаете «Империю», а потом ты исключительно по-соседски ночуешь у него? — он сощурил глаза и замолчал в ожидании моего ответа.
Вот зараза! Откуда он мог это узнать?! Нет, насчет «Империи» все понятно — нас там видело много людей. Но как мог узнать Золотой Жорик, что я в тот вечер ночевала у Ника? В подъезде ведь никого не было, когда мы возвращались домой, а скрытых камер у нас в подъезде отродясь не водилось. И тут я вспомнила бабу Раю. Конечно, кто еще, кроме нее, мог знать о случившемся. Наверняка эта старая ведьма в тот вечер привычно дежурила у дверного глазка.
— Это не то, что вы думаете, — пролепетала я растерянно, — я была ранена, и Ник оказал мне первую помощь, — я и сама понимала, насколько нелепо и глупо звучат мои слова, но ведь это была чистая правда, и Жорик просто обязан был мне поверить.
— Конечно, — рассмеялся Золото неприятным дребезжащим смехом, — а потом он оказывал тебе ее до самого утра. Послушай, девочка, меня совершенно не интересует, какие у вас с ним отношения и чем вы занимались всю ночь. Единственное, что я хочу знать — это кто он такой.
— Я же уже сказала. Он — скрипач, музыкант. Кем еще он может быть? Ведь не тайный агент Ее Величества.
Мне кажется, все-таки удалось вывести его из себя, потому что с его каменного лица сползла эта гнусная ухмылка. Он поднялся, подошел ко мне и, взяв за подбородок, заставил смотреть ему прямо в глаза. Удовольствия мне это никакого не доставило. Я даже подумала, что смотрю в лицо собственной смерти.
— Я тебя последний раз спрашиваю, девочка: кто такой Николай Морозов? Обычно я больше одного раза вопрос не задаю, но тебе делаю скидку на молодость.
И тогда от отчаяния я ляпнула то, чего не следовало:
— Он — дьявол!
Георгий Андреевич замер, потом молча вернулся к столу и уселся в кресло все в той же позе каменного идола. Какое-то время он молчал, испытывая меня на прочность, потом мрачно поинтересовался:
— Ты ведь учишься на факультете психологии, верно?
— Да, — тут же согласилась я, не понимая, к чему он клонит.
— Ты должна знать о всех этих фокусах типа гипноза и прочего.
Все ясно! Он тоже не поверил с первого раза в этот бред. Я ведь сначала тоже искала логическое объяснение тому, с чем столкнулась. Но у меня было гораздо больше времени и возможностей убедиться в том, что Ник — не простой человек, если он вообще человек.
— Знаю, но это здесь ни при чем, — хмуро пробурчала я. — Он действительно дьявол или что-то в этом роде.
Золотой Жорик рассмеялся, как мне показалось, вполне искренне. У него даже слезы выступили на глазах. Потом он резко оборвал свой смех, и его лицо вновь приобрело то непроницаемое и немного мрачное выражение, от которого мороз пробегал по коже.
— Эти сказки, девочка, прибереги для кого-нибудь другого. Я этих дьяволов на своем веку повидал предостаточно. И, поверь мне, твой Колян не самый страшный. Но мне он нужен!
— Но я-то при чем? — почти взмолилась я. — Чем я могу вам помочь? Отпустите меня домой. Я больше ничего о нем не знаю, честно.
Мне хотелось только одного — поскорее оказаться у себя дома, забыть все как страшный сон, и… Черт! Сколько раз я себе это обещала! Никогда больше не встречаться с Николаем Морозовым, кем бы он ни был! Не видеть его, не слышать и забыть, что он вообще существует.
— Послушай, Маша, — вкрадчиво сказал Георгий Андреевич, — тебя никто отсюда не выпустит до тех пор, пока этот чертов скрипач лично не явится ко мне. И учти, я своих решений не меняю.
— Георгий Андреевич, — залепетала я испуганно, — но с чего вы взяли, что он к вам придет? Что он тут забыл?
— Тебя забыл, — великодушно объяснил мой тюремщик. — Мои люди передадут ему, где ты находишься и что с тобой случится, если он не придет ко мне. Думаю, что это должно сработать. Я знаю таких, как он, он свою бабу в беде не оставит — не тот тип. Прибежит как миленький и сделает все, что я от него потребую.
«Дурак ты, Жорик, — устало подумала я, — был дураком и им же остался. Так и не понял, что тебе лучше бы держаться от Ника подальше и никогда ему о себе не напоминать. Может, он и явится, только еще вопрос, кому от этого будет хуже».
С тех пор как я наконец поверила в то, что Ник — самый настоящий дьявол, мне не надо было искать объяснения всем тем странностям, которые стали происходить в моей жизни с его появлением. А Георгию Андреевичу все эти головоломки еще только предстояло решать.
— Уведи ее, — приказал он Арику и сразу же потерял ко мне интерес.
Я думала, что меня запихнут в какой-то сырой, мрачный подвал, прикуют цепями к стене и оставят без еды и питья, но все оказалось не так уж беспросветно.
Арик привел меня в уютную светлую комнату для гостей и тут же вышел, не забыв закрыть за собой дверь на ключ. Я уселась на застеленную кровать и осмотрелась.
Очень даже ничего. Мило. Хорошая мебель, но при этом ничего лишнего. Много света и воздуха. На тумбочке даже вазу с цветами не забыли поставить. Нет, на темницу это помещение совершенно не походило, если, конечно, не вспоминать, что удерживали меня в нем принудительно и выйти я просто так отсюда не смогу.
Я забралась с ногами на кровать, обхватила колени руками и задумалась. Вспомнилась фраза бандита, которую я как-то пропустила мимо своих ушей. Теперь же она звучала у меня в голове, как погребальный звон. «Мои люди передадут ему, где ты находишься и что с тобой случится, если он не придет». Мне даже думать не хотелось о том, что может со мной случиться. Воображение рисовало такие жуткие картинки, что хотелось завыть или немного побиться головой об стенку. Оставалось только надеяться, что Жорик прав в своей характеристике Ника и тот действительно не оставит меня в беде. Если в результате визита скрипача к Георгию Андреевичу на месте особняка останется выжженный пустырь или глубокая воронка, я буду совсем не против, лишь бы в этой воронке не было моего бездыханного тела. Я всхлипнула и вдруг услышала у себя в голове знакомый хрипловатый голос: «Успокойся. Ничего плохого с тобой не случится — я ведь обещал». Голос звучал настолько четко, как будто говоривший находился рядом со мной. Я даже оглянулась по сторонам, надеясь увидеть его, но, кроме меня, в комнате никого больше не было.
— Где ты? — растерянно спросила я.
«Не ори, это совершенно не обязательно, — ответил голос, — просто думай. Не надо привлекать к себе лишнее внимание».
«Ник, что мне делать? Мне страшно», — ответила я мысленно и удивилась тому, насколько мои мысли по сравнению с этим голосом в моей голове безлики и лишены какой-либо интонации.
«Ничего не надо делать, — весело ответил он, — просто сиди и жди. Неужели ты могла подумать, что я оставлю тебя здесь одну? Вообще-то я ждал от Жорика чего-то подобного, так что ничего экстраординарного не произошло».
Нет, ну вот как человек может быть такой бесчувственной скотиной, даже если он дьявол?! «Ничего экстраординарного не произошло» — можно подумать, что меня каждый день берут в заложники отморозки-каннибалы.
«Не дергайся, — приказал он, — лучше ляг и поспи немного. Мне не нравится то, что ты сейчас чувствуешь».
«Ты считаешь, что я смогу уснуть в таких условиях? Совсем сбрендил?» — возмутилась я.
«А что? — рассмеялся у меня в голове дьявол. — Очень даже приличные условия. Тепло, светло…»
«Ага, ты еще скажи «и мухи не кусают», — не удержалась я.
«Мария, самый лучший способ не совершить ошибок — это вообще ничего не делать, — уговаривал он меня. — Поспи немного, и, когда ты проснешься, все уже решится».
Я готова была разреветься. Меня убивало, что существо, которое с такой легкостью читает в человеческих душах, не может понять того, что происходило со мной.