Заметьте, что Стювель не мог добраться ни до своего брата, ни, возможно, до кого-нибудь другого из банды, чтобы поставить в известность. У меня есть своя догадка на этот счет.
Он должен был задуматься, как избавиться от чемодана, и наверняка ждал ночи, чтобы им заняться, как вдруг появляется Лиотард, о котором раньше переплетчик и слыхом не слыхивал.
— Откуда же Лиотард узнал?..
— Болтливость одного из моих сотрудников.
— Это кого же?
— Я бы не хотел его называть, тем более что едва ли он еще раз оплошает… Итак, Лиотард предложил свои услуги и, что с трудом можно было ожидать от представителя адвокатского сословия, унес чемодан.
— Вы у него нашли его?
— У Альфонс и. Адвокат передал ему.
— Давайте посмотрим, что же мы имеем…
— Да ничего. Я хочу сказать, что мы не знаем главного, то есть об убийствах. На улице Тюренн был убит человек, и была убита графиня Панетти. Вы наверняка получили заключение доктора Поля, который отыскал пулю в черепной коробке старой дамы?
Тем временем из Италии пришло небольшое сообщение. Вот уже больше года, как Кринкер оформил развод в Швейцарии. Дочь графини Панетти, получив свободу, вышла замуж за американца, с кем и живет в настоящее время в Техасе.
— Она так и не помирилась со своей матерью?
— Напротив. Именно этого он желал как никогда. Кринкер происходит из знатной, но бедной венгерской фамилии. Часть зимы он провел в Монте-Карло, безуспешно пытаясь поймать счастье в игре.
Он появился в Париже за три недели до смерти своей бывшей тещи и жил в «Коммодоре», а потом в маленькой гостинице на улице Комартэн.
— Сколько Глория Лотти была в услужении у старой дамы?
— Четыре или пять месяцев. Точно не установлено. В коридоре послышался шум, и судебный исполнитель доложил, что арестованного доставили.
— Я ему скажу все это? — спросил Доссен, вновь озадаченный свалившейся на него ответственностью.
— Одно из двух: или он начинает говорить, или он будет продолжать молчать. Мне приходилось сталкиваться с несколькими фламандцами, и я понял, что они несговорчивы. Если уж молчат, то неделями и больше. И в конце концов нам придется ждать, пока мы бог весть где не откопаем одного из четырех действующих лиц.
— Четырех? — Мосс, Левин, женщина и ребенок. И именно ребенок дает нам больше всего шансов.
— Но ведь он может не быть с Лотти.
— Если уж Глория вернулась забрать его из рук моей жены, рискуя оказаться за решеткой, значит, у нее он и находится.
— Вы думаете, это ее сын?
— Я убежден в том. Заблуждение полагать, что злодеи не такие же люди и не могут, как другие, иметь детей, любимых.
— Он сын Левина?
— Возможно.
Поднимаясь из-за стола, Доссен туманно улыбался. В улыбке сквозило то ли лукавство, то ли покорность.
— Ну что ж, не пора ли приступить к перекрестному допросу? К сожалению, я не очень-то в нем силен.
— Если вы позволите, я попытаюсь поговорить с Лиотардом.
— Чтобы тот посоветовал своему клиенту быть откровенней?
— В нынешнем положении это выгодно им обоим.
— Пока не вызывать их?
— Немного погодите.
Мегрэ вышел и добродушно поздоровался с человеком, сидевшем справа от двери на отполированной до блеска многочисленными предшественниками скамье:
— Добрый день, Стювель.
В этот момент в коридоре появился Жанвье в сопровождении очень взволнованной Фернанды. Инспектор колебался, можно ли допустить ее к мужу.
— У вас есть время поговорить, — сказал им Мегрэ. — Судья еще не совсем готов.
Он сделал знак Лиотарду следовать за ним. Они переговаривались вполголоса, прохаживаясь по сероватому коридору, где у большинства дверей стояли жандармы. Их разговор длился не больше пяти минут.
— Как только закончите, постучите и заходите.
Мегрэ ушел к Доссену один, оставив Лиотарда, Стювеля и Фернанду за разговором.
— И каков же результат?
— Скоро узнаем. Лиотард наверняка действует. Я вам подготовлю небольшой, без особых подробностей, рапорт, откуда у меня чемодан.
— Это ведь не стало обычной практикой для вас, не так ли?
— Вы что, не хотите поймать убийц?
— Я вас понял, Мегрэ. Но мой отец и мой дед были судьями, и мне тоже хотелось быть им.
Ожидая стука в дверь с нетерпением и опаской одновременно, Доссен даже покраснел. Наконец она приоткрылась.
— Я впущу и мадам Стювель? — спросил адвокат.
Заплаканная Фернанда сжимала платок в руке. Она тут же глазами отыскала Мегрэ и бросила на него такой полный отчаяния взгляд, словно ожидала, что в его силах все устроить по-хорошему.
А вот Стювель не изменился. Он сохранял свой кроткий и в то же время целеустремленный вид и покорно уселся на предназначавшийся ему стул.
Месье Доссен обратился к секретарю, намеревавшемуся занять свое место.
— Минуточку. Я приглашу вас, когда начнется официальный допрос. Вы согласны, метр Лиотард?
— Все согласны. Благодарю вас.
Лишь один Мегрэ остался стоять, повернувшись лицом к окну, по которому сбегали капли дождя. Сена была такой же серой, как и небо; рыбацкие лодки, крыши, тротуары влажно блестели.
И вот после двух или трех покашливаний послышался неуверенный голос судьи Доссена:
— Стювель, я думаю, что комиссар хотел бы задать вам несколько вопросов.
Раскурив трубку, Мегрэ с усилием обернулся, стараясь скрыть улыбку.
— Я предполагаю, — начал он, все еще стоя, как учитель перед классом, — что ваш защитник хоть в нескольких словах, но ввел вас в курс дела? Нам известна ваша с братом совместная деятельность. Вполне возможно, что ничего кроме того мы вам вменить и не сможем.
В конце концов это не ваш костюм со следами крови, а вашего брата. Свой он оставил, а надел ваш.
— Мой брат тоже не убивал.
— Это проблематично. Как вы хотите: чтобы я задавал вопросы, или вы сами расскажете все, что вам известно?
И Лиотард, и Фернанда своим взглядом подталкивали и подбадривали Франца на откровенный разговор.
— Спрашивайте. Я посмотрю, смогу ли я ответить.
Он протер стекла очков и ждал, ссутулив плечи и наклонив вперед, казалось, внезапно отяжелевшую голову.
— Когда вы узнали, что графиня Панетти убита?
— В ночь с субботы на воскресенье.
— Вы хотите сказать, в ту самую ночь, когда Мосс, Левин и третий персонаж, очевидно, Кринкер, приехали к вам?
— Да.
— Это ваша идея послать телеграмму, чтобы удалить из дома жену?
— Я даже не был в курсе того.
Это походило на правду. Альфред Мосс достаточно хорошо знал образ жизни, сложившийся в доме брата.
— То есть, когда около девяти вечера в дверь постучали, для вас это явилось неожиданностью?
— Да. Я никого не хотел принимать. Собирался спокойно почитать в полуподвале.
— Что сказал вам брат?
— Что одному из его приятелей срочно нужен паспорт, он принес все необходимое, и я должен сделать его немедленно.
— Он в первый раз привел к вам незнакомцев?
— Он знал, что я не хочу никого видеть.
— Но ведь вы знали, что у него есть соучастники?
— Он говорил, мол, работает с неким Шварцем.
— Это тот самый с улицы Лепик, назвавшийся Левиным? Полный брюнет?
— Да.
— И вы вместе спустились в полуподвал?
— Да. Я не мог в это время работать в мастерской, чтобы не насторожить соседей.
— Расскажите-ка о третьем.
— Я его не знаю.
— Был ли у него иностранный акцент?
— Да, он венгр и, казалось, очень беспокоился о своем отъезде. Постоянно интересовался, не будет ли у него неприятностей с фальшивым паспортом.
— И вы принялись за работу?
— До этого не дошло.
— Что случилось?
— Шварц собирался осмотреть квартиру, хотел убедиться, не смогут ли нас застать врасплох. Вдруг, когда я стоял к ним спиной, копаясь в разложенном на стуле чемодане, раздался выстрел, и я увидел, что венгр упал.
— Стрелял Шварц?
— Да.
— Ваш брат был удивлен?
Стювель подавил мгновенное колебание.
— Да.
— Что было потом?
— Шварц сказал мне, мол, это единственно возможное решение.
По его словам, Кринкер находился на грани нервного срыва, поэтому мог легко попасться. «Дело сделано, — сказал он. — Я его и за мужчину не считал». Потом спросил у меня, где калорифер.
— Этот Шварц знал, что он у вас есть?
— Я так думаю.
Насчет Мосса все было ясно, так же, как было ясно и то, что Франц не хочет выдавать своего брата.
— Он приказал Альфреду разжечь огонь, а меня попросил принести хорошо наточенные инструменты: «Мы все повязаны одним делом, дети мои. Если бы я не застрелил этого психа, через неделю бы нас арестовали. Никто не видел его с нами. Никто не знает, что он здесь. У него нет родственников, которые стали бы его искать. Он исчез, и мы спокойны».
Расспрашивать его, все ли участвовали в расчленении трупа, было еще не время.
— Говорил ли он вам о смерти старой дамы?
— Да.
— Знали ли вы его до этого?
— Нет. И после истории с машиной никого не видел.
Он стал немногословным. Тем временем взгляд Фернанды метался между мужем и Мегрэ.
— Говори, Франц. Это из-за них ты попал сюда, они-то скрылись. Какой тебе интерес молчать?
Месье Лиотард добавил:
— Будучи вашим защитником, я должен сказать, что рассказать все не только ваш долг, но и в ваших интересах. Надеюсь, правосудие воздаст вам за откровенность.
Франц посмотрел на него большими взволнованными глазами и слегка пожал плечами.
— Они провели у меня часть ночи, — наконец произнес он. — Это длилось очень долго…
Фернанда поднесла платок к губам.
— У Шварца или Левина, называйте его как хотите, в кармане пальто была бутылка, и мой брат много выпил.
В какой-то момент Шварц сказал ему злобно: «Вот уже второй раз ты втягиваешь меня в такое дело!»
И тут-то Альфред рассказал мне историю со старой дамой.
— Минуточку, — прервал его Мегрэ. — Что вы знаете о Шварце достоверно?
— Только то, что это человек, на которого работал мой брат. Шварц очень силен и опасен. У него есть ребенок от одной симпатичной молодой итальянки, с которой он большей частью и живет.
— Глория?
— Да. Шварц всегда «работал» в больших отелях. Он выбирал какую-нибудь очень богатую, эксцентричную женщину, с расчетом выжать из нее побольше, и тут на помощь ему приходила Глория.
— А Кринкер? — О нем я ничего не могу сказать, потому что видел его только мертвым. Ведь прежде чем прозвучал выстрел, он был у меня несколько минут. Есть вещи, которые стали мне понятны лишь потом, после долгих размышлений.
— Например?
— Шварц тщательно все продумал. Он хотел, чтобы Кринкер исчез, и нашел способ избавиться от него без малейшего риска. Придя ко мне, уже знал, как будут развиваться события. Это он послал Глорию в Конкарно, чтобы отправить телеграмму Фернанде.
— А старая дама?
— В этой истории я не замешан. Знаю лишь, что после развода Кринкер, будучи на мели, пытался подкатиться к ней. В последнее время это у него получалось, и она давала ему небольшие суммы. Тратилось все моментально, так как он привык к шикарной жизни. Ему были нужны только деньги, чтобы переехать в Соединенные Штаты.
— Он по-прежнему любил свою жену?
— Мне это не известно. Он познакомился со Шварцем, когда тот, узнав о нем от Глории, устроил встречу в баре, и они стали более или менее друзьями.
— И все это они рассказали вам в ночь, когда был убит Кринкер?
— Мы должны были ждать несколько часов, пока…
— Понятно.
— Они не сказали, чья это была идея: самого Кринкера или ее подсказал ему Шварц? Старая дама имела обыкновение путешествовать с дорожным сундучком, в котором находились драгоценности, целое состояние.
Это произошло накануне сезона, который Панетти ежегодно проводила на Лазурном Берегу. Они решили уговорить ее отправиться туда на машине Кринкера. По дороге, в заранее установленном месте, на машину спланировали нападение, чтобы отнять чемоданчик. Кринкер надеялся, что все обойдется без кровопролития. Он был уверен, что ничем не рискует, находясь в машине со своей бывшей тещей. Неизвестно, по какой причине Шварц выстрелил, но я думаю, он сделал это специально, чтобы прибрать их обоих к рукам.
— Включая и вашего брата?
— Да. Нападение произошло по пути на Фонтенбло, после чего они доехали до Ланьи, где избавились от трупа и машины. Когда-то Шварц жил в том районе и хорошо знал окрестности. Что вы еще хотите узнать?
— Где драгоценности?
— Они действительно нашли дорожный чемоданчик, но украшений там не оказалось. Наверняка графиня что-то подозревала. Сопровождавшая ее Глория тоже ничего не знала. Может быть, она отдала их на хранение в банк?
— И после этого Кринкер помешался?
— Он хотел тут же пересечь границу по своим настоящим документам, но Шварц убедил, мол, его тут же схватят. Он лишился сна, запил, его охватила паника, и Шварц решил, что единственная возможность сохранить относительную безопасность — убрать его. Он привез Кринкера ко мне, обещая снабдить фальшивым паспортом.
— Как получилось, что костюм вашего брата…
— Я понял. В какой-то момент Альфред оступился и прямо…
— Итак, вы дали ему свой костюм, а его оставили себе, чтобы почистить на следующий день?
Перед взором Фернанды проплывали кровавые картины. Она смотрела на своего мужа так, словно видела его впервые, и старалась представить себе, как он провел те дни и ночи, оставаясь один в полуподвале и мастерской.
Мегрэ заметил, что она вздрогнула, но уже через мгновение нерешительно потянулась к нему, словно собираясь взять переплетчика за руку.
— Может быть, в «Централе» есть переплетная мастерская, — прошептала она, пытаясь улыбнуться.
Левин, которого в действительности звали не Шварц и не Левин, а Саркисьян и которого разыскивала полиция трех стран, был арестован месяцем позже в маленькой деревне в окрестностях Орлеана, где он коротал время за рыбалкой.
Спустя два дня в запертом доме в Орлеане была обнаружена Глория. Она так и не назвала крестьян, которым доверила сына.
Что касается Альфреда Мосса, то его фотокарточка еще четыре года фигурировала в полицейских бюллетенях.
Однажды ночью в маленьком цирке, скитавшемся по деревням на севере Франции, повесился невзрачный клоун, и только изучая найденные в чемодане бумаги, жандармерия установила его личность.
Драгоценности графини Панетти так и оставались в «Кларидже», запертые в сданных на хранение чемоданах, а умерший от пьянства сапожник с улицы Тюренн так и не признался, что это он написал анонимное письмо.
Элери Квин
ОДНИ ШПИОНЯТ, ДРУГИЕ УБИВАЮТ
Перевод В. Н. Моргунова с издания Попьюлэр Лайбрэри, Нью-Йорк, 1966.
Некто по имени Уолтер Ингрэм с трудом пробирался сквозь густую толпу послеобеденного Манхэттэна. Проникнув в здание отеля «Америкэн-националь» на 52-й улице через вращающуюся дверь бокового входа, он вздохнул с облегчением. В прохладном от кондиционера вестибюле Ингрэм на мгновение задержался, чтобы промокнуть потный лоб и шею носовым платком.
Быстрый взгляд Ингрэма, скользнув по вестибюлю, остановился на входе в коктейль-бар. При мысли о пиве во рту у него собралась слюна. Но он решил не поддаваться искушению. В баре было много народу.
Не привлекая к себе внимания, он направился к стойке администратора. Когда человек, стоявший впереди, удалился вместе с посыльным, Ингрэм обратился к клерку:
— Я — мистер Ингрэм из номера 19-0-4. У вас есть для меня корреспонденция?
Клерк поднял глаза и посмотрел на Ингрэма: необычное произношение невольно привлекло его внимание. Ингрэм походил на англичанина, одного из тех неприметных парней, которые обычно ходят с трубкой. Но акцент выдавал его. Это была гортанная речь уроженца северо-западной Европы.
Клерк заглянул в ячейку № 1904: