— Пока, — Вестер махнул рукой и, накинув поверх свитера куртку, дошёл до выхода из комнаты, прикрыв за собой дверь.
Поднявшись с пола, краем глаза я мог наблюдать за тем, как Рейн повернулась ко мне спиной и не спеша приблизилась к двери, ведущей на балкон, но выходить не стала.
— Флеминг, — одёрнул меня более живой голос Клео, и я оглянулся. Она уже стояла в пальто, несмело улыбаясь. — Я хотела сказать, что подожду тебя снаружи. Поторопись, — затем она попрощалась с Рейн и уже через секунду-другую очутилась в коридоре. Послышался звук удалявшихся шагов.
— Серьёзно поторопись, у меня сейчас отец придёт, — глухо потребовала Рейн, не поворачиваясь. У самого выхода, когда я поправлял воротник одежды, так сказать, заканчивал со штрихами, мне всё же не хватило времени. Дверь успела скрипнуть, отчего Рейн в то же мгновение развернулась, бросив на меня неодобрительный взгляд. На пороге возник отец, лучившийся от улыбки, куда более сильной, что видели мы, когда наша компания только-только пришла к Рейн два часа назад.
— Мистер Стивенс! Удачно сходили в магазин? — я поспешил взять ситуацию в свои руки в прямом смысле, пожав родителю руку, свободную от пакета с продуктами.
Отец Рейн только раскатисто посмеялся. Он был выше меня на голову и не растерялся, чтобы не потрепать меня по волосам. Я не мог выносить этого действия, потому кое-как сдержался, чтобы не расправить волосы обратно. Ещё одна дверь хлопнула. Рейн вышла на балкон, и можно было стать свидетелем того, как она вновь скрестила груди руки и будто поежилась от холода.
— Она меня совсем не любит, — еле слышно сказал мистер Стивенс, отставляя пакет. — Глупо тебе это рассказывать, ведь ты тоже подросток и у тебя наверняка есть проблемы с родителями, но… — словно смутившись, он поводил носком огромных сапог по коврику на входе, но почти сразу остановился. — Однако так было не всегда. Я ещё помню ту самую Рейн, что любила меня и всегда была рада провести со мной время, сходить поесть мороженое в кафе соседнего района. Или просто посмотреть какой-нибудь дурацкий фильм, который я обычно выбирал.
Я молчал. Переступив с ноги на ногу, я открыл рот для ответа, но передумал. Мистер Стивенс в то же самое время снял с широких плеч куртку и недолго посмотрел в сторону балкона, услышав, как по окну несколько раз ударил дождь.
— Может, сейчас она просто понимает, что её отец совсем неидеален. Я знаю, что она не корит меня вслух, но вижу, что денег нам не хватает, а я всё ещё не могу улучшить ситуацию. Многое поменялось за всё это время. Очень многое, — случайно или нет, но я заметил, как мистер Стивенс обратил внимание на доску и прокашлялся так, что стены готовы были затрястись. Всё ещё не зная, что сказать, я только слушал. Было радостно, что пока от меня не требовалась никакая реакция. Пока я мог собирать всё сказанное по кусочкам, пытаясь понять, что же я чувствовал по отношению к словам отца Рейн.
— Ещё и эта девушка. Что с ней стало? С кем она связалась? Я… — на короткое время монолог прервался, когда Рейн с тем же безрадостным видом вернулась в комнату и, наигранно вздохнув, прошлась до дивана. Не замечая нас, она взяла со столика очередной глупый журнал, не вязавшийся с атмосферой квартиры, и недвижимо устремила синие глаза в текст или фото. — Слышал, что она увлекалась тотемизмом. Боже, как странно.
Я не смотрел на мистера Стивенса. Я видел только, как Рейн окаменела ещё сильнее. Её грудь, видно, перестала вздыматься в дыхании, и только движение сильно выпирающих ключиц говорило об обратном.
— Верно, мистер Стивенс. Саванна — волчица, ведь та даёт ей силы. Саванна сильная.
Рейн вскинула брови, посмотрев на меня через верх журнала. Ничто более в её лице не дрогнуло.
— Точно-точно, — рассмеялся её отец, тоже вернувшийся из своего серьёзного оцепенения. — Ты славный малый, Флеминг, — он повторно потрепал меня по волосам и, наконец, продвинулся в сторону, чтобы переложить пакет на стул. В комнате холодильника не было, как не было и кухни — кажется, здесь она была общей и находилась дальше по коридору. Значит, мистер Стивенс должен был скоро уйти. Это был мой шанс поскорее покинуть помещение и вернуться к Клео.
— Флеминг, — непривычно тихо сказала Рейн, вставая с дивана. Её отец, как я и предполагал, разобрался с остальными вещами и вышел из комнаты вместе с пакетом. — Она сама рассказала тебе об этом? — в её голосе каким-то чудом ощущалась дрожь. Моя левая бровь сама по себе поползла вверх в удивлении.
— Не смотри на меня так! — тут же отрывисто воскликнула она, и это было более похоже на неё саму.
— Да, — так же стремительно ответил я.
Между нами повисла пауза. Значило ли это, что я мог идти? Нет? Да? Рейн отошла на пару шагов к дивану и, наклонившись, порыскала под ним. Спустя несколько довольно длинных мгновений она уже несла мне какой-то тёмно-синий блокнот. Перед тем, как что-либо сказать или показать мне его поближе, она открыла его тем ключом, что держала в другой руке. Молчала. Я тоже не нарушал тишину и наблюдал за происходящим.
Что сейчас происходило?
Блокнот открылся. Он оказался довольно пухлым, на глаза мне попались исписанные страницы, яркие наклейки, закладки.
— Это её дневник. И она попросила меня держать его у себя до определённого момента. Она доверила его мне, — на этих словах Рейн абсолютно серьёзно протянула блокнот мне, точно забывая о тех неприятных моментах нашего с ней общения. Не встречаясь со мной взглядом в течение этого периода, она ждала, когда я заберу дневник из её рук. Я чуть заметно кивнул и принял его. — А теперь, Флеминг, — Рейн напоследок принялась пристально глядеть на меня, — пришёл момент доверить дневник тебе. Не смей относиться к этому легкомысленно.
В никуда
На город опустились сумерки и пока ещё сдерживали надвигающуюся ночь. Улицы уже давно осветили тусклые жёлтые фонари, вокруг которых вилась чёрным облаком мошкара. Несильный ветер придавал уставшему от солнцепёка городку свежесть. Девушка же, шедшая по тротуару, несильно поёжилась. До дома было далеко, и она, как назло, не взяла с собой ни фунта. В библиотеке было тёпло и светло, работница пила ароматный кофе, опершись спиной о шкаф. А книга, в строчки которой девушка вчитывалась с неприкрытым благоговением, была до того интересна, что стрелки на часах были последним в этом мире, что могло её интересовать. Теперь же приходилось рассматривать меж домов тени и надеяться на то, что люди вокруг не исчезнут. Но с каждым шагом улица будто погружалась в мёртвую тишину, оставляя девушку один на один со своими мыслями.
— В следующий раз обязательно возьму с собой деньги, — под нос прошептала она себе, поправляя на рюкзаке лямку. До ушей её донесся шум. Голоса. Крики. Музыка. Вечеринка.
Ближайший от неё дом был наполнен светом разноцветных ламп, полураздетыми школьниками или студентами, которые высовывались из окон и во всё горло напевали мотив любимой песни. Входная дверь открылась, и оттуда со свистом вылетела помятая жестяная банка от кока-колы. Следом выкатилась обнимающаяся и так же оравшая на всю улицу компания парней. Девушка тем временем поспешила не привлекать внимание и прибавила шагу. Она вот-вот должна была пересечь границу этого участка, спрятаться в густой листве деревьев, такой безмолвной и тёмной, если бы не голоса позади:
— Опа! Клео, ты, что ли?
Девушка замерла, надеясь, что обращаются не к ней. Когда шаги стали приближаться, Пауэлл развернулась на пятках и несколько виновато улыбнулась:
— Эдди! Тайлер! Рада вас видеть, — мягко прозвучал её голос.
Двое парней подходили к знакомой, одинаково улыбаясь. Во второй раз за вечер Клео захотелось поёжиться, хоть ничего и не предвещало беды. До тех пор, пока в нос не ударил кисловатый запах алкоголя.
— А мы-то как рады, милая, — прошелестел тот, что очутился ближе. При взгляде на него по телу Пауэлл всё-таки пробежалась дрожь, но не от страха, а от нахлынувших воспоминаний. Тот самый вечер, что они провели в его загородном доме, прячась от грозы. Он нежно обнимал её, укутав в одеяло. Потом тот день, когда Клео поссорилась с сестрами и прибежала к Тайлеру, надеясь найти поддержку. И она её нашла.
Но потом он подошёл почти вплотную и обхватил длинными пальцами за плечо. В голову врезались моменты, когда он с такой же силой ударял её по лицу, бил локтём в живот, а потом хватал за волосы, крича «Что ты сказала, мерзавка?!»
И сознание словно покинуло Клео. Её повалили на ровный газон, который тут же примялся мод тяжестью тела. Она беспомощно распласталась, но за пару мгновений собралась, прикрываясь коленями.
— Отпустите, — дрожал её голос. Слёзы застилали зеленоватые глаза. — Пожалуйста… — срывался голос, когда сознание знало, что должно было произойти.
Руки её прижали к земле, надавили, точно перекрыли кровь. Цепкими руками схватились за подол юбки, откинули её вверх.
Слёзы расплывались. Мир расплывался. В горле щипало. Одна из фигур нависла над Клео, другая — держала руки, за волосы притягивала к земле. Сквозь пелену девушка видела, как Тайлер, или кто это, неясно, туманно, оказался почти лицом к лицу к ней. Дыхнул перегаром почти в самые губы. А потом Клео пронзили иглами, она вскрикнула, приподнялась на носках, но её тут же пригвоздили к земле чьи-то руки. Голова кружилась, из горла вырывался ком.
— Прекратите, — Пауэлл всхлипывала, ощущая, как её тело противилось происходящему, норовило вскочить, но встречало препятствие в виде крепко держащего её человека. И когда всё внутри неё скрутилось ещё больше, а кто-то продолжал ударяться об неё, разрывая её на куски, по частям, все внутренности, тело её обмякло. Она перестала сопротивляться, стеклянно уставившись в звёздное небо. Голоса доносились как через стену. Жизнь приостановилась. Тело просто сотрясалось вместе с человеком. Слеза закатилась в уголок губы. Высыхала. Листья шелестели в такт пустым мыслям. Ничто. Никто.
Прошла минута. Две. Три. А может, восемь. Или час. Последнее движение, окончательные слова. Больше ничего не болело. Больше ничего не имело смысл.
— Клео! Чёрт! Идиоты!
Кто-то кричал. Может, сбежались с вечеринки. Может, родители. Может, учителя. Или родственники, приехавшие с другого конца земного шара. Тёмноволосый силуэт и ярко-рыжая фигура. Как коршун спугивает зайца, так и они заставляют двоих вскочить с земли и бежать-бежать-бежать. Боясь наказания, те двое забывают об алкоголе, ударившем в голову, покидают страшное место.
Клео подняли, она совсем не цеплялась. По ноге стекало что-то горячее и липкое, и рыжеволосая девушка выудила из сумки платок. Нагнувшись, провела им по коже. Темноволосый спустил юбку и за талию приподнял лежавшую на газоне девушку. В этот раз она тоже не противилась. Лишь еле слышно сказала:
— С-спасибо, наверное.
Взгляд её всё ещё был пустым, и она смотрела не на парня с девушкой, а куда-то мимо. Они оба взяли её под руки и повели вдоль по улице, не задавая вопросов. В абсолютной тишине они сопровождали её вперёд, терпеливо ожидая, пока она будет медленно переставлять трясущиеся ноги. Зубы её начали отбивать чечётку. Но глаза всё так же смотрели в никуда.
Дарить свет миру
— Флеминг! Ох, подожди, — воскликнул отец Рейн, только я вышел из комнаты. Я погрузился в раздумья о произошедшем со мной — взгляде девушки поверх журнала и дневнике. Голова гудела, но я всё-таки развернулся в сторону говорившего.
— Да, мистер Стивенс?
Нужно было показать, что я был весь во внимании.
— Я… всего лишь хотел сказать, Флеминг, что, эээ, — он поглядел сначала на меня, потом опустил глаза в пол, почесал затылок и нервно рассмеялся. — Ты заходи к нам, если что. Я пойду, в общем, — он неловко протянул руку ко входной двери своей квартирки.
Я с трудом сдерживал желание спросить его о чём-нибудь или просто приподнять брови в непонимании.
— Ты так похож на моего сына, Флеминг, — вновь заговорил мистер Стивенс. Он уткнулся взглядом в пол. Губа его дёрнулась, но голос оставался твёрдым. — Если бы не вся эта компания, с которой он связался. Если бы не Рейн, которая тоже поехала с ними. Они изменили её, я не узнаю её. А мой сын… Ричи. Ричард. Он… я мог потерять Рейн так же, как и…
— Отец! — дверь с треском распахнулась. Рейн впилась бешеным взглядом в глаза мистера Стивенса. Во льду взрывались ракеты, разрушались Помпеи. — Хватит об этом. Замолчи! — тёмные пряди налипли на её лоб, и одним шустрым движением она сдула их с лица, тяжёло дыша и сжимая кулаки. Отец не знал, как реагировать, открыв в испуге рот, но не говорил ни слова.
— А ты, — она посмотрела на меня в тот миг, когда губы её превратились в ломаную линию. Уши её горели и далеко не от стыда, — что застрял здесь? Выметайся! Визит окончен, — и так же, как и за секунды до того, она захлопнула с шумом дверь. Мы с мистером Стивенсом посмотрели друг на друга. Он неловко пожал плечами. Я нахмурился и кивнул ему. И развернувшись, с нажимом в каждом шаге поторопился к выходу, оттолкнул от себя дверь, выдохнув во всю силу. Ничего не видя перед собой, кроме дороги, я шёл и шёл. От злости мне стало жарче обычного. Это не меня, а Рейн нужно было повесить на доску подозреваемых. Это она вся такая странная, подозрительная. Истеричка! Мисс Уивер по ней плачет. А лучше сразу — психбольница. Особо тяжёлый случай для особо ненормальных пациентов.
— Флем! — мягкий, как желе, голос вырвал меня из моей реальности. Ещё секунда — и тёплая рука схватила меня за ладонь, но потом так же стремительно отпрянула. Я повернулся. Лицо Клео приняло нежно-розовый оттенок. А дождь уже кончился. Волосы девушки были такие же сухие, золотистые и блестящие.
— Почему? Почему ты такая добрая?
Зря. Лицо её теперь вообще запылало, как при пожаре. Девчонки — не такие, как Рейн — любят менять цвет своего лица, как им будет угодно или наоборот. Она помедлила, но сказала.
— Я просто живу в хорошей семье и хочу помогать людям. Моя семья меня вдохновляет на это. Вот и всё, Флеминг, — Пауэлл сделала шаг по направлению к остановке. Я последовал её примеру. Мы начали свой путь. Воздух уже не был наэлектризован от напряжения. Пахло полем и кукурузой.
— Да и вообще, может, лучше не уничтожать зло, а растить добро? Антуан де Сент-Экзюпери.
Я не смог сдержать смешок.
— Изумительно. Ты даже умнее, чем я думал, — я позволил себе несильно улыбнуться.
— Спасибо.
Она тоже улыбалась. Счастливо, открыто. В этот момент она казалась не такой замкнутой, как обычно. И даже не читала какие-то нотации.
— Но знаешь, я очень боюсь ошибок. Особенно в отношении близких людей. Близкие люди всегда помогают, а подводить их не хочется. Как, например, Саванну. Однажды, — было видно, как Клео погружалась воспоминания по тому, как взгляд её затуманивался, а улыбка переставала быть такой широкой, — она очень помогла мне. Она и Вестер. Вот удивительно, они живут в таких ужасных условиях. Оба бедны — им едва хватает денег на этот любимый чай Саванны, налоги и еду. Но при этом никто из них не жалуется. Саванна — так всегда готова была дарить свет миру.
— Не была. Она и сейчас готова.
— Да, конечно. Прости, — я вывел её ненадолго из раздумий. Она глянула в мою сторону и скоро убрала прядь медовых волос за ухо. Но почти сразу же погрузилась в свои мысли, приняв такой серый вид, что даже дождь в нашем городе казался ярче на её фоне. — И она дарит свет. И дарила. Вместе с Вестером. Как луч солнца, она пробилась сквозь тьму. Спасла меня, когда я… когда меня изнасиловали.
Я округлил глаза, но притворился, что мне ветер задул под веки. Молчал. Подавлял в себе желание сказать. Хоть что-то.
— Не только шлюх насилуют, Флеминг, — Клео отвернулась раньше. Я даже не обратил внимания на слово «шлюх», словно ежедневно слышал его от подруги. Мне вдруг стало ещё жарче, кашель отчаянно вырывался из лёгких. Сказать что-то? Промолчать?
— И я боюсь прикосновений, боюсь носить юбки, будто меня это спасёт. Боже, да в самом деле, что ты молчишь? — Клео с тяжёлым видом развернулась ко мне.
— Поэтому ты феминистка? — умнее я ничего придумать не мог. Кусочек за кусочком в моей голове собирались мысли, которые было боязно озвучивать. Стоило приобнять Клео, но что, если это только испугало бы девушку?