Пауэлл залилась смехом. Он доставал до самых небес — настолько был искренний и всеохватный. Я чувствовал себя главным идиотом среди всех идиотов.
— Нет, Флеминг, ну не-е-ет. Это связано совсем немного. Лишь самую каплю. Я придерживаюсь именно таких, а не иных взглядов просто потому, что считаю их правильными. Вот ты думаешь, что я хуже тебя лишь по той простой причине, что у меня другое строение тела? — она остановилась и развернулась ко мне, заглядывала мне прямо в глаза, хитровато прищурившись, но всё же улыбнувшись.
Я с улыбкой покачал головой. Глупости.
— Вот видишь, — Клео продолжила идти. Мы шли рядом, и Пауэлл сочла правильным сменить тему. Я был только рад. На сегодня я был переполнен впечатлениями и, как бы эгоистично это ни было, даже обрадовался, когда Пауэлл не потребовала от меня помощи. Да, неправильно, но я едва ли мог сказать что-то членораздельное в тот момент.
Для меня было сущим облегчением прийти домой, развалиться в кресле и достать дневник Саванны. Постараться выкинуть все сегодняшние разговоры. Оставить перед собой только этот дневник.
Всё выглядело до невозможности цветасто. Ярко, но со вкусом. Картинки, прилепленные из журналов, надписи цветными фломастерами и разные фотографии.
«Привет, дневник. Меня зовут Саванна Цукерман, и мне 17 лет».
Закрыть
Она писала о том, как ей нравился город, как хороша была погода, как ей нравилось смотреть фильмы в обнимку с Миком и заливисто смеяться прямо ему под ухо. Рассуждения о том, какие же классные Клео и Рейн и как Саванне с ними повезло. Этот дневник был ничем иным кроме как… дневником. Да, стандартный блокнот для записи своих мыслей. У девчонок в младших классах имелся не один такой. Надо было это видеть: как они, опустив взгляд в пол и крепко сжав в руках дневник, протискивались меж рядами в классе, чтобы добраться до подруг и шепотом, который почему-то слышали все в округе, сообщить какой-то секрет. А потом предложить им посмотреть, как же красиво они оформили начальную страницу. Вся в наклейках, ленточках, и в дополнение — со счастливой фотографией.
Такой же, как сейчас и на страницах дневника Саванны. Светлые, тёплые, такие летние снимки. Я смотрел на каждый из них по секунд пять, и ничего. В чём заключался их смысл, если под рукой всегда есть инстаграм или, на крайний случай, фейсбук? У Саванны не было секретов, а лишь дневник, в котором они должны были быть, но вместо этого читавший сталкивался с надуманными переживаниями, которые изредка проскальзывали мимо солнечных фото.
— Чёрт! — я отбросил дневник в сторону. Проскользнув по столу, он благополучно полетел и грохнулся на пол. — Это не улика! — кулаком прямо в полку. Боли я тогда не почувствовал. Она пришла спустя мгновения.
Я посидел в тишине, уткнув локти в стол и скрестив пальцы рук, может, минут пять-шесть. Глупо было разбираться с этим дневников. Я не дошёл и до половины, а уже морально был истощён. Наверное, я просто был не готов к такому основательному погружению в мир мыслей Саванны. Это заставляло кулаки сжаться-разжаться, мне глубоко вздохнуть, прикрыть глаза. Раз-два-три — нельзя было останавливаться. Вернувшись к чтению, я всё же старался себя сдерживать. Откровенно скучные моменты я пропускал, чересчур личные — тоже. Мне отчего-то даже не хотелось лезть во все эти потаённые уголки души Цукерман. Боялся ли я или просто сохранял вежливое расстояние — кто его знает? Как на одном из скучных уроков в школе, я проснулся уже где-то в середине, когда началось то, что я не позволил бы себе пропустить.
«Я должна почувствовать себя лучше. Так сказал врач, а он выглядит профессионалом. Он меня понимает как никто другой. Знает, что Тувья ничего хорошего не принесёт в нашу семью. Знает, что я никогда не бываю одна. Знает, что позади всегда кто-то идёт. Я надеюсь, эти таблетки мне помогут…»
Началось землетрясение. А, нет, это стол разрывался от вибрации телефона.
— Да?! — крикнул я в трубку. Могу поспорить, я был тогда похож на выбежавшего из психбольницы пациента. Не хватало только схватиться за волосы и орать во всё горло, что «со мной всё хорошо, я нормальный да-да-да-да-да-да-да».
— Флем! — прикрикнуло на меня из телефона голосом Вестера.
— Ты знаешь, что у нас новый подозреваемый?
— Кто? — Вестер, видно, забыл, что он позвонил первым.
— Тувья.
— …. О-о-кей. Приезжай, давай. У нас тоже тут новость. Только ты, это, поосторожнее будь.
Звонок кончился. Я многострадально упал головой в стол, не зная, кого я в тот момент ненавидел больше — себя, Вестера или Саванну. Если бы мне дали в руки зажжённую спичку, я бы не рассуждал, а испепелил бы сразу все наши дома. Захлопнув дневник, я поднялся со стула и с ещё одним глубоким вздохом потянулся. Ещё немного таких ситуаций, и мне тоже понадобятся таблетки, причём особо действенные. Я взглянул за окно и про себя порадовался тому, что погода ещё долго обещала не пускать на землю снег, хотя и шёл уже ноябрь. Пусть даже с такими поездками туда и обратно мне даже тёплая одежда не нужна была — я бы уже сто раз успел нагреться при всех этих пробежках.
Попрощавшись с родителями, бросив им очередную байку про то, как я иду делать домашку к Вестеру, я отправился к нему на машине. Лёгкий морозец на улице всё-таки слегка драл горло и нос, но к этому можно было привыкнуть. Руки даже не успели достаточно покраснеть, как я залез в салон и включил печку. Прекрасно.
— Ну, поехали, — буркнул я себе прямо под нос и выехал из гаража, скрипнув шинами по асфальту. Как-то было уже всё равно, что же так старательно припас для меня Вестер из последних событий, но и оставаться дома, пока не надо было никуда идти, тоже особо-то и не хотелось. К счастью, Цукерман встретил меня нормально, а это в его сознании было понятием вообще далёким от существования. А ещё он весь как будто сгорбился и даже почти не разговаривал — так, только спросил, как дела и ещё что-то бросил скороговоркой, чего я, конечно, не понял и не стал переспрашивать. На пустой кухне в который раз мне встретились Клео и Рейн.
— А где твои родители? — я спросил Вестера, а он отмахнулся.
— То здесь, то там. То работа, то ещё что-то. Забей.
Я, согласившись, неспешно кивнул и вернулся к рассматриванию двух подруг. Мест на диванчике уже не было, и мне оставалось прислониться к кухонному гарнитуру и непонимающе оглядеть девчонок с ног до головы. Что-то было не так. Вестер примостился к ним и молчал.
— Играем в экстрасенсов? — решил я не тянуть всю эту ситуацию за хвост. Рейн молча спрятала лицо в ладонях. Клео приобняла её, а мне уже становилось тошно. Возможно, мои родители когда-то и были правы в том, что уровень моей неуравновешенности все-таки стоило контролировать, но у меня уже не было ни догадок, ни сил.
— Кто-нибудь вообще помнит про Эдди? Никто ему не звонил? — Клео рискнула нарушить тягостное молчание, и я отозвался:
— Да. Но он не ответил. Десять раз подряд.
— А сейчас пропал ещё один человек, — продолжая эту тему, заговорил Вестер, пусто уставившись в свои колени. Мне уже начинало казаться, что или меня к чему-то готовили, или это просто был хорошо отрепетированный сценарий. Я бы даже не стал артистично удивляться, если бы мне сказали, что так и было.
— Кто?
Но тишина ещё не думала сдаваться так быстро. Её холодные серые лапы обнимали нас четверых все сильнее и сильнее, сдавливала грудные клетки. Ладони Рейн отодвигались друг от друга, представляя моему взору мокрое, помятое лицо, растёкшуюся тушь и слипшиеся ресницы. Только глаза горели холодным синим пламенем.
— Теперь школу хотят закрыть. Слишком… много людей пропало, — говорила она, смотря на меня почти исподлобья. Остальные не раскрывали и рта, одинаково уставившись или на колени, или в пол. Ну что за очаровательная трагикомедия?
Но вот уже немного, и я хотел забрать эти мысли обратно. Следующие слова вдавились мне прямо в череп.
— Теперь нет и моего отца, Флеминг.
Экран блокировки
— А почему ты на меня-то так смотришь? — прервал я тишину, заглядывая Рейн в глаза. Судя по её взгляду, она хотела меня испечь в газовой духовке, находившейся от меня по левую руку.
Нет, мой мозг меня уже совсем не слушался. Центры, отвечавшие за обоняние, с хрустом разлетелись на куски — я в прямом смысле ощущал в воздухе напряжение, чёрный страх, серое смятение.
— Ты уверена, что твой отец не задержался на работе? Или отправился к родственникам? — я поспешил дополнить свой вопрос, заметив, как тонкая ладонь Рейн сжалась в кулак, а между бровями пролегла опасная морщина. Вестер и Клео сохраняли молчание, не вступая в наш конфликт.
— Что?.. — на самом выдохе, прямо так, как делают это раздражённые поступком ребёнка родители, спросила Рейн. От неё веяло разрядами тока. — Телефон отключён, родственников у нас здесь нет. Он всегда носит с собой зарядник, никогда не выключает телефон. Даже ночью. А на рабочем месте его не дождались.
Минутная пауза повисла между нами невидимым проводом, натянутым до той степени, что он в мгновение мог лопнуть.
— Тебе это о чём это говорит, Флеминг? — секунды до взрыва казались мне абсолютно нормальными. Я искал в словах Рейн хоть какой-то ответ, чтобы точно сказать, где мог находиться её отец. Ткнуть пальцем в карту, отметив точку. — Хоть о чём-нибудь? О капельке? Ты умеешь… слушать? — в тот момент Рейн неспешно поднялась с места, по-прежнему сжимая руки в кулаки. Грудь её вздымалась заметнее, морщина стала отчётливее. Стивенс даже ноздри раздувала.
— Рейн? — послышался голосок Клео. Как призрак, она протянула к подруге руку, но та с силой оттолкнула её ладонь.
Грубо. Совсем не вовремя кто-то отправил мне сообщение, оповестив меня об этом вибрацией в кармане. Достав телефон, я не успел взглянуть, кто и зачем сейчас лез ко мне с вопросами. Я так и убрал телефон на кухонный столик, в мгновение позабыв.
Ураган надвигался на меня. А мне от этого становилось скорее странно, чем страшно. Неужели я должен был чего-то бояться?
Рейн заговорила, и её интонация забилась раненой птицей. Мне даже почудилось, что глаза её под светом лампочки заблестели.
— Ты хоть когда-то умеешь слушать? Семью, друзей, кого угодно? Мир не крутится только вокруг твоего желания найти свою принцессу!
— Рейн! Рейн! Рейн! — вскочил Вестер, тоже протянув руки к Стивенс, но уже с напором, чтобы обхватить её за плечи и потянуть к себе. Он возвышался над ней на добрые полголовы, и, в отличие от Клео, у него хватило бы силы даже в том случае, если бы Рейн решила воспротивиться. Как она и сделала.
Вскрик. Истеричный, острый, как только что заточенное лезвие.
— Идиот! Эгоист! Придурок! Научись обращать внимание на мир! В мире не только ты! — Рейн вырывалась и в последнее мгновение сумела оттолкнуть Вестера в грудь, а я не успел опомниться — в меня тоже врезались обе её ладони, в самое солнечное сплетение. Произошло это очень быстро. Рейн явно не была великим боксёром, но я тоже вскрикнул, угодив затылком в шкаф.
— Кретин!
— Рейн, милая, успокойся, — запричитала Клео, выглядывая из-за плеча Вестера.
— Нет! — она всплеснула руками, зажмурившись. А потом посмотрела на меня, задержав взгляд. Молча, как из-за завесы. Её рот раскрылся — видно, в попытках что-то сказать. Она поморгала ещё пару раз — устало. И затем покачнулась на пятках в мою сторону и устремилась вниз. Кто-то снова вскрикнул. Но было уже неважно — тело Рейн оказалось в моих руках.
— Чёрт, — выдохнул Вестер. Я видел, что произошло, но в моих мыслях ещё какое-то время складывалась картина. Секунды бездействия, растянувшиеся густой массой. И вот выстрел за выстрелом последовали указания:
— На кровать её!
Я бросился к комнате Вестера вместе с Рейн. Мне хотелось надеяться, что мне не казалось, и её дыхание в действительности щекотало мне шею. Втроём, мы уложили Рейн именно так, как посоветовала нам Сири.
— Что, воду? Кто-нибудь, принесите.
«Живи, живи, живи». Я врачом не был, но чтобы просто так падали в обморок — вряд ли это могло быть хорошим знаком. Пока я нёс Рейн к кровати, мне всё-таки казалось, что её дыхание до меня доходило, хотя лицо Стивенс было так близко, что её нос почти утыкался мне в шею. И при этом я не понимал, жива она была или нет. Чёрт возьми, что я…
Общими усилиями мы сбрызнули на лицо Рейн воды, Вестер притащил из далёких кухонных шкафчиков нашатырный спирт. Клео для полноты картины потрясла подругу за плечи, крепко вцепившись за блузку. Я стоял и наблюдал, не выпуская из рук уже опустевший стакан. Готовясь в любой момент бежать на кухню вновь, я чувствовал, как ноги мои чуть подрагивали. Так бывает прямо перед стартом на соревнованиях по бегу, когда ждёшь сигнала, когда всё твоё внимание заключено на свистке или взмахе флажком. Все чувства напрягаются, постараешься — даже будто время замедлишь. В такие моменты не понаслышке узнаёшь, что такое эти доли секунды, от которых иной раз зависит исход всего.
Но вот вдох-другой, и из горла Рейн вырвался кашель. Голова её взметнулась вверх, а по телу прошли короткие судороги. Клео, отпрянувшая от подруги, очень слышно выдохнула, и краем глаза я заметил, как она улыбнулась. Я шумно выдохнул себе под нос и проморгался, как следует, чтобы сбросить последние остатки напряжения. Не за Рейн, конечно, а за судьбу, которую мне уже уготовал её внезапный обморок. «Умерла в руках сверстника, который не сумел вернуть её к жизни» — чего ещё не хватает для прессы маленького города?
— Я хочу… — вскоре начала Рейн, и мы так же синхронно уставились на неё. Моя голова даже закружилась, — домой, ребят, — на выдохе слетело с её губ. У неё был потухший взгляд, как после длительного лечения особенно тяжёлой простуды. Голос её хранил в себе нотки хрипа, а грудь еле вздымалась, чтобы захватить воздух. Рукой Рейн схватилась за край одеяла, на котором лежала, и так не отпускала на всём протяжении пресловутого разговора.
На лбу у Стивенс выступил пот или… хотя да, это была вода, которую мы щедро плеснули ей в лицо. Но и веснушки Рейн словно посветлели, если я мог в этом до конца убедиться с того расстояния, на котором находился. Вестер, в отличие от меня, был ближе к Рейн, но от этого его интонация не показалась мне уверенной:
— Эм… Ты хочешь, чтобы мы отвезли тебя в больницу?
— Что?! — голова Рейн взлетела вверх повторно, как будто в шее у неё находилась пружина. Стивенс уперлась на ладони и расширила глаза.
— Нет, так нет, — подлетела к подруге Клео, обдав меня потоком ветра. Она погладила её по волосам, и я был уверен, что она в этот момент улыбалась. Мне был виден только затылок Клео и всё тот же загнанный взгляд Рейн. Льды растаяли, обнажив холодное море, которое было беззащитно перед людьми. Разольют нефть, и все существа в пучинах погибнут.
Я не двигался.
— Нет… мне нельзя в больницу. Я буду ждать отца, пойду домой и… — Рейн, не возвращаясь в прежнее положение, медленно опустила ноги на пол, игнорируя трое лиц, уставившиеся на её. — Дома буду ждать его… Нечего мне делать в больнице.
Рейн, верно, сходила с ума. Успела умереть и воскреснуть, можно было так и сказать, но при этом, пошатнувшись, поднялась. И в эту же секунду обрушилась обратно, не сдержав равновесия.
— Рейн! — поразил комнату ещё один вскрик. Моя рука застыла вытянутой. Не успела схватить Стивенс. Среагировав, я дёрнулся обратно.
Рейн по-прежнему еле двигалась и дышала, приоткрыв рот, лениво передвигая глаза по комнате. Она сглотнула и, мне показалось, приподняла в удивлении левую бровь, посмотрев на меня. В ответ я посмотрел на Вестера, который обернулся на меня, усмехнулся и продолжил. К счастью, не эту тишину, а тот разговор, что успел оборваться.
— Значит, мы отведём тебя домой.
— Именно, — вторила Клео тёплым голосом, теперь уже взяв Рейн за руку и крепко сжав. Я никогда раньше не падал в обморок, если не считать липовый, когда в младшей школе на уроке мне хотелось, чтобы Сьюзи Хеленвуд посмотрела на меня, а не на свой дурацкий цветочный дневник. Класс утих, и, приоткрыв один глаз, я видел, как Сью побелела, отложила дневник и выпучила глаза. Наконец-то! А затем подбежала учительница, заслонив мне весь обзор, начала кричать о том, что надо отнести меня к доктору и дать лекарство.