— Нормально-нормально всё! Я в порядке! — вскочил я, отряхиваясь. И по сжавшимся губам миссис Лестер до меня дошло, что в следующий раз она меня с радостью доведёт до состояния обморока лично.
— Хорошо.
Это была Рейн, тихо сказавшая нам слова уже в нашей реальности.
— Поедем на моей машине.
Для убедительности я покивал головой, но не удержался от того, чтобы не пожать плечами. Моё сознание сопротивлялось и одновременно поддерживало. Сам того не понимая, я оказался за рулём и с Рейн слева от меня. Вестер и Клео устроились позади, оба засуетились, как будто я, отец семейства, вёз жену и детей в парк аттракционов.
До чего же глупые мысли тогда оседали в моей голове! Как я на это согласился? Нет. Как я мог это предложить? Смешно. Настал кризис.
— Трогай, — не теряя привычки манипулировать всем своим окружением, бросила Рейн, отвернувшись к окну. Видела она этого или нет, но её горячее дыхание заставляло окно запотеть — она уткнулась в него лбом и так и сидела, пока мы не поехали. По всему пути нас окружало облако первого снега, который непременно растает к утру. Странно, что он вообще шёл да ещё так рано. К Рождеству, вероятнее, он выпадет и превратится в лужи ещё раз сто, а в канун праздника моя семья будет опять с сожалением думать о том, что даже снеговика не слепишь. Мои родители точно застряли в прошлом и меня в будущее тоже пускать не намеревались. Подумав об этом, я закатил глаза — совсем на считанные доли секунды. Терять связь с дорогой не следовало. Шины поскрипывали, и, как бы ни выглядела Рейн, я не мог спешить, если только кто-то из компании не хотел въехать в чей-то дом.
— Долго ещё? — еле слышно спросила Рейн. Я нахмурился.
— Ты не знаешь, где ты жив…?
Но предложение я так и не закончил, бросив взгляд в сторону девушки. Глаза её были закрыты, а по щекам стекал то ли пот, то ли слёзы, то ли злополучная вода. Сейчас было не разобрать. Одно было ясно точно — ей нужно было оказаться на горизонтальной поверхности как можно скорее.
Распрощавшись с ребятами возле крыльца дома Рейн, я не спешил. Засунув руки в карманы куртки, провожал глазами Клео и Вестера, которые отправились домой пешком. Они шли по тротуару, и их волосы постепенно становились белыми от мороза и снега. Рейн сейчас лежала внутри своей квартиры, всё такая же бледная и потерянная. Она даже не сказала, болело ли у неё что-то, кружилась ли голова или тошнило. Уложив её, мы спросили её об этом, но Стивенс всего лишь поблагодарила нас за помощь.
— Однако, Флеминг, тебе не помешали бы уроки вождения. Едешь ты хуже черепахи.
И хихикнула, правда, тут же осеклась и прикрыла глаза. Больше мы ничего от неё дождались, как бы ни пытался достучаться до Вестер. Синий скрыли веки, тонкие руки дёрнулись, одна ладонь оказалась под щекой, и Рейн повернулась на бок. Дышала она в этот раз громко. Дышала, и уже хорошо.
Я пробовал курить, и меня это занятие не увлекало, но сейчас я подумал: а не так и плохо было бы выкурить сигаретку-другую. В конце концов, после подобного люди хватаются и за алкоголь. А мне только дым хотелось выпустить. Пусть пройдёт через легкие и останется там на несколько мгновений. Он бы помог мне расслабиться, думал я.
И вместо того, чтобы сейчас запутываться в лишних и словах и мыслях, мне просто хотелось закурить — всего-то.
— Эй, мистер!..
Но этот проходивший мистер посмотрел на меня, как на сбежавшего с психушки, и ускорил шаг, когда я попросил его о сигарете.
— Да ну вас, — я махнул рукой. Пусть идёт. Я тоже пошёл, сел за руль и всё ещё мог вдыхать этот липкий аромат апельсинов, всегда исходивший от Рейн. Спорю, он въелся даже в пластик. Я усмехнулся. По привычке потянулся за телефоном в карман, чтобы проверить, не писал ли мне кто-то за всё то время, что мы провели, спасая Рейн. Вот ведь близко она была от… чёрт возьми!
Я выругался вслух, добавив к слову целую тираду нецензурного. Геройство требует жертв, и этой жертвой стал телефон, который я оставил у Вестера. Я долго не думал: заведя двигатель, рванул вперёд, распугав стаю голубей. В зеркале заднего вида они взмыли вверх. Мне бы не помешала такая же супер-способность. Излишний скрип шин уже доносился до меня со стороны. Я смотрел выпуск новостей о катастрофе. Она — там, я — здесь. Такую скорость наш городок видел нечасто. На одном из поворотов руль опасно дёрнулся, но я успел его сдержать. Я просто бежал. Бежал, бежал и бежал. От чего? Не знаю. От всего. Просто несся куда-то, и даже не потеря телефона стояла во главе «побега». Я достиг дома Цукерманов, вышел, захлопнув за собой дверь, и увидел, что свет нигде не горел. Конечно, Вестер ведь шёл пешком с Клео. Он мог и автобус проигнорировать, но зато понадеяться на себя. Кто-кто как не Вестер лучше всех бегал под дождём и даже не задыхался после этого?
Мне бы позвонить ему, но… с помощью чего?
— Эй, мистер!
Но «мистеров» не было. Был только розовый закат, ещё одна стайка птиц и пустая улица. Снег перестал идти, небо избавилось от груды облаков. В соседних окнах отражался малиновый цвет солнца. Ну и как Вестер мог застрять где-то в центре города?
Выдохнув, я даже прошёлся туда-сюда, отлипнув от одного положения на асфальте. Ради интереса приблизился к входной двери и подёргал ручку. Надежда умирает последней, ведь так? В моём случае она тоже восстала из пепла — дверь скрипнула и открылась. На меня повеяло ароматом домашнего супа, но в коридоре поселилась темнота и тишина. Пусто. Если кто-то не научился закрывать дверь, моя ли это была проблема? Я был другом Вестера, но не вором и мне нужен был только мой телефон. Только где-то на кухне. Как раз там, где витал аромат специй и горел мягкий жёлтый свет, но не сегодня, ведь в этот раз комната погрузилась в молчание. Опустение. Вряд ли кто-то был против звука моих шагов. Ящики в моих руках скрипели, хрипели, издавали звуки старости, и мне не хотелось, чтобы они рассыпались в порошок, но в любом случае я не мог найти телефон. Если память мне не изменяла, я оставлял его прямо на столе, но нигде, абсолютно нигде не было признаков его присутствия.
Я перерыл, кажется, все ящики. Успел налюбоваться на десятки видов самых различных специй, посчитал всю посуду, хранившуюся в доме Цукерманов, столкнулся с пятёркой абсолютно пустых ящиков. И нигде не было телефона. Я прошёлся по коридору, для убедительности просмотрел каждый угол. Вернувшись на кухню, принялся искать дальше. В одном из ящиков блеснул металл, и я затаил дыхание. Рука сама потянулась вперёд, чтобы провести по гладкой поверхности рукоятки. Мне не привиделось?..
Слева от меня, как раз со стороны двери, скрипнула половица под чьим-то весом. Я перевёл взгляд. Вестер выглядел потрёпанным, но дело было даже не в этом. За него всё говорило его лицо, как будто вмиг осунувшееся.
— А я тебе как раз телефон принёс, — в его руке озорно сверкнул и потух экран блокировки, с которого я улыбался в футбольной форме. Старая фотка, которая каждый раз напоминала мне о выпускном классе. Вестер не спеша приблизился, не переставая смотреть на меня. Я тоже глядел на его лицо. Убрав руку от пистолета, я, тем не менее, не спешил захлопнуть ящик. Мне требовались объяснения.
— Спасибо, — выдавил я, будто это в моём доме нашли оружие. Я молчал. Вестер молчал. Прокашлявшись, я продолжил. — Ничего не хочешь мне сказать?
Цукерман отчётливо понимал, о чём шла речь, даже если не смотрел вниз — на пистолет, на котором теперь были мои отпечатки. Зайдя на кухню, я включил свет, и теперь над нашими головами мигала лампочка. Даже она ощущала электричество, которое исходило не от неё. Вестер тоже откашлялся и, вздохнув, повернулся ко мне боком. Он запрокинул голову и прикрыл глаза. Я видел, как поджались его губы. Примерно через минуту я всё-таки дождался его слов:
— Это не то, о чём ты подумал, Флем. Я не собираюсь убивать ни тебя, ни семью, ни школу. Это просто оружие, но… оно таковым не станет, пока ты его не используешь, — продолжал он и уже повернулся обратно, протягивая ладонь в сторону пистолета. Я в ту же секунду захлопнул ящик с характерным треском. Не удивился бы, если ещё одно такое действие заставило весь кухонный гарнитур рассыпаться на куски.
— Да? Чёрт, Вестер, — я схватился за голову. Мне не хотелось паниковать, но я ни хрена не понимал Цукермана. Он переслушал философов, раз решил затирать мне такое? — А что, по-твоему, я нашёл? Игрушку для детей? Зачем тебе пушка в доме?
Вестер сдавленно рассмеялся и откинул со лба чёлку. Может, и делал он это, как герой фильма, но на деле выглядело как жест испуганного животного.
— Да он же просто так лежит. Никого не беспокоит.
— М? — мои брови моментально взлетели вверх. Я тоже рассмеялся. Смешная ситуация получалась. Или даже комичная.
Но этот смешок как будто выбил Вестера из колеи, и он выдохнул, вновь закрывая глаза. Всё это время я смотрел на него, скрестив руки, и гадал, что же Цукерман будет способен сказать в следующее мгновение.
— На самом деле нам нужны деньги.
Ага…На самом деле я слушал со стопроцентным вниманием, не пропуская ни единого жеста и слова Вестера. Если уж это было чистосердечное признание, я должен был вести себя как инспектор и подмечать каждую деталь. А Вестеру стоило бы объясниться. Если бы пистолет нашла полиция, у неё появилось бы куда больше вопросов. Иной раз проще найти преступника рядом, а не заморачиваться поисками. И потом никто не докажет, что правда, а что — вымысел.
— Флем, нам чертовски нужны деньги. А я могу продать его и заработать, — он указал подбородком в сторону того ящика, где покоилось оружие. — Не зря же я его тогда украл из магазина.
— Ты… что?
— А ты мне ещё на глаза попался, и я притворился, что ничего не понял. Стой! Это долгая история. Хочешь суп?
Горькая статистика
Наступил декабрь. Как обычно, многое менялось, кроме одного — Саванны ещё не было рядом с нами. С каждым днём мысли о ней становились всё менее и менее заметными. Она словно отступала из наших жизней на один, два, три шага. Школу хотели закрыть, но так и не закрыли. Ни один пропавший найден не был, и в таком случае было проще закрыть, наверное, весь город. Я, честно, не понимал, куда вообще смотрела полиция. В кино преступления порой раскрывали за день-два, а в нашем случае, скорее, можно было найти копа, заснувшего на рабочем месте, чем говорившего: «Вот она, Саванна Цукерман. Мы нашли её!»
Такими темпами наш городок норовил попасть в заголовки лондонских газет, а может, и в новости мировых масштабов. Хотя для кого-то пропажа одного человека звучала как обычная история. Сколько таких людей пропадает ежегодно… ежедневно? Горькая статистика. Может, поэтому многие в школе принялись открывать клубы по поддержке друг друга, по общению друг с другом. Но чего не хватало Саванне?
В нашей компании никто на этот вопрос точно ответить не мог. Даже подруги Саванны. Даже Рейн, которая коротала свои дни в больнице. Если бы она спустя два дня не упала в обморок ещё раз, как рассказывала Клео, и не отправилась бы вместе с ней к врачу, ещё неизвестно, чем бы это кончилось. Диагноз: сахарный диабет. Как я говорил, врачом я не был. Посмотрев на Рейн, человек не знающий точно подумал бы, что Стивенс распространяла первоапрельские шутки. Худая, с торчавшими лопатками и плечами, как она могла болеть диабетом? Но не углубляясь во врачебные тонкости, можно было понять, что всё не являлось аким уж однозначным.
Когда Клео сказала нам с Вестером, мы оба не поверили. И я сразу подумал о плохом. Что это значило?
— Но это наследственное. У Рейн все по женской линии болеют. И она знала о том, что у неё был такой же высокий риск. С ней всё будет хорошо, ребята, — уверила нас Клео, серьёзно оглядев нас с Вестером. Не знаю, как я, но Цукерман побелел ещё похуже, чем Рейн в тот день, когда я нашел пистолет в его ящике и стал невольным хранителем его секрета.
Но была тут и ещё одна проблема: мы все должны были скрывать, что отец Рейн пропал. Она была несовершеннолетней, и, пусть на работе её отца и хватились, она слезно молила всех знакомых говорить, что он никуда не исчезал. В противном случае могли всполошиться органы опеки. Ещё один секрет в нашей огромной копилке секретов, которая могла треснуть в одночасье. Но, как ни странно, в этом были свои плюсы. Когда мы с ребятами отправились навестить Рейн, она даже перебросилась со мной парой фраз и чуть улыбнулась.
Так, день за днём, мы ходили навещать её. Сегодня как раз была моя очередь. Пусть и от ароматов в больнице меня воротило, а при взгляде на людей с капельницами холодела спина, я должен был справляться с этими дурацкими страхами. Зачем? Затем, что Рейн, как ни спорь, была частью нашей компании. Это понимали и заботливые медсестры, которые встречали меня, Вестера и Клео добродушной улыбкой.
— Вы к мисс Стивенс? — поприветствовала меня Агата — широкоплечая медсестра с очень густыми бровями.
— Да, здравствуйте.
— Проходите, — она привычно довела меня до палаты и распахнула дверь. Но тут же и застыла.
— Что случилось? — стоя за Агатой, которая была ещё и ростом с меня, я не мог разглядеть, что же творилось в палате. Кровать Рейн находилась в самом ближнем углу.
— Странно, но её здесь нет. Может, она ушла в процедурный? — медсестра развернулась ко мне и, коротко улыбнувшись, прошла мимо. — Подождите здесь, мистер Рид.
Я согласно кивнул и проводил глазами Агату, которая заспешила вперёд по коридору. Она крикнула своим коллегам:
— Джинджер, Линдси, вы не видели Рейн Стивенс?
— Нет.
— Сегодня с утра её палата пустовала.
Мои брови непонимающе опустились к глазам. Я терпеливо ожидал возвращения Агаты, пока та завернула за угол и, вероятно, продолжала свои расспросы и у другой части персонала, ответственного за пациентов.
Через семь минут, я сверил с часами, она вернулась изрядно запыхавшейся и воскликнула:
— Никто её не видел. Я даже и не знаю, что и думать. Зайдите позже, когда мы, — она поправила выбившийся из тугой причёски локон, — разберёмся с этой ситуацией.
И вдобавок она улыбнулась, дрогнув при этом одним уголком губы. Весело.
— Хорошо, — кивнул я, делая вид, что ничуть не удивлялся ситуации. А Агата всё улыбалась и улыбалась, как кукла. — До свидания.
Она проводила меня до самого выхода, как если бы у неё не было другой работы. Я не был премьер-министром, и мне не к чему было наказывать виновных в случившемся, но, видно, Агата считала, что, проводив меня, заставит меня почувствовать себя спокойнее.
И нет, поводов для переживаний не было. Совсем. Ноги сами несли меня вперёд. В этом мире существовало только одно место, где могли сойтись все пути. И раз ни Клео, ни Вестер ещё не звонили мне, оставалась и вправду только одна точка. Маленькая комната и один-единственный человек в ней.
Я не стучался, а по привычке толкнул дверь. Уже второй раз за всё это время она легко поддалась, при этом, почти не издав ни звука. И поначалу я подумал, что Рейн просто забыла запереть её, когда уходила из дома. Но нет. Сначала я посчитал, что ошибся. На мольберте был изображён человек. Но при более детальном рассмотрении в глаза бросался нимб. Портрет. Нет, икона. Рейн сидела спиной к выходу, держа на весу тонкую кисть. Картине не хватало последних мазков. Я видел это. Рейн застыла, ничто в её теле не двигалось. Только густые смоляные волосы обдало легкой волной ветра от раскрывшейся двери.
— Я не думал, что ты веришь в бога. Или исповедуешь какую бы то ни было религию. Никогда не видел тебя в церкви.
Одна на весь город, она была ещё и местом, где встречались люди со всех уголков города.
— А я и не верю. Я атеистка.
Даже услышав меня, Рейн не разворачивалась. Она только опустила кисть в баночку с водой на стоявшем рядом с ней столике.
— Но тогда зачем ты это пишешь?
— Святого? — медленно проговорила она и слегка повернула голову — достаточно для того, чтобы был виден её чуть вздёрнутый профиль, но недостаточно, чтобы увидеть друг друга. Закрыв за собой дверь, я продвинулся вглубь комнаты и неслышно опустился на стул неподалёку.