- Я не должен был позволять этому зайти так далеко, - сказал Борис. - Мой выбор привел к этим смертям. Но я больше не позволю этому случиться.
- Значит, твое решение - отключить все это, - тихо сказал Никольский.
С того места, где он стоял, открывался вид на южную сторону большой гостиной с высокой стеклянной стеной, которая доходила до сводчатого потолка и выходила на конец сосновой аллеи и сада.
- Послушай, - сказал он, проводя пальцами по волосам и глядя на Бориса,-подумай вот о чем: зная то, что ты теперь знаешь о Израильянце, зная, что он обещал тебе убивать людей, если ты пойдешь в ФСБ ... - он сделал паузу. - ты думаешь, если бы ты пошел в ФСБ в ту первую ночь, ты предотвратил бы любую из этих смертей?
Никольский сделал паузу, но пока не ждал ответа. Он продолжал:
- Как ты думаешь, как быстро ФСБ нашло бы Израильянца? В буквальном смысле, как бы это закончилось? Схватили бы они его, - он посмотрел на часы, потом снова на Бориса, - в считанные дни? Предотвратили бы любую из этих смертей?
Борис уставился на него. Он погрузился в размышления, но Никоьский не стал ждать.
- Даже если бы его арестовали - пусть это невозможно, но давай продолжим фантазировать, черт возьми, - разве это предотвратило бы эти трагические... несчастные случаи?
Стояла тишина.
- Или, скажем, Израильянцу бы удалось выбраться из страны, прежде чем они нашли его. Думаешь, это предотвратило бы эти две смерти?
Никольский взглянул на Раису, которая молча смотрела на него.
- Ты должен помнить, Борис, что не ты один прошел через такое из-за этого человека. Ты забыл об этом? И поверь мне, я не сказал тебе почти всего, что мог. Дело в том, что в этих ситуациях все могло быть намного хуже для тебя, не так ли?
Борис уставился на него, все еще чувствуя на лице жар гнева. Он был взвинчен, подавлен собственными эмоциями.
Оставив свои вопросы висеть в воздухе, Сергей подошел к окну и выглянул наружу. Он так и остался стоять, не давая понять, что собирается делать дальше.
- Я ничего не могу поделать с тем, что Израильянц сделал где-то еще, - сказал Борис в спину Никольскому. - Мне очень жаль, но я ничего не могу с этим поделать.
Никольский обернулся.
- Но вы можете что-то сделать здесь?
- Это все?
- Для начала мне следовало обратиться в ФСБ.
- И Рубена уже не было бы, - сказал Сергей, - а Свиридов и Буров все равно умерли бы.
- Но у нас было бы ФСБ, - возразил Борис, - и Генпрокуратура и полицейские силы, если бы они нам понадобились. У них много возможностей, Сергей. Что ты за ним гоняешься?
- И другие тоже погибли бы, - продолжал Никольский, - как и обещал Рубен, потому что он был бы в ярости на тебя за то, что ты пошел в ФСБ и лишил его денег за выкуп. Кроме того, он ушел бы в подполье, и нам потребовалось бы еще десять лет, чтобы снова заполучить его, и все это время он продолжал бы разрушать кучу жизней. - Он замолчал. - Именно этого бы ты и добился, Борис.
Мужчины посмотрели друг на друга.
- Ты осознаешь это, Борис? Ты ведь понимаешь это, не так ли?
- Позволь мне сказать тебе, что я понимаю, Сергей. Я понимаю, что Василий и Кирилл погибли из-за моих решений. Я понимаю, что больше не могу жить с такими смертями. Я ничего не могу поделать с тем, чего не понимаю. Ты работаешь неофициально. Я хочу, чтобы эта информация попала в ФСБ. Сейчас. Я хочу, чтобы Израильянца остановили. Сейчас.
Никольский повернулся к Борису и Раисе и обратился к ним обоим:
- Поймите меня правильно, - сказал он почти бесстрастно, - Василий Свиридов и Кирилл Буров были мертвы с того момента, как Рубен Израильянц ступил на вашу веранду тем вечером. Они были мертвы, независимо от того, что вы сделали, и это просто жестокая реальность. Кажется, я уже говорил тебе об этом, не так ли? В Челябинске. Я сказал, что один или двое уже мертвы. Я сказал, что Рубену придется это сделать, потому что он думает, что только так ты сможешь по-настоящему осознать реальность того, что с тобой происходит.
Он остановился, но не двинулся с места, даже не моргнул.
- Израильянц приносит жестокость и страдания. Он решил приехать сюда. Можешь винить меня в этом, если хочешь, но это не делает тебя правым. И ты можешь чувствовать вину за это, если хочешь, но поскольку ты не имеешь к этому никакого отношения, тебе кажется немного странным чувствовать ответственность за это. Это просто неправильно чувствовать себя так, и это ничего не дает. И, честно говоря, это попахивает потворством своим желаниям.
Последнее замечание привело Бориса в ярость, но в то же мгновение он увидел себя. Он не забыл того, что узнал о Рубене, но и не остановился, чтобы взглянуть на свой собственный опыт в свете других ужасных историй.
Никольский снова отошел от Бориса. Хотя он казался спокойным, несколько его движений на самом деле были его стилем нервного хождения. Смирин вспомнил, как он шел по лужам света в своем кабинете, пытаясь собраться с мыслями. Никольский остановился у одной из каменных колонн, поддерживающих высокий потолок.
- Ты должен прекратить эту двойственность, Борис. На это нет времени. Ты должен понять, насколько мала вероятность успеха, даже если мы будем работать вместе. Мы не можем сражаться друг с другом и в результате победить.
Не успел он договорить, как заговорила Раиса:
- Я хочу знать, на каком мы этапе, - сказала она. - Если ты так уверен, что Израильянц сбежал бы, если бы мы обратились в ФСБ, потому что они слишком медлительны и неуклюжи, теперь, когда у тебя есть вся эта информация, которую обрабатывают твои хакеры, почему бы тебе не отнести ее в ФСБ, как говорит Борис, и не убедиться, что они поймают этого маньяка? И когда ты говоришь "выиграть это дело", что именно ты имеешь в виду?
Никольский переводил взгляд с Бориса на Раису. Выражение его лица было стоическим, но он явно пытался принять решение. Он переступил с ноги на ногу, все еще опираясь на колонну. Он посмотрел на Хазанова и Шарапиева, которые делали все от них зависящее, чтобы не обращать внимания на то, что происходит, как если бы они были глухими.
- Марк, - сказал Сергей, - не могли бы мы побыть здесь наедине?
- О да, конечно, - сказал Хазанов, и они с Азатом, не сказав больше ни слова, вышли из гостевого домика.
Как только за ними закрылась дверь, вернулся Сергей. Он уселся на диван, на передний край, положив руки на колени, его пальцы были свободно переплетены.
- ФСБ не нужна эта чертова информация, - сказал он. - если хотите знать, они хотят, чтобы Рубен был в моих руках. И они не хотят знать, что я с ним сделаю.
Глава 33
Борис и Раиса уставились на Никольского, почти боясь того, что они услышат.
- Все дело в том, что официальным органам нужна санкция руководства, суда, ордер естественно, - начал Сергей, - вы знаете, сколько времени уйдет на согласование все действий, всех деталей операций между службами? Одна разработка группы Израильянца займет уйму времени. А тем временем ваши близкие и коллеги по работе, их родственники продолжат умирать. Неизвестно, сколько еще людей погибнет. Рубен опытен и хитер, он просто исчезнет из пределов досягаемости и его поиски займут долгие годы. Мы можем решить вашу проблему эффеткивнее и быстрее. Однако от вас требуется молчание. Если вы этого не сделаете, не будет иметь значения, кто вы и насколько справедливы ваши претензии, это не пойдет вам на пользу.
- Ты должен быть способен дать угрозе больший вес, - сказал Борис.
- Могу, но это не угроза. Это совет, предостерегающее слово.
- Я ничего не обещаю, - сказал Борис.
- Ты в тяжелой ситуации, и на данном этапе игры ты заслуживаешь объяснений, которые я могу тебе дать. Я просто говорю тебе, что знание не приходит бесплатно. За это есть цена. Тебе придется сделать трудный выбор о том, как ты его станешь использовать.
Мягкий голос Сергея, казалось, стал еще мягче. Он помолчал, обдумывая, что скажет дальше, а когда заговорил снова, Борис обнаружил, что подался вперед в кресле, пытаясь расслышать его более отчетливо.
- Бюрократическая машина, - сказал Сергей, - с ее всевозможными согласованиями никогда не одолеет Израильянца. Однако существует список людей, и в нем имя Израильянца. Это небольшой список, составленный Инетрполом, спецслужбами Евросоюза, нашими структурами - ФСБ и ГРУ, британской разведкой... Лица, включенные в этот список, считаются серьезной угрозой для безопасности в Европе, независимо от какой-либо другой страны. И если какой-либо подобный субъект исчезнет навсегда, никто ничего расследовать не будет.
Борис почувствовал, как напряглась Раиса, сидевшая рядом с ним на подлокотнике кресла.
- Есть еще один список. Короче. Эти лица получили санкцию на осуществление ликвидации подобных типов. Мое имя в этом списке. Послушай меня внимательно: ты не можешь сразу это понять. Это сложнее, чем ты можешь себе представить.
- Вас нанимают для убийства неугодных государству лиц, - пробормотал Борис.
- Мы не работаем на Путина, Медведева или там Золотова, - улыбнулся Никольский. - политические заказы мы не выполняем. Есть действительно опасные типы. Сумасшедшие. Эти люди имеют связи, которые пересекают политические, идеологические, криминальные и национальные границы. Как Бен Ладен. Именно их способность синтезировать эти связи и фокусировать их на цели невиданного ранее масштаба и обеспечила этим людям место в списке. Появление террористических групп радикальных исламистов в Европе и на территории бывшего СССР заставило, скажем так, здоровые силы европейской цивилизации увидеть необходимость даже в таком списке. И в поисках эффективных решений.
- Ну и дела, - сказал Борис. Внезапно все накренилось. Его взгляд переместился, пытаясь приспособиться к другому измерению. - Эти люди... в списке, они... по всему миру?
- Совершенно верно. Каждая крупица информации об этих людях поступает в оперативный отдел ... определенной оперативной группы. Существуют подобные моей, "фирмы" в Милане, в Брюсселе... И в конце концов информация приходит ко мне или к одному из моих коллег. Это конец работы, касающейся разведчиков. Строго говоря, я не офицер разведки. На самом деле, я никто. Или, точнее, я тот, кем должен быть, чтобы выполнить работу.
- Почему, - Раиса недоверчиво покачала головой, - они не могут просто разобраться с этими людьми, через юридическую систему? Или военных? Или...
- Посмотрите на американцев, - сказал Никольский. - Подумайте о масштабах ресурсов, которые были вложены, например, на преследование бен Ладена и "Аль-Каиды", о людских ресурсах, военной мощи, работу разведки, финансовых расходах, судебных делах, внимании СМИ, внутренних проблем, времени, наконец. Умножьте это на десять... или больше.
- Но вообще-то люди Рубена не сделали того, что сделал Бен Ладен, - возразила Раиса.
- Вы должны понять, что у них нет недостатка в воображении. Посмотрите, что придумал Израильянц. А что он делает с вашим супругом, даже не его главная цель. Это просто то, что он делает, чтобы получить в свои руки огромную сумму денег на пути к чему-то большему. Он что-то финансирует, а мы понятия не имеем, что именно. Но мы беспокоимся об этом.
Никольский уставился в пол, все еще сжимая руки и упершись локтями в колени. Его лицо, хотя и бесстрастное, тем не менее выражало напряжение, которое он, должно быть, почувствовал, когда время надавило на него.
- В это... трудно поверить, - сказала Раиса.
Никольский поднял голову.
- В это так же трудно поверить, как в смерть Василия Свиридова? Или то, что муж сказал вам час назад?
- Откуда мы знаем, что можем в это поверить?
Затем он увидел что-то в лице Никольского, намек, на самом деле, легкий намек на жесткую страсть, лишенную вежливости и того мира, который был вырван у Бориса несколько дней назад. Ироничный, спокойный консультант на секунду переродился в опасного, готового к прыжку зверя. Темные гдаза его похолодели, губы стали резко очерченными, взгляд стал как сквозь оптический прицел. Так, видимо видели Сергея люди, подобные Израильянцу.
- Ты хочешь получить ответы на все свои вопросы? - спросил Сергей. - Послушай, я провел в этом бизнесе около двадцати лет, и мне пришлось принять чертовски много запутанных решений. Но они никогда не давали мне всех ответов. Когда-либо. Я никогда не скажу, что знаю все.
Никольский просто смотрел на них, и Борис чувствовал, что он пытается понять, как они это восприняли. Тогда Сергей сказал:
- Я не хочу сказать, что мы ведем здесь войну. Это не так легко определить, и это слишком упрощает то, с чем мы сталкиваемся. Но у нас есть враги, которые угрожают нам, и эта борьба пробуждает некоторых из демонов войны: люди умирают, люди приносят жертвы, принимают трудные решения, делают трудные вещи. И если мы выживем, нам придется жить с тем, что мы видели, и с тем, что мы сделали, и с тем, что мы позволили другим сделать ради нас. Это цена, которую мы платим.
Борис взглянул на жену и ясно увидел напряжение на ее лице. Это ошеломило ее, застало врасплох даже больше, чем Бориса.
- Мы не можем делегировать эту борьбу другим людям, - продолжал Никольский. - Когда что-то подобное приходит к вашему порогу, вы должны иметь дело с этим на вашем пороге. И вы должны иметь дело с моральными решениями, которые всегда связаны с убийством. Жизнь не дает нам ясности предвидения. Мы работаем с тем, что имеем. Вот такая человеческая дилемма.
Прежде чем Борис успел заговорить, Раиса встала с подлокотника кресла, на котором сидела рядом с ним. Он смотрел на нее так, словно видел ее заново, любил ее профиль, любил ее густые, маслянистые волосы, наспех собранные на затылке, всегда такие практичные. Она положила обе руки на бедра, запястьями вниз, и посмотрела на обоих мужчин.
- Все это так нелепо и ужасно, правда? - спросила она. - Я не могу перестать думать о Ларисе и о бедных девочках Кирилла. Засыпая по ночам, они уже никогда не будут прежними.
Борис не знал, что она собирается сказать, но нутром чуял, к чему она клонит.
- Ты можешь себе представить, на что были похожи эти две... смерти? - спросила она, глядя на Бориса. - Я должна сказать, Я думала об этом. Несмотря на мое отвращение к этой мысли, меня тянет думать о ней. Можем ли мы представить себе ... странный ... ужас их последних мгновений? - Возникла пауза. - Что нам об этом думать?
Она сложила руки и прижала указательные пальцы к губам, на мгновение задумавшись. Затем она вытерла несколько плавающих на висках завитков. - Мы не знаем, что... мы здесь делаем. Мы попали в ужасную ситуацию. Если Борис готов довериться тебе, то я нет. - Она помолчала. - Если он не решается обратиться в официальные инстанции, то это сделаю я.
- Помните, я говорил, что не понимаю, почему Израильянц "наехал" именно на вашу компанию? - неожиданно перевел разговор в другую плоскость Никольский. - так вот, я выяснил: полтора года назад вы решили поглотить одну фирму, мешавшую вам на рынке сбыта сельскохозяйственных удобрений. Против ее руководителей были возбуждены уголовные дела, они были посажены в СИЗО по сфабрикованным обвинениям, где провели много месяцев, пока ваши люди через подставных лиц скупали контрольный пакет акций предприятия-конкурента. Вы поглотили соперника на рынке, но! одним из соучредителей этой компании был человек, мелкая рыбешка конечно, но давно связанный с некоторыми людьми Израильянца в России. Таким образом вы привлекли внимание Рубена к своей компании.