Ярослав со своей командой прибыл в "Портофино" за час до того, как Борис должен был встретиться с Манасяном. Итальянский ресторан был расположен недалеко от центра, спрятавшись от любопытных глаз в восточной части города. В последнее время это было популярное место по вечерам, и большинство людей собирались там после работы, чтобы выпить, потому что его высокие стены обеспечивало прохладное укрытие от летней жары.
После ремонта и переделки территории автостоянка представляла собой скопление маленьких пластиковых ракушек и соединенных гравийной дорожкой. На стоянке не было света, поэтому, как только человек выходил из зоны освещения ресторана, большая часть которого обеспечивалась фонарями, висящими во дворах, человек постепенно погружался в темноту.
В половине десятого, когда Ярослав и Дмитрий въехали на стоянку, ресторан был в полном разгаре - типичный вечер пятницы. Они проехали через стоянку в поисках джипов, но ни одного из них там не было. Они нашли место для парковки, откуда был виден вход в ресторан, а также подъезд с шоссе, выключили мотор и фары и приготовились ждать.
- Хорошо, мы на месте, - сказал Ярослав в микрофон, затем получил подтверждение через наушник. Он наклонился вперед и поправил электронный картограф под приборной доской. Он видел желтый сигнал синего джипа Манасяна, направлявшегося к ним, и желтый сигнал Бориса. Но он был позади Манасяна.
- Окей, первый объект уже на подходе, - саркастически сказал он. - Похоже, Манасян доберется сюда первым.
- Замечательно.
Дмитрий прижал к глазам бинокль ночного видения и сосредоточился на длинном туннеле из деревьев, который вел от шоссе.
- Манасян свернул с шоссе, - сказал Ярослав.
- А вот и он, - сказал Дмитрий. - Синий "Линкольн-навигатор".
Ярослав тоже поднес к глазам бинокль.
- Две... три головы, - сказал Дмитрий. - Да, определенно три.
Они молча смотрели, как "Линкольн" въезжает на стоянку, колеблется, а затем начинает пробираться к задним рядам, где водитель медленно затормозил и заглушил двигатель.
- Они разговаривают, - сказал Ярослав, плюхнувшись в машину и глядя в бинокль поверх приборной доски.
Передняя пассажирская дверь "Линкольна" открылась, и из нее вышел телохранитель.
- Черт! Он держит в руках очки ночного видения, - сказал Дмитрий.
Мужчина пошел дальше, заглядывая в машины.
- Окей, - сказал Ярослав, - мы выйдем, пусть он нас увидит, нам нечего скрывать. Мы просто заходим, идем в бар и ждем, пока придет Манасян.
Они открыли дверцы и вышли, разговаривая нормально, не обращая внимания на парня, шедшего позади машин. Тот замер, услышав, что двое идут справа от него, по другую сторону островка деревьев. Мужчины прошли мимо, не обращая на него внимания.
Ярослав с Дмитрием сидели в баре, откуда была видна входная дверь, и ждали Манасяна.
- Они будут сидеть в машине с открытыми окнами, - сказал Ярослав, локоть к локтю с Дмитрием у бара. - С этим гравием, мы никогда не сможем приблизиться к ним. Нужно сделать это по-другому.
Телохранителю не потребовалось и пятнадцати минут, чтобы проверить все машины на стоянке, и через двадцать минут Манасян вошел в ресторан. Но с ним был еще один телохранитель.
Ярослав тихо застонал.
- Нет проблем, - ответил Дмитрий, наблюдая, как телохранитель остановился у двери во двор и подождал, пока Манасян найдет столик. Охранник быстро оглядел других посетителей во дворе, затем вошел в бар и сел за маленький круглый столик, откуда мог наблюдать за Манасяном и входной дверью. Ярослав и Дмитрий расплатились и вернулись к машине.
Внутри автомобиля они взяли несколько минут, чтобы снова проверить "Линкольн" через свой бинокль. Оставшийся охранник сидел за рулем. Они немного повозились со своим оборудованием, а затем Ярослав выехал со стоянки и направился к выходу из ресторана. Повороты на гравийной дорожке были трудными, и проехать по стоянке было трудно. Когда они приблизились к заднему сиденью синего "Линкольна", Ярослав сбавил скорость и наконец остановился, когда машина миновала его. Он включил задний ход и сдал назад, чтобы выровнять машину на повороте. Снова вперед, потом назад. Вдруг он врезался в заднее крыло "Линкольна".
Секунду ничего не происходило. Они с Дмитрием сидели в машине и ждали. Затем Ярослав снова включил передачу, сделал пару шагов вперед, снова развернул машину и во второй раз врезался в крыло "Линкольна". На этот раз водительская дверь открылась, и они увидели, как парень выходит из машины в красном свете задних фар. Ярослав вышел, оставив слишком свою дверь открытой, и подошел к задней части автомобиля.
- Черт, - выругался Ярослав. - Какого черта? Он посмотрел на водителя. - Парень,ты вылез здесь на пол-метра.
Мужчина что-то сказал по-армянски, раскинул руки и недоверчиво посмотрел на Ярослава.
- Да, пол-метра, - сказал Ярослав, не смотря на водителя, - ты торчишь здесь на пол-метра. - Он пнул джип в бампер.
Теперь Дмитрий вышел тоже, встав спереди автомобиля, уставившись на телохранителя.
- О боже, - сказал Дмитрий, не сводя глаз с поврежденного крыла.
- Ты что-то собираешься делать? - спросил Ярослав у водителя, глядя на крыло. - Знаешь, здесь серьезные повреждения. А все твой джип.
Телохранитель подошел к Ярославу и посмотрел на его крыло.
Затем Дмитрий тихо, но отчетливо матерно выругался на телохранителя. Охранник шагнул к нему, и Ярослав теперь оказался на расстоянии вытянутой руки с ним.
Без предупреждения Ярослав размахнулся и ударил армянина кулаком прямо в сердце. Сила удара вонзила иглу в грудь телохранителя и одновременно раздавила капсулу цианида в резиновом баллончике с газом, спрятанном в сжатых кулаках Ярослава. Пропеллент привел в действие каплю цианида.
Армянин упал на гравий между машинами, как будто его сбросили с неба. Ярослав вскочил в машину и, чтобы не привлекать к себе внимания, развернул ее на стоянке, а затем бросился назад, чтобы помочь Дмитрию погрузить мужчину на заднее сиденье "Линкольна".
Глава 49
Как раз перед тем, как свернуть с шоссе, Борису позвонил очень спокойный Хазанов и сказал, что Манасян опередил его в "Портофино".
- Не беспокойтесь, - уверил его Марк. Возможно, для Бориса было преимуществом оказаться там первым, но это не было решающим.
Хорошо, Боря. Он знал, что они не хотят его пугать. Он решил, что все должно быть очень плохо, прежде чем они позволят ему услышать, что они действительно взволнованы. Будь гибким, сказал он себе. Просто дыши глубоко и будь гибким.
Он ехал через парковку, гадая, где могут быть два телохранителя Манасяна, и гадая, когда люди Никольского разберутся с ними и как они это сделают. Спокойно, он знал, что дел много. Как же тогда они поступят с Манасяном? Вот вопросы, на которые Борис не мог получить ответы. Это не входило в его обязанности. Его работа заключалась в том, чтобы держать Манасяна за этим столом, пока ему не позвонят.
Он нашел свободное место для парковки и направился к ресторану, пройдя через передний двор, через бар и в большой задний двор, где под деревьями были расставлены столики. Манасяна было нетрудно заметить - очень красивый армянин в стильной льняной рубашке и брюках. И один.
Смирин направился прямо к ним, и когда он подошел, он был ошеломлен, когда увидел, что Карен Манасян улыбается в знак признания, встает и протягивает свою руку, чтобы пожать его руку, со словами:
- Борис, это здорово, что я увидел тебя.
Смирин представил себе, как Василия Свиридова разрывает на куски бензопила. Всплеск Кирилла, сражавшегося с кем-то-как именно это произошло? - а потом медленно умирающего от анафилактического шока. Он не мог этого сделать. Он не мог дотронуться до этого человека, не говоря уже о том, чтобы пожать ему руку. Он немедленно сел, предоставив Манасяну делать все возможное, чтобы его рука повисла в воздухе. Манасян тоже сел.
- Вы должны подыграть мне, господин Смирин, - тихо сказал Манасян, все еще улыбаясь. - Мы не можем привлекать к себе внимание. Мы должны быть вежливыми.
- Нет, я не обязан быть вежливым, - сказал Борис. - чего ты хочешь?
На столе стояла бутылка вина, которую заказал и уже пил Манасян, он налил немного в другой бокал и подвинул его плавным движением к Борису.
- Выпей, - сказал он. - Оно поможет нам установить контакт.
Борис так и сделал, разглядывая Манасяна, пока тот поднимал бокал. Тот был обескураживающе красив: аккуратная стрижка, ухоженные ногти, аккуратное бритье вокруг идеальных усов. Рубашка с короткими рукавами открывала стройное телосложение, мускулистые плечи и руки.
Столы вокруг них были заполнены людьми, но Борис не заметил ни одного из них. Манасян выбрал столик, удобно расположенный для тихого разговора. Он тоже сделал глоток вина, и улыбка исчезла с его лица.
- Позвольте мне, пожалуйста, - сказал он, и прямо над краем стола он достал маленькое черное устройство размером с мобильный телефон и направил его на Смирина. Он отбросил тонкую красную горизонтальную полосу поперек груди Бориса. Манасян медленно передвинул его вниз по телу Бориса на стол, затем переместил устройство под стол и закончил спускаться по туловищу Смирина к его ногам. Манасян незаметно взглянул на экранчик.
Он кивнул.
- Очень хорошо, - сказал он и убрал прибор. - У меня есть очень простое предложение: вы положите десять миллионов евро на определенный счет на Виргинских островах, а я отдам вам Рубена Израильянца. Вы можете остановить его и одновременно спасти сорок с лишним миллионов. И, конечно же, вы спасете много жизней.
В этот раз Борис был застигнут врасплох. Где тот допрос, о котором его столько предупреждали? Где хитроумно выверенные фразы, расчетливое чтение между строк? Если Борис скажет "Да", это будет конец? Они встанут и разойдутся?
Он вспомнил наставления Никольского: "Держи Манасяна там как можно дольше. Говори, что хочешь. Просто держи его там, пока не услышишь Ярослава."
- Почему ты предлагаешь мне эту сделку?
- Так я зарабатываю больше денег.
Его ответ был резким и легким, как будто ответ был очевиден, как будто он предлагал лучшую сделку по новому внедорожнику.
- И я окажу тебе услугу, - добавил Борис, - избавившись от этого сукина сына.
Манасян склонил голову набок и пожал плечами.
- Да, это правда.
- Допустим, я смогу это сделать, - предложил Борис. - Деньги, в обмен на избавление от Рубена. Откуда мне знать, что один из его людей не придет за мной и не выполнит угрозы Израильянца? Откуда мне знать, что ты не придешь за мной попозже?
Манасян кивнул.
- Во-первых, никто не будет мстить за Рубена Израильянца после его смерти. Он не внушает такого доверия. Будет много людей, которые только будут сожалеть, что денежный поток был остановлен; но никто не будет сожалеть, что Рубен мертв.
- Во-вторых, я легко могу представить, как вы злитесь из-за того, что с вами случилось. И я легко могу представить, как много вы узнали из этого опыта. С вашими деньгами и тем, что вы узнали, я также могу представить, что вы создадите свою собственную структуру охраны, чтобы такого рода вещи никогда не повторились с вами снова. Нет никакой гарантии, которую я мог бы дать вам, которая была бы для вас более надежной, чем ваша собственная решимость.
- Это меня не утешает.
- Это только потому, что ты не понимаешь рисков с моей стороны.
- А как ты "отдашь" мне Рубена?
- Мы можем обсудить детали, - глотнул вина Манасян. - Но сначала скажите, вас интересует мое предложение?
- Вполне возможно. Но сначала я должен узнать подробности.
- Почему сначала детали?
- Я никогда раньше не имел дела с убийцами, - спокойно ответил Борис. - Я буду очень осторожен.
Лицо Манасяна оставалось неподвижным. Ему не понравился выбор Бориса. На его лбу выступил пот и по обеим стронам рта появились складки.
- А как вы доставите деньги мне? - В свою очередь спросил Манасян.
- Я могу сделать это по телефону. Так же, как и остальные десять миллионов.
- Когда?
- По утрам. Вы получите подтверждение из банка в течение часа после моего звонка.
Манасян снова кивнул.
- Когда я получу подтверждение по телефону о деньгах, я подробно расскажу вам, как это сделать.
- Этого недостаточно.
Мгновение Манасян изучал его.
- Я знаю, что с тобой кто-то работает. Я не знаю, что у вас происходит. Я должен защитить себя.
- Что же, похоже, мы зашли в тупик.
- Что ты предлагаешь? - Спросил Манасян. - В качестве компромисса?
- Смотри, - сказал Борис. - Ты уже видел, как я дал Рубену десять миллионов, как и обещал. И я запишу это на твой счет, как и обещал. Но единственное, что я видел с твоей стороны, это ложь и смерть. Теперь ты говоришь мне, что готов сдать мне Израильянца. Ну тогда скажи мне, как он защищен? Как именно? Если ты этого не сделаешь, я подумаю, что ты собираешься развести его и меня и сбежать от нас обоих. Так вот что сейчас я чувствую: пошел ты.
Манасян снова посмотрел на Бориса. Он пытался примирить эту жесткую позицию с тем, что услышал по деньгам. Но, конечно, в тот момент, когда он обратился к Смирину с предложением продать Израильянца, положение Смирина радикально изменилось. Манасян видел здесь, как быстро дух соперничества вышел на первый план, когда Смирин увидел хоть малейшую брешь. Возможно, Манасяну придется иметь дело с чем-то большим, чем он ожидал.
Манасян быстро отпил из бокала, взвешивая все за и против. Он чуял запах десяти миллионов евро и, что более важно, думал о том, какой была бы жизнь без Рубена Израильянца, дышавшего ему в затылок и ничего не делавшего самостоятельно. Но Смирин, конечно, был прав: ему нужно было во что-то верить.
- Какое тебе дело до того, как он будет защищен, - спросил Манасян, - если ты собираешься передать информацию полиции?
- Разве я сказал, что передам информацию в полицию?
- Тогда в чем дело? - спросил он осторожно и с веселой улыбкой. - Ваша личная месть? Но это такая архаика, господин Смирин.
Борис почувствовал, что дрожит от высокого напряжения, вызванного адреналином.
- Ты действительно думал, что я буду смотреть, как этот человек убивает моих друзей и крадет мои деньги, а потом отпущу его? Он сказал мне, что если я не сделаю то, что он сказал, он будет преследовать меня всю мою жизнь, убив моих друзей, мою семью. Ну, я сделал то, что он сказал, и он все равно убивал людей. - Он помолчал. - Вернее, вы сделали это для него.
Ухмылка застыла на лице Манасяна.
Борис продолжал:
- Он действительно думал... что я позволю этому случиться без какого-либо ответа? Пятьдесят миллионов евро. Если он думает, что такие деньги позволят ему делать определенные вещи, покупать определенную информацию, убивать людей, почему он думает, что я не проделаю то же с ним? Он считает меня идиотом?
Борис понятия не имел, что скажет все это, но, взглянув на Манасяна, внезапно понял, что у нтого на уме. Преимущество, которое имел Манасян перед всеми, во-первых, с Рубеном над Смириным, а теперь, работая только в собственных интересах, над самим Рубеном - основывалось исключительно на его готовности просто игнорировать правила, по которым все остальные в обществе соглашались играть. Даже доверие, которое Израильянц оказывал Манасяну, хотя и было искажено, имело свои собственные правила порядка. И теперь Манасян игнорировал даже эти искаженные границы.