Хорошо, что лица моего шакалы не видят, а так смешок удаётся замаскировать кашлем. Просто вдруг стало очень смешно: «образцовый хулиган, послушно меняющий обувь по приходу в школу». Абсурд же? На самом деле, никто не стал бы выходить в сменной обуви во двор, а значит, эти трое или спешили, или вышли ненадолго. Покурить? Скорее всего.
Так, а что мне ответить-то?
А, продолжу мелко дрожать и жевать сопли, авось сами что-нибудь придумают.
– Хиро-кун, напомни, – совершенно серьёзно и, если судить по голосу, куда-то в сторону спрашивает Ямада. – Сколько там было в кошельке?
– Шестьсот пятьдесят, Ямада-сан, – уважительно, но явно давясь от смеха, отвечает поклонник химической завивки и по совместительству мой одноклассник.
– Значит… двадцать девять тысяч триста пятьдесят… – протягивает Ямада. Голос его стал чуть громче – значит, снова повернулся ко мне. – Есть идеи, как отработать, а, Миура-кун?
Отработать? Уже?.. Нет, но… Чёрт, точно, он же сказал: «с сегодняшнего дня»!
Продолжая вжиматься лбом в землю и чувствуя, как земляной песок забивается в ноздри, пробую осторожно осмотреться. Как назло – вокруг ни души. Ну конечно, большинство учеников в клубах, а меньшинство уже успело слинять.
Смысл оттягивать неминуемое?
Поднимаюсь. Разогнувшись, сажусь на пятки и смотрю на тех, кто возомнил себя хозяевами жизни. Ближе всех стоит Ямада и высматривает что-то на моём лице. Хиро – за его плечом. Открыто скалится. А Гоку – этот смотрит куда-то в сторону, будто не особо заинтересованный происходящим. Из всех троих он выглядит самым сильным и, наверное, именно его ударов я опасаюсь больше всего.
– Я сделаю всё, что скажете.
Вот так, ни грамма самоуважения. Ямада-сан, будь добр, поторопись и потеряй уже ко мне интерес.
– Отлично, – отворачивается тот и просачивается между своих подельников.
Гоку колет меня взглядом, потом хватает за шкирку и, вздёрнув на ноги, толкает следом. «Овца-Хиро» тут же зачем-то повисает на плечах, наваливаясь всем весом, чавкая жвачкой и обдавая плотным запахом никотина, разбавленного какой-то ядрёной смесью: вроде бы арбуза и ментола. И мне потребуется всё моё самообладание, чтобы позволить им увести себя за школу и при этом не рухнуть по дороге. Ноги то и дело пытаются подкоситься, а пальцы мнут ставшую скользкой от пота ручку сумки (успел её схватить, а то бы ведь так и оставили валяться посреди двора, уроды).
– Оставь надежду всяк сюда входящий, – декламирует вдруг остановившийся Ямада, и я поднимаю взгляд, впервые вблизи рассматривая одноэтажное здание. Старый склад. Однако… из окна класса он не казался таким дряхлым и готовым рухнуть в любой момент.
Не люблю склады и всяческие подсобки.
– Добро пожаловать в нашу скромную обитель, Миура-кун.
Ямада засовывает руку в карман школьного пиджака, а вытаскивает уже с зажатой между пальцев розовой резинкой. Переступая расслоившийся порог, он собирает длинные (не по уставу школы) волосы в хвост… нет, пучок. И я снова чувствую запах свежей земляники.
Тяжесть с плеч исчезает, в спину толкают – и залитый жёлтым вечерним светом двор остаётся позади.
Внутри немного пыльно и душно, возможно – из-за наглухо заделанных окон. Входная дверь захлопывается с таким хрустом, что едва не рассыпается в труху.
Темно.
Заставив себя глубоко вздохнуть и выдохнуть, я пытаюсь прогнать приступ клаустрофобии, как вдруг что-то впереди издаёт шуршащий звук. Потом щёлкает. И загорается одинокий огонёк зажигалки, рисуя в воздухе странную загогулину. И вдруг становится почти светло –это вспыхивает лампочка, заботливо засунутая в оболочку китайского фонарика.
Гоку задевает меня плечом. Едва не рухнув, я всё же умудряюсь вернуть себе равновесие, а парочка подпевал Ямады уже разбирает стопку старых спортивных матов. Под ними обнаруживается довольно сносного вида диван, покосившийся стол и стальной сейф с распахнутой дверцей. Из последнего Хиро извлекает жестяную банку и открывает её, с видимым наслаждением прислушиваясь к шипению и специально оттягивая первый глоток… но так и не успевает его сделать: Ямада забирает банку и плюхается на диван. Закуривает. Я замечаю его взгляд, брошенный отошедшему в угол Гоку. И взгляд этот, словно спрашивающий: «Ну что? Кто начнёт?» – мне совершенно не нравится.
Не слишком ли торжественные приготовления к обыденному избиению?
– Сегодня, Миура-кун, ты будешь отрабатывать свой долг с Гоку, – наконец снисходит до объяснений Ямада, крутя банку на колене. – Видишь ли, у него порвалась груша.
И тут я вижу бесформенную кучу в углу и гору песка. Над всем этим и стоит Гоку.
Боксёрская груша? Да вы издеваетесь!
Делаю шаг назад. Но голос, одновременно мягкий и участливый, и в тоже время колющий нервы затаённой угрозой, заставляет остановиться:
– Кстати, я не говорил тебе о процентах?
– П-процентах?
– Ну конечно. Например, если не расплатишься сегодня, завтра твой долг уже составит шестьдесят тысяч… Это если округлить.
Нет, он точно издевается. Изощренно, тонко, позволяя мне продолжать стоять у двери и удерживая от бегства одними лишь словами. И любой бы на моём месте, если только он не мазохист, предпочёл бы сейчас воспользоваться шансом и засверкать пятками. Потому что одно дело – возможные последствия, а другое – вполне реальная перспектива. А именно: участь лопнувшей боксерской груши.
– Кхм.
Воображаемые весы в моём сознании, взвешивающие размер неприятностей, застывают в равновесии. Впервые за шестнадцать лет своей жизни Миура Кеичи столкнулся с ситуацией, когда выбрать меньшую неприятность просто не представляется возможным. Прежде всего я вовсе не желаю загреметь на больничную койку, а кроме того – понятия не имею, будет ли включён счетчик, пока я поправляю здоровье. И не продлится ли эта увлекательная игра до конца учебного года.
Да, именно это ощущение безнадежности и называется «безвыходная ситуация». Когда-то мне уже доводилось его испытывать – правда, не в пример сильнее… Наверное, именно поэтому ноги мои сейчас не дрожат, а сердце бьётся относительно ровно.
– Наверное, тебе лучше раздеться. Форма ещё пригодится.
«Какая забота!» – так и подмывает бросить вслух, но прикипевшая к лицу и личности маска пока не даёт себя сбросить. К тому же ещё неизвестно, чем подобное может обернуться. Именно поэтому, отпустив сумку на стопку сложенных матов, я послушно стягиваю с плеч школьный пиджак и начинаю расстегивать пуговицы рубашки. Чувствуя на себе взгляды трёх пар глаз, осознавая, что поддаюсь давлению на психику, злясь, что делаю это не специально, а потому что действительно не вижу другого выхода.
Брюки, носки и ботинки тоже снимаю. Кто знает, сколько будет крови?
Всё, на мне больше нет ничего, кроме трусов. Теперь остаётся лишь сделать несколько шагов к центру комнаты… и, наверное, в угол – но ноги будто приросли к деревянному полу. Я уговариваю себя, что смирился, что надо просто перетерпеть…
Но вдруг Гоку решает подойти сам.
Наблюдая за ним, цепляюсь за единственную, способную сейчас отвлечь меня мысль – и почти не чувствую, как хватают и дёргают за предплечье, почти не замечаю, как оглушающе быстро проносятся стены перед глазами… Но внезапно в спину упирается ещё одна стопка спортивных матов. Однако в моей голове уже вовсю крутится вопрос: почему Гоку такой крупный? В смысле, в манге часто упоминается, что боксеры в одежде выглядят хлюпиками. Но не Гоку. Может, он всё-таки не боксер? Однако это не отменяет того факта, что от его ударов у спортивной груши случился «game over».
Мысленно я поздравляю себя с успехом: я напугал себя ещё сильнее.
Удар прилетает так неожиданно, что удивление вытесняет испуг. Меня впечатывает в маты, а перед глазами разбрызгивается звездопад, однако боль кажется вполне терпимой. Или это просто сигнал от сломанных рёбер пока не дошёл до мозга? Всё ещё ничего толком перед собой не видя из-за вспыхивающих и гаснущих пятен, я только чувствую, как сильные руки подхватывают и вновь ставят на ноги. Вроде даже выравнивают. Моё же парализованное ужасом тело послушным манекеном поворачивается и занимает нужную позу.
Зрение так и не успевает проясниться. Прилетает удар номер два – но уже в ухо. И всё. Темнота. Только провалиться в неё удаётся не сразу. Откуда-то издалека ещё доносятся еле неразличимые голоса, но ощущения постепенно пропадают – и боли и просто прикосновений. Вместо матов подо мной теперь лишь невесомая пустота, а падаю я в неё или медленно погружаюсь – неизвестно.
****
Сначала я решаю, что проснулся. Только удивляюсь, что кровать какая-то жёсткая, а в комнату почему-то не проникает ни одного лучика утреннего солнца.
А, нет – память услужливо подбрасывает перечень последних событий. Вечерний кошмар ещё не закончился. Разве что, пока я был в отключке, на складе кое-что изменилось: тут стало гораздо меньше кислорода, воздух заменил сизый никотиновый туман и вонь перегара, а голову мою кто-то накачал противной, ноющей болью. Гоку, похоже единственный из троицы, кто не пьёт и не курит, сидит рядом. Скосив взгляд на его профиль, мне почему-то кажется, что этот парень вполне способен просидеть не меняя выражения лица и позы очень-очень долго.
…ну надо же мне было подумать хоть о чем-то, чтобы отвлечься от холода, добравшегося до костей, и «приятных» ощущений на лице и животе?
Проследив направление взгляда Гоку, натыкаюсь на взгляд Ямады.
– Ещё раз потеряешь сознание, перенесём отработку вместе с процентами на завтра.
Странно, он смотрит будто сквозь меня. Пьян? Но голос звучит как обычно: плавно и текуче, без намека на заминку или сбивчивую речь.
Стоп, что?! Так я теперь ещё и из кожи вон должен лезть, чтобы не отключиться?! Иначе всё это не засчитается?!
Сглатываю скопившуюся во рту слюну. И отчетливо чувствую странный металлический привкус, знакомый ещё по посещению стоматолога.
Ну что за удивительный день?..
Гоку поднимается на ноги первым. Приходится встать и мне. Ну или попытаться встать, не шатаясь и не стуча зубами от холода.
– Какой-то ты совсем неразговорчивый, Миура-кун, – продолжает допытываться Ямада. – А как же это твоё: «п-пожалуйста, не б-бейте меня»?
Улыбка расплывается по его лицу, а Хиро, сидящий рядом на подлокотнике дивана, чешет кудрявый рыжий затылок и зевает. Наконец-то хоть кому-то стало скучно. С другой стороны, не об этом надо думать. А о том, что я совершенно забыл, что должен быть жалким и вызывающим омерзение. Слова Ямады застают меня на полпути к вертикальному положению, так что я как раз успеваю сгорбиться и сжаться. Но уже через секунду понимаю, что просто пляшу под дудку этого урода.
Расправляю плечи. Но удар под дых сгибает меня обратно, а кулак, встретивший подбородок – отправляет в полёт спиной назад. Всё на те же маты.
– Почему ты не пробуешь увернуться?
Сначала кажется, что ослышался – из-за гула в ушах и звона в голове – но, нет, это Гоку впервые подал голос. И его вопрос заставляет меня сесть и перевести с трудом сфокусировавшийся взгляд на Ямаду.
– А что, можно?
Поздно. Сарказм в моём голосе сложно не заметить… Кажется, что со всех сторон подступает расплывчатая темнота, но глаза главаря, превратившиеся в две узкие щёлочки, видно ясно и отчётливо.
– Никто и не говорил, что тебе нельзя уворачиваться, Миура-кун, – отвечает Ямада на полном серьёзе и с еле заметным, но не ускользнувшим от меня, удовольствием.
Нет, эта игра в издевательство начинает приобретать странную форму. Больше похожую на какую-то проверку.
Глава 3 - Подрочи мне
Снова темнота. Настолько непроницаемая, что кажется – с закрытыми глазами было как-то светлее. Поэтому я их снова закрываю.
А, нет. Без разницы.
Попытавшись подняться, запутываюсь в какой-то тонкой ткани, смутно напоминающей собственную рубашку.
Меня что, бросили? Чёрт, слово-то какое неподходящее… Хотя есть кое-что поважнее: я опять отключился. Значит, долг перенесён на завтра? А который час вообще?
Маты, маты, маты… О, сейф. Больно, зато удаётся более или менее сориентироваться с направлением. Наконец чисто на ощупь нахожу школьную сумку и даже обнаруживаю в ней мобильник. Боже, благослови того, кто изобрёл мобильные телефоны! Это и фонарик, и часы, и способ связаться с другими людьми! Всё-таки, без него чувствуешь себя отрезанным от остального мира.
Двадцать пять пропущенных вызовов. Не слабо.
Вдруг фоновая картинка исчезает, во весь экран растягивается фотография светловолосой девушки, и карикатурное изображение трубки начинает трястись в апоплексическом припадке. Почти две минуты тупо пялюсь на него, перебирая в уме отмазки, но мозг пуст – несколько ударов вышибли из него все мысли, и похоже, что те, пользуясь случаем, решили вернуться попозже.
Двадцать шесть пропущенных. То ли сдалась, то ли истекло время ожидания ответа.
Можно я подумаю над этим завтра?
Завтра… Осветив окружающий мир тусклым, рассеянным светом дисплея, я с удивлением обнаруживаю на входной двери то, чего там точно раньше не было: листок бумаги формата А4, с не самым красивым, но вполне разборчивым почерком. А написано следующее:
«Найди швейные принадлежности и подари нашей груше новую жизнь. Если у тебя хорошо получится, о сегодняшнем долге можешь забыть».