Не успел растаять дымок от первой затяжки Дучесс, как последние зеваки разбежались.
Дучесс не привыкла к тому, что на людей можно кричать, словно на собак, но ещё меньше она привыкла к тому, что можно спокойно смотреть на людей, которые дружно выполняют злобные команды. Однако было похоже, что эти ковбойши специально подобраны по принципу трусливой послушности. Она обернулась и посмотрела с нескрываемым отвращением на Стеллу Гвен, и чем больше она смотрела на неё, тем омерзительнее та выглядела в глазах Дучесс.
— Да это же просто толпа, — сказала Стелла. — И смельчаки среди них тоже вряд ли найдутся. Они же просто не в состоянии ничего удержать в руках, даже если оно само к ним плывёт!
Дучесс улыбнулась:
— Им не удалось прижать меня, и сейчас они клянут себя за это. Их совершенно не волнует, что настоящая преступница не найдена. Злость разбирает их только потому, что убийца всё-таки не я. Если бы они меня сначала повесили, а потом убедились в невиновности, совесть бы их нисколько не мучила.
— Главное дело, — грубо оборвала её Стелла, — что вам шею не свернули. Что, вы не о том переживаете?
— Да нет, особенно не переживаю, — ответила Дучесс и впала в прострацию, сосредоточив всё своё внимание на далёком облаке.
— Вон все девчата уже принялись за работу, — живо намекнула Стелла, возвращаясь к роли хозяйки ранчо и прислушиваясь к стуку мельничного жернова, вращаемого восемнадцатифутовыми крыльями ветряной мельницы. — Наверное, вы тоже намереваетесь взяться за дело, а, Дучесс?
— Я вспоминаю… — сказала Дучесс.
— Вспоминаете, где вилы стоят?
— Вспоминаю притчу, которую слышала ещё ребёнком.
— Неужели?
— Это притча об одной взрослой женщине, которая ни на кого не хотела работать, кроме как на одну свою хозяйку.
— Ну и что? Что вы хотите сказать этим? А, Морроу?
— Меня приняла Ранья Гвен. Она будет давать мне задания, и она же, я полагаю, будет увольнять меня со службы, — мирно проговорила Дучесс. — Вас это не устраивает?
Стелла старалась уничтожить её взглядом. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы составить истинное представление о характере новой работницы, после чего бешеная злость охватила её.
— Что вы себе… — начала было она.
— Стелла! — оборвала её тётя. — Не растрачивайся на пустые слова. Молодой женщине следует беречь силы для более продуктивной деятельности!
Стелла ядовито глянула на тётушку, круто развернулась и исчезла. Горячая волна ненависти охватила Дучесс. Все жилки её тела дрожали от желания схватиться с кем-нибудь.
Незадолго до этого она совладала со стремлением броситься в погоню за сестрой Дарины Мартин. Боль от разбитой её кулаком губы была мелочью по сравнению с муками, охватившими её душу. Поэтому она совершенно искренне пожалела о том, что Стелла беспрекословно выполнила тётушкин приказ и отказалась от сопротивления. Но Дучесс радовало то, что старая Ранья Гвен опять улыбалась.
— Ещё ребёнком, — произнесла старушка, — мне страшно нравилось возиться с цыплятами. Дьявол меня побери, если молодые петушки не любят хорошую драку просто ради самой драки! Для них драка — всё равно что хлеб насущный. Не из таких ли и вы петушков, а, Дучесс?
Подразумевалось, что ответа на этот вопрос не потребуется. Она подошла ближе и положила ладонь на плечо молодой особы.
— Не обращайте внимания на Стеллу. Такая она есть, эта Стелла. Не понимает, что есть вещи похуже суда линчиваний. И невдомёк ей, что хуже всего человеку бывает, когда он остаётся один против всего мира. Я понимаю, доча, что ты ощущаешь. Всё, что я могу посоветовать, — не погоняй! Терпение и ещё раз терпение, и эта толпа пойдёт за тобой, доча. Они будут стеной стоять за тебя, точно так же, как сегодня готовы были дружно растерзать.
— Они? — спросила Дучесс, указывая пальцем на последнюю всадницу, в этот момент скрывающуюся за горизонтом. — Напрасная трата времени — считаться с их мнением. Если люди сворой бросаются в погоню, их ничто не отличает от стаи койотов. Если один из них начинает лаять, лает вся стая, не задумываясь о причине. Толпа не может думать. Она может повесить кого-нибудь или убить, но думать она не может!
— Совершенно верно, — согласилась ранчёрша. — Уста молодой женщины произнесли абсолютную истину!
Её слова, вежливое обхождение словно наложили благодатную повязку на израненную душу Дучесс. Кроме того, излив в словах своё бешенство, Дучесс отказалась от силовой акции, и приятное расположение духа охватило её. Она тут же приняла решение сконцентрировать все свои силы на долгом поиске, в который вскоре должна была отправиться.
В первую очередь следовало подумать о собаках. Она как следует рассмотрит каждую псину, походит с ними на поводке, сначала поодиночке, а затем парами. Она подберёт в конюшне жилистого мустанга и часами будет гонять эту животину, носясь с собаками по полям и горам. Потом оседлает нового мустанга и опять станет гонять с собаками по окрестностям. Пройдёт немного времени, и она научится неплохо справляться с ними, поймёт, как они работают в поиске. Она сможет отличить старательных от лентяев, трудяг от злобных забияк, выделит из своры старых сук, прекрасно берущих след и бесстрашно идущих по нему. Свора будет укрощена ей. И если в один прекрасный день она пойдёт по следам человека, тому будет не укрыться от них.
Так размышляла Дучесс, пока не наступил полдень. Она уже умылась, когда в дом вошли ковбойши. Она вытирала руки длинным общим полотенцем, крутившимся вокруг укреплённого на стене валика, прислушиваясь к оживлённым голосам работниц, шутивших, рассказывавших весёлые байки. Но стоило им пройти в столовую, как мрачная туча молчания опустилась на стол. Если кто и открывал рот, то только для того, чтобы попросить соседку передать хлеб или соль, не более того. Голоса их звучали, словно пристойный шёпот в церкви.
Только один человек держался за столом свободно и разговаривал громко. Это была, разумеется, Стелла. Все молча слушали её громкие речи. Она беспрестанно вещала вплоть до того момента, пока в самом конце обеда Ранья Гвен не задремала на своём стуле, поддавшись наконец усталости от бессонных ночей и тёплым солнечным лучам, падавшим через высокое окно на её седую голову.
Лёгкий храп прозвучал словно сигнал.
Ковбойши поднялись и вышли во двор. Дучесс направилась за ними, но в дверях задержалась и оглянулась. Она заметила, как Стелла склоняется над тётушкиным стулом.
— Проснись, тётя Ранья, — трясла она её за плечо. — Проснись и иди в спальню. Ты совершенно измучилась!
— Ничего, выдержу как-нибудь! — ответила Гвен.
— Не выдержишь. На тебе лица нет. Поднимайся наверх и ложись в постель, а я посижу с тобой, пока ты будешь спать.
— Ты и вправду покараулишь, Стелла?
— Конечно!
— Ты хорошая девочка, Стелла. Иногда, правда, слишком повышаешь голос, но сердце у тебя доброе!
Дучесс долго размышляла над этим диалогом, занимаясь после обеда своими делами. Может быть, старая Гвен права. Были ведь всё-таки в этой девушке и нежность, и доброта. Дучесс решила отложить окончательное суждение о молодой особе на более поздний срок.
Она оседлала Понедельницу и объехала порядочный кусок владений старой ранчёрши.
Крупная сивая окончательно набралась сил после утомительной ночной поездки.
Дучесс внимательным взглядом, способным отметить малейшую подозрительную деталь, обследовала почти всё ранчо. Она изучила вокруг дома каждую пядь земли, как в старые добрые времена изучала черты лица своего противника в карточной игре. И конечно, в памяти у неё накрепко запечатлелось расположение комнат на этажах, расположение холмов на горизонте и расположение кустов на этих холмах. Дело клонилось к вечеру, и едва она успела обиходить Понедельницу и вернуться домой, как подоспел ужин.
После ужина Ранья Гвен отвела её в сторонку.
Она заявила, что Дучесс сможет эффективно защитить её только в том случае, если будет спать неподалёку от неё. С этой целью она предложила расположить постель Дучесс в соседней комнате. Согласившись с этим, Дучесс перетащила свои спальные принадлежности из барака, где ночевали ковбойши. Устроив ложе в указанном месте, Дучесс выкурила сигарету и завалилась спать.
Спала она крепко. Но, несмотря на это, сознание её было настороже, а слух фиксировал звуки шагов на расстоянии не менее пятидесяти футов. Так что стоило Ранье Гвен примерно в полночь застонать во сне, как Дучесс вскочила на ноги с револьвером в руке, готовая к любой неожиданности. Не обуваясь, она пробралась в комнату ранчёрши и нашла её спящей, хотя сон, как видно, не принёс ей успокоения: лицо исказила страдальческая гримаса, на лбу выступили крупные капли пота.
Дучесс некоторое время смотрела на неё с жалостью и удивлением, после чего вернулась в свою комнату. И после этого заснуть уже не смогла. Ей хватало трёх-четырёх часов отдыха в день, и потому она решила обуться и немного прогуляться вокруг дома в ожидании утренней зари.
Стараясь производить как можно меньше шума, Дучесс вынырнула из тёплого дома в ночь.
Вдохнув свежий воздух, она двинулась быстрым шагом по направлению к реке, после чего опять вернулась к строениям. Навестила в конюшне спящую Понедельницу и, надышавшись сладким запахом сена, двинулась к озеру Линдсей, поверхность которого серебрилась отражённым светом звёзд. Там она остановилась, вслушиваясь в шёпот волн, плещущих в кромку берега.
И тут она случайно подняла голову и заметила нечто похожее на слабый блеск фонаря на вершине высокой ели, стоящей у самого озера.
Загадочный фонарь вспыхивал, потом свет его исчезал и через некоторое время появлялся вновь. Свет этот казался призрачным. Крайне удивлённая Дучесс повернула голову к дому, и ей стало ясно: в окошке мансарды с неправильными интервалами тоже вспыхивал огонёк. Кто-то посылал сигналы во мрак глубокой ночи.
========== 15. Прежде всего собаки ==========
И теперь стало совершенно ясно, что некто передавал сведения с помощью заранее оговорённой системы знаков. И Дучесс, естественно, не могла знать, сколько важных новостей было уже передано незнакомке.
Кроме того, она понятия не имела об азбуке, которой пользуются телеграфисты. Ах, если бы в старые добрые времена она уделила хотя бы малую толику времени, чтобы выучить азбуку Морзе, тем более что все эти значки были напечатаны на одной из страничек её малого карманного справочника! Дучесс стиснула зубы. Да, она сразу сумела бы разгадать страшную тайну ранчо Гвен. Ведь сигналы подавались из дома Гвен в направлении Чёрных гор!
Дучесс вытащила из кармана старый смятый конверт и огрызок мягкого карандаша. Она быстро и старательно перенесла на бумагу замеченные ей сигналы, обозначая чёрточкой длинную вспышку света и точкой — короткую.
Она почти не сомневалась, что из этого хаоса точек и чёрточек ей не удастся сложить слова, тем более какие-то связные фразы, но попробовать стоило.
Время от времени свет исчезал совсем, а потом и вовсе пропал. Теперь было очень важно установить, кто же подаёт сигналы из дома.
Дучесс бегом рванула к ранчо. Двери, которые она, выходя из дому, плотно прикрыла, своим скрипом могли предупредить таинственную незнакомку о появлении преследовательницы.
Поэтому она решила проникнуть в дом ранчёрши через услужливо распахнутое окно первого этажа.
Она очутилась в комнате, из которой поспешила в коридор, оттуда — прямо к задней лестнице, которая вела на второй этаж и ещё выше, на мансарду. В то самое мгновение, когда она было занесла уже ногу на первую ступеньку, Дучесс услышала над собой шелест лёгкой ткани и чуть позже — скольжение ладони по гладкому дереву перил. Кто-то быстро, но осторожно спускался в полной темноте, и это мог быть только таинственный телеграфист.
Дучесс отскочила в угол.
Мимо неё пронеслась какая-то странная крупная фигура. Дучесс совершенно ясно услышала шелест шёлка, и сердце её дрогнуло.
Неужели на ранчо проникл мужчина, в самый дом? И вот уже призрачная тень спустилась на первый этаж, к подножию лестницы, ведущей на мансарду.
Это было совершенно невероятно — на ранчо находился мужчина! Дучесс даже послышался лёгкий запах, наполнивший всё пространство вокруг неё. Она пыталась представить себе черты его лица. Мужчина!
Какой-то мужчина тайком слоняется по старому дому; невидимый днём, он неслышно появляется ночью и посылает таинственные сигналы в сторону Чёрных гор…
В это мгновение распахнулась дверь кухни, и на фоне слабо освещённого звёздного неба Дучесс рассмотрела бритый череп и косичку повара, китайца Бинга.
Дучесс содрогнулась от злости и отвращения.
Она чуть не бросилась на этого мерзкого китайца, но вовремя сдержалась. Ведь она пока ещё ничего не знала. В самом деле, чего ради она станет хватать его сейчас, когда он вовсе ничего не знает? Лучше затаиться и терпеливо выжидать подходящий момент. А если схватить его теперь, то вряд ли китаец проболтается.
И Дучесс, словно бесплотный дух, направилась за Бингом и следовала за ним до тех пор, пока китаец не присел рядом с артезианским колодцем и не закурил трубочку с длинным чубуком. Он сидел на корточках, словно загадочный языческий бог, перекинув через плечо косичку и опустив её кончик на колени, в подол шёлковой куртки. Дучесс оставила его здесь и осторожно пробралась обратно, к фасаду дома.
Она опять вошла в здание, стараясь не производить особого шума, поднялась наверх, в свою комнату, зажгла лампочку и достала старый маленький справочник. В нём было полно всякой всячины и всяких совершенно невероятных сведений, в том числе и азбука Морзе. Дучесс принялась серьёзно штудировать её.
После целого ряда упражнений, направленных на запоминание этих странных знаков, она вытащила из кармана конверт, на котором старалась записать блеск таинственного фонаря. Получилось что-то совершенно невероятное: в темноте трудно было проследить за правильностью строчек и знаков, то тут, то там точка напоминала тире, а тире — точку. Словом, на бумаге получилась волнистая взлохмаченная линия, словно косичка Бинга на сильном ветру.
И эти знаки, почти слившиеся в одну лохматую линию, Дучесс должна была превратить в слова, а потом слова эти превратить во фразы!
Несмотря на почти отчаянное положение, она приступила к решению проблемы самым серьёзным образом. Если одно тире означало букву «Т», а точка — «Е», тогда можно было предположить, что сообщение начиналось словом «ЕЕЕТЕЕТТТ», за которым следовало ещё «ЕЕТЕЕЕТ». Надо попробовать с другого конца.
Результатом второй попытки дешифровки стало загадочное длинное слово «ИЕТУОТР». И тут Дучесс сделала вывод, что ей никогда не удастся разобраться в хаосе из точек и тире.
Вздохнув, она решила попробовать разделить условные значки несколько иначе. Результат был всё тот же. Мучения продолжались до тех пор, пока каким-то фантастическим наитием ей не удалось соединить собственные закорючки в более или менее понятное словообразование — сквозь буквы забрезжила мысль, похожая на человеческую. «СНАЧЛАСБАКПТОМЕЁ». Таков был результат её триумфальной победы над азбукой Морзе. «СНАЧЛА СБАК ПТОМ ЕЁ» — да, именно так следовало разделить эти слова, и слова эти значили очень многое. Конечно, в темноте не все вспышки были записаны Дучесс правильно, а некоторые просто пропущены.
Переданная сигнальщиком фраза звучала следующим образом: «СНАЧАЛА СОБАК ПОТОМ ЕЁ».
Похоже, предлагалось сначала уничтожить собак, а потом, когда с ними будет покончено, следовало обратить внимание на «её». Кто же была эта «она»? Ранья Гвен или Стелла Гвен? А может быть, сама Дучесс? Опыт подсказывал Дучесс, что целью таинственной смертельной угрозы должна стать она сама.
Пока она расшифровывала послание, наступило утро. Холодное светило ещё понемногу накалялось и приобретало тёплый розовый оттенок, свет залил горизонт на востоке. И вдруг её прямо-таки подбросил па месте ужасный шум, докатившийся со стороны псарни, вой и лай собачьей своры. Она стремглав скатилась по лестнице и бросилась во двор, где застала за весьма серьёзным занятием полицейских собак и прочих псин.
Морды их были в крови, а две суки всё ещё продолжали сражение за кость. Кто-то пять минут тому назад накормил их сырым мясом.