Его погрузили в воронок спящим. Проснулся он уже в камере.
Поэтому я его и спросил: «Ты на чём погорел? Опять сморило?»
Порох же поведал мне шёпотом, что был вынужден сменить профессию. На одной
квартире он нашёл целую пачку ордеров на обыск и арест, уже с печатями, со всеми
делами. Может, это была квартира прокурора какого… Порох не знал. Он выбрал её
наобум. По вдохновению. Окна вечером манили чернотой, на звонки в дверь никто не
реагировал.
6
Найдя двух единомышленников, Порох приступил к делу. В послепобедное время
зажиточных людей, разжиревших во время войны и благодаря ей, было немало.
Они приходили к ним по ночам. Конфисковав все имеющиеся в доме деньги и золото,
они возили по городу арестованного и задавали какие-то дурацкие вопросы наподобие «
Что вам известно о секретной организации «Возрождение Отечества»?». Арестованный,
естественно, божился, что ничего. Когда к утру его отпускали домой, предварительно взяв
подписку о неразглашении того, что с ним произошло, арестованный был на седьмом небе
от счастья. Ни у кого из них и в мыслях не было обратиться в милицию. Отпустили - и то
слава Богу. Не до жиру, быть бы живу. Чёрт с ним, с добром, ещё наживём.
- За что ж ты паришься?
- Да ни за что! В пьяной драке вломил одному так, что у него голова в трусы упала.
Говорят, он выжил, слава те Господи! Так что, надеюсь, всё обойдётся. Правда, он
секретарь комсомола.
- Нет, Порох, за комсюка они впаяют тебе по полной! Могут даже политику припаять.
- Типун тебе на язык!
- А про твои махинации, значит, они и не подозревают?
- Выйду, ещё поработаю. Там ордеров десятка два… Если подельники не рванут…
……………………………………………………………
……………………………………………………………………………..
……………………………………………………………………………………………..
Следствие тянулось недолго. Следак вообще вызывал меня только дважды.
Прикольный такой… Лицо и плешь усеяны веснушками… В первый раз он
поинтересовался биографией, а потом рассказал несмешной анекдот и сам долго, аж до
слёз, хохотал. Я вежливо усмехнулся. На второй встрече он сперва рассказал анекдот и уж
затем, отсмеявшись, задал пару вопросов.
- Давно работали с Ерофеевым?
- Никогда не работал. А кто это?
- Антон Ерофеев по кличке Тиша.
- А, Тиша! Друг детства. Школьный товарищ. Недавно встретились случайно. Он и
подбил меня на это преступление. Я ведь лично давно отошёл от дел. Но острая нужда в
деньгах, да и Тише хотелось помочь по старой дружбе… Он сказал, у него мать при
смерти, а лекарства, сами знаете, дороже похорон. И вот результат. Скоро предстану
перед судом, а Тиша – бедный Тиша! – предстанет пред Страшным Судом…
- То есть организатором вашей банды был, как я понимаю, именно Тиша?.. Антон
Ерофеев, так?
- Какая банда? Пара неудачников.
- Ну, вам-то повезло.
- .?!
- Живым взяли.
- Взяли… Разве это повезло?
Следак мягко погладил себя по лысине.
- Где взяли оружие?
- Оружие Тишки. Ему какой-то поляк подогнал. То ли Стравинский, то ли что-то в
этом роде… Так мне Тишка говорил.
Пусть, думаю, попрыгает, гнида ползучая… Впрочем, раз эта падла нас заложила, то
поверят ему, а не мне.
- Имеешь что-нибудь сказать ещё?
- Всегда.
- Слушаю.
- Искренне сожалею по поводу своего рождения.
7
- ..?
- Сделали меня папка с мамкой без моего на то письменного согласия. Дали они мне,
так сказать, путёвку в жизнь, а зачем… Жизнь – штука тяжёлая, гнусная,
несправедливая…
- Ты это к чему?
- Разрешите вопрос?
- Ну.
- Вы не в курсе, у Форда сын есть?
Следак растерянно похлопал своими ржавыми ресницами:
- Вроде… есть…
Я понизил голос до полушёпота и грустно спросил:
- Почему не я?..
Как перед фотокамерой, следователь замер и молчал. Даже моргать прекратил. То ли
ждал, чего я ещё ему скажу, то ли думал над моими словами; думал-соображал, боясь
спугнуть незнакомые мысли.
- Знаете ли вы, гражданин начальник, что такое судьба?
- Судьба? – переспросил одними губами.
- Именно, судьба.
Следак ожил:
- Ваша судьба в ваших руках, Угрюмый.
- Это да, - соглашаюсь, - только вяжете вы мои руки, вяжете…
В зарешечённое окно заглянуло солнце. Тепло коснулось лучами лица. Ослепило.
Хорошо там, на улице…
…………………………………………….
………………………………………………………
……………………………………………………………..
А в камере целыми днями препирались между собой неугомонные Щука и Порох.
- Думаешь, Порох, ты умный?
- Не глупее некоторых.
- Меня имеешь в виду? Будь скромнее, лапоть! Я в сравнении с тобой Ломоносов!
- Хуесосов!
- Хуесосов на Руси было много, да и теперь встречаются, и ты тому живое
потдверждение, а вот Ломоносов был один. Звали его Михайло. Ты, конечно, ничего о нём
не слышал, но…
- Щука, а ты на турнике не кувыркался?
- Вас интересует моя физическая подготовка?
- Да срал я на твою подготовку! Просто я твёрдо убеждён, что когда ты кувыркался,
тебе в мозг моча попала.
- Засуньте своё твёрдое убеждение себе в задний проход, может, тогда походка станет
твёрже.
- Борзеешь, сучонок долбаный…
- Прекрати, Порох! Ты же знаешь, я не люблю, когда ты сам с собой разговариваешь!
- Ну всё, хорош, баклан! Поиграй в немого!
- Подожди, ещё один вопрос!
- Отстань! Все мозги заплевал.
- Вот ты считаешь, что мы нарушили закон…
- Да пойми ты, дурья башка! Законы наши не с кондачка принимали. На то были
основания. Ты был вором, так? Но надев форму и приняв оружие из рук власти, ты стал
солдатом. А что должен делать солдат?
- Воевать.
8
- Нет, солдат должен выполнять приказы своего командира. А если командир прикажет
стрелять в твоего брата – вора?
- При чём тут вор? Я с фашистами бился…
- Ништяк! Пойдём другим путём. Тебя поставили охранять военный объект. Ты будешь
выполнять приказ своего командира?
- Военный объект… Да, буду… от врагов…
- А этот объект оказывается продовольственным складом для бойцов доблестной
Красной Армии, и туда сунулись люди – твои братья. Ты ведь шмалять начнёшь… Как
иначе? Должен! Обязан! Приказ… Ты предал воровской Закон, Щука… Ты – сука, и с
этим нужно смириться.
…………………………………………………………..
……………………………………………………………….
……………………………………………………………………..
Через месяц у меня был суд.
Прокурор – крыса тыловая – долго и сонно что-то бубнил, а в заключение назвал меня
паразитом на теле общества и попросил для меня десяти лет. У меня даже икота прошла.
Защитник вяло возражал. В конце концов суд учёл мои боевые заслуги и приговорил к
пяти годам отсидки.
Это мне ещё повезло. Буквально через несколько дней вышел знаменитый
драконовский указ «четыре шестых» «Об уголовной ответственности за хищение
государственного и общественного имущества». По нему за моё преступление мне
грозило б от десяти до двадцати пяти лет.
Ни фига себе, срок – двадцать пять лет! Плюс к моим тридцати восьми! Да честные
люди столько не живут. Четвертак… Ничего себе… Четвертак! Да это пожизненное, если
вдуматься.
Прошло не больше месяца, и по всем лагерям запели урки:
Идут на Север срока огромные,
Кого ни спросишь – у всех указ.
Взгляни, взгляни в глаза мои суровые,
Взгляни, быть может, в последний раз.
А Щуке – его судили в тот же день – дали двушку. Срок, как говорится, детский – на
одной ноге простоять можно. Если дадут… Могут ведь и подсократить основательно
срок… отпущенный Богом. Это я понял ещё до этапа…
А уж сам этап… для очень многих оказался последним. Две дюжины трупов за
несколько суток пути. Правда, в нашем вагоне обошлось без эксцессов.
Воров было восемь штук, нас семеро. Они заняли один конец вагона, мы,
соответственно, другой. Между нами расположились мужики и политические. Трогать нас
воры не решались, да и мы на рожон не лезли. Мы даже старались не реагировать на их
злобное тявканье в нашу сторону.
- Эй, сучня! – кричал кто-то из них. – Попросите своих так не гнать, нас укачивает!
Или там:
- Чё молчите? Соскучились по командирским приказам?.. А медали вам ещё дадут?
Вы ж так старательно выполняете приказ «сидеть».
Или ещё:
- Жалко ваших сыновей, если они родятся. Их по праву будут называть «сукины
дети»!
9
После каждой брошенной в наш конец вагона реплики они начинали неестественно
громко ржать.
Щука не выдержал:
- Голос не сорви, свинья! Чтобы погромче визжать, когда я тебя резать буду!
- Кого ты хочешь в этом убедить, сучонок, себя или дружков своих?
Тут здоровяк Дыба встрял в перепалку:
- Мы тебя плохо слышим, может, подойдёшь?
- Это ты, Дыба? Бугай тупорылый! Насколько я помню, слышишь ты хорошо,
соображаешь туго!
- Помнишь? Заодно вспомни, кто тебе кость бросал!
- Не знаю, что ты там бросал, но точно знаю, что ты скоро отбросишь!
Дыба шевелил губами, точно пробуя на вкус слова, которые собирался выкрикнуть.
- Оно вам надо, Дыба? – сказал я. – Берегите силы, они нам ещё понадобятся.
- Зло берёт!.. Если б нас всех собрали вместе, а то ж раскидывают по разным местам,
и блатари душат нас по одному под лозунгом СС.
- Чё за лозунг?
- СС? Смерть сукам!
- Обидно, в натуре, - прогундосил кто-то. - Такое прошёл, чтоб в конце подохнуть от
руки труса.
- Лично я так просто не дамся, - заявил Дыба. - За свою жизнь возьму подороже.
Попомните мои слова.
Дыба в злобе кривил рот, под насупленными лохматыми бровями расширялись и
бегали глазки, точно выискивая врага. Он был страшен и вполне убедителен. В такие
моменты его опасался даже Щука, который обычно над ним с нескрываемым
удовольствием подтрунивал.
…………………………………………………………
…………………………………………………………………
……………………………………………………………………….
За эти дни все наши разговоры так или иначе в конце концов сводились к тому, что же
нас ожидает в будущем. Оно беспокоило нас. Мы подбадривали друг друга, но для того,
чтоб успокоить себя.
- Я слышал, есть лагеря, где воров совсем нет, – говорил Щука.
- Как так? Куда ж они подевались?
- Рассадили по другим лагерям.
- Быть того не может!
- Сукой буду!
- Что значит – будешь?
- Ну, клянусь, мне один персоныш рассказывал. Он тянул в таком.
- Пиздишь ты всё! – сказал Дыба.
- Пиздят менты, радио и ты, - спокойно ответил Щука.
- Не, ментам шо, делать нечего? Им наоборот выгодно, если мы перегрызём друг
друга.
- А калымить кто будет? Кто будет стране давать лес, уголь, рыжьё?
- Мужики, фраера, контрики… Воры всё равно не работают. Да и ты не привык,
стахановец из тебя не получится… Ты ведь, согласись, в жизни ничего тяжелее члена не
поднимал.
- Дыба, если хотите встретить рассвет живым – дышите тише, а то я вам вообще
кислород перекрою.
- Напугал ежа голой жопой.
10
- Братцы, - обратился Щука к нам, указывая пальцем на Дыбу. - Братцы, он что, весь
свой страх в парашу спустил?
- Я и тебя могу следом спустить.
- Ага.
Лаяла собака,
Обещая драку,
А когда попалась,
Сразу обосралась.
- Пушкин, да? Лермонтов? Договоришься у меня, как и они!
- Друзья! – Щука вновь обращался к нам, на этот раз плаксиво так, жалостно. –
Друзья, товарищ Дыба угрожает, если я правильно его понял, физической расправой.
Друзья, его надо изолировать. Он бандит какой-то. Уголовник.
……………………………………………………………….
…………………………………………………………………….
…………………………………………………………………………..
По вечерам вызывали романиста.
- Валентин Самуилович, ходите до нас! Тисните роман, чтоб слаще спалось.
Враг народа Губерман, расправив худые, сутулые плечи, спешил к нам: знал, что мы, в
отличие от воров, щедро отблагодарим махрой или хавкой какой.
- Та ну его! – бурчал Дыба. – Культуру не хаваю!
- Ты тёмный, как негр! – говорил ему Щука. – Не хочешь – не слушай. Гнидником
уши прикрой и дохни. Давайте, Валентин Самуилович, мы – ваши.
- Что господа каторжане желают послушать?
- О графе Монтекристе! – просил Щука.
- Надоело, - кричал другой, - давай про Стеньку Разина!
- Давай про Горбатого! Как там?.. Собор Богоматери.
- Посовременней. Про шпионов каких…Интре…Интригующее.
- Та ну! Там вон треть вагона шпионов, хиляй к ним – они тебя заинтригуют.
- А чё ты скалишься? Чё скалишься? Сам-то чего хочешь?
- Я-то? Я Робин Гуда хочу.
- Да? А Робин Гуд тебя хочет?
- Давай-ка, дядя, про Калиостро, он такие афёры прокручивал.
- Ну вот ещё! Следователь про мои афёры протоколов на три тома накатал. Хоть
сейчас издавать можно. Нет, пусть что-нибудь душевное расскажет…Дубровский там…
Как усадьбу с мусорами подожгли, как медведя натравили… Про шёпот в ночи: «Не
бойся, Маша, я Дубровский»…
- Какая Маша с Уралмаша! Говорю, про Горбатого!
Терпеливо пережидал Губерман этот бурный прилив предложений и пререканий.
- А не желают ли господа каторжане прослушать роман в стихах?
- Роман в стихах? Шо за байда?
- Ну, валяй в стихах!
Губерман довольно потирал сухонькие ладошки.
- Ну так слушайте ушами, господа каторжане!
«Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог»…
……………………………………………………………..
……………………………………………………………………..
…………………………………………………………………………..
11
…Мне уже приходилось слышать «Евгения Онегина», правда, не в классической версии,
а как рассказывают обычно – доступным языком и в довольно вольной трактовке. Звучало
сие примерно так:
«… и вот, получив от Татьяны маляву, в которой та предлагала: дескать, я ваша,
милостивый государь, берите меня без целлофана, он встретился с ней и сказал:
«Поверьте честному слову, девушка вы что надо! И любой другой наверняка
воспользовался б вашей невинной влюблённостью, не глядя на то, что вы ещё
несовершеннолетняя. Но я не пакостник. Я человек благородный. Дворянин, в законе. И,
как дядя, самых честных правил. Так что утрите сопли и ступайте к няне, от греха
подальше, а то я за себя не ручаюсь». Так сказал ей благородный Онегин и поплёлся к её
сестре Ольге, которая, да будет вам известно, прошла уже втихаря от родителей и Крым, и
Рым, и медные трубы. Ленский как узнал об этом, засадил две бутылки чернил,
заполировал это дело по дороге пивасиком и пьяный, как падла, явился к Онегину. «Что ж
ты, морда, делаешь?! – заорал он с порога. – Мы ж кореша с тобой! Однокорытники!
Зачем ты путался с Олькой?!» Онегин, само собой, в полный отказ: «Да ты что, старичок!
Она даже не нравится мне». «Врёшь! – кричит Ленский. – Она всем нравится!» «Окстись,
дружище! Кто кроме тебя позарится на неё? Она же, право слово, страшнее жизни.
Прыщавая, грудь плоская, ноги кривые…» «Врёшь, - орёт Ленский, - не кривые!» «Не
спорь, - говорит Онегин, - раз не знаешь! Ноги такие, будто она ездила до Киева и обратно
верхом на цистерне». Тут Ленский как звезданёт Онегина по роже. А тот в ответ холодно
так, а главное, не теряя достоинства: «Это что, бля, вызов?» А Ленский ехидно так: «Да,
бля, вызов! Завтра в шесть, а то я сейчас настолько пьян, что даже в висок себе не
попаду»…
По утряне встретились. У Чёрной речки. Секунданты суетятся… Лепила местный