так! – удивительной. Для полного счастья не хватало сытного ужина. (В поезде, на
котором я прибыл, ресторан не работал. Причину никто объяснить не мог.) Я решил
перекусить в ресторане вокзала. Не хотелось заявляться к Пархоменко голодным. Да и
мало ли, может, у него в доме хоть шаром покати.
В привокзальном шалмане было накурено и шумно.
От двери по левую сторону тянулась барная стойка. В другом конце зала, на
возвышении, относительно стройно играли лабухи. Народу было полно, но свободный
маленький столик нашёлся - в углу, в тени липовой пальмы.
- Что желаете?
- Водочки сто пятьдесят. Суп харчо. Бутерброд с колбаской. Тарелку плова. Томатный
сок. Пока всё.
Ожидая заказ, я закурил. А кругом разношерстная публика, обрывки пьяных фраз…
- Гена, я талант! Говорю без ложной скромности!
- Миша, не буянь. Пора домой.
- Не тронь меня, Гена! Пойми, я талант!
- Слышь ты, талант, не зарывайся. Пора домой…
- Люся, я при всех прошу твоей руки!
- А взамен что?
- А взамен, Люся, даю тебе свою!
- Ба, кого я вижу! Секи, Таран, это же Угрюмый. Ну вот мы и встретились с тобой,
сука…
Это, кажись, мне говорят…
Я медленно, нехотя так, обернулся…
Как же мне всё это надоело…
- Ну, вставай, - сказали мне. – Пойдём.
- Куда? – спросил я.
- Сам знаешь. Умирать.
- Это можно.
А у самого глаза слипаются. Спать охота…
Эти двое присели за мой столик.
- Если не пойдёшь, – пообещал один из них,- мы тебя прямо тут кончим. Надеюсь, ты
мне веришь?
На руке у него синела татуировка из четырёх букв: С Л О Н.
- Ты не похож на слона, - сообщил я ему, хотя прекрасно знал, что эта аббревиатура
означает «суки любят острый нож».
- Ну?
- Может, выпьете? За упокой моей души.
- Не тяни, Угрюмый. Будь мужчиной.
- Ладно, не учи, - я вздохнул и поднялся. – Идём. Хотя стой. – Я присел обратно,
незаметно сунул вилку в карман. – Расплатиться надо.
28
Я подозвал своего официанта:
- Объявляй, дружище, приговор!
- Вот, господа, прошу, - официант бережно опустил на столик расписанную страничку
блокнота.
Я взял счёт в руки, сделал вид, что внимательно его изучаю. Признаюсь, рука мелко,
еле заметно подрагивала.
Ну что, думаю, Стёпа. Цыганочку с выходом?
В общем, собрался я, точно рысь магаданская, и как гаркну на весь зал:
- Это чё за байда?!
Встаю во весь рост, трясу перед офигевшим официантом счётом.
– Ты что, лось, за коня пластмассового меня держишь?
Воры напряглись, но сидели на месте, пытаясь понять, что происходит.
А у перепуганного официанта шнифты, как чайные блюдца.
- Что? Я извиняюсь… Что?
- Ты кого обсчитываешь, вражина?! – Я ору и весь трясусь от возмущения. – Меня,
фронтовика?
В шалмане все притихли, на нас общее внимание.
В такой обстановочке, думаю, эти уроды шмалять не станут. Ни за что на свете не
станут.
Официант отступает на шаг.
- Товарищи, клянусь…
- Тамбовский волк тебе товарищ! Администратора ко мне! Бегом!
Хотя краем глаза вижу - тот уже сам спешит в нашу сторону.
- В чём дело, товарищи?
- В чём дело? Вы спрашиваете, в чём дело?! Дело в следующем! Я проливал кровь! Я
в танке горел под Сталинградом! У меня два осколка в спине! А меня, советского
офицера, нагло обсчитывают! Это как?
- Вы успокойтесь…
- Вы меня не успокаивайте! Я вам не девочка из квартиры напротив! Я боевой офицер!
Герой Советского Союза! Мне Рокоссовский лично руку жал!
Администратор мягко взял меня за руку, которую, по моим словам, пожимал
легендарный маршал, и попросил:
- Давайте пройдём ко мне в кабинет и попытаемся всё уладить.
К удивлению окружающих, я довольно легко дал себя увести администратору.
Официант последовал за нами. Мы направились к барной стойке, за которой - в углу -
оказалась дверь. Войдя в неё, мы прошли мимо кухни и очутились перед дубовой дверью
с табличкой «Директор». Тут я остановился.
- Вот что, друзья, думаю, конфликт исчерпан, - я достал всю имеющуюся у меня
наличность и, не считая, две трети всех купюр протянул им. – Вот вам за причинённое
беспокойство. Тут в три раза больше, чем я должен. Договорились? Где здесь запасной
выход?
…………………………………………………………….
………………………………………………………………………
………………………………………………………………………………..
Выйдя на улицу через чёрный ход, я услышал в темноте слева быстро приближающиеся
шаги. Должно быть, эти придурки оказались не полными идиотами и догадались, что я
попробую уйти по-английски.
Я кинулся вперёд, к проезжей части; игнорируя автомобили, перебежал на другую
сторону и попытался скрыться в тёмном парке. Топот оставался за спиной. Я пробежал
метров триста. Преследователи не отставали. Они тут на воле жиром ещё не заплыли, а я
29
после стольких лет лагерной пайки к чемпионату по бегу на длинные дистанции был
точно не готов. Воры явно сокращали расстояние между нами. Я ещё чуток, уже нарочно,
сбросил темп, на ходу достав из скулы вилку. Потом, резко остановившись, развернулся и
выбросил руку вперёд, навстречу ближнему. Вилка на треть вошла ему в горло. Второй,
обладатель татуировки «СЛОН», прилично отстал, был шагах в десяти. Я видел лишь
силуэт. Он тоже остановился. Поднял руку… Раздался выстрел. Пуля просвистела у
самого уха. Я снова побежал. Погони больше не было. Прогремел ещё один выстрел, а
вдогонку ему Слон крикнул:
- Угрюмый, сука буду, я тебя достану!
- Будешь сукой, - пробормотал я, продолжая бежать.
Бегу, бегу…
Ох ты, жизнь воровская! Чёрно-белая. То вниз, то вверх; то густо, то пусто… Сегодня
здесь, завтра там… Но где бы ты ни был, ты не живёшь, а борешься за жизнь; не
смотришь, а высматриваешь; не отдыхаешь, а лишь набираешься сил… И ты всегда
настороже! Расслабляться нельзя ни на минуту! Это состояние боевой готовности входит
в привычку. Это уже в крови. Внешне спокойное и даже отчасти ленивое поведение лишь
скрывает постоянную внутреннюю собранность и готовность сорваться, бежать, отразить
или нанести коварный удар.
Воровская жизнь в натуре начисто лишена какой бы то ни было романтики. Всё до
грустного обыденно и прозаично.
Хотя справедливости ради должен признать, в молодости я находил в ней своё
очарование. А что ныне? Всё та же, но уже опостылевшая воровская жизнь… Другой я не
знаю, не представляю себе другой…
Вот какие странные мысли посетили мой не отягощённый излишней образованностью
мозг. Что наша жизнь, если вдуматься? Бег! Да, да, именно, сплошной,
непрекращающийся бег! У одних за, у других от. Потом наоборот. Бегают люди: кто за
бабами, кто за благами и наградами; бегут за удачей, за счастьем и за начальством и
наконец - за нами, грешными… А мы… Мы бежим и от них, и от себя, бежим от
гражданских обязательств, от бремени семейной жизни, от проблем и неудач, от коротких
неприятных встреч и длинных утомительных сроков.
Бег по жизни… От и до…
Мысли странные, однако ничем не хуже, чем у великих.
В библиотеке мариупольского СИЗО было всего сорок две книги. За четыре месяца я
прочёл их все от «Как закалялась сталь» до критических статей Белинского. Так вот, там
была книга ещё дореволюционного издания «Изречения великих людей». Был в ней
раздел о жизни. С чем её только не сравнивают! И со сном, и с полётом, и даже с нижним
женским бельём.
Впрочем, точнее всего, по-моему, выразился Джек Лондон: «Жизнь – это игра, из
которой человек никогда не выходит победителем». А буревестник революции сказал, что
жизнь тасует нас, как карты, и все мы лишь иногда, и только случайно – и то не надолго –
попадаем на свое место.
Да, весёлого мало.
Мрачно. Но жить тем не менее хочется.
Или нет? Возможно, всё дело в привычке? Да, мать её так! Жизнь – одна из самых
вредных привычек.
Кстати, о вредных привычках! Я было испугался, что забыл пачку папирос на столе в
ресторане. Но прохлопав себя по карманам, я успокоился, убедившись, что папиросы со
мной.
И я с наслаждением закурил.
…………………………………………………………….
………………………………………………………………………
30
……………………………………………………………………………….
Пархоменко жил в конце Сталинского проспекта, в маленьком уютном частном доме. Я
гостил у него один раз, ещё до войны. Он жил с матерью, между прочим, солисткой
ансамбля «Красные звёзды». У него была ещё младшая сестра, но она слишком рано
выскочила замуж за какого-то лётчика и покинула отчий дом семнадцати лет от роду. Я
видел её фотокарточку. Красивая.
До Сталинки я добрался на трамвае. Дальше минут десять пешкодралом. Дорогу я
помнил. Уж если я где побывал, то вернуться обратно смогу даже многие годы спустя,
несмотря на все изменения, какие приносят местности время, или люди, или то и другое.
Было около десяти, однако в доме уже все спали, во всяком случае, свет в окнах не
горел.
Я приблизился к двери, осмотрелся и постучал.
В ответ ни звука. Я выждал какое-то время и постучал громче.
- Кто там? – спросил женский голос.
- Открывайте, мамаша. Я друг вашего сына. Однополчанин.
- Вы к Сергею? Его нет.
- Вот те раз! А где он?
- Он в экспедиции.
Что за чёрт! Какая экспедиция? Может, это юмор такой? Но было не похоже, что она
шутит. Смутило меня и то, что голос казался молодым. Правда, мать его певица и всё
такое…
- Послушайте, - говорю, - я приехал из другого города. В гостиницу устроиться не так-
то легко…
Молчание.
- Ладно, - сказал я, - извините… Я вас прекрасно понимаю… Ну что ж, что-нибудь
придумаю…
Я развернулся и уже двинулся в сторону калитки.
- Подождите, - попросил голос.
Щёлкнул замок. Я замер и обернулся. Дверь отворилась. В проёме нарисовался
хрупкий женский силуэт.
Да, всё-таки никакая сила на свете не способна искоренить доброту и жалость в душе
русской женщины.
…………………………………………………………..
………………………………………………………………………
…………………………………………………………………………………
Вскоре за чашкой чая из продолжительной беседы с Татьяной я для себя уяснил
следующее. Порох сейчас где-то на очередных гастролях. Он около месяца-двух живёт
дома, месяц – плюс-минус неделя – гастролирует. Танин муж – лётчик – был сбит ещё в
сорок первом, если верить похоронке. В сорок четвёртом Серёгина мамаша заболела, дочь
переехала к ней. Через год, накануне победы, мать умерла.
Ничего этого я не знал, хотя парились мы с Порохом в одной камере больше месяца.
Сам он о семье своей не распространялся, а я лишних вопросов не задавал. Картина, в
общем, для нашего брата обычная. Годами трёмся бок о бок, а по сути ни черта друг о
друге не знаем.
О двойной жизни Серёги сестричка не ведала или делала вид, что не ведает. Но всё-таки
было похоже, что даже не подозревает.
- У Серёжи, - рассказывала она, - задолго до войны было две судимости, одна ещё по
малолетству. Но затем он остепенился, взялся за голову, познакомился с профессором
31
Тимофеевым. Окончил в Москве институт, стал геологом. О начале войны узнал в
экспедиции, сразу ушёл добровольцем на фронт.
Ну Порох, ну фантазёр! Ведь мы из одного лагеря на фронт отправились. Получили
такую возможность благодаря Указу Президиума Верховного Совета СССР от 24 ноября
1941 года. Причём воевали мы в обычной воинской части: штрафные батальоны и роты
были созданы несколько позже. Героическими бойцами легендарной 332-ой отдельной
армейской штрафной роты мы стали аж осенью сорок второго, после того как
всковырнули продовольственный склад в поисках спиртного.
Ай да Порох! Зная его, могу предположить: ни к какому институту он и близко не
подходил, там красть нечего. И никакой профессор Тимофеев рядом с ним не валялся.
Разве только если тоже сидел. Мало ли профессоров пересажали.
Слушая Таню, я ловил себя на том, что невольно любуюсь ею. Пепельные волосы,
каштановые глаза, на щёчках ямочки… Никакой косметики. Одета просто: синий
свитерок и чёрная юбка.
Татьяна о чём-то спросила.
- Что?
- Кто вы по профессии? – повторила Татьяна вопрос.
Я мгновенно перебрал в уме все профессии, при которых можно было разъезжать и
жить где захочется и при этом хотя бы с виду ничего не делать. Таких профессий
оказалось не так уж много, во всяком случае, понятных мне.
- Я писатель.
Вот ляпнул! Дурак! Тоже, мля, писатель нашёлся! Граф Толстой! А у самого шесть
классов образования! Ну да ладно. Ляпнул и ляпнул. Что уж теперь… Итак, очень
приятно, я писатель.
- Кто? – её бровки взметнулись вверх, словно чайка крыльями взмахнула.
- Писатель. Пока никому не известный. Но кто знает…
- О чём же вы пишете?
Хороший вопрос. О чём?
- О войне.
- А о любви там есть? – она улыбнулась.
Я покачал головой.
- Какая любовь на войне?
- Настоящая.
- Настоящая. Но недолгая.
- Почему недолгая?
- Ну а как иначе? Война…
…………………………………………………………
………………………………………………………………………
……………………………………………………………………………………
Дни следующей недели прошли тихо и спокойно и были невероятно похожи друг на
друга.
Я поднимался около девяти. Татьяны уже не было. Она работала в школе.
Учительницей.
Я завтракал. И заваливался на диван читать. В доме Пархоменко была собрана
огромнейшая библиотека. За девять дней я проглотил «Преступление и наказание»,
сборник рассказов Джека Лондона и ещё какую-то муру какого-то Александра
Колесниченко.
Днём, бывало, выходил прогуляться. Просто так, без дела, пошляться-пройтись по
улице.
32
Однажды смотрю - белокурая девочка лет шести (одета в длинное, не по росту драное
пальто, шерстяные чулки, на голове солдатская пилотка) тянет за собой на верёвке щенка.
Щенок ещё не привык идти на поводу, поэтому то спокойно рядом чапает, то вдруг
бросится вперёд, но, почувствовав, что несвободен, останавливается и, упираясь всеми
четырьмя лапками, как завертит башкой из стороны в сторону, пытаясь сбросить с себя
удавку. Девочка, делая вид, будто не замечает усилий щенка, гордо шагает дальше и
несколько шагов практически тащит щенка волоком. Тот, осознав наконец бесполезность
своих усилий, прекращает борьбу и какое-то время семенит рядом, но через пару метров
всё повторяется снова.
Очень меня позабавила эта девочка. Крайне серьёзная, гордая и непреклонная в
воспитании своего питомца.
Правда, больно было смотреть, в какие лохмотья одето это чудо. Ей бы топать в
белоснежном платьице, с бантиками в косичках… А рядом чтоб мамка да папка…
Пробегавший мимо пацан (тоже, видать, беспризорный, но старше девочки вдвое)
крикнул ей на ходу:
- Настюха, бросай своего блохастика! Айда на речку!
Настя не обратила на пацана ни малейшего внимания.
И вдруг я вспомнил, кого эта девочка напоминала мне с первой секунды, как я её
увидел. Ту девчонку с малиновым запахом из детства. И надо же, тоже Настя.
Я вернулся домой. Попробовал почитать, но как ни пытался сосредоточиться, терял
смысл только что прочитанного. Я отложил книгу, прикрыл глаза и неожиданно уснул.
Мне снова приснилась война. Мне уже долгое время ничего, кроме войны, не снилось.
И вновь командир поднимает нас в атаку… И мы идём в прорыв…
…………………………………………………………..
………………………………………………………………………..