Надеюсь, снятую мной комнату никто не занял, а Хульда не похоронила меня и не выбросила вещи, которые я оставил в гостевой комнате.
Вайтран раскрашивался вечерными огнями, на улицах зажигали осветительные жаровни; народ разбредался кто по домам, кто по тавернам. Народ в «Гарцующей кобыле» пребывал, однако Хульда всё же заметила меня, приветливо помахала рукой и жестом позвала к себе.
— Я уже думала, что ты всё, погиб, — грустно произнесла трактирщица.
— Я и сам этого боялся, — вздохнул я. — Эти существа, о которых ты мне говорила, агрессивны. Я бы сказал, очень агрессивны. Одно из них меня отравленным топором ранило — но я успел ему голову размозжить!
Хульда мечтательно вздохнула и с улыбкой покачала головой.
— Ну, герой, — протянула она. — Только почему к нашим жрецам Кинарет не пошёл?
Трактирщица наполнила один из бокалов элем и протянула мне — заверив, что это за счёт заведения.
— Я нашёл в пещере четверых альтмеров — давно там, несчастные, лежали. Сама понимаешь, не хотел я их там оставить, и захотел отвезти в Фолкрит — там жрец Аркея как раз альтмер, он их должен был по нашим обычаям похоронить, — чтобы заинтересовать Хульду сильнее, я принялся активно жестикулировать, намеренно старался разговаривать, как простолюдин. — В общем, взял я на ферме Сынов Битвы тележку с рогожкой, принялся этих несчастных из пещеры вытаскивать. Выношу последнего и слышу: кто-то крадётся. Я вытащил булаву и приготовился. И тут прямо с потолка на меня выскакивает эта тварь. Больших уродов я в жизни не видел! Вот представь себе гоблина, покрась ему кожу в белый цвет, зашей веки и вырви нос. И удлини ему конечности так, чтобы ему пришлось на согнутых ногах ходить.
Трактирщица схватилась за сердце и забавно нахмурилась.
— Урод так урод, — согласилась она. — Ну, и как ты его убил?
— Тварь прыгнула на меня — и зацепила своим топором. Хорошо, что я увернулся, иначе ногу она бы мне отрубила! Не знаю как, но я ухитрился повалить её на землю и затем очень сильно бил её булавой по голове, пока не размозжил череп. Потащил я своего последнего мёртвого сородича к выходу — и понимаю, что мне становится всё хуже и хуже. Еле до Фолкрита доехал, думал, свалюсь с лошади и всё, умру.
— Рисковый ты парень, Эстормо, — вздохнула Хульда. — Наш капитан Кай тебя бы с руками и ногами себе оторвал!
Я притворно фыркнул.
— Мне и в Дозоре хорошо. Комната же моя свободна?
— Специально решила ещё сутки подождать, не пускать туда никого, — ответила Хульда.
Я заплатил за постой ещё на сутки и заказал себе на ужин пару куриных грудок; трактирщица разрешила мне остаться за барной стойкой, и я принялся за еду. До меня донеслись нотки сводящего с ума запаха, я завертел головой — и увидел женщину, которую первый раз я встретил в ривервудской таверне. Она была всё так же красиво накрашена и со вкусом одета, её волосы — аккуратно уложены; под руку её вёл молодой норд, имевший с ней портретное сходство. Брат и сестра, очевидно. Выправка у норда военная, даже шаг пытается отчеканивать, но больная (вероятно) нога мешала ему. Бывший легионер, уволенный из армии по состоянию здоровья? Возможно.
— Это наши молодые таны, — проинформировала Хульда. — Брат с сестрой. Наш ярл в последнее время уж больно щедр стал, чуть ли не всем подряд титулы раздаёт!
— Что ты знаешь о них? — поинтересовался я, протягивая трактирщице несколько монет.
Брат и сестра расположились за столиком неподалёку — так что я мог бы любоваться этой нордской красавицей.
— Парень — бывший легионер, уволился по здоровью. Ранило его где-то на границе то ли с Хаммерфеллом, то ли с Эльсвейром, вот и пришлось вернуться на родину. Девушка, как ты понял, его сестра, про неё ничего особенного тебе сказать не могу. Вроде как она не совсем наш тан, но к ярлову двору братец её уже представил.
— Такую красавицу прятать — преступление, — пошутил я.
Отчего-то впервые в жизни я почувствовал себя по-настоящему неполноценным, почти что ущербным. Мне казалось, что эта красавица в жизни не обратит на меня внимание, моё положение в нашем обществе слишком низкое, я ведь — рядовой юстициар, пусть меня взяла под своё начальство сама Эленвен. А вот ярла… Такую хоть скайримский ярл, хоть сиродильский граф, хоть один из бретонских королей в жёны возьмёт!
— Эй, Эстормо! Хочешь с хорошей девушкой познакомиться — даже не смотри туда! Заносчивости и спеси у этих двоих на десяток талморцев хватит! Удивительно, что их светлости соизволили в мою таверну сегодня зайти, обычно их в «Пьяном охотнике» видят.
Снова фыркнул.
— Дай хоть полюбоваться.
Хульда недовольно цокнула.
— Вон, на Садию любуйся — она тоже у нас ничего. Завтра Ольфина работать выйдет — и она тоже совсем не дурнушка!
В сердцах я отмахнулся от простодушной трактирщицы и продолжил ужинать. Завтра погуляю по Вайтрану, посмотрю на этого полоумного жреца Талоса, послушаю, какими бреднями он народу разум отравляет — и чем он забавляет ярла. Поговорю с придворным магом, спрошу, что он знает о фалмерах. Постараюсь подружиться с ним — чтобы было с кем поговорить, пока я жду результатов работы Рунила и прихожу в себя после ранения. Может быть, подружусь и с местным алхимиком — чтобы было с кем общаться эти несколько дней.
========== 10 ==========
Я засыпал с ощущением, будто что-то упустил.
Принялся вспоминать всё, что сказал мне Фендал.
Санион представлялся всем писателем, денег у него — со слов босмера — было немного, и они быстро закончились. За что Дельфина и выставила его. Оргнар мне тоже сказал, что у Саниона, несмотря на внешний вид, денег оказалось немного. Но со слов трактирщика эта Дельфина выжила моего коллегу из «Спящего великана», это же самое сказал мне и Свен. Разница между «выжить из вредности» и «выставить за долги» всё-таки большая, но «выставлять за долги» кажется мне логичнее, чем выживать потенциального богатого клиента из своей таверны из вредности. Тем более что Дельфина всё же терпела отряд талморцев в своей таверне, разве что в итоге ушла куда-то на некоторое время. Возможно, у этой женщины возникли какие-то дела, и ей пришлось уйти, а раз талморцы не стали догонять её, то наорала она только на работников своей таверны, чтобы не зевали. Также я узнал, что Ралоф всё-таки из Братьев Бури — не мог ли он организовать ловушку, в которую ривервудские мужчины заманили Саниона? Возможно. Не думаю, что у этого Ралофа совсем мозгов нет, раз он (опять же, со слов Фендала) высокую должность среди людей Буревестника занимает. Вдобавок именно он куда-то сбежал с лесопилки в день, когда мне пришлось поработать у Гердур.
Что я могу предположить из всего этого? Во-первых, версия, что Саниона убили Братья Бури, косвенно — но подтверждается. Во-вторых, Фендал — лишь пешка в той игре, что затеяли жители Ривервуда во главе (возможно) с Ралофом. Оргнар и Свен явно покрывают друг друга, и если барда никому не жалко, то расставаться с Оргнаром местные вряд ли захотят, кажется, ни у кого нет желания оговаривать трактирщика. Свену также мало доверяют, и в эту игру его не впутывали. Значит, очерчиваю круг подозреваемых: Ралоф, его сестра и зять, Оргнар, Дельфина и Фендал. Лесопилка Гердур даёт работу почти всем жителям Ривервуда — и, следовательно, эту женщину наверняка будет вся деревня покрывать. Всё же за убийство талморского юстициара наказываем только мы сами, санкций на имущество виновного мы не накладываем — и потому в возможной смерти Гердур и её мужа никто материальной выгоды не получит. С другой стороны, я могу написать Эленвен отчёт о том, что я разыскал целую семью еретиков — и наши юстициары уведут Гердур с её мужем куда следует. Их ребёнка пристроят куда-нибудь, а Ривервуд… собственно, почему я вообще обо всём этом беспокоюсь? Моя задача — расследовать смерти Саниона и Лоркалина, попутно я обязан докладывать обо всех обнаруженных мною еретиках и мятежниках.
В общем, в финальном отчёте я должен указать все свои выводы, рассказать обо всех подозреваемых, а дальше пусть Эленвен сама принимает решение. Захочет наказать Гердур и всю её семью — пожалуйста.
Грубый шрам, оставшийся на месте раны, начинал неприятно дёргать, но после выпитой настойки боль унялась, и я провалился в сон. Мне снился огонь, разгорающийся из раненого места; затем шрам разошёлся на две части, из раны начали выползать какие-то зелёные черви с обгорелыми хвостами. От сильной боли я проснулся, тут же бросил взгляд на ногу, но в лунном свете не заметил никаких изменений. В свете свечей мне показалось, что кожа возле шва немного покраснела, а сама рана начала отекать. Я выпил утоляющее боль зелье и снова уснул. Завтра схожу к жрецам Кинарет, пусть посмотрят и, возможно, подлечат меня.
Утром я снова проснулся от пульсирующей боли в ноге. Оделся и прихрамывая вышел в общий зал.
— Что-то ты неважно выглядишь, — заметила Хульда.
— Ничего страшного, — успокоил я. — Сделай мне чай и дай… что осталось?
Позавтракать пришлось жареной рыбой. Ел я без особого удовольствия, усиливающаяся боль отвлекала меня. Чай из лилового горноцвета немного привёл меня в чувство, я взял с собой бумажку, которую мне дал Рунил, закрыл дверь на ключ и вышел на улицу. Шум базарной площади будто бы проходил мимо меня, от боли всё вокруг было как в тумане. Возле одной из лавок я увидел женщину в рыжей робе с капюшоном и, предположив, что она служит в Храме, спросил у неё дорогу. Из её объянений я вычленил самое необходимое: подняться по лестнице в Ветренный Район и свернуть налево, к самому большому зданию на площади.
Голоса людей проносились мимо меня, я упрямо шёл по лестнице, затем свернул налево — но скрывавшаяся за совсем юным цветущим деревом статуя привлекла моё внимание. Мужская фигура с коротким мечом, склонившаяся над змеем — ни с чем иным эту композицию не перепутать. Талос, лжебог, проповедями в честь которого отравлял разум жителям Вайтрана полоумный норд в грязной и множество раз зашитой рыжей робе с капюшоном.
— Покайтесь, жители Вайтрана! — взывал он. — Покайтесь, жители всего Скайрима! Покайтесь, ибо конец близок! Услышьте святые слова Талоса, вашего великого бога! Не отвергайте его! Придите к нему, ибо лишь он может спасти вас! Помните, что остроухие не просто хотят ввергнуть его в забвение, но и истребить всех нас! Это они призвали на нашу землю крылатых чудовищ, которые жгут наши города! Это они приказали вампирам вылезти из своих убежищ и заражать нашу кровь своей скверной! Кто знает, каких ещё чудовищ они способны породить?..
Я просто обязан был заткнуть этого ненормального — хотя бы в роли Дозорного Стендарра. Но сначала, пожалуй, разберусь со своей ногой, а уже потом заткну этого еретика.
Храм Кинарет был наполнен посетителями. Кто-то хотел просто помолиться, поднести богине дары и получить её благословение, кто-то — как и я — пришёл к жрецам за помощью. Я сидел в очереди из немощных стариков, раненых охотников и фермеров, женщин с больными детьми, выслушивал их стоны и жалобы. К счастью, на моей расе никто не делал акцента, все были поглощены в свои собственные проблемы. Кто-то из стариков ругал молодёжь, просил пропустить их вперёд — на основании возраста. Кто-то норовил проскочить пораньше своей очереди — и ловил в свой адрес проклятия от остальных. Я не обращал на эту всю возню внимание из-за усиливающейся боли, мне казалось, моя рана вот-вот разорвётся изнутри, вот-вот вспыхнет, чтобы хоть как-то отвлечь разум, я пытался про себя считать, то вычитая, то складывая числа.
— Ого, не думал, что увижу альтмера среди Дозорного, — заметил жрец Кинарет, когда очередь, наконец, дошла до меня.
— Мы тоже почитаем Стендарра, — хмыкнул я.
— Ладно, неважно. Что привело-то?
Я спустил штаны, предъявив на обозрение покрасневшую и начавшую отекать рану. Жрец внимательно рассмотрел её, ощупал, затем велел одеваться и заходить за другую ширму — к другому целителю.
— Жрец Аркея лечил? — догадался лекарь.
Я согласно кивнул головой.
— И кто это тебя так?
— Тварь из пещеры Мерцающий Туман, — я пересказал историю своего злоключения.
Жрец Кинарет велел мне ложиться на скамью, приказал выпить какое-то горькое зелье, а сам готовил хирургические инструменты, ввергавшие меня в некоторый ужас. Я закрыл глаза, пытался найти хоть что-то приятное в лязге инструментов и запахе мазей и зелий. Кожа на ноге онемела, я чувствовал лишь прикосновения — но не понимал, кто и чем ко мне прикасается.
— Эй, Дозорный! — позвал целитель. — Всё, можешь одеваться!
Я подсмотрел на раненую ногу. От покраснения и отёка не осталось ни следа, но грубый белесый рубец всё равно перечеркивал кожу.
— Можешь пить зелье, которое тебе твой сородич дал, но в следующий раз побыстрее к нормальному лекарю сходи. Жрецы Аркея привыкли мертвецов в порядок приводить — а что надо с ещё живыми делать, они плохо понимают.
— А если бы я не пришёл? — спросил я с интересом.
— Я думаю, через пару дней у тебя началась бы лихорадка, а рана бы нагноилась.
Испуганно опустил глаза на пол. Рунил, оказывается, не совсем мне жизнь спас — но неправильно лечил он лишь по незнанию, или специально?
— Пока ты не вздумал ругать того жреца Аркея — без его помощи ты бы вообще уже мёртв был, — продолжил лекарь. — Я же сказал тебе: что делать с живыми, они плохо представляют.
Я поблагодарил жреца Кинарет за помощь, натянул штаны, поправил рубаху и вышел на улицу. Долго же я сидел в очереди: солнце уже перешло зенит и через пару часов наверняка будет уже садиться. Пожалуй, сейчас стоит навести справки насчёт Фаренгара — а если рабочий график у него не самый плотный, то, возможно, удастся и познакомиться с ним.
Полоумный жрец всё не унимался, всё восхвалял Талоса, не обращая, казалось, ни на кого внимания и совсем не задумываясь о том, что он мог просто-напросто всем надоесть.
— Доверьтесь мне, жители Вайтрана! Доверьтесь, ибо я принесу вам истинное спасение! Доверьтесь — и конец мира не будет страшен для вас, ибо вы все будете вознаграждены!
Я смелее подошёл к этому сумасшедшему, намеренно снял капюшон и словно ненароком выставил свой амулет Стендарра на обозрение.
— Вы спросите меня: Хеймскр, почему ты делаешь это? — продолжил он. — Зачем ты говоришь всё это здесь, в центре города, ведь тебя могут схватить? Я делаю это, потому что Талос — живой бог! Когда-то он был таким же человеком, как и мы! Он так же ел хлеб, как и мы! Пил вино, как и мы! Но в конце своей жизни он вознёсся на небеса, став Девятым! Он единственный, кому не всё равно, что происходит с нами, смертными! И только он может спасти нас всех!
Злобно фыркнул: этот Хеймскр не только полоумен, но ещё и совсем не знает истории своего бога! Ведь насколько я помню, Талос как бог появился не так уж и давно, после Деформации Запада.
— Он даже тебя готов спасти, эльф! — жрец неожиданно ткнул пальцем в мою сторону. — Только прими его могущество! Прекрати отрицать его существование! Прими его в своё сердце!
— Моё сердце и моя жизнь уже принадлежат Стендарру, — парировал я. — И Его именем я и все мои товарищи будем спасать тебя и всех остальных от вампиров, оборотней, некромантов и даэдропоклонников. Я и мои товарищи, а не Талос. А от драконов разве не Драконорождённая должна спасать?
Заметил, как в глазах Хеймскра заполыхал какой-то странный, злой огонь.
— Она — фальшивка! Где это видано, чтобы Исмир девкой стал?
Исмир? Почему Исмир, если эту силу дарует смертному Ауриэль? И Ауриэль вполне может выбрать женщину — как в случае с Алессией.
— Ауриэль, очевидно, пожелал… вернуться к истокам, и во второй раз избрал женщину.
Теперь полоумный жрец рассмеялся.
— Ауриэль? Ты правда веришь, что твой эльфийский бог стал бы помогать человеку свернуть власть эльфов? Ты правда веришь, что Ауриэль — он же Акатош, он же Алдуин создаст оружие против своих детей-драконов? Ты правда веришь, что Алдуин будет мешать себе же пожрать этот мир?
— Айлейды были даэдропоклонниками — и Ауриэль мог покарать их за это. Ну, а непоседливым детям порой нужны розги. И я разговаривал с Драконорождённой: Алдуин — не Пожиратель Мира, а лишь первенец того, кого мы зовём Ауриэлем. Почему-то, кстати, она назвала его Бормахом.