— Нечего у нас выпить, — ответил Майтимо. Он подошёл к Келегорму и стал помогать ему устроиться поудобнее. Ему больно было видеть лицо младшего; казалось, тот чуть не плачет. «Все тебя бросили, — подумал Маэдрос. - Все. Даже Куруфин, хотя и против своей воли. Я не оставлю тебя, обещаю».
В комнату заглянул заспанный Келебримбор, который спал так крепко, что не проснулся при их возвращении ночью и с недоумением уставился на незнакомую пышно разодетую девицу (утром вместо сиреневого платья откуда-то появилось зелёное в розовую полоску, хотя сумочка-рюкзак, которая была у Лалайт за спиной, казалась очень маленькой).
— Привет, — сказала Лалайт. — А давай я тебе поправлю курточку? — она стала застёгивать пуговицы на домашней куртке Келебримбора, которую тот небрежно накинул, выходя из комнаты.
— Спасибо, — ответил удивлённо тот. — Дядя Туркафинвэ, давайте я вам подушку сменю, она уже совсем убитая. Давайте я вам всем позавтракать соберу, вы, наверно, все очень устали.
— А раз ты тут на хозяйстве, у тебя, может, выпить есть? — спросила Лалайт. — А то смотри, какие все унылые.
— Нет, ничего нет, — ответил расстроенно Келебримбор. — А надо бы, потому что как раз день зачатия Фаэливрин и дяди Питьяфинвэ.
— Так давай на рынок съездим, — воскликнула Лалайт, — хочешь, я выпивку оплачу, у меня есть пока. Я у Зайрет заняла, а когда я ещё ей верну… Хочешь, я тебе мясо выбрать помогу?
Майтимо понял, что, видимо, в ходе поездки на рынок Лалайт разобралась, что Келебримбор не калека и у него нет невесты; после возвращения домой она уже называла его «Тьелпэ». Келебримбор восторженно слушал её рассказы о том, как выбирать товар: в Гондолине никто, конечно, не швырял товар на весы, чтобы стрелка показала больше, чем на самом деле, не подмачивал мясо, чтобы оно стало тяжелее, и не пытался продать смороженные обрезки тухлой говядины вместо баранины.
— Хоть кому-то эта особа по душе, — тихо сказал Амрод старшему брату. Как раз в этот момент раскрасневшаяся Лалайт влезла на скамейку между ним и Келебримбором и стала разливать вино.
Они расположились в комнате Келегорма: Финдуилас настояла на этом, — ей тоже хотелось его порадовать, хотя это и был её день зачатия.
— Мне кажется, люди довольно рано женятся, — заметил Келегорм со своего места. — Тебе ведь вроде не шестнадцать лет, к тебе никто не сватался ещё?
— Да есть у меня муж на самом деле, — Лалайт всхлипнула, — негодяй такой. Папаша меня выгнал из-за него. Одна я на свете. Была сестричка, но умерла.
— А чего не уйдёшь от него? — спросила не без сочувствия Финдуилас.
— Да я один раз попробовала, он меня чуть не убил. А мамаша говорит — оставайся, он исправится, где ты ещё такого мужика найдёшь.
— Ну даже и хорошо, что сейчас война кругом, — можешь нового мужа себе найти, а потом скажешь — ничего не знаю, думала, мой погиб, — сказала Финдуилас.
— Хорошо бы, — вздохнула Лалайт. — Дружков его, уродов таких, вон поубивали, жаль, не всех, а он как заколдованный. Ведь если он явится, вы ведь ему дадите от ворот поворот?
Майтимо стало не по себе. Мысль о том, чтобы из-за этой особы драться с негодяем-истерлингом и неизвестным количеством его дружков, была не очень приятна. Но он всё же сказал:
— Конечно, Лалайт, ты тут в безопасности.
Лалайт внимательно и серьёзно посмотрела на него.
Финдуилас восторженно рассматривала стеклянный сосуд, который подарил ей Амрод. Майтимо присел на край постели Келегорма; тот тихо спросил:
— Майтимо, я понимаю, что я вам уже надоел своей подозрительностью, но эта женщина очень странная. Может быть, вы всё-таки заставите её уехать?
— Не знаю, — ответил старший. — Просто не знаю. Аракано в таком состоянии, что… Без неё я даже не знаю, как заставить его поесть. Я очень надеюсь, что ему всё-таки станет лучше.
— Но ведь она же из… из слуг… из тех, кто был с гарнизоном из Ангбанда, — сказал Келегорм. — Ты же сам говорил, что видел её с Маэглином. Это же…
— Тьелко, — Майтимо сжал его руку. — Я всё понимаю, — сказал он ещё тише. — Ты думаешь, Саурон допустил бы, чтобы Химрингом управлял такой идиот, как Салгант? Конечно, когда наше противостояние с Морготом закончилось, Химринг — уже не такой ключевой пограничный пункт, но всё равно он занимает важную стратегическую позицию. Я уверен, что женщина, с которой живёт Салгант, назначена туда Сауроном. Это её подруга. Скорее всего, её послали за нами, чтобы посмотреть, как мы будем реагировать на присутствие Аракано и что мы будем говорить.
— Какое это имеет значение? — спросил с горечью Келегорм.
— Имеет, — ответил Майтимо. — Аракано — младший сын Финголфина. После старшего, Фингона, престол унаследовал Тургон; Гил-Галаду тогда было всего четырнадцать или пятнадцать, но, честно говоря, я просто не знаю, собирался ли Тургон передавать ему трон, когда он вырастет, или предполагалось, что в случае гибели одного брата корона должна перейти к другому? Гил-Галад достиг совершеннолетия — пятидесяти лет — за два или три года до падения Гондолина. Вели ли они какие-то переговоры о том, чтобы Тургон отказался от нолдорской короны в пользу племянника — сейчас знает только Гил-Галад. Если предполагалось, что корона должна переходить от одного брата к другому, то вообще-то Аракано является нашим королём. Саурон не мог просто достать его из кармана и привезти в Гавани. Но это можно сделать через нас: мы можем подтвердить его личность (я, например, могу это сделать — я уверен, что это он); хотя Саурон и говорит, что мы никому не нужны, я уверен, что многие — и квенди, не только нолдор, и люди — прислушаются ко мне. А Аракано выполняет приказы этой женщины… Я правда не знаю, что делать с этим дальше.
— Убить их обоих, — жёстко ответил Келегорм. — Его — в любом случае. Что ты так на меня смотришь? Он даже ничего не поймёт. Если отрубить ему голову, это будет быстро и почти безболезненно, и после этого даже Саурон не сможет его воскресить. Я бы сам это сделал, не будь я прикован к постели.
— Да ты много чего сделал бы, — отрезал Майтимо, — только… Прости. Прости, я не хотел.
— Я знаю, — ответил Келегорм. — И ты меня прости. Просто я не могу на это смотреть. На самом деле, если бы я мог ходить по-настоящему, я бы… просто попросил тебя уехать отсюда. Вдвоём со мной. Сейчас. Даже не дожидаясь возвращения Макалаурэ. Я знаю, что ты этого не сделаешь.
Келегорм отвернулся к стене и уже больше не принимал участия в их празднике.
Финдуилас решила не подниматься наверх. Ей и не было очень приятно спать в одной комнате с Лалайт (разговоры, которые Лалайт вела в отсутствии мужчин, были неприятны для эльфийки, но даже приблизительно пересказать их суть мужчинам она не решилась бы); кроме того, она всё-таки выпила немного вина и боялась, что на лестнице у неё может закружиться голова. Девушка устроилась на диванчике в большой прихожей рядом с лестницей; она аккуратно положила стеклянный сосуд на приступочку в стене у себя над головой и мгновенно заснула.
Проснувшись, она поняла, что через несколько секунд умрёт второй раз. Сильная мужская рука сжимала её горло, другая сдавила рот; коленом он придавливал её ноги к постели всем своим весом, почти вывихнув их. И она осознала, что сейчас он даже не пытается её задушить — он только примеривается: сейчас он раздавит её дыхательное горло или двумя руками свернёт ей шею, ломая позвонки. Финдуилас отчаянно выдернула свою правую руку из-под спины (нападавший, схватив, перевернул её, так что правая рука оказалась зажатой). Другого выхода не было: она схватила подарок Амрода, сначала ударила убийцу по голове, потом, почувствовав, что он не потерял от этого сознание, что было сил швырнула вазу в стену.
Майтимо схватил кинжал в левую руку и подхватил правой, искалеченной рукой, за крючок стеклянный фонарь, при свете которого читал. У него было чувство, как будто звук битого стекла ударил его по лицу, ослепил — так же, как когда погиб Финвэ.
Он выбежал к входной двери — и чуть не выронил фонарь. Его рука дрожала, фонарь качался, розовые и красные пятна от цветного стекла в фонаре летали по стенам, горячее стекло обожгло его щёку.
Фонарь окрасил в алый цвет серебристые волосы Келегорма, который убивал Финдуилас.
— Нет! Нет! — отчаянно простонал Майтимо. Он поставил фонарь и бросился к Келегорму. — Что это?! Что?
Келегорм убрал руку с её губ, продолжая сжимать горло и обернулся к Майтимо. Его лицо было прозрачным, истощённым, как будто бы он не ел несколько недель, расширенные глаза неестественно блестели; казалось даже, они светятся изнутри. Майтимо отбросил кинжал, подбежал к нему, собираясь оттащить его от девушки, схватил за плечо; он всё ещё верил, что парализованному брату удалось доползти отсюда из своей комнаты, чтобы попытаться убить ту, кого он ненавидел.
Но Келегорм рванулся ему навстречу; Майтимо в шоке и недоумении отшатнулся, когда понял, что тот может стоять. Младший брат бросился на него, и Майтимо увидел в его руке столовый нож, который, как он помнил, остался на столе в комнате Келегорма после окончания вечера. Келегорм повалил его на пол и приставил нож к горлу. Майтимо показалось, что тело брата неестественно горячее, как у животного; казалось, все его кости дрожат. И он увидел, что в его больших серых глазах действительно переливаются странные зелёно-радужные пятна.
Ощутив жар от прикосновения руки брата, который схватил его за шею и примерился другой рукой, собираясь ударить кинжалом в горло, Майтимо одновременно почувствовал невыносимый холод, окружавший их — странный, мучительный холод, который не раз охватывал его уже в комнате Келегорма. Он каждый раз приписывал это тому, что в комнате плохо топят, что Келегорм часто открывает окно потому, что не может выходить на улицу, когда хочет — но… почему, почему он не догадался?!
— Умри! — закричал Келегорм. — Умри!
— Зачем? — спросил Майтимо; он хотел плакать, но слёз не было. — Зачем? Что с тобой? Я-то что тебе сделал?!
— Мне приказано, ты понимаешь? — закричал Келегорм. — Мне приказано! Мелькор, мой повелитель, велел мне! Я повинуюсь ему. Не смей мне препятствовать или умри!
— Делай, что хочешь! — в отчаянии закричал Майтимо. — Пожалуйста! Делай что хочешь, мне всё равно.
Он действительно подумал, что лучше сейчас быстро умереть от руки брата, чем мучиться дальше. «Это конец. Пусть Тьелко убьёт нас всех… пусть…» — Майтимо безвольно закрыл глаза ладонью.
Амрод, полураздетый, бросился к Финдуилас, схватил её и отчаянно сжал в объятиях. Она захрипела и издала какой-то низкий, отчаянный, животный стон; Майтимо осознал, что она ещё жива.
— Уходи… — сказал Майтимо, обращаясь к Амроду. Тот схватил Финдуилас и выбежал за входную дверь, как будто дома начался пожар. Майтимо попытался найти свой кинжал, но тот, видимо, откатился слишком далеко. Да он и не смог бы заставить себя причинить вред Келегорму.
Келегорм вскочил; было видно, что он не знает, бежать ли за Амродом — но сначала он решил разобраться со старшим.
— Какой ты… глупый, Руссандол, — сказал Келегорм, смеясь. Своей горячей, как нагретое солнцем дерево, рукой, он оттолкнулся от Майтимо, встал и стоял над ним, поигрывая ножом. — Зачем ты сопротивляешься? Мелькор — повелитель Арды. Он даровал мне свою милость. Он возвратил мне здоровье и силу.
— Поэтому?.. — спросил Майтимо. Из его глаз, наконец, полились слёзы: он подумал, что, наверное, Келегорм был в полном и безысходном отчаянии из-за своей болезни — но разве можно было предположить, что он готов на такое?
Сейчас странная белизна лица, струящиеся, почти белые локоны (во время болезни Келегорм перестал подкрашивать их в золотой цвет, и сейчас они были такими же серебряными, как у их бабушки Мириэль) и даже болезненно светящиеся глаза делали брата невыносимо прекрасным. Келегорм снова нагнулся над ним, улыбнулся; Майтимо подумал, что, может быть, не так уж страшно умереть от его руки; подумал, что если Финвэ всё-таки убил Мелькор, то, может быть, и ему не так уж страшно было умирать — ведь тогда Мелькор тоже был прекрасен…
— Álatyë urtha, heca! (не сходи с ума, прекрати!)
Майтимо, приподнявшись, увидел, что Келегорм выронил нож, оцепенев от неожиданности, а Аргон, выкручивая ему руки, повалил его на лежанку, где только что спала Финдуилас.
— Нельо, не стой, сними ремень, дай мне! — закричал Аргон. Майтимо передал ему ремень, и Аргон скрутил руки Келегорма за спиной. Тот как-то весь обмяк; Майтимо увидел, что лоб и руки брата влажны от пота.
— Что случилось? — задал Майтимо непонятно к чему относящийся вопрос.
— Ты же видишь, он лишился рассудка, — ответил Аргон. — При тебе ни с кем такого не бывало, нет? Когда мы шли через… льды, по меньшей мере трое сошли с ума. Мальчик, с которым я сидел в школе на одной скамье, бросился на моего отца с ножом. Его тоже пришлось связать, а потом он убежал. Мы его больше не видели.
Майтимо огляделся. Лалайт нигде не было видно.
— Тебе кто-нибудь сказал, чтобы ты сюда пришёл? — спросил он Аргона. — Тебя звали?
Тот недоуменно посмотрел на кузена.
— Не звали… Просто… просто дверь открылась, там был свет… потом я увидел, что он пытается тебя убить… Мне так хотелось тебя спасти… Ты… — Аргон посмотрел на свои руки. — Я вам не нужен, да? Я же чувствую… чувствую, что всё очень плохо.
Майтимо вспомнил, что дверь в комнатке, куда они поместили Аргона, действительно всё время открывалась сама собой от сквозняка, стоило только открыть дверь в комнату Келегорма.
— Ты понимал, что происходит вокруг? — спросил Майтимо, не отводя глаз от Келегорма.
— Да, — ответил Аргон, — но всё было как-то… глухо, как будто я слышал всё из-под воды. Я помню этот звук, когда я понял, что моя голова… череп — ломается… Потом я снова как будто лежу на льду, но лёд какой-то странный; открываю глаза, и вижу каких-то… рыжих, как ты, вроде бы у них лица, как у нас, но на лицах волосы, и они показывают на меня пальцами. Я как-то понял, что это младшие Дети Илуватара, и так удивился — оказывается, они существуют, надо же, дядя Феанор не соврал, то есть… прости. Я понимал, что я в руках Врага и мне не выбраться… Это же ты меня вывез оттуда, да?
— Да, — ответил Майтимо.
— Спасибо, — сказал Аргон. — Мне было очень страшно. — Он встал и внимательно посмотрел на Келегорма. — Послушай, Майтимо, прости меня, но мы должны его куда-то запереть. Может быть, завтра он и придёт в себя. У вас есть куда? — он заглянул в свою комнату. — Здесь окно очень низко и дверь не выдержит.
В прихожей появился сонный Келебримбор.
— А, — сказал он, — ну я же говорил, что с дядей Аракано всё будет хорошо. Как вы себя чувствуете, дядя Аракано?
— Дядя Аракано-то чувствует себя неплохо, — ответил Аргон, — а вот дядя Туркафинвэ, извини за откровенность, сошёл с ума и мы должны его куда-то запереть. Ох, — сказал тихо Аргон, обращаясь к Майтимо, — надеюсь, это не его сын? Я не должен был так говорить…
— Это сын Атаринкэ, — ответил Майтимо. Аргон недоверчиво покачал головой. — Тьелпэ, может быть, ты действительно… Ты видишь… он может ходить, но у него действительно не всё в порядке с головой, он напал на Финдуилас и на меня… его нельзя оставлять в спальне на ночь.
— Сокровищница в подвале, — сказал Келебримбор. — Там дубовая дверь и зарешеченное окно размером с кулак. Завтра что-нибудь придумаем. Дядя Нельяфинвэ, возьмите ключ. Пойдёмте, — он подхватил Келегорма под связанные руки и повёл за собой к стоптанной, скрипучей лестнице в подвал.
— Тьелперинквар… — выговорил Келегорм. — Поверь… тебе я никогда ничего не сделал бы… тебе — никогда.
— Конечно-конечно, — успокаивающе сказал Келебримбор. — Вы не хотели ничего плохого, вам просто надо отдохнуть. — Он закрыл дверь сокровищницы и запер её на замок.
Аргон сидел на кровати Финдуилас, закрыв лицо руками.
— Майтимо, — сказал он тихо, — Майтимо, всё действительно очень плохо, да? Что у тебя с рукой? А… — он замолчал, когда Майтимо бросился ему на шею и отчаянно обнял его. — Не хочешь… — Аргон тоже обнял кузена дрожащими руками.