Салгант вспомнил о том, как могут забавляться Зайрет и Лалайт, и ему стало не по себе от мысли, каких влюблённых и как они могут захотеть соединить. Он поспешно спустился вниз, во двор; ему стало страшно и очень хотелось найти Зайрет. По крайней мере, она умела ему сочувствовать.
Маэглин почти что с радостью располагался в покоях Салганта: он был со свой семьёй, хотя и не в полном составе; здесь они были сами по себе, и он был сам себе хозяином. Ему часто хотелось попросить себе назначения в Химринг или тому подобное место, но он справедливо опасался, что тогда Мелькор поймёт, что он, Маэглин, уже не испытывает к нему прежнего восторга. Он собирался уже выйти за балконную дверь и прогуляться до западной башни; обернулся — и в дверях перед ним внезапно предстал истинный хозяин Химринга — очень злой и вооружённый старший сын Феанора. Краем глаза он увидел у парапета тело стражника со стрелой в горле.
Амрод крепко сжал руку Финдуилас. Он давно не испытывал такого страха за брата; даже во время боя в Дориате, когда он увидел занесённый над старшим топор, он не поверил, что Майтимо может погибнуть.
Девушка дёрнула его за руку и показала куда-то налево. На скамейке у парапета они увидели фигуру в засыпанном снегом тяжёлом плаще с капюшоном; эльф сидел, как неловко посаженная фарфоровая кукла. Он даже не убрал в карманы или в рукава безвольно повисшие кисти рук: с пальцев капала талая вода.
«Да, это же руки Тургона», — подумал Амрод. Только сейчас он представил себе всё то, о чём думал Майтимо; понял, что старший брат, сам всё это переживший, испытывает двойную боль за тех, кто оказался в плену.
— Фаэлин, забираем его — мы ведь пришли за ним! — шепнул он девушке.
Амрод посмотрел на перила, нашёл восьмой столбик от южной стены, нашёл пятый камень от края, подбежал к нему, и, сняв меч с убитого стражника-орка, поднял плиту. Под ней действительно оказалось тяжёлое железное кольцо, к которому он привязал верёвку.
— Ты первая, я возьму его и за тобой, — сказал Амрод.
— А верёвка?
— Мы закроем плиту, но оставим верёвку для Майтимо. Если он… если он не сможет выбраться, ты её отстрелишь. Давай скорее!
Амрод прижал к себе левой рукой безвольное, исхудавшее тело пленника и скользнул по верёвке вниз, сжимая её правой рукой. Он удачно спрыгнул вниз и увидел, что Финдуилас потеряет ушибленное бедро.
— Ты как?
— Ничего, хорошо, лук не сломала.
Девушка откинула капюшон с лица эльфа, которого притащил с собой Амрод и недоуменно воскликнула:
— О Элберет, кто это?!
Маэглин панически бросился вбок, куда-то в кладовку; Майтимо поднял меч, открыл дверь ногой и поддел мечом занавеску, под которую забился Маэглин.
— Па-апа! — в ужасе заорал Маэглин. — Папа, помоги, пожалуйста! Он сейчас меня убьёт!
«Совсем сошёл с ума, — подумал Майтимо. — Какой папа? Эола же давно нет на свете… или он Мелькора стал так называть?..».
Кто-то дёрнул его за кушак, которым была подпоясана кольчуга. Майтимо резко повернулся; перед ним стоял маленький мальчик с длинными тёмными, слегка вьющимися волосами.
— Ты, как тебя… — высокомерно сказал мальчик. — Маэдрос… опусти меч, мой сын тебя боится.
— Что? — ошарашенно спросил Майтимо. — Твой… кто?..
— Мой сын тебя боится, — раздался второй такой же голос, и появился второй мальчик, точно такой же; правда, волосы у него были подстрижены чуть короче, и если на чёрной рубашке первого был узор из красных гвоздик, то у второго — из сине-фиолетовых.
Маэглин, воспользовавшись замешательством Маэдроса, высунул голову из-под занавески, но тот тут же приставил меч к его шее.
— Это как понять? — спросил снова Майтимо. — Ты… вы кто?
— Я Эол, — ответил первый. — Можешь звать меня Эолин.
— Я Эол, — сказал второй. — Можешь звать меня Эолет.
— Вот видишь, что я получил за верную службу моему господину, — сказал Маэглин. — Мой отец возродился и теперь он со мной. — Видимо, это должно было звучать очень гордо и обидно для Маэдроса, но на самом деле голос Маэглина звучал весьма уныло.
— Что тебе от него надо? — спросил Эолин.
— Я… мы искали Тургона. Бывшего короля Гондолина. Нам сказали, что он в плену… и что он сейчас с Маэглином… с твоим сыном. — Маэдрос переводил взгляд с одного мальчика на другого, но так и не понял, почему их двое и с кем, собственно, ему надо разговаривать.
Оба вздохнули.
— К сожалению, Тургон уже сбежал от этого идиота, — грустно сказал Эолет. — Не захотел с ним оставаться. Саурон закрыл на это глаза — у него, насколько я понял, на то есть свои причины, и моему сыну пришлось сделать то же самое. Один человек донёс об этом Мелькору, и Саурону пришлось заменить Тургона другим нолдо, поскольку он не хотел устраивать охоту на Тургона. Так что, к сожалению, я не могу тебе помочь его найти.
— Понятно… то есть не очень понятно, — ответил Майтимо. — А где твоя мама?
— А ты ещё не понял? — спросил Эолин.
— Тупые сыновья Феанора, — с удовлетворением сказал Эолет.
— Держатся за вещи, — сказал Эолин. — Вцепились, и держатся. Нет, чтобы подумать. Вот тебе руку оторвали, так всё держишься. Надо было тебе и вторую отрезать. Может быть, тогда головой бы думать начал.
Майтимо задумался.
То, что пришло ему в голову, ему совсем не понравилось. «Так как же ты возродился?», — хотел спросить он Эола, но не стал. Вместо этого он сказал:
— Почему Саурон позволил Тургону сбежать? Ты, Маэглин, можешь мне объяснить?
— Я не знаю… — вздохнул Маэглин и с опаской посмотрел на Эолина и Эолета. — Всё запуталось как-то… Мне вот просто дядю стало очень жалко, — он вздохнул.
Майтимо с недоумением посмотрел на двоюродного племянника. Он говорил об этом так, как будто не он разрушил построенный Тургоном город, держал Тургона в плену, и (Майтимо об этом уже догадывался) — надругался над ним; можно было подумать, что на Тургона случайно упал кирпич.
Эолин расхохотался; Эолет выразительно постучал пальцем по виску.
— Маэдрос, — сказал Эолет, — конечно, ты не можешь увидеть ситуацию с нашей точки зрения, но всё действительно очень сложно. Тургон поступил плохо, но, найдя лазейку, он был просто обязан бежать. Он сам найдёт тебя. Будь очень осторожен — ни одному из твоих братьев нельзя доверять. И… — Эолет задумался, потом посмотрел на Эолина; Эолин кивнул, и второй Эол продолжил: — Не причиняй вреда Гватрену.
— Почему? — хмуро спросил Маэдрос.
— Ну хотя бы потому, что он спас тебе жизнь в Дориате, — хотя бы и по поручению Гортаура, — ответил Эолет. — А теперь уходи скорее.
Майтимо вышел на балкон и рванулся к знакомой ему плите, которая уже закрылась; никого кругом не было. Прямо перед ним была синяя дверь в стене; за ней, как ему помнилось, был чулан, где хранились книги, карты и письменные принадлежности. Сознавая, что поступает глупо, Майтимо дёрнул дверь.
За дверью горел свет; на письменном столе стояли две свечи. За столом сидел Гватрен и что-то писал. На нём была короткая рубашка — в комнате без окон было душно и жарко, несмотря на зиму. И Майтимо увидел на его руке выше локтя тёмный, вдавленный, широкий шрам, кусок то ли содранной, то ли выгоревшей кожи. Его белокурые волосы были собраны в длинный хвост; в отблесках свечей они казались совсем золотыми.
Гватрен повернул голову и недоуменно посмотрел на высокого рыжего квенди в нолдорской кольчуге, будто видел его в первый раз.
Майтимо и так не стал бы убивать безоружного — в комнате не было видно ни лука, ни стрел, а на поясе Гватрена не было видно ножен. Гватрен вскочил из-за стола, и, помня предупреждение Эолина, Майтимо закрыл дверь и не только закрыл, но и заклинил ручку снаружи копьём стражника. Затем он поднял плиту, схватился левой рукой за верёвку, резанул по ней, наполовину перерубив, дёрнул выше разреза, захлопывая люк, и полетел вниз.
Скользя вниз по туннелю, Майтимо почувствовал ощутимый удар по плечу, который мучительно отдался в перерубленной кости на правой руке. Он решил, что это был какой-то вывалившийся камень, а то и железное кольцо, оторвавшееся вместе с верёвкой. Но едва его ноги коснулись снега, и он дёрнул верёвку, чтобы её порвать, как на него что-то свалилось сверху, и он рухнул наземь.
Вместе с верёвкой на Маэдроса упала Лалайт.
Девица в сиреневом платье и заячьей шубке сидела на нём верхом и восторженно трясла его за воротник.
— Ого! Вот наконец, какой у меня эльф есть! — она схватила его за руку, рывком подняла на ноги и воскликнула. - Ой, нет, не пойдёт, у тебя же руки нет, опять не повезло!.. Ну да ладно, вы хоть этого-то мне отдайте! — и она показала пальцами на того, кого освободили Амрод и Финдуилас. — Он же всё равно ничего не соображает! Я замуж хочу!
Маэглин, пошатываясь, вышел на пустой балкон. Конечно, надо было бы поднять тревогу, позвать Салганта, послать по следам Маэдроса кого-нибудь… На башни и перила сплошной пеленой валился мартовский снег; под ним уже успели скрыться лица обоих убитых стражников.
Здесь стена была очень похожа на один из участков стены Гондолина; Маэглин представил себе, как сидит у почти таких же перил на скамейке — резной, белой, с золотыми розами на поручнях и ножках; Тургон рассказывает ему родословную его семьи по женской линии, объясняет что-то о родственных связях Индис, Анайрэ, о том, кем приходятся ему, Маэглину, Элеммакил и другие гондолинские лорды. Маэглин ничего не слышит — он просто смотрит в его ясные глаза и впервые после того, как он остался без родителей, ему не страшно.
Маэглин заплакал, вытирая слёзы замёрзшими пальцами; плача, натянул перчатки, но слёзы продолжали катиться. Перчатка больно царапнула веко, когда он поднёс ладонь к глазам.
Эолин дёрнул его за рукав.
— Сынок, пойдём в дом, — сказал Эолин. — Нельзя же…
— Ладно, — вздохнул Маэглин. — Ладно. Значит, не судьба. — Он присел на корточки, чтобы его глаза были на одном уровне с глазами мальчика. — Отец, ничего если я вас оставлю тут на пару дней с Салгантом? Мне надо уехать. У меня… у меня поручение от моего Владыки. Тайное поручение. Да ладно, — сказал он, видя недоверчивый взгляд обоих мальчиков и обретая прежнюю самоуверенность, — ладно. Я думаю, всё это обернётся к лучшему.
====== Глава 19. Жертва и экспонат (1): Жертва ======
Комментарий к Глава 19. Жертва и экспонат (1): Жертва 1) Если вам не нравятся насилие и жестокость – (хотя они тут не очень графические) конкретно эту главку лучше пропустить, по сюжету потом и так всё будет понятно; 2) обычно я не очень так чтобы реагирую на комментарии читателей, но один из них был слишком прекрасен, и я подарила его Мелькору)))
I. Жертва
В первой части этой истории мы уже рассказали о том, как у Маэглина появились дети.
Но чтобы объяснить, как он обзавёлся целым семейством, придётся вернуться на несколько лет назад, в тот день, когда Тургон в обществе Гватрена покинул Ангбанд.
— Дядя, ты, наверно, уже поел, я тебе принесу деток на полчаса?.. — спросил Маэглин. Он заглянул в комнату и почему-то сразу всё понял. У него забрали Тургона. Он даже не заглянул в ванную и в закуток, служивший кухней.
Он не обернулся, когда зашёл Натрон и сел рядом с ним за стол.
— Маэглин… — начал Натрон. — Маэглин, послушай меня…
Маэглин поднял на него глаза.
— Ты дал ему сбежать, да? Если бы его забрал Владыка, я бы знал. И Гортаур бы мне прямо передал приказ.
— Да, — сказал Натрон, — это я.
— Ну и что? Ты мне сейчас будешь рассказывать, какой ты меня грязью считаешь? Да я сейчас могу…
Маэглин понимал, что на самом деле не может ничего; нет, не потому, что он не верил, что Мелькор отыщет дядю. Просто он понял, что его чувства всем безразличны. Раньше Тургон был единственным, кто относился к нему если не с пониманием, то хотя бы бережно.
Натрон нашёл в себе силы обнять Маэглина за плечи.
— Сынок, — сказал он. — Остановись, пожалуйста. Ведь твой отец теперь снова с тобой. Не мучай Тургона больше.
— Будто тебе не всё равно, жив мой отец или нет, — пробормотал Маэглин.
— Мне… мне не всё равно, Ломион, — ответил Натрон. — Я… я не знаю, как ты — я счастлив. Я любил Эола. Я всю жизнь любил его. За сотни, за тысячи лет мы расставались самое большее на три-четыре дня. Даже если он теперь не вспомнит меня… я всё равно буду счастлив, зная, что он жив. Ломион, если ты хоть вполовину так же счастлив, как я, если ты действительно его любишь — прошу тебя… — Натрон замолчал.
«Бесполезно, — подумал он, — Маэглин не любит отца. Он никого не любит. Он просто хочет, чтобы его любили».
Маэглин обернулся к Натрону и тот почти с удивлением увидел его покрасневшие, полные слёз, глаза.
— Нат… это… значит, это ты… ты его… друг, да?
— Да… Маэглин, понимаешь, я…
— Ладно, — махнул рукой Маэглин, — я и так понял. Видно же было. Я всё время чувствовал, что у отца кто-то раньше был, но про женщин он совсем ничего не знал и ничего не мог мне рассказать. Даже не знал, как с ними разговаривать, не то что… Ну и… этот, из зелёных эльфов, слуга моего отца… ох, забыл уже его имя, столько лет прошло… Он пару раз проговаривался — «этот, который был раньше»; да и у гномов я пару раз слышал, как отцу говорили — «где, мол, тот, кто раньше приходил с тобой»…
Маэглин уронил голову на руки; Натрон осторожно провёл ладонью по его волосам, боясь разозлить сына Эола, но тот не пошевелился.
— Нат, — сказал Маэглин глухо, — ты мне сошьёшь шубу? А то я прошлой зимой замёрз жутко, пока ездил в Химринг. И перчатки. И знамя. Гортаур же даже говорил…
— Сошью, конечно, — сказал Натрон, с облегчением вздохнув. — Конечно, не такое, как он просил, а красивое, с золотом.
— Только… наверное, я всё-таки должен сказать об этом Гортауру, — сказал Маэглин, вставая. — Не бойся, Натрон, я скажу, что отпустил его сам. Ведь ты этого хотел, да? В общем-то, оно так и есть.
— Да я знаю, — Саурон махнул рукой. — Так лучше всем. Но ты, Маэглин, когда будешь у Владыки, попроси-ка у него себе новую игрушку. Такую же.
— Зачем это? — удивился Маэглин.
— Затем, Маэглин, что я не люблю, когда моя работа пропадает.
— Я… — начал Маэглин, — в общем, у нас там всё хорошо.
— И что, скоро снова пойдут дети? — спросил Мелькор.
— Да ты понимаешь… — Маэглин сделал это своё характерное нагловатое, фамильярное выражение лица, которое ему самому очень нравилось; ему казалось, что оно очень располагает к нему, хотя на самом деле окружающие именно в эти минуты испытывали к Маэглину наибольшую неприязнь. — У Тургона с головой опять не всё в порядке. Как родил, так сначала вроде ничего, а потом вдруг опять крыша поехала ни с того ни с сего.
Мелькор одобрительно улыбнулся. Несмотря на всё его могущество, он считал, что от него лично зависит больше, чем это было на самом деле, и придуманное Маэглином «безумие» Тургона он отнёс за счёт своего разговора с бывшим королём Гондолина. Мысль о том, что один его вид может свести с ума, была одной из самых сладостных для Мелькора.
— Никого не узнаёт, сидит, смотрит в потолок, мыться перестал. Ну противно мне с ним, понимаешь? — Маэглин развёл руками. — Родит ещё урода какого-нибудь. Подожду, может, ещё в себя придёт. Спешить-то некуда. А мой отец пусть вырастет, я для него всё сделаю.
— Верно, Маэглин, Эол нам ещё понадобится, — сказал Мелькор.
Эта мысль была для Маэглина не очень приятной, и он поспешно продолжил:
— Я тут спросить хотел. Ты, может, ещё можешь мне кого из ценных пленников выделить, чтобы развлечься как-нибудь? Ты, мой Владыка, так меня возвысил, что мне уже как-то не по чину себе это самое… ну… на рынке у орков покупать или из казармы брать.
— Не по чину? — Мелькор изучающе смотрел на него.
— Конечно, — пожал плечами Маэглин. — Мы же с тобой про это говорили — у меня ведь есть эти свои… потребности. Телесного характера. В конце концов, можно и с кем другим ещё детей завести.
Мелькор расхохотался.
— Я дошёл до того, что мне понятны телесные потребности такого, как ты, — выговорил он.
Владыка махнул рукой, подзывая стражу.
— Приведите Элеммакила, — сказал он своим самым неприятным, безжизненным голосом.