Кирилл всё думал, кто мог подбросить в бокал Кристины этот страшный осколок? Кто так люто ненавидел девушку, что пожелал свести с ней счёты таким образом. Он встречался с теми ребятами, друзьями Кристины, которые были в тот день рядом с ней. Пять подростков. Пять. И ни один из них не вызвал у Кирилла никакого подозрения в причастности к произошедшему.
Память услужливо подбрасывала мне фрагменты прошлой жизни. Вот я держу на руках маленького Антошку, и я счастлива так, как никогда в жизни ещё счастлива не была. Бешеный восторг захватывает всю мою сущность, становится тяжело дышать и хочется плакать, плакать от радости и гордости. За себя, за сына, которого родила несколько часов назад и за всю свою жизнь. Ведь вот оно, то самое, то настоящее, ради чего стоит жить.
"Боже, какая же я счастливая! Я едва справляюсь с этим огромным всепоглощающим счастьем. Слёзы, слёзы, слёзы...Я даже не представляла никогда, что можно плакать от счастья. Моё, самое дорогое, что у меня есть на свете, это вот это маленькое существо, которое я прижимаю сейчас к себе. Юрка, конечно, тоже рад. Он несколько часов дежурил под окнами родильного отделения, упорно дожидаясь, когда же на свет появится наш с ним малыш. Я уже перестала вспоминать, что когда-то любила совсем другого человека, и это должен был быть его сын. Раз судьба распорядилась иначе, значит, так тому и быть. На всё есть воля всевышнего, который иногда забирает к себе лучших из лучших, причём, в самый неподходящий момент. Так думала прежняя я. Что изменилось? Многое. Спустя несколько лет после моего замужества и рождения сына, со мной приключилась весьма и весьма неприятная история. Эта история перевернула всю мою жизнь вверх тормашками и забрала у меня всё, на миг показав мне далёкое прошлое, по которому я горевала когда-то. Никогда, слышите, никогда, девчонки мои, не горюйте по тому, что с вами не случилось. Да, не вышли замуж за кого хотели или случилось что похуже. Поверьте своей судьбе, оно именно так и должно было быть. Не надо перебирать в памяти фрагменты прошлого и горестно вздыхать, представляя, как бы вы были счастливы, случись всё в вашей жизни иначе. Я вот довздыхалась. Увидела вдруг своё прошлое во всей своей красе, только не нужно оно мне тогда уже было. Оказывается, я была очень счастлива со своим Юркой и маленьким Антошкой. И не надо мне тогда уже было ничего. Но судьба, будь она неладна, опять вставила своё "я" и крутанула меня так, что я потеряла свою семью. Точнее, это они отказались от меня, а за что, я так до сих пор и не знаю.
"Таня, не вспоминай, не надо, в третий раз тебе не подняться, если судьба ещё раз даст тебе пинок. Может быть, поэтому так страшно начинать новые отношения. Я представила Костика, такого милого, хорошего, искреннего. Да моя злая судьбина растопчет его в один миг, поглотит, разгрызёт и косточек от Костьки не оставит. Не такой человек должен быть со мной рядом, не такой. А лучше вообще никакого, тогда и терять будет некого и не больно будет.
Словно вторя моим мыслям, заговорила вдруг Зоя Михайловна.
- Дочка, готовься, милая ко всему.
Я посмотрела на диван, куда уложила женщину, вернувшись из больницы. Зоя Михайловна уже не спала, но и назвать её проснувшейся было бы неправильно. Она уже села на диване, но глаза её смотрели в одну точку, не мигая, и голос как будто шёл изнутри, по крайней мере, я не сразу заметила, как она открывает рот, произнося свои странные фразы.
- Прошлое идёт за тобой, Таня. Оно догоняет тебя и хочет растоптать. Убить твою волю.
- Зоя Михайловна, Вам плохо? - Я подбежала к ней, стараясь положить её обратно на диван, но женщина была несгибаема. Я ощутила себя комаром, который хочет справиться с огромным жуком. Да откуда же в ней такая сила-то, а? Я бессильно опустилась рядом с диваном на корточки и заглянула женщине в глаза. Но она меня будто не видела.
- Подвал. Ищи подвал, но то, что ты там увидишь, тебе не понравится. Никому не понравится.
Я присмотрелась к Зое Михайловне повнимательнее и тотчас поняла, что же с ней не так. На мой взгляд, она находилась в глубоком трансе и естественно, не слышала и не видела сейчас меня. А я ещё думала, почему доктора не нашли у неё никаких отклонений. Стала уже сомневаться в компетентности эскулапов. А вот же она, разгадка тайны, лежит себе на поверхности, только никто не видит. Женщина-то медиумом оказалась.
Зоя Михайловна вдруг резко повалилась на подушки и затихла. Я тревожно посмотрела на неё, но с ней было всё в порядке, дышала она ровно, на лицо постепенно возвращался румянец, никаких следов ненормальности.
- Может мне всё показалось, - тихо пробормотала я, удивлённо взирая на женщину. Только не могло мне это показаться. Что там она говорила про подвал? Как узнать, что это за подвал такой, а?
Я задумчиво встала и побрела на кухню. Очень захотелось курить. Да знаю я всё, что вредно это, но иногда хочется окружить себя сигаретным дымом и сосредоточиться на чём-то, что ускользает от тебя. Дым, он будто бы волшебством окутывает твои мысли, и вот оно, решение уже лежит на поверхности. Сейчас я реально понимала, что от меня ускользает что-то важное. Какая-то мысль, которая очень нужна и может в чём-то быть полезной. Сосредоточься, Таня, ты должна. Это нужно не только тебе, хотя откуда я всё это знаю? Вчера на пожаре Зоя Михайловна тоже странно вела себя. Смотрела в одну точку и не проронила ни слова. Она ни разу не спросила ничего про своего погибшего мужа, как будто отгородилась от собственной трагедии. Но зато напугала нас ночью, когда вскочила и начала кричать. А ведь она от кого-то оборонялась. А потом её убили. Ну, нет, чушь какая-то. Зоя Михайловна жива и здорова, спит на моём диване в гостиной. Тогда кого же убили? Каким образом она смогла оказаться там. Неужели она видела преступление и даже участвовала в нем? Как она смогла? Но она была жертвой, а значит, видела преступника, оборонялась от него. А сегодня сказала про подвал. Значит, где-то в подвале лежит кто-то, кого вчера ночью убили. И как отыскать этот подвал?
Резкий телефонный звонок вывел меня из задумчивости и заставил неприятно напрячься. Я не ждала ничьих звонков. Мои сослуживцы в это время отдыхают и знают, что отдыхаю я. Никто из них, даже Костя, а Костя особенно, не будет беспокоить меня после бессонной рабочей ночи. А больше мне некому звонить. Ладно, чего гадать, снимем трубку.
- Таня, Танечка, у нас несчастье!
В трубке раздался взволнованный Костин голос.
- Господи, Костя, что случилось? - нервы мои были натянуты, как гитарные струны, вот-вот лопнут.
- Танечка, милая, приезжай скорее к Николаю, у него большое горе.
- Что случилось, Костя? - голос мой дрожал, и я боялась услышать то, что сейчас скажет Костя. Я слишком хорошо знала своих коллег. Никто из них никогда никого не будет беспокоить по пустякам. Значит, случилось что-то действительно страшное и непоправимое.
- Колину сестру, Полинку, убили, - тихо произнёс Костя.
Трубка выпала из моей руки и громко клацнула о пол. Я не могла пошевелиться, чтобы поднять телефон. На меня словно паралич какой-то напал. Краем зрения я видела, как Зоя Михайловна соскользнула с дивана и подбежала ко мне. Она обняла меня, что-то нашёптывая мне на ухо, видимо, чтобы успокоить меня. Всё это было будто не со мной. Бедный телефон так и остался лежать на полу никому не нужный. Обессилев от безответного "алёканья" он начал издавать короткие тревожные гудки. Зоя Михайловна довела меня до дивана и бережно усадила на него, облокотив на спинку. Я же, как тряпичная безвольная кукла, неподвижно замерла на месте.
- Деточка моя, Танечка, что же с тобой такое, - причитала Зоя Михайловна на кухне, куда унеслась сразу же, как только определила меня на диван. Наверное, она искала там валериану или пустырник, потому что громко хлопали поочерёдно дверцы шкафчиков, и напоследок, смачным шлепком захлопнулся холодильник. Значит, капли были найдены, потому что я всегда хранила их в холодильнике. Сейчас Зоя Михайловна накапает мне спасительных капель, и меня постепенно отпустит этот загадочный нервный спазм. Сия штука стала приключаться со мной сравнительно недавно. Никому я об этом не рассказывала, потому что вроде и нечего рассказывать. Это бывает очень редко и в те моменты, когда я очень сильно и резко расстраиваюсь. Ноги, руки, голова, все остальные части тела и органы будто перестают меня слушаться, и я застываю на месте. Не могу сделать самостоятельно ни единого шага. Это отходит, но спустя какое-то время. Просто надо подождать. Затем я кое-как добираюсь до кухни и пью какие-нибудь валерианки-пустырники, которые мне немного в этом помогают. Или я просто так думаю, что помогают. После этого "столбняка" меня начинает бить лихорадочная дрожь, возвещая о том, что концерт окончен, приступ прошёл. Слава богу, что приступы эти довольно редки и случаются в основном, дома. Какой бы нервной не была моя работа, я не реагирую так на чужие несчастья. Только личные переживания. Когда я выпила, наконец, свою валерианку, заботливо поднесённую мне Зоей Михайловной, и поколотилась в ознобе, тогда я кое-как смогла объяснить своей квартирантке, что такое у меня бывает. Причём, оговорюсь ещё раз, сознание моё, будто бы со стороны за мной наблюдает. Но вот через несколько минут я стала совершенно прежней Таней, и смогла уже адекватно принять страшную новость.
- Таня, что с тобой такое? Это ненормальные приступы.
Зоя Михайловна не стала миндальничать и в двух словах дала понять мне, что надо бы обратиться к врачу.
- Да всё в порядке, не волнуйтесь так, - раздражённо ответила я. Зоя Михайловна мешала мне сосредоточиться и собраться, чтобы поехать к Коле. Я ещё неважнецки себя чувствовала и никак не могла найти необходимые вещи, чтобы одеться.
- Нет, Танюшка, это не очень нормально. У моей сестры так тоже бывало. Она как понервничает, бывало, тоже встанет, как вкопанная и не может двинуться, руки ноги её не слушались. Так потом выяснилось, что рассеянный склероз у неё начинается. Дальше-то хуже было. Она вообще забывать стала, какой ногой пойти, как шаг сделать.
Я удивлённо посмотрела на Зою Михайловну. Она же, выпалив свою тираду, обиженно поджала губу и исподлобья смотрела на меня.
- Да нет у меня никакого склероза, Зоя Михайловна, - раздосадовано произнесла я, - нервная просто очень, а вот Вы со своими видениями меня очень и очень настораживаете.
- С какими видениями? - Зоя Михайловна непонимающе уставилась на меня. Неужели она ничего не помнит? Вот это да. Сначала транслирует страшные такие вещи, потом и не помнит ничего.
- Потом, Зоя Михайловна, всё потом расскажу, - торопливо произнесла я и пулей унеслась в прихожую.
- Возьми меня с собой, а? Я пригожусь, правда.
Женщина просительно сложила перед собой руки и уставилась на меня грустным щенячьим взглядом.
- Понимаете, милая Вы моя, там сейчас не до посторонних. Там горе у людей.
Я старалась не обидеть Зою Михайловну. Нет, ну честно, что я ребятам скажу? Зачем я притащила её с собой. Полинка была моей единственной близкой подругой с тех пор, как я начала новую жизнь. Точнее, она пыталась мне стать подругой. А я всячески закрывалась от общения с ней. Но Полинка была настойчивой и не обижалась на меня. В итоге, она стала мне очень близким, родным человеком, но я никогда старалась не афишировать этого, чтобы не потерять и её тоже. Ребята из моей бригады и Полинка, роднее этих людей у меня на сегодняшний день никого не было. Где-то там был Антошка, который жил себе со своим отцом и мачехой и, пожалуй, не вспоминал обо мне всё это время. А Полинка, единственная, кому я рассказала о себе целиком, всю мою несчастливую историю. Она поначалу и поверить не могла, что всё это случилось именно со мной. Ей казалось, что это какой-то остросюжетный роман, который я ей пересказываю и выдаю за свою жизнь. Когда, наконец, до моей подруги дошло, что всё, о чём я рассказываю, правда, она посоветовала мне написать об этом книгу, что я впоследствии и сделала. Да-да, чтобы не сойти с ума я начала писать и это уже вторая моя рукопись. Первую я назвала просто "Великолепный упырь" и посвятила своей жизни до того, как я попала на работу к спасателям. Если вам будет интересно, я обязательно дам вам её почитать. Но я не думала, что когда-нибудь опять возьмусь за писанину. Просто то, что случилось со мной на этот раз, оказалось таким же практически нереальным, как и первая моя история. Мне кажется, что если жизнь моя будет продолжаться в таком же темпе, то я очень скоро заработаю прогнозируемый Зоей Михайловной какой-то там склероз!
Мы вышли из машины и мрачно переглянулись. Да-да, Зоя Михайловна, как пиявка, вцепилась в меня и не захотела оставаться одна дома. Взгляд у неё был, как у нищенки на вокзале, которая неумело выпрашивает милостыню. Я же смотрела на неё с неким укором, дескать, ну что я сейчас скажу хозяевам, как объясню им необходимость присутствия в их доме чужого человека.
Дверь в подъезд оказалась распахнута настежь. Тут же толпились какие-то люди, довольно много людей. Я очень удивилась этому факту. Коля с сестрой и родителями проживал на девятом этаже, так что и глазеть у подъезда вроде бы было не на что.
Мы вошли в скрипучий лифт и благополучно поднялись на девятый этаж. Я протянула было руку к звонку, но резко одёрнула её и толкнула дверь. Она безропотно поддалась мне, открывшись и пропуская нас внутрь. Как же мне было страшно переступать порог этого некогда благополучного и спокойного жилища. Я не знала пока, что случилось с моей лучезарной подружкой, но догадывалась, что это, скорее всего, какое-то дорожное происшествие, от чего ещё может в наше время умереть молодая симпатичная, и главное, совершенно здоровая девушка. Как выяснилось дальше, я была в корне неправа в своих выводах. В нашем городе именно в наше время молодые женщины умирали от рук маньяка, а я почему-то совсем не подумала об этом. Или не хотела так думать применительно к Полинке. Господи, ну, пусть это будет дорожно-транспортное происшествие, а. Пожалуйста, не надо так с Полинкой. Меня сжало в маленький комочек и ко мне, словно сквозь вату, проникали отдельные отрывистые фразы. Это Костя пытался мне рассказать о том, что произошло. А я же сидела на жёстком стуле и не хотела, совсем не хотела ничего слышать. Я плакала, а Зоя Михайловна суетилась рядом, позвякивая аптечными пузырьками. Она всем нам была очень нужна сегодня. Она старалась всех утешить, каждому налить успокоительных капель, которые так предусмотрительно захватила с собой из моего жилища. Родители Кольки и Полины прятались в спальне. Они не хотели ни с кем общаться, им уже хватило беседы с полицией. После этого жизненные силы обоих окончательно закончились. Они сидели в своём укромном месте, плотно прижавшись друг к другу и извергая непрекращающиеся потоки слёз. Колька, бедный наш весельчак Колька, бился головой о стену и горестно завывал. Андрей, никого не спрашивая, быстро задрал ему рукав свитера и аккуратно попав в вену, ввёл какое-то успокоительное. Он больше не мог видеть страдания друга и решил, что ему так пережить реальность будет легче. Колька постепенно затих, Костя с Андреем подхватили его под руки и довели до кресла.
В таком состоянии, какое было у меня, я никому не могла помочь. Какой из меня, к черту, психолог. Ребята позвали меня, чтобы помочь Коле и его родителям пережить такое горе, а я сама не могла этого вынести. Я не знала, что делать дальше. Хотелось срочно найти этого нелюдя и убить его сто тысяч раз. Но я понимала, что таких тварей не очень-то легко вычислить, и надежды на то, что его поймают, практически нет. Я чувствовала своё бессилие, и это было ужасное чувство. Ты не можешь ничего. Близкий тебе человек мёртв, и ты уже никогда не увидишь ни красивых зелёных глаз, ни бесхитростной приятной улыбки. Никто больше не возьмёт тебя ласково за руку и не успокоит, когда тебе плохо. Полинка умерла слишком молодой, и это очень несправедливо. Она не успела выйти замуж, родить детей. А она так мечтала быть хорошей женой и матерью, как минимум, троих сорванцов. Лучше бы он меня убил, мне всё равно. Я не нужна никому, ни мужу, ни сыну, друзья и подруги из прошлой жизни отказались от меня, как от прокажённой. К чему мне жизнь? Если бы можно было вернуть Полинку, обменять её жизнь на свою. Только ничего нельзя сделать, ничего.
Мне было очень плохо. Зоя Михайловна присела на минуту рядом со мной, и как маленькую девочку, погладила меня по голове, приговаривая, что всё перемелется, мука будет. Я уткнулась в её плечо и заплакала. Мне вдруг захотелось стать маленькой и ни о чём не думать. Вспомнилась мама, её ласковые руки. У неё всегда было очень мало свободного времени, но для меня она выкраивала минутку, чтобы обнять и поцеловать меня. Бедная моя мамочка, как же ей было тяжело одной работать на двух работах, чтобы прокормить нас сестрой. Но она всегда была доброй и ласковой к нам и никогда не вываливала на нас свои проблемы. Даже о том, что она неизлечимо больна, мы узнали слишком поздно. Она до последнего молчала и скрывала от нас свой диагноз, чтобы не пугать нас. Боже мой, как же я хочу обратно, в своё детство, к своей маме и к своим закадычным школьным друзьям. Меня ведь тогда чудом не оказалось вместе с ними в этой злополучной машине. Я тоже собиралась поехать на концерт популярной тогда группы "Каролина", но выходя из дома, запнулась и подвернула ногу. Это бы ничего, но каблук-то сломала. А ребята уже ждали меня у подъезда в машине. Андрюшка тогда сказал, чтобы я потихонечку шла переобуваться, а он пока Маринку и Алёшу довезёт и вернётся за мной. А я ведь тогда поняла, что ему просто очень хотелось побыть со мной наедине, но мы всегда дружили вчетвером и всё время проводили своей компанией. Мне не хотелось оставаться наедине с парнем, я очень боялась этого и всячески старалась препятствовать. Но на этот раз меня никто даже слушать не стал, и ребята уехали. Больше я их живыми не видела. Андрюшка тогда только-только права получил, и родители ему доверяли свою машину. Да и не виноват он был, как потом выяснилось. Маленькую "Таврию" подмял под себя огромный грузовик, мчавшийся на предельной скорости. Пьяный водитель просто не успел затормозить на светофоре. Ребята погибли на месте. Я тогда жить не хотела, когда узнала, что их больше нет. Мама, милая моя мамочка взяла на работе отпуск, а это было для нас чуть ли не катастрофой, потому что она единственная в доме работала. Она кормила меня с ложечки, водила умываться и в туалет, практически не оставляла меня одну. А моя старшая сестрёнка перевелась на заочное отделение и пошла работать. Но мне тогда совсем ни до кого и не до чего не было дела. Я горевала, и моё горе должны были уважать и выслушивать. А как же было тяжело им, бедным моим родным рядом со мной. Но они так любили меня, что выходили и поставили на ноги. Правда, нам пришлось переехать в другой город, потому что здесь всё напоминало о моих друзьях. Каждая мелочь вызывала во мне бурю эмоций и потоки слёз. Потом мы с мамой остались вдвоём. Сестрёнка вышла замуж и уехала за границу. Писала нам оттуда счастливые письма и присылала деньги. Увидела я её ровно через год на похоронах мамы. Мы с ней проплакали тогда трое суток, а потом она уехала. Я стояла перед ней на коленях и молила не уезжать, а она уехала. Не могла она поступить иначе, потому что недавно родила малыша и должна была находиться рядом с ним. А со мной она и так много возилась, когда мои друзья погибли. Интересно, как она сейчас. Я боялась разыскивать её сама, чтобы не разочаровываться. Я не понимала, кто и что сотворил со всеми такое, что знакомые люди перестали общаться со мной. Вдруг и моя любимая сестрёнка не хочет меня больше видеть.