большинстве домов их подают в таком количестве и
разнообразии, что на всё остальное в желудке и
места не остаётся. Но малютинский стол по этой
части оставлял всех «за флагом». Притом не только
из-за обилия всевозможных деликатесов и
разносолов. Ну, кого удивишь астраханской икрой и
остендскими устрицами, донской белорыбицей и
страсбургским пирогом? А вот горячий картофель -
выписанный из Риги и приготовленный по способу,
хранящемуся в секрете - можно было отведать
только здесь. Алексей, в очередной раз, оценил,
62
насколько хороша эта картошечка с селёдкой и
солёными
огурчиками
под
холодную
«смирновскую». Однако, обед обедом, но и о деле
забывать не следует.
- Николай Павлович, я слышал, у вас Шапшал
квартирует. Познакомьте меня с ним. Подсказывали,
он для журнала может быть полезен.
- Шапшал? - удивился Малютин. - Впервые
слышу.
- Это тот, которому мы домик на заднем дворе
сдали, - пояснил Сергеев. - Помните, он посоветовал
какие компрессы Удалому накладывать надо.
- Теперь вспомнил. Так вы сведите Алексея
Васильевича с ним.
- Хорошо. Да, забыл вам доложить. Недавно
из участка приходили, справлялись о нём. Я уж, и
жалеть стал, зачем его пустил.
- Пустое. Яков Никонович, - успокоил его
Сахновский. - И ко мне тоже приходили, всеми
новыми жильцами интересовались. Скажу вам по
секрету, на май месяц коронация государя
императора назначена, только манифест пока не
публикуют. Вот полиция заранее и готовится. Из
столицы для этого специальные люди присланы.
Ведь по Петербургскому шоссе царь в
Первопрестольную въезжать будет.
В достоверности этих сведений можно было
не сомневаться - многие высокопоставленные лица
за честь считали бывать у Сергея Алексеевича
Сахновского, непревзойдённого знатока рысистых
63
лошадей. Но только ли как новым жильцом
интересуется полиция караимом? Кто знает…
После закусок пришло время и, собственно
говоря, обеда.
- В прошлый раз Сергей Алексеевич сетовал,
что после нашего обеда почти сутки в рот ничего не
брал. Сегодня я попросил повара приготовить что-
нибудь полегче. Отведайте, господа, - потчевал
хлебосольный хозяин. - Согласитесь, французская
кухня не такая тяжёлая, как московская.
Крем «Ортанс рояль» и консоме «Марго»,
стерлядь «Брезе о шампань» и судак «Кольбер»,
телятина и бекасы, спаржа и прочая зелень… Воздав
должное всему этому, Лавровский почувствовал - на
сладкое сил не осталось. С грустью посмотрев на
большую серебряную миску полную свежей
земляники, покрытой взбитыми сливками,
попросил:
- Николай Павлович, позвольте закурить?
- Вы совершенно правы, - согласился
Малютин, сам заядлый курильщик и любитель
сигар. - Но не будем мешать дамам. Господа,
пройдёмте в кабинет. Эмма Францевна,
распорядитесь подать нам кофе туда.
Малютин прекрасно понимал, что
расспрашивать о ходе розыска ещё слишком рано.
Да и Сахновского ему не хотелось посвящать в свои
проблемы. Поэтому говорили, в основном, о
журнале. Алексей получил немало полезных
советов от маститых лошадников. Засиделись до
64
позднего вечера. Когда пришла пора прощаться,
Сергеев вызвался проводить Алексея до ворот.
- Признайтесь, Алексей Васильевич,
Шапшалом вы интересуетесь не только из-за
журнала? - спросил он. - Кто-то из наших вам
сказал, что я ему протежирую?
- Конечно, сказали.
- Действительно, протежирую и не скрываю
этого. Очень приятный молодой человек. В лошадях
разбирается…
- А тебе известно, что в субботу он в спешном
порядке отправил по железной дороге в Питер
жеребца, похожего на вашего Удалого?
- Вот как… Не знал… Он говорил, об
отправке двух американских кобылок, которых у
него заказали для подарка самому графу Воронцову-
Дашкову, а о жеребце и словом не обмолвился…
Ладно, выясню.
- Не спеши, Никоныч. Лучше познакомь меня
с ним.
- Договорились. Как вернётся он из
Петербурга - сообщу.
Глава 7
Перестрелка на Ольховке
Извозчика нанимать не пришлось. Муравьёв
разрешил воспользоваться одной из служебных
пролёток, закреплённых за управлением.
- Что же ты, Кузьмич, на полозья её не
переставил? - с укором сказал Степанов сидящему
65
на козлах пожилому полицейскому, одетому в
цивильное. - Смотри, какие сугробы за ночь намело.
На колёсах не везде проберёшься.
- На полозья подрезы новые поставить надо, -
ответил тот. - А тут такая оказия - каретник наш
занедужил.
- Ага, занедужил! - засмеялся Соколов. - У
него пять дочерей. Старшую за телеграфиста
просватал. Вот и пьёт, на радостях, неделю.
- Всё-то ты, Санька, всегда знаешь. Одно
слово - сыщик… Ваше благородие, куда ехать?
- На Большую Дмитровку, в Купеческий клуб,
- распорядился Степанов.
Малинин попытался выяснить у сыщиков, кто
такой Филин. Но оказалось, что они этого не знают.
- Он агент Муравьёва, - объяснил Степанов. -
Константин Гаврилович с ним лично связь
поддерживает.
- А с чего ты взял, что он подслеповат?
- Муравьёв обмолвился. Замечательный, мол,
сотрудник, одна беда - видит плохо, наружное
наблюдение ему поручать нельзя. Филин нередко
сообщает ценные сведения. Но в этот раз, что-то не
густо: «Видел 4 января во вторник в Купеческом
клубе человека похожего на разыскиваемого
Пиндоса. Зовут, кажется, Владимиром. Сразу после
обеда сел играть в карты». И всё…
Швейцар Купеческого клуба - солидный,
весом пудов в семь, с роскошными бакенбардами -
66
даже с табурета не поднялся при виде вошедшей
троицы. Потрёпанные, лёгкие не по сезону,
пальтишки Малинина и Степанова, а тем более
овчинный полушубок и валенки Соколова, почтения
не вызывали.
- Ежели насчёт поставок провизии или дров,
то вам не сюда. С чёрного хода идите.
- Любезный, я помощник начальника
управления Московской сыскной полиции
титулярный советник Степанов.
Швейцар сразу вскочил и вытянулся во фрунт:
- Что угодно, ваше благородие?
- Кто-нибудь из клубных старшин на месте?
- Никак нет. Ещё не приезжали. Только эконом
Николай Агафоныч в клубе. Прикажите провести
вас к нему?
- Потом. А сейчас припомни-ка, видел ты в
клубе молодого, лет двадцати пяти, брюнета с
карими глазами, среднего роста склонного к
полноте. Бороду он бреет, а усы, эдак залихватски,
вверх закручены. Нам доподлинно известно, в
прошлый вторник он здесь был - в карты играл.
- Ох, и задали вы мне задачу, ваше благородие.
Разных господ у нас каждый день много бывает - и
бородатых, и усатых, и бритых, как актёры. А уж на
вторничные обеды вся Москва съезжается, -
швейцар почесал затылок и принялся размышлять
вслух. - Членов клубных я всех в лицо знаю. Среди
них таких нет. Ежели только среди гостей… Аблакат
Одинцов бороду не носит. Так он не чернявый, а
67
белявый. И усы у него на хохляцкий манер -
висячие… Пётр Петрович Кубасов. разве? Да он
карт в руки не берёт.
- Нашего брюнета Владимиром зовут, -
уточнил Степанов.
А Малинин добавил:
- Он мог быть одет не в сюртук, а в
пиджачную пару.
- Тогда совсем другой расклад, - сразу
обрадовался швейцар. - У нас в энтих спинджаках
кургузых, мало кто ходит. Несолидная одёжа… А
из играющих, пожалуй, один Владимир Иванович
Горицветов. И по внешности все сходится -
чернявый, не то чтобы высокий, и глаза, кажись,
карие…
- Кто такой? - спросил Степанов.
- Богатейший херсонский помещик. Да оно по
нему и видно. Шуба соболья, шапка - бобёр
камчатский. Извозчики его обожают - никогда не
торгуется.
- Саня, - Степанов мигнул Соколову и тот, всё
без слов поняв, отправился на извозчицкую
«биржу» возле клуба. - Давно господин Горицветов
в клуб ходит?
- Месяца два уже.
- Кто его впервые записал?
- Надо посмотреть, - швейцар взял лежащий
на столе возле вешалки журнал, в который, согласно
устава, члены клуба записывали пришедших с ними
гостей, поручаясь за их добропорядочность. Шевеля
68
губами, видимо читая по слогам, стал
просматривать записи.
- Позволь, любезный, - сыщик отобрал у него
журнал. - У меня побыстрее получится.
Просмотрел страниц пятьдесят:
- Смотри, Сергей!
Малинин посмотрел и понял, что в
Купеческий клуб они приехали не напрасно.
Херсонского помещика и коннозаводчика
Владимира Ивановича Горицветова 19 ноября
прошлого года записал Дмитрий Ермаков.
- О нашем разговоре молчок, - предупредил
Степанов швейцара.
- Само собой, ваше благородие. Чай не первый
год служу, порядок знаю.
Соколов, поджидавший их на улице, доложил:
- Знают на «бирже» Владимира Ивановича в
собольей шубе. В «Яр» его возили, в «Стрельну»…
А квартирует он, похоже, в Ольховцах, в
собственном доме купеческой вдовы Поярковой.
- У Таньки Губиной? - Степанов не смог
сдержать радости. - Ай да молодцы мы с вами!
Ухватились за ниточку.
… Ольховцами или Ольховкой называют
местность, начинающуюся за Рязанским вокзалом.
Там на сорок жилых домов имеются более двадцати
самых различных лавок - железных, молочных,
колониальных товаров, мясных… Владельцы их
издавна занимаются скупкой товаров украденных
69
«ломовыми» извозчиками при перевозках. Много
лет всю округу держал в руках купец Селиван
Поярков. Ему, через подставных лиц, принадлежали
несколько лавок и трактир на углу Ольховки и
Гаврикова переулка, где по вечерам собиралась
весьма тёмная публика. Селиван занимался не
только скупкой краденого. Его подозревали в
укрывательстве беглых из Сибири, в связях с
конокрадами. Не раз в доме Пояркова, лавках и
трактире полиция проводила обыски, но
безрезультатно. Судя по всему, кто-то заранее
извещал купца о визитах полицейских. Незадолго до
смерти Селиван женился на шансонетке Татьяне
Лисичкиной. Она оказалась достойной преемницей
мужа…
- Хитрая бестия, - поморщился Степанов. -
Мне летом пришлось вести протокол, когда её
Муравьёв допрашивал. Ты, Сергей, сам знаешь, как
умеет наш полковник подозреваемых в угол
загонять. Только ничего у него не получилось. На
любой вопрос - готовый ответ. А кухарка и дворник,
слово в слово, подтверждают.
- А как она околоточного Фёдорова под
монастырь подвела! - засмеялся Соколов. - Это он,
дескать, поклёпы на меня возводит. Я, говорит,
вдова честная, блюду себя - вот и нажила
недоброжелателя.
Защитите,
ваше
высокоблагородие, одинокую женщину от этого
охальника, а то он как придёт с обходом, так и
норовит в постель затащить… Капот расстегнула,
70
синяки на шее и плечах показывает… Слёзы в три
ручья… Артистка! С тех пор околоточный её дом за
версту обходит.
- Кстати, почему Губина, если в девичестве
она Лисичкина, а по мужу Пояркова? -
поинтересовался Малинин.
- Из-за губ. Они у Татьяны большие, пухлые,
сочные, - мечтательно улыбнулся Соколов. - Она,
Сергей Сергеевич, сказывают, ими такое вытворяет!
Из-за этого старик Поярков на ней и женился…
- Саня, перестань!- прикрикнул Степанов, не
любящий скабрезных разговоров. Сев в пролётку,
распорядился - Кузьмич, на Ольховку! Сергей, ты с
нами?
- Разумеется, Вася. Очень мне не терпится с
господином Горицветовым повидаться. Ради этого
готов отказаться даже от обеда у Малютина.
Сашка Соколов заблуждался, говоря, что
околоточный надзиратель Фёдоров дом купеческой
вдовы Поярковой теперь за версту обходит. Старого
служаку, который за двадцать лет всякого навидался,
не так просто было взять на испуг. Узнав, с чем
именно к нему на квартиру пожаловали сыщики, он
обрадовался:
- Дал, значит, пристав ход моему рапорту. А
сперва разорался. Напраслину, кричит, на женщину
возводишь.
- Какой рапорт? - насторожился Степанов.
71
- Неделю тому назад докладывал я приставу о
своих подозрениях, что на конюшне Таньки Гу…
купчихи Поярковой краденые лошади стоят.
- А с чего вы взяли, что они краденные? -
спросил Малинин.
- Пояркова отродясь своего выезда не
держала. Всегда у неё была только одна лошадка
для хозяйственных нужд. А тут вдруг и рысачёк
появился и коляска рессорная.
- Женщина она не бедная, могла и купить, -
возразил Степанов.
- Э, нет! Законно купленных лошадей по
ночам не приводят.
- Жеребец вороной? - живо заинтересовался
Соколов. - На лбу белая звездочка?
- Чего не знаю, того не знаю. Сам я его не
видел - надёжный человек сообщил.
Зато господина в собольей шубе, околоточный
видел сам и не раз. У Татьяны он не проживает, но
частенько заезжает по вечерам. Порой и на ночь
остается.
- Я и об этом докладывал по начальству. А мне
отвечают, что нарушений действующих правил о
прописке не усматривается. Вот если бы он больше
трёх дней подряд у неё гостил.
- Когда последний раз он к Поярковой
приезжал? - поинтересовался Малинин.
- Вчера на «лихаче» примчался. До сих пор у
неё.
Сыщики переглянулись.
72
- Заглянем в гости? - предложил Малинин.
- Дело Сергей Сергеевич предлагает, -
поддержал Соколов. - Нутром чую, что жеребец
австрийский, у неё на конюшне.
- А если не найдём ни жеребца, ни Пиндоса?
Вы представляете, какой шум эта стерва
скандальная устроит? - возразил Степанов. А потом
махнул рукой. - Ладно. Семь бед один ответ… Так
как дворник Поярковский нас с Саней в лицо знает,
поступим мы следующим образом…
Малинин и околоточный с трудом
пробирались через непролазные сугробы. Сергей
громко ругался:
- Это чёрт знает, что такое! Домовладельцы не
расчищают улицу, снег не вывозят. А вы, Фёдоров, и
в ус не дуете!
- Не успели убрать, ваше высокоблагородие.
За ночь нанесло, - бубнил, оправдываясь,
околоточный.
- Вы ещё и оправдываетесь?! Хорошо! Сейчас
проверим, как вы следите за соблюдением
обывателями санитарных правил и мер бережения
от пожаров. Предупреждаю, я покрывать
разгильдяев не намерен. Обо всех выявленных
безобразиях доложу лично городскому голове!
- Ваше высокоблагородие, не извольте
беспокоиться - по части санитарной у меня
порядок…
Они подошли к высокому глухому забору.
73
- Околоточный, чей это дом?
- Купеческой вдовы Поярковой.
- Вот с неё и начнём, - Малинин несколько раз
дёрнул калитку.
За забором послышалось шарканье валенок и
сиплый голос дворника:
- Кого там нечистая принесла?
- Открывай живо, Тимофей, - приказал
околоточный. - Комиссия из городской управы
приехала.
Сергей окинул взглядом просторный двор -
небольшой дом с мезонином, справа дровяной сарай