— Значит, в двадцать два ноль-ноль? — повторил Игорь, и мы ударили по рукам.
— Разве вы не идете на ужин? — спросила Светлана и вздохнула с облегчением, услышав, что Игорь с Ольгой уже перехватили чебуреков в какой-то забегаловке на пляже.
— А в дорогу натасовывать брюхо — себе дороже, — нравоучительно заметил Пугик на прощание. — И тебе, Журавлев, не советую. Имей в виду, никаких остановок по требованию до самого Киева.
Лучше бы это оказалось так.
***
— Так даже лучше, — сказал я жене, когда мы взбегали в столовую по ступеням, двигаясь против течения. В ноздри пахнул характерный для подобных заведений запах пищи, готовившейся на несколько сотен человек, правда, сам ужин подходил к концу. Официантки грузили на подносы грязную посуду и протирали столы. — Вместе ехать веселее, и потом, мы с Игорем сможем менять друг друга за рулем, тебе меньше поводов для беспокойства…
Проигнорировав мои слова, Светлана поспешила к стойке и, не обращая внимания на негодующие косяки поварят, принялась энергично наполнять тарелки тем, что нас дождалось. Затем мы устроились в самом углу и перехватили на скорую руку. Мой последний ужин с семьей прошел в тягостном молчании, под звон посуды, обретавшей первозданную чистоту в большущей мойке, которая виднелась через распахнутую в кухню дверь. Когда мы снова очутились на ступеньках, совсем стемнело. На северо-востоке, из-за гор, практически слившихся с небосклоном, выползла Луна, аутсайдер в извечной погоне за Солнцем. Было начало десятого. Значит, у нас оставалось меньше часа, не густо, если прощаешься навек. Жена окончательно сникла, я был бы даже рад приписать ее состояние банальной женской ревности, разбуженной появлением Ольги, но здесь было нечто совершенно иное. Да и у меня, признаться, кошки на душе скребли. Появилось дурное предчувствие, прогорклое и навязчивое, будто шлейф, тянущийся за мусоровозом коммунальной службы. А ведь я имел веские основания доверять своему шестому чувству, пускай ученые и не признают, что оно существует. Еще какие веские.
Я обнял Светлану правой рукой, левой, она у меня сильнее, поднял Юльку, прижал к груди. Мы снова спустились в парк, разбитый на склонах. Он почти обезлюдел, шаги звучали непривычно гулко. Света молчала. А я все ждал, когда жена станет расспрашивать, кто такая Ольга. Было жаль наших последних минут, которые мы рисковали израсходовать впустую. Но, моя жена задала совершенно неожиданный вопрос:
— Скажи мне, Сергей, этот парень, Игорь, он — действительно твой друг?
Мы остановились у старой ротонды, далеко внизу сонно плескалось море. Из ресторанчика дальше по берегу летела музыка, кажется, кто-то пел вживую. Я все мешкал, не зная, что ответить жене. Она спросила не просто так, а мне не хотелось лгать. В институте мы были — не разлей вода, но с тех пор ее немало утекло. Я загудел в армию и прослужил два года, а, по возвращении узнал, что девчонка, которую безумно любил, стала его женой. С тех пор мы ни разу не виделись. Конечно, прошло немало лет, я нашел другую, и она склеила мое разбитое сердце по кусочкам, сперва заполнив его собой, а затем, и подарив мне Юлию. Впрочем, какое это имело отношение к Пугику?
— Отчего ты спрашиваешь? — сказал я, почувствовал предательскую хрипотцу и очень надеясь, что жена спишет ее на мой послеобеденный заплыв.
— Потому, что люблю тебя, — ответила она. Юльин нос уткнулся мне в ключицу, дочь задышала глубоко и ровно, уснула, как ни крепилась, обещаясь проводить папочку. Я привлек Свету свободной рукой, мы соприкоснулись лбами.
— Я тебя тоже люблю, — прошептал я, подумав о словах поэта, мечтавшего, чтобы мгновение остановилось. Хотел поцеловать жену, но она неожиданно отстранилась.
— Глупо звучит, — Света порывисто вздохнула, и лишь теперь я понял, насколько она расстроена, — но, мне кажется, что…
— Что? — еле слышно спросил я.
— Что ты не вернешься, — выпалила Светлана, теперь она выглядела испуганной. Как маленькая девочка, которую вот-вот оставят в лесу. — И мы с Юлькой никогда тебя больше не увидим…
Глядя в ее встревоженные глаза, я, неожиданно для себя, вспомнил роман «Сицилийский специалист», который прочел в юности. Его печатали в одном из толстых литературных журналов. Там, в финале, на последних страницах, прозвучала похожая фраза, и, к слову, стала для главного героя роковой. Правда, роман был о жизни мафиози, я, как системщик, все же находился в иной группе риска. С другой стороны, неисповедимы пути Господни…
— Глупая, — прошептал я, целуя жену в висок. На самом деле, я никогда не считал Светлану глупой.
III. Дорога
Ровно в десять, как и обещал, Игорь подкатил к нашему корпусу в видавшем виды «Опеле Вектра», еще резвом, судя по утробному рыку мотора. Из-под кормы легковушки торчало целых две выхлопных трубы, машина была, как это принято говорить сейчас, нафарширована по самое не могу, со спойлерами, антикрыльями и ксеноном. На моем приятеле были джинсы и футболка, на талии виднелся увесистый пояс-кошелек, в народе именуемый «напузником». Ольга надела простенькую белую блузку навыпуск поверх бежевых шорт.
Пока я топтался у багажника со спортивной сумкой (я собирался ехать налегке), Пугик шагнул к моей жене, взял за запястье.
— Доставим в целости и сохранности, — усмехнулся он. — Нет повода волноваться, madame.
Света ответила вымученной улыбкой и Игорь, кивнув, перехватил у меня сумку. Я в последний раз обнял жену. Юльку мы оставили в номере, в тот вечер мне не пришлось исполнять наш священный ритуал: ни читать на ночь, ни рассказывать сказки. Я предвидел, утром дочка расстроится не на шутку, как только сообразит, что к чему. С другой стороны, не будить же было ее.
— Всего два дня, солнышко. Оглянуться не успеешь, — пообещал я, не зная, что не сдержу слова, и чувствуя лишь стыд малодушного человека, уступающего обстоятельствам без боя, поскольку они сильнее, прекрасное оправдание, не так ли? Мне невероятно захотелось обнять жену, а потом объявить ей, что я остаюсь, пошел этот Юрий Максимович в задницу. Но, не решился. Когда я положил ей руки на плечи, Света на мгновение отпрянула:
— Только попробуй не приехать, — сказала моя женщина, перед тем, как наши губы сомкнулись.
***
Первые семьдесят километров пролетели на одном дыхании. Игорь оказался лихачом, куда там мне. Ольга, как я заметил, ему полностью доверяла. Расположилась на заднем сидении, меланхолично поглядывая в окно. Я еще переваривал расставание, оставившее необъяснимо тягостный осадок, потому только бросил мимоходом:
— А ты ас, Пугик… — Это было его студенческое прозвище. Не помню, чтобы на потоке его хоть кто-то называл по-другому.
— У-двас, — словами из «Небесного тихохода» отшутился он. — Я тут ни при чем. Что поделаешь, машина — бритва.
— Бритва, — согласился я. — Чувствуется. У тебя какой объем мотора, литра два?
— Три, — с гордостью поправил Пугик. — Специальный вариант, гансы сделали ограниченную партию для полиции. Два распредвала, шестнадцать клапанов, сто семьдесят шесть лошадей под капотом.
— Табун, — пробормотал я. — А внешне не скажешь…
— А внешне и не надо, — отмахнулся Игорь. — У меня объекты по разным областям раскиданы. С утра прыгаю в корыто, и давай петли наворачивать, как в той поговорке про бешеную собаку, для которой триста километров не крюк.
— Ты, вообще, чем занимаешься? — мне пришлось перекрикивать шум мотора, прямоточные глушители «Вектры» и, правда, ревели, будто стадо буйволов, стоило Игорю лишь слегка побеспокоить акселератор.
— Добиваю закрома Родины, — не колеблясь, ответил Пугик.
— Как это?! — удивился я.
— Ты что, с Урала? — Он криво ухмыльнулся. — Тебе справочник «Промышленные предприятия Украинской ССР» за восемьдесят девятый год никогда на глаза не попадался?
Я покачал головой:
— Нет, а что?
— Приедем домой, я тебе покажу. Если, конечно, захочешь. В нем — дюжина томов, такая вот стопка…
Из его жеста я заключил, что увесистая.
— Полезное издание, — продолжал Пугик. — Хоть и раритет. Ее бы в качестве главного экспоната в Музей Советской Оккупации поместить, слыхал, наверное, недавно открыли в Киеве какие-то мудаки под патронатом этого недоумка — Пьющего. Наглядно бы демонстрировала, как чертовые оккупанты измывались над бедным населением, заставляя вкалывать у станков от звонка до звонка, вместо того чтобы предоставить право жрать «БІЛЕНЬКУ» и втыкать в телик, где эту самую водяру с утра до ночи без устали рекламируют: «БІЛЕНЬКА, така РІДНЕНЬКА, як НЕНЬКА». Скоты. Превратили народ в непросыхающее быдло…
— А тебе этот справочник на кой? — вяло поинтересовался я. Что за последний десяток лет большинство крупных промышленных объектов, былых столпов советской экономики, из города как ветром сдуло, знал, конечно, и без Пугика с его раритетной книжкой, полезным пособием для будущих археологов. Мы со Светланой, например, привыкли закупать продукты впрок, на неделю вперед, в гигантском торговом комплексе «МЕГАФАК», занявшем мрачные корпуса бывшего оборонного завода, штамповавшего комплексы для ПВО страны. Ныне в его слегка подмарафеченных стенах продавалась всяческая всячина, от бананов из Эквадора до египетской картошки, норвежской форели и живых обитателей Японского моря. Это была не худшая замена, как я думал тогда, хоть морепродуктами, безусловно, не стрельбанешь по вражескому самолету. Куда подевались сотни всевозможных станков, и тысячи работяг, что за ними трудились, таких вопросов мне, признаться, и в голову не приходило…
— Справочник для меня, все равно, что глиняные таблички для шумеролога, — с мрачной ухмылкой пояснил Пугик. — Я с его помощью издохшие советские заводы нахожу, под новым культурным слоем. Там, брат, полным-полно всякого железа осталось. Я ему новую жизнь даю…
— Восстанавливаешь оборудование?! — удивился я, не очень-то в это поверив. И правильно сделал.
— Я не сказал — вдыхаю старую, Серега, этого и папа римский не сделает, по нынешним временам, даже если захочет. Даю принципиально новую, усек? Выкупаю мертвое барахлишко на корню, режу автогеном и в переплавку. На что на что, а на железо наши старики не скупились, и качество — куда там мусору, что теперь варят, за что им низкий поклон, на булку с маслом хватает. У меня пять бригад — демонтажников, мля, раскромсали б и монумент Родины-Матери над Днепром, если б кто только выписал наряд. — Он, вероятно, хотел пошутить, но шутка не удалась, последняя фраза прозвучала символично.
— М-да, — протянул я. Мы с Пугиком оканчивали теплоэнергетический факультет политехнического института, который позже, исключительно понта ради, произвели в национальный университет. Редко кому из наших сокурсников повезло впоследствии устроиться по специальности. Распад Союза нивелировал дипломы о высшем техническом образовании, превратив в совершенно бесполезные картонки, которыми даже не подотрешься, чересчур жесткие. Каждый выкручивался, как мог. Спасение утопающих, дело рук самих утопающих, не так ли? Кто бы знал, сколько горькой истины вберет в себя эта старая невинная шутка. Меня, например, после долгих мытарств занесло на фирму, занятую поставкой и подключением персональных компьютеров. Поскольку у шефа с прежних времен сохранились кое-какие связи (раньше Юрий Максимович работал чуть ли не в КГБ, где дослужился до генеральских лампас и соответствующих звезд величиной с те, которыми ниндзя швыряются с экранов телевизоров), мы были буквально завалены заказами налоговых администраций, фондов всевозможного страхования и прочих аналогичных контор, занятых главным образом самопропитанием. Не без успеха, надо сказать.
За разговором я не сразу хватился, что Игорь повернул не туда, откуда мы приехали неделю назад. Вместо Штормового взял курс на Севастополь.
— А ты перся через Штормовое?! — Пугик в недоумении вскинул брови. — Ну, ты даешь, Журавлев! Сусанин, мля! Рванем через горы, напрямик.
— Через Ай-Петри? — удивился я, покосившись на как раз проплывавшие мимо посеребренные Луной зазубренные пики.
— Через Байдарские ворота, — пояснил Пугик.
— А ты уверен, что это — ближе?
— Чтоб ты даже не сомневался, Серега.
Вскоре мы оставили справа внизу галактику огней, расположившуюся в чаше над морем. В Ялте никто и не думал спать, ночная жизнь была в самом разгаре. Еще спустя полчаса Игорь, приподняв ногу с педали акселератора, принялся то и дело поглядывать на правую обочину. Вероятно, опасался проскочить поворот. Недаром, узенькая дорожка, куда он свернул в скором времени, напоминала партизанскую тропу. Едва мы очутились на ней, капот «Вектры» задрался, как у набирающего высоту истребителя.
— Тебе никто никогда не говорил, что именно кружной путь зачастую оказывается самым коротким? — язвительно осведомился я. Пугик вскинул бровь:
— Ого, Журавлев?! На досуге почитываешь «Стратегию непрямых действий» Лиддела Гарта?!
— Что-то типа того, — буркнул я. Никогда бы не подумал, что он знаком с подобной литературой.
— Зря переводишь время, — Игорь хотел отмахнуться, но дорога была не из тех, что позволяют водителю выпустить руль.
— Это почему?
— Так она для англосаксов евреем написана. На нас, славян, не распространяется. Что русскому хорошо, то немцу смерть, слыхал?
Поскольку тошнотворный серпантин, по которому теперь пришлось карабкаться «Вектре», никоим образом не сказался на манере вождения Пугика, нас с Ольгой бросало из стороны в сторону, как пассажиров теплохода в хорошую качку. Я взмок, ожидая, когда мы кубарем покатимся в пропасть, мне казалось, этим закончится неминуемо. Пугик, напротив, похоже, получал наслаждение, ловко управляясь с баранкой, педалями и рычагом переключения скоростей.
— Пугачев! — начал я, когда терпение лопнуло, — если ты хотел доказать, что Култхард, в сравнении с тобой — пацан, цель достигнута, убедил. Хотя бы машину пожалей…
— А что ей сделается? — удивился Игорь.
— Да, действительно! — фыркнул я.
— И правда, Игорь, хватит искушать судьбу, — подала голос Ольга. Кажется, это были ее первые слова с того момента, как мы оставили за кормой «Морской бриз». Покосился в зеркало заднего вида, и наши глаза встретились в нем. Я прочел в Ольгиных нечто… Нечто, чего не смог объяснить. Сожаление? Сомнение? Страх? Боль? Потом она отвернулась к окну, за которым периодически показывалось море, «Вектра» ложилась с галса на галс.
Вскоре впереди показалась Форосская церковь, в темноте, словно парившая над обрывом на головокружительной высоте. Нигде не горело ни окошка, лишь купола еле заметно мерцали, словно отдавали солнечный свет, впитанный на протяжении дня. Минута, и мы пронеслись мимо.
— Пока, море, — шепнула Ольга. Я тоже обернулся, чтобы сказать ему — до свидания, но оно уже скрылось за темной громадой Байдарских Ворот.
За перевалом дорога стала относительно прямой, Игорь не преминул этим воспользоваться. Мы пулей пролетели через какой-то поселок, с виду абсолютно безжизненный, наверное, для местных жителей настал отбой.
— Озеро, — заметила Ольга чуть погодя. Проследив за ее рукой, я разобрал гладкую иссиня черную поверхность. На ум пришла картина разливающейся из трубопровода нефти, нарисованная Жоржем Арно в его «Плате за страх». Луна как раз спряталась за одинокую тучу-бродягу, единственным источником света вокруг остались фары. Игорь врубил дальний, на дороге кроме нас, не было ни души, только ночные насекомые, то и дело мелькавшие перед капотом беззвучными трассерами. Если б не они, представить себя экипажем лунохода, бороздящего какое-нибудь Море Кризисов, нам не составило бы ни малейшего труда.
— Вот за что люблю партизанские тропы, — донеслось из-за руля. — Ни тебе встречных, ни попуток. Ни ты никому не мешаешь, ни тебе никто…
Я подумал, на трассе Симферополь — Алушта сейчас вряд ли — много оживленнее. Высказал предположение вслух.
— Э, не скажи, не скажи, — возразил Пугик. — Там ни днем, ни ночью — покоя нет, а сейчас, зуб матки даю, еще и патрули на каждом шагу…