- Получается, что при таком обилии лестниц и входов постороннему человеку проникнуть в клуб труда не составляет? – резюмировал Собакин.
- Напрасно вы так полагаете, – обидчиво возразил Александр Львович. – Все входные двери на запорах и открытыми не стоят. За этим следят доверенные лица. А потом, смотрите, где бы мы с вами не находились, везде есть люди. Чужого здесь сразу приметят, особенно, если незнакомец идёт один, без провожатого.
- Что ж, ваши люди знают всех членов клуба в лицо?- не поверил сыщик.
- Кухонному мужику, положим, это ни к чему. Да он без дела от кухни ни на шаг не отойдёт. А вот, к примеру, швейцары, лакеи, официанты и старшие служащие, знают почти всех не только в лицо, но и осведомлены об их привычках. Особенно, о тех, кто бывает постоянно. На том стоим. За гостями - особый догляд, как никак – чужие. Да-с. А новых членов клуба мы сразу показываем обслуге и называем, чтобы запоминали.
- А посторонний может незаметно затесаться среди обслуживающего персонала? – не отступал Собакин.- Народу, как я вижу, у вас тут много.
- Действительно, штат у нас огромный, но работает он, как хорошо заведённый механизм. Попасть на службу в клуб непросто: нужна рекомендация и не одна. На вакантное место мы объявляем конкурс и, поступивший к нам, держится за своё место не меньше, чем чиновник за министерское. В клубе у каждого служащего немало льгот и денежных вознаграждений. По истечении десяти лет непорочной службы мы выплачиваем пенсион в размере трети годового оклада, а после пятнадцати лет работы уже половину годового жалования. Таким работникам - доверие полное. А за новенькими – постоянный догляд, уверяю вас. Так что не сомневайтесь, незнакомца враз бы вычислили и донесли дворецкому, а тот без сомнения тут же принял меры.
- Выходит, что преступление, если оно произошло, не мог совершить человек со стороны?
- Не берусь судить о таких вещах, но если и случился грех, то, скорее всего, по вине гостей, а не служащих, – вздохнул Сокольский. – Правда, это только моё мнение, Вильям Яковлевич, и я прошу его никому не объявлять.
- Не беспокойтесь, – заверил его сыщик. - Для меня очень ценно ваше суждение по этому вопросу, - и предложил: - Давайте теперь осмотрим второй этаж.
«Богатство-то какое! – удивлялся Ипатов, поднимаясь наверх, вслед за остальными. – Наверное, в царском дворце так же».
Парадный вход второго этажа украшал портик с двумя мраморными кариатидами . Швейцар театральным жестом распахнул перед ними двери.
- У нас шутят, что это единственные женщины клуба, – улыбнулся Сокольский, – да и те, всегда остаются за дверями.
Канделябров одобрительно хмыкнул.
- Это наша аванзала, – продолжал показывать старшина.
Посреди неё стоял большой круглый стол с малахитовой столешницей изумительной красоты. На нём лежал гостевой журнал с фамилиями приглашённых в клуб и их поручителями. Тут же были разложены докладные записки старшин, расписания будущих мероприятий и отчёты об уже прошедших праздниках и парадных обедах. Вдоль окон помещались покойные кожаные диваны, где сейчас мирно беседовали, а точнее сказать дремали, два старичка. Обращали на себя внимание большие ширмы, расписанные видами крепостей и морских баталий. Как объяснил старшина – их использовали во время баллотировки. На противоположной от окон стене, в изящной раме висело меню дня клубной кухни. Рядом находилась знаменитая «чёрная доска», на которой записывались имена карточных должников и тех, кому по уставу грозило или было определено отчисление из главного клуба России. Сейчас доска пустовала.
- У нас всё устроено по образцу лучших в таком роде аристократических заведений Англии. После переездов из одного места в другое, он, наконец, обрёл свой настоящий дом. Как видите, места здесь хватает, - продолжал рассказывать Сокольский. – А вот это наша «портретная» зала или, как мы её в шутку называем - «детская». Здесь играют в карты на маленькие ставки.
«Портретная» соответствовала своему названию: все её, фисташкового цвета, стены были завешаны живописными работами российских государей, правителей Москвы и почётных членов клуба. Две беломраморные колонны на таком же подножии украшали ослепительной белизны мраморный камин. Потолок и стены залы были искусно расписаны изображениями античных воинов. Основательная мебель и золотистые шёлковые шторы довершали картину поистине дворцового убранства. Ипатов только хлопал глазами. Даже Канделябров то и дело мотал головой, что было у него признаком наибольшего восхищения. Старшина указал им на любимый диван покойного баснописца Крылова. Над его внушительной шириной висела полка с бюстом именитого члена клуба.
Прошли «бильярдную», бывший зимний сад, с тремя столами. Хоть был ещё только полдень, но здесь уже стучали шары: в клубах сизого дыма азартно играли офицеры.
- Ага. Вот эту комнату я знаю хорошо, – определил Собакин. – Это - читальня. Когда я бываю в клубе, то именно здесь назначаю встречи.
- Это наша библиотека, – уточнил Сокольский. – Здесь нельзя играть и вести громкие разговоры. Кто хочет беседовать - милости просим пройти в нашу «умную комнату» или, проще говоря, в «говорильню». Раньше она была здесь, рядом, но сейчас её перенесли дальше, в «кофейную».
Чуть вытянутое помещение библиотеки было необычайно красиво не столько из-за лакированных, с инкрустацией, книжных шкафов, сколько благодаря своему удивительному архитектурному облику. Сразу бросались в глаза необычные окна; наверху в виде полукруга из цветочных лепестков и небольшие парные колоны пятнистого, зеленовато-серого мрамора, которые изящно поддерживали, подсвеченный удивительной красоты сводчатый потолок. По правую сторону висел большой портрет Государя Императора Николая II в полный рост. Кивнув на него, Александр Львович заметил:
- Из-за присутствия в библиотеке портрета царствующей особы, здесь запрещено курить.
- А в «портретной»? – поинтересовался Ипатов.
- Туда перевешиваем почивших, а потому решили, что можно.
- И правильно, не иконы всё-таки, - кивнул Собакин.
Большие напольные часы, размеренно отмеряющие время, мраморные бюсты древних философов, покойные кресла у столов с ворохом иностранных газет и журналов – всё в библиотеке являло собой истинное прибежище интеллектуала. Сейчас она пустовала.
- Клуб выписывает двадцать три российских журнала, двадцать русских газет, - похвастался старшина, - и ещё пятнадцать французских и четыре немецких.
- А из английских только одно «Monthly Review », - уколол его Собакин.
- Вступайте к нам в клуб и подайте запрос о любом английском издании. Получите хоть – «Review of Reviews », хоть – «Daily Mail », - нашёлся Александр Львович.
- Спиридон Кондратьич, смотри, – тихо обратился Вильям Яковлевич к своему слуге. – Это та самая комната – кабинет Хераскова , где в екатерининские времена проходили собрания масонов. Помните, Ипатов, я вам рассказывал о Новикове? Вот здесь собиралась ложа «Гармония» , где бывали: Шварц, князь Трубецкой , Тургенев , Карамзин , Кутузов .
- Неужто здесь? – Канделябров обежал глазами потолок, окна и парные колоны.
- Действительно, раньше это был дом Хераскова, – встрял Сокольский. – От него он в 1812 –ом году перешёл к графу Разумовскому. Он-то и пристроил боковые флигели к основному зданию, так сказать, расширился до дворца.
Сыщики пошли обходить дальше комнату за комнатой, залу за залой. Казалось, им не будет конца. Длинная проходная галерея была приспособлена к игре в кегли и пользовалась, по словам старшины, большой популярностью. Посмотрели знаменитую «инфернальную» , где делалась крупная игра, и где на сукно кидали целые состояния. К несчастью Ипатова, она тоже пустовала и не дала возможности молодому человеку хотя бы со стороны увидеть чужие страсти.
Сыщики залюбовались большой белой залой, высокие окна и балкон которой, были обращены в парк. Вдоль стен, на возвышениях, огороженных алебастровыми лакированными перилами, стояли столы, за которыми, должно быть, собирались друзья, чтобы скоротать свободное время в приятной компании. От ветра серебристые муслиновые шторы на распахнутых окнах надувались парусами и не пропускали внутрь помещения жар полуденного солнца. В самом дальнем углу, спиной ко всем, в полном одиночестве, сидел темноволосый мужчина лет пятидесяти, с худощавым лицом, в усах и вдумчиво раскладывал пасьянс красивыми, аристократическими руками. Сокольский слегка поклонился его спине, а когда они вышли из залы тихо сказал:
- Это – князь Владимир Михайлович Голицын .
- Московский городской голова? – уточнил Собакин.
- Он самый. В это время года он у нас бывает чуть ли не каждый день. Его семья на лето перебирается в подмосковное имение, а ему не дают уезжать городские заботы. На нём всё московское хозяйство держится! В карты, между прочим, не играет, а любит, знаете ли, всякие замысловатые пасьянсы.
Заглянули в «лакейскую» или, как называют её завсегдатаи, «ожидацию» - своего рода лакейский клуб для тех, кто привозит сюда своих хозяев и ждёт их часами, развлекая себя чаем и сплетнями про господ. Здесь висела большая картина с надписью: «Его Императорское Величество Царь-реформатор Пётр Алексеевич собственноручно вершит расправу над виновными». На полотне чуть не в полстены неизвестный художник изобразил Петра I в ярости схватившего за грудки нерадивого вельможу в съехавшем набок парике, в то время как остальные сановники с перепуганными лицами жались к рёбрам недостроенного баркаса, который стоял у кромки воды. На переднем плане, на земле валялись какие-то бумаги и деньги, из-за которых, как видно, и произошла расправа.
«Очень утешительный сюжет для низшего сословия, – усмехнулся про себя Собакин. – И барам, дескать, достаётся от самодержавной руки».
Полюбовались «греческой» залой с резными под камень квадратными колонами и панно с изображением битв воинственных героев Древней Эллады. Здесь, как сказал старшина, играют в лото и шахматы. Таковых не было, но у большой скульптуры грозного греческого бога войны и военного искусства - Ареса, за чёрным лакированным столом курили и на повышенных тонах обсуждали политику трое распалившихся мужчин. Никто из них даже головы не повернул на проходящих.
Дошли, наконец, до «фруктовой», где ужинал Поливанов. Красиво сервированные столы с хрустальными вазами, полными фруктов, тяжёлые серебряные братины с шоколадом и конфетами, именная клубная посуда производства Гарднера , везде цветы и никакого намёка на присутствие прислуги, хоть она и выскакивала, откуда ни возьмись, при первом зове.
Собакин взял со стола и повертел в руках большой бокал с тонким золочёным ободком.
- Простоват для такой посуды, - сказал он и кивнул на стопку великолепных клубных тарелок.
- Помилуйте, Вильям Яковлевич, - всплеснул руками Сокольский. – А боя-то сколько! Никаких денег не хватит. При парадных обедах до тысячи штук бросают .
«Ишь, парадиз, какой!» – поражался Ипатов.
«Такая красота и порядок многих рук требует и большой сноровки», – с уважением и знанием дела думал Канделябров.
Походили – посмотрели. Действительно, из «фруктовой» через боковую лестницу можно было сойти вниз на первый этаж. Впрочем, это можно было сделать пройдя дальше, к парадной столовой, откуда тоже были выходы. Эта огромная белоснежная зала с хорами и эстрадой, по виду, могла вместить с полтысячи персон, не меньше.
- Отсюда мы можем спуститься прямо в парк, – предложил Сокольский.
По внешней лестнице они спустились вниз и оказались в парковой части клуба. Здесь деревья, кусты и трава были пострижены на английский лад. То тут, то там виднелись античные скульптуры на манер Летнего сада в Петербурге. Большая ротонда манила гостей прохладцей и трелями птиц. В её тени толстый господин читал газету и наслаждался горкой мороженого с огромной шапкой тёртых орехов. Чуть дальше посетителей ждала площадка для игры в кегли и городки. В затейливом гроте, выложенном диким камнем и большими раковинами, шумел фонтан.
Старшина махнул рукой вглубь парка.
- Там дальше хозяйственный двор, большая кухня, погреба и прочие подсобные помещения.
- Да у вас тут настоящая помещичья усадьба! – воскликнул в умилении Канделябров.
- Да, сами видите. Чтобы содержать такой клуб – надо многое. У нас здесь намечалось о-го-го сколько всего, но, жалко было урезывать парк – это раз, побоялись натуральным хозяйством испортить воздух - это два, да и хлопот много – это три. Хотя, иметь всё своё - в деньгах большая экономия. Зато Бог не обидел нас поставщиками: считают за честь обслуживать. Да и члены клуба помогают, чем могут. Особенно на них надежда в зимнее время, когда цены на цветы и фрукты «кусаются».
Тут не удержался от вопроса Канделябров:
- Вот вы изволили сказать, что у вас большой штат, а людей особо не видно.
- Это для нас лучший комплимент. На том стоим, – с удовольствием ответил старшина. – Во-первых, ещё рано, посетители появятся ближе к вечеру, когда немного спадёт жара, а значит и прислуги будет больше. Во-вторых, уверяю вас, что её и сейчас предостаточно найдётся, если вдруг в клубе появится десяток, а то и два гостей. Лакеи станут появляться незамедлительно, по мере необходимости. У нас квартиры многих служащих находятся рядом с клубом. Если надо – они тут как тут и сразу приступают к работе. Поэтому-то мы так ценим удобства этого дворца – все эти внешние и внутренние лестницы и переходы. Только так можно быстро, не привлекая внимания, пройти незаметно с полным подносом, вынести использованную посуду, поставить или убрать ломберный стол – словом выполнить любое пожелание гостя. И всё это без суеты и, заметьте себе, молча и не мешая друг другу. Лакеи, например, объясняются между собой несложными фразами и условными знаками. Это, так сказать, производственная необходимость. Штат у нас действительно большой. Вот послушайте, кто у нас трудится, так сказать, не покладая рук: дворецкие, лакеи, маркёры, карточники, официанты, буфетчики, повара с подмастерьями, кухонные мужики, ключники при винах, медики. Дай Бог памяти, кто там ещё: швейцары, гардеробщики, ламповщики, газетчики, сезонные разнорабочие. Ну и, конечно же, есть два эконома, бухгалтер и кассир. Может и ещё кого забыл. Теперь представьте, что они станут все вместе разговоры разговаривать на своих местах, что же это будет?
- Да, прислуге у вас работать нелегко, - согласился Канделябров.
- Трудятся наши люди посменно: неделю через неделю. Передышка необходима потому, что напряжение большое и ответственность.
- У вас, как в Царском Селе, – вставил Собакин.
- Именно так, Вильям Яковлевич. Хотя, по количеству персонала не дотягиваем. Не знаю, как в Царском, а в Зимнем штат - восемьсот человек. Правда, у нас тут один дворец, а там целый, так сказать, дворцовый ансамбль.
«Вот это да!» - ахнул про себя Ипатов.
- Ну что ж, для первого знакомства достаточно, - подвёл итог экскурсии сыщик. - Пожалуй, мы больше не станем злоупотреблять вашим драгоценным временем. Спасибо за интересный рассказ. Если у нас возникнут вопросы, мы непременно вас побеспокоим, – раскланялся Собакин.
- Милости просим заходить, когда сочтёте нужным, Вильям Яковлевич. Я вас запишу за собой в любое время. А, кстати, почему вы к нам не баллотируетесь? Уж кому-кому, а вам - сам Бог велел.
- Я думаю, что у вас и без меня очередников достаточно.
- Напрасно, – возразил старшина. – Вас, мы всегда рады видеть в своих рядах. Если не ошибаюсь, ваш батюшка состоял в нашем клубе.
- Так, то - батюшка, а то – я, – засмеялся Вильям Яковлевич. – Куда мне суконным рылом да в калашный ряд.
- Ну, это вы напрасно прибедняетесь, – со знанием дела ответил Сокольский. – Ваше «суконное рыло», как вы изволили выразиться, будет познатнее кое-кого из наших «калашных».
- Уважаемый Александр Львович, – прервал его излияния Собакин, – позвольте мне со своими помощниками пройтись по верхней анфиладе клуба, так сказать, без охраны?
Сокольский с кислой улыбочкой ответил чуть суше, чем требовала учтивость:
- Как вам угодно. Я только подумал, что у вас могут возникнуть ещё какие-нибудь вопросы.
- Пожалуй, мы всё-таки пройдёмся одни, – гнул своё Собакин. – Хочется, знаете ли, без лишних слов проникнуться атмосферой клуба. Я ведь здесь бывал всего-то считанные разы, да и то ради деловых встреч.
Церемонно распрощавшись, старшина ретировался, доведя гостей до внешней лестницы на второй этаж. При этом он поглядел на кого-то невидимого наверху и кивнул головой. В тот же миг дверь второго этажа неслышно отворилась, впуская гостей.