- Да, товарищ Сталин. Они не знают французского языка и ничего не смогли бы сделать.
- Разве во Франции нет наших агентов, которые бы им помогли?
- Есть, товарищ Сталин. Это решение было моей ошибкой.
- Умение признавать ошибки - хорошее качество, товарищ Серов. Важно их не повторять. Так что, товарищи, мы решим?
По итогам этого совещания было подготовлено постановление Совета Министров СССС:
1. Сформировать специальную правительственную комиссию по сбору и систематизации научной и технической информации, а также по отбору специалистов для работы над проектом Зенгера.
2. Назначить председателем комиссии генерал-полковника Серова, заместителем председателя инженер-полковника Токаева, членами комиссии академика Келдыша и профессора Кошкина.
3. Комиссии представить окончательный отчёт о проекте Зенгера Совету Министров не позднее 1 августа 1947 года.
4. Обязать маршала Соколовского оказывать комиссии всяческое содействие.
На этом обсуждение проекта Зенгера закончилось. Серов и Токаев вышли из кабинета Сталина, члены Политбюро остались обсуждать другие вопросы. Генерал-майор Поскребышев вызвал капитана Никитина и приказал проводить Серова и Токаева к их машине. Когда они вышли, он раскрыл журнал посещений Сталина и сделал в нём запись. Только через много десятилетий историки смогли её прочитать. В ней было:
"17 августа 1947 г.
12. т. Серов 22.10--22.35
13. т. Токаев 22.10--22.35".
<p>
XVII</p>
- Добрый день, миссис Токаева. Меня зовут Джордж Хопкинс, я майор секретной службы. Можно войти?
- Разве я могу сказать "нет"? Заходите, майор Хопкинс. Проходите на кухню, в гостиной дочь делает уроки, не будем ей мешать.
- Разве ваша дочь ходит в школу?
- Уроки ей задаю я.
- Она хорошо учится?
- Она старается. Вы только это хотели узнать?
- Нет. Ваш муж, Григорий Токаев, попросил меня заехать к вам и узнать, как вы живёте. Вы довольны квартирой?
- Вполне. У нас три комнаты. Правда, одну занимает охранник, но и двух комнат нам хватает. В Москве мы жили втроём в одной комнате. И ничего, не жаловались.
- В чём-нибудь испытываете нужду?
- Спасибо, ни в чём. Продукты нам привозят, а больше нам ничего не нужно. Правда, гулять мы можем только по дворику, а он небольшой.
- Это в интересах вашей безопасности.
- Я понимаю. Вы часто видите Григория?
- Практически каждый день.
- Где вы его держите?
- Этого я не могу вам сказать. Но поверьте, условия у него неплохие. Даже лучше, чем у вас. Спокойная загородная жизнь.
- Как он?
- Здоров, спокоен, ни на что не жалуется. Усиленно изучает английский язык. Делает большие успехи.
- У него способности к языкам. Немецкий он выучил за несколько месяцев. Когда вы его отпустите?
- Когда придёт время.
- Ещё не пришло? Вы держите его уже полгода.
- Поверьте, миссис Токаева, это необходимо. Григорий это понимает. Он знал, на что шёл.
- Зовите меня Азой.
- Договорились. А вы меня Джорджем.
- Хотите чаю, Джордж? У вас в Англии замечательный чай, в Москве такого нет.
- Спасибо, не откажусь. Скажите, Аза, как вы познакомились с Григорием? Где это было - в Осетии?
- Нет, в Москве. Я училась в химико-технологическом институте, а он заканчивал училище имени Баумана. Нас познакомила его сестра Нина. Осетин немного в Москве, они стараются поддерживать знакомство. Через полгода мы поженились, ещё через год родилась дочь.
- Нина сейчас в Москве? Вы с ней переписывались?
- Она вышла замуж за Мишу Клыкова, он тогда был курсантом Бронетанковой академии. После войны его командировали в СВАГ, несколько дней он жил у нас в Берлине. Нина осталась в Москве, ему не разрешили вызвать семью.
- А с родственниками в Осетии вы поддерживали связь? Со своими или с родственниками мужа?
- Нет. До войны переписывались, потом письма перестали приходить. Что с ними сейчас, не знаю.
- Когда вы узнали, что Григорий решил уйти на Запад?
- В самолёте, который летел в Лондон. Даже в машине, когда мы ехали в Западный Берлин, я не знала, куда мы едем.
- Неужели он не делился с вами своими планами?
- Нет. Осетинские мужчины не нагружают женщин своими проблемами. У нас это не принято.
- Разве вы не замечали, что с ним что-то происходит?
- Замечала. Он и вообще-то не очень разговорчивый, а в последнее время совсем замкнулся, ушёл в себя. Очень много работал, допоздна печатал на машинке какие-то статьи, отчёты. Я чувствовала, что он специально загружает себя работой, чтобы ни о чем не думать.
- И вы ни разу не спросили, что его тревожит?
- Нет. Если бы захотел, сам рассказал бы. А приставать к мужу с расспросами не дело. Осетинские женщины никогда так не поступают.
- Аза, познакомьте меня с какой-нибудь осетинской женщиной. Я бы на ней женился, мне очень нравятся их обычаи.
- Это вы так шутите, Джордж? Где в Лондоне я найду вам осетинскую женщину?
- Вы сказали, что Григорий замкнулся в последнее время. В последнее время - это когда?
- После возвращения из Москвы. В апреле его вызывали на совещание в Кремль. В совещании принимал участие Сталин. После этого Григория как подменили.
- Что он рассказывал о совещании?
- Ничего, это секретные дела. Только сказал, что Сталин спросил его по-осетински, не забыл ли он родной язык.
- Сталин - по-осетински?
- Да. В Осетии считают, что Сталин осетин. Мать грузинка, а отец осетин. И очень этим гордятся.
- Почему гордятся?
- Ну как? В Англии же гордятся тем, что Черчилль англичанин? Любому народу лестно иметь своим соотечественником великого человека. Осетины не исключение.
- Григорий тоже считал Сталина великим человеком?
- Конечно. Специально мы об этом не говорили, но это подразумевалось само собой. В Советском Союзе все так считают.
- Что ещё Григорий рассказывал о совещании в Кремле?
- Больше ничего. Через несколько дней он немного выпил и его как прорвало. Рассказал, что ночью видел в Москве очередь у булочной. За хлебом. Человек в двести. И у мальчишки лет восьми на ладони была цифра химическим карандашом - 126. Это номер очереди. Он несколько раз повторил: "Сто двадцать шесть! Сто двадцать шесть! Ты поняла? У них дети ночами в очередях за хлебом стоят, а они хотят тратить десятки миллионов рублей золотом на оружие! Не навоевались, мало!"
- Кто они?
- Не знаю, он не сказал. Эти, в Кремле.
- Сталин?
- Наверное, без него ничего не делается.
- Спасибо, Аза, за чай. Извините, что отнял у вас столько времени. Что сказать Григорию?
- Скажите, что у нас всё хорошо. Белла, иди сюда. Познакомьтесь, Джордж, это наша дочь Белла. А это майор Джордж Хопкинс. Он скоро увидит папу. Что ему передать?
- Что мы по нему очень скучаем. Мама не плачет, а я часто плачу...
<p>
XVIII</p>
Слухи о том, что подполковника Токаева вызывали на совещание в Кремль, быстро распространились по Карлхорсту. Григорий чувствовал, что отношение к нему изменилось, стало более уважительным и вместе с тем как бы насторожённым. Генерал-лейтенант Куцевалов был очень недоволен тем, что его не включили в состав правительственной комиссии. Он считал, что это из-за Токаева, плохо отозвавшегося о нём на совещании с членами Политбюро. Главноначальствующий СВАГ маршал Соколовский был раздражён другим. Получив постановление Совета Министров, подписанное Сталиным, он вызвал Токаева.
- Ты знаешь, что тебя назвали полковником?
- Нет, я не видел постановления.
- Назвали. И что мне прикажешь делать? Тебе только недавно дали подполковника. И сразу давать полковника? Я не против. Но назови какую-нибудь причину для присвоения тебе внеочередного звания. Чем ты так отличился?
- Ничем, товарищ маршал. В постановлении это написали по ошибке.
- Товарищ Сталин не ошибается!
- Ошиблись в секретариате правительства, там ошибаются.
- И что мне им написать?
- Напишите, что подполковник Токаев от внеочередного звания отказался. Считает, что ещё не заслужил. А лучше ничего не пишите, вы не заметили ошибки.
Маршал Соколовский долго хмурился и наконец кивнул:
- Так и сделаю. Свободен, Токаев. Иди служи.
Комиссия должна была представить отчёт правительству не позднее 1 августа 1947 года, но ещё месяца за два стало понятно, что отчёта не будет. А в том, что будет, не будет ответа на главный вопрос, поставленный правительством перед комиссией: возможна ли в принципе реализация проекта Зенгера.
И не потому, что комиссия не работала. Регулярно собиралась в одном из залов администрации СВАГ в Карлхорсте, две немки-стенографистки протоколировали выступления, потом их переводили на русский язык и перепечатывали. Один экземпляр передавали генерал-полковнику Серову, который был председателем комиссии, но на заседание пришёл всего раз. Ещё один посылали в Москву члену комиссии академику Келдышу, начальнику НИИ-1, головного научно-исследовательского института Министерства авиационной промышленности, занимавшемуся ракетами. Никакого интереса к работе комиссии Келдыш не проявлял, его институт активно сотрудничал с Королёвым, руководившим центром в Капустином Яру, где изучали немецкие "Фау-2" и пытались создать свою ракету. Второй член комиссии, профессор Кошкин, специалист по рабочим процессам в воздушно-реактивных двигателях, в Карлхорсте иногда появлялся, но участия в обсуждениях не принимал, так как немецкого языка не знал.