Николь он считал надёжным человеком, а главное –нетребовательным. Она никогда не исчезала так внезапно, потому Тимур с подозрением оглядел утонченно обставленную комнату, которая пришлась бы по душе даже самому придирчивому гостю. Уютная гостиная, совмещенная с прихожей, не выдавала долгого отсутствия Николь в квартире.
– Я никак не мог дозвониться до тебя, – наконец заговорил Тимур. – Где ты пропадала?
– Была в командировке. Будешь чай или кофе?
Тимур ослабил галстук, и его плутовские глаза загорелись похотью.
– Я буду тебя!
Он придвинулся ближе. Его губы покрывали чувственными поцелуями её шею. Николь стало не по себе. Её переполняло странное, ни на что не похожее чувство. Неужели это муки совести?
Раньше Николь не приходилось задумываться, что чувствует та несчастная, что терпеливо ждёт своего мужа дома, тогда как он в ту пору приятно развлекается с Николь. Нельзя сказать, что молчаливая совесть не доставляла Николь хлопот. Нет, она была довольно прихотливой и неустанно напоминала о своём существовании, когда дело касалось любимой работы или родных людей. Очередная любовная интрижка с легкостью входила в её жизнь и считалась всего-навсего разновидностью игры; что-то вроде непродолжительной партии в шахматы, где каждый избранник пешка. Немалая польза подобных отношений для неё состояла в снятии напряжения. Грехопадение – понятие чуждое тем, кто сумел справиться с инстинктами низменных желаний, заложенных внутри. Конечно, бывали в её окружении и холостяки. Но в последнее время на вечеринках ей попадались исключительно несвободные люди. Семейное положение мужчин не интересовало её, а уж тем более в её планы не входило женить их на себе, что делало Николь очень выгодной любовницей. Опираясь на мнение, что мужчины вступают на дорожку измены только от надоевшей повседневности и безделья, она не привязывалась к женатым поклонникам, а свою животную потребность расценивала, как дикий зов плоти, никак не связанный с моральными ценностями. Мужчин очаровывала её дружелюбная лояльность. Она была не только любовницей, но также твёрдой опорой; никогда не обижалась и не устраивала сцен. Быть может, то являлось следствием её ничтожно малых чувств к ним. Ибо не довелось ей окунуться в бассейн более возвышенных эмоций, чем страсть. Потому и душевные муки разлук были ей незнакомы.
Но в ту минуту в объятиях любовника она не понимала, что так сильно угнетает разум и сердце, отталкивая её от Тимура. Нет, дело не в совести. На то была иная, более весомая причина: воспоминания о Максе, о ночах неподражаемого безумства рядом с ним, о прикосновениях его чудесных губ под водой, когда оба спрыгнули с водопада. Теперь Тимур стал ей противен, и она отпрянула.
– Тим, мы столько не виделись. Расскажи, что нового у тебя?
Тимур недоверчиво покосился на журналистку, отвел взор и сел на прежнее место. Его потрясло такое равнодушие девушки. Мгновение он помолчал, придерживая галстук. Его гладкое лицо пропиталось таинственным выражением, а голос – некой возвышенностью.
– Да есть у меня парочка новостей, интересных для тебя.
Николь бабочкой вспорхнула с дивана и направилась в спальню. Она больше не могла находиться в непосредственной близости с мужчиной полуголой.
– Как любопытно! – прокричала Николь из спальни. – Расскажи.
Он улыбнулся, хоть и знал, что эту улыбку Николь не увидит. Его захлестнула приятная истома от того, как звучат слова, сказанные им.
– Теперь ничто не помешает нам быть вместе. Я подал на развод.
Незамедлительной реакции, на какую рассчитывал Тимур, не последовало. Подъезжая к дому, он представлял, как Николь, узнав о полной его свободе, радостная и счастливая, бросится к нему на шею с признаньями в большой любви. Увы, действительность подвела его ожидания, и он чувствовал себя не в своей тарелке.
Николь вернулась в гостиную молча в шортах и свободной футболке. Её бледноватое лицо выглядело растерянным. Тимур озадачился, увидев, что Николь собрала свои волосы в хвост, зная, как сильно белокурая шевелюра сводит его с ума. Он находил необычайно возбуждающим момент, когда Николь разбрасывала длинные волосы по подушке, и те мягким шелком струились по его крепкому плечу. Он скользнул взглядом по её стройным ногам: лёгкий загар кожи смотрелся восхитительно. Избегая пристальных взглядов Тимура, Николь опустилась в кресло, а не рядом на диван, что окончательно сбило мужчину с толку.
– По-моему, такой повод требует торжественного банкета! – добавил он после изрядной паузы.
Николь опустила глаза.
– Ты говорил, нужен год, чтобы решить проблему… Она согласилась на развод?
– Нет, достаточно моего согласия. У меня есть опытный адвокат, который «собаку съел» на бракоразводных процессах.
Николь бросила на него пустой взгляд и задумалась. Сказать, что та новость поразила девушку – ни сказать ничего. Она просто онемела от неожиданности! Их любовная интрижка закрутилась два года назад. Тимур часто говорил, что хочет оставить жену: добрую, складную женщину, на год моложе Николь. Он всегда очень лестно отзывался о ней, она впитала в себя всевозможные достоинства, которые только доступны женщине: хозяйственность, методичность и аккуратность. Чего ещё требовать? Согласно его рассказу, она обожала Тимура, и у них совсем недавно родился ребенок. Он сильно увлекся журналисткой на тот строгий период, когда жена не могла унять его естественные аппетиты. Николь понимала это и не воспринимала его слова всерьез. На деле оказалось, что Тимур не шутил, и Николь не в силах была этому поверить.
Она хладнокровно оглядела его: правильные черты, ровная белая кожа, русые густые волосы, остриженные по моде; объёмный, но не безобразный нос; массивные грузные руки – в нём сосредоточены огромная сила и мужество, что присутствовало в любом солидном мужчине. Но солидность больше не привлекала её. Николь не заметила в нём ничего особенного, чего-то по истине будоражащего и сомнительного… Не было в нём загадки… В нём не было ничего, что сделало бы его похожим на Макса.
Николь не могла усидеть на месте и, встав, отошла к окну.
– Ты что не рада?
Он подошел к ней сзади и обхватил её за бедра.
– Тим, не надо…
– Я так скучал по тебе… Думал ночами. Давай оставим прелюдию, – его рука расстегнула пуговицу на её шортах. – Я хочу снова ощутить вкус твоего тела.
– Нам нужно обсудить один важный вопрос.
– Обсудим, но чуть позже. Теперь время невластно над нами…
– Нет, нам нужно сейчас!
– Перестань, малышка. К чему сейчас разговоры?
– Мы должны поговорить!
– Не говори чепухи!
Он повернул к себе девушку лицом. Её приоткрытые бледные губы соблазняли его. Опуская веки, он потянулся к ним, но Николь отвернула голову в сторону. Не ощутив привкуса желанных губ, Тимур открыл глаза и увидел, как лицо Николь исказила брезгливость.
– У тебя кто-то появился, да?! – злобно процедил он.
– Тим, думаю, ты поторопился с разводом... Я не та, что сумеет сделать тебя счастливым. Я сожалею… Нам нужно было порвать уже…
Его глаза метнули молнии. Николь не успела договорить фразу – Тимур замахнулся и ударил её по лицу с такой силой, что девушка отлетела на пол к окну.
– Ты хоть сознаешь, что я сделал для тебя, неблагодарная? – кричал он. – Я бросил всё: свой дом, чудесную верную жену и маленького ребенка… Ради чего? Ты мне за что-то отомстила, да? Думаешь, я сильно расстроен? Нет, я никогда тебя не любил и не смог бы полюбить. Ты дешевая потаскуха!
Он плюнул на пол и, забрав кейс, вылетел из квартиры.
Николь усмехнулась. В голове появилась боль. Она присела на полу и дерганным пальцем провела по губам: на них отпечатались следы крови. Улыбка вспорхнула на её лице, а из глаз покатились две невольные слезы.
– Он отреагировал… весьма сносно, – сказала она вслух.
В распахнутой настежь двери показалась фигура элегантной девушки. Это была Дина Майер.
– Николь!
Увидев журналистку в таком виде, она бросилась к ней.
– Что с тобой, родная?
– Ничего страшного, достань лёд из морозилки.
Дина понеслась на кухню и тут же вернулась. Она была так перепугана, что её вытаращенные глаза не меняли формы.
– Я столкнулась с разъяренным мужчиной в коридоре, – сказала она, протягивая лёд. – Случаем, не его рук дело?
Николь ядовито улыбнулась, облизывая кровоточащую губу.
– Угадала.
– Но почему он ударил тебя?
– Я стала «отражением» его лица в зеркале, и ему не понравилось лицо предательства.
В продолжении часа они душевно болтали, распивая чай. Николь поделилась своим впечатлением о Красном Ручье, а Дина воодушевленно слушала её.
– Так ты не собираешься возвращаться в Венгрию?
Николь посмотрела на доброе лицо подруги. Аккуратный носик терялся за мясистыми щеками, а тонкие брови домиком смотрелись премиленько.
– Меня ничто не держит там.
– А здесь?
– Здесь… – Николь бросила мечтательный взгляд, – здесь я дома!
Они выпили ещё по чашке горячего напитка, и Дина уехала.
Николь устроилась на диване. Тишина успокаивала её, она не стала включать телевизор, предпочитая отдохнуть в спокойной обстановке. Её головная боль утихла, и все мелькающие в сознании мысли, грустные и радостные, были посвящены Максу. Она скучала по нему, его чудесным объятиям, дерзкому запаху духов. Скучала по безмятежным лицам жителей Красного Ручья. И даже во время прерывистого сна её разум не покидали эти мысли.
Глава 24
Редакция журнала «Феномен»
27 мая 2017 г.
Столовая редакции кишела оголодавшими сотрудниками, которых привлёк запах свежей выпечки. Николь сидела одна за пластиковым столом у окна и помешивала уже остывший кофе. На её бледные руки падали теплые лучи светила. Думая о Максе, её измученное сердце начинало громко стучать. Ей хотелось помочь ему и внести ясности в запутанную историю его прошлого. Она обзвонила районные и городские больницы в округе Благодатска, и выяснилось, что пациента с таким именем за ними не числится. Интуиция подсказывала Николь, что потерялся главный проводник на пути к познанию личности Макса.
(«Я вырву его из лап неизвестности! Только бы нашёлся способ…»)
К величайшему сожалению, её разум не посещали гениальные идеи. Ещё утром она почувствовала себя намного хуже, чем обычно. Выпитые горстями таблетки не помогали избавиться от давящей боли в затылке. Николь так погрузилась в себя, что не заметила, как сзади к столику подошёл Булавин.
– Я присяду? – спросил Кир.
Николь выдавила улыбку.
– Да, садись.
– Сейчас в редакцию заходила женщина. Она хотела поговорить с тобой.
– О чём?
– Я не знаю. Она не обозначила тему. Но эта особа очень привлекательна, – добавил он, желая спровоцировать ревность журналистки.
Николь промолчала, опуская взор. Вид у неё был уставший, изнеможденный. Броская помада спрятала следы побоев на губе, и в редакции никто не догадывался, зачем Николь выбрала вызывающий оттенок, если раньше вообще никогда не красила губы. Кир сверлил её изучающим взглядом. У него было гадкое предчувствие.
– Ты сегодня едешь к фермеру?
– Придётся.
Она пригубила чашку и, ни сделав ни глотка, поставила её на место. Рассеянное поведение девушки насторожило Булавина. Самое болезненное для его восприятия были перемены её внутреннего мира, о причинах которых он догадывался без подсказки.
– Я очень рад, что ты вернулась, – Кир старался держаться приветливым. – Я безумно скучал!
Он положил свою руку на исхудалую руку Николь, проникновенно вглядываясь в её безжизненные глаза.
– Не надо, Кир!
Николь подскочила, как ошпаренная. Прикосновение его руки казалось ей до омерзения противным. Непреднамеренная реакция Николь сильно оскорбила Булавина, и тот, в силу вспыльчивости характера, потерял самообладание.
– Ну конечно, и как я мог забыть, у тебя же есть татуированный петух в том поселке! – розовые щеки Кира покрылись красными пятнами. – Я был уверен, что у вас мимолетная интрижка. Но я видимо ослеп. Неужели ты влюбилась?
Николь хотела послать его ко всем чертям, но не проронила ни слова. От напряженной обстановки спазмы в больной голове усиливались. Она выглядела, как образец благопристойной чистоты, и в миг ему показалось, что напрасно он ополчился против неё. Это та прекрасная Николь, что он встретил несколько лет назад в редакции: очень великодушная, сильная и как раз такая же худая, как была при первой встрече. Он любит её и готов простить ей связь с любым мужчиной. Но его надежды превращались в стекло, на котором её холодность рисует мучительные узоры. У него задрожали ноги от этих мыслей. Она оставалась спокойной, а он не мог взять себя в руки.
– Ещё скажи, что ты собираешься туда вернуться? – помолчав, спросил он.
Она стояла неподвижно, а её молчание в конец разозлило его.
– Какого чёрта ты молчишь?!
– А что если собираюсь? – спокойно ответила Николь.
Кир снял очки, вылупляя обезумевшие глаза, где чётко выделялись мелкие капилляры. Его критика обдавала враждебностью.
– Николь, ты серьёзно? Неужто ты готова потерять всё ради кучки ненормальных в убогом месте? Ради этого индюка крашенного?
– И что же я, по-твоему, теряю здесь? Ты ведь давно считаешь, что я потеряла всё, когда отказалась крутить с тобой шашни.
– Даже если так. Ты не дала мне ни единого шанса! А ему… ему ты отдалась в первый день, не зная о нём ничего! Абсолютно ничего! И как только ты могла? После такого безрассудства легко подцепить смертельную заразу!
Николь ухмыльнулась.
– Думаешь, лучше вести пустую размеренную жизнь, подчиняясь морали, придуманной неизвестно кем? Ты хоть знаешь, что такое обрести своё счастье? Испытать небывалый душевный подъём? Спрыгнуть в омут безумия и наслаждаться минутами забвения? – Николь покачала головой, обдавая презрением во взоре. – Всё-то у тебя, как надо – как диктуют мода и общепринятые правила. Ты настолько предсказуем, что рядом с тобой можно умереть со скуки! Мне искренне жаль тебя. Ты как младенец, что ходит по манежу и боится ступить на голый пол.
На несколько секунд Булавин потерял дар речи. Его самолюбие было ужалено. Николь охарактеризовала его таким образом, что явные достоинства, которыми он гордился, боготворил на глазах публики – превратились в отвратительные недостатки ущербного человека. Он проглотил оскорбительную реплику и настойчиво заговорил:
– Никак не пойму, он глуп, вульгарен, заносчив; он пустое место в этой жизни! За что ты могла его полюбить?
Николь улыбнулась уголками рта.
– А ни за что. Он просто есть, и неважно где он и с кем… Он существует – и от этой мысли согревается душа. Я хочу, чтобы он был счастлив и чтобы был здоров! А остальное не столь важно. Ты думаешь любят за что-то? Нет! Любовь нельзя объяснить словами. Она невесома. Она многогранна. Это восьмое чудо, дарованное человеку с неба. Но люди слишком эгоистичны и самодостаточны, чтобы понять это…
Кир не нашёл слов, чтобы возразить. Дикая боль в висках и затылке Николь становилась нестерпимой, и она достала из сумки таблетки.
– Опять мигрень? – мягко спросил он.
(«Я не хочу, чтобы ко мне испытывали жалость. Она превращает человека в слабое насекомое. Тем более не хочу, чтобы меня жалел Кир.»)
– Нет, я пью витамины.
Она запила таблетку и собиралась уходить.
– Хочешь, я отвезу тебя к фермеру?
– Я доберусь сама. Извини, мне пора.
Журналистка обошла столик.
– Николь!
Она молча обернулась, обдавая равнодушием.
– Я очень прошу тебя, сходи к специалисту. Ты сильно похудела; меня беспокоят твои постоянные мигрени.
– Обязательно, я так и сделаю.
Николь беззаботно улыбнулась и, повесив дамскую сумочку на плечо, легкой походкой направилась к выходу. Кир даже представить не мог, что под той безмятежной, казалось бы, искренней улыбкой его возлюбленной скрываются ужасные муки души и тела.