книгу — один глаз закрывала черная креповая повязка.
Темная густая борода, черный поношенный костюм с
чужого плеча. На маленьком столике стояла раскупорен-
ная бутылка коньяка, в блюдце — кружочки лимона.
Гость вопросительно взглянул на вошедшего.
— Ты кто?
— Принес письмо от госпожи и вот этот штука, —
ответил Знаур, нарочито коверкая русские слова.
— Поставь на стол.
Одноглазый быстро прочитал записку, что-то про-
говорил почти про себя. Потом бросил повели-
тельно:
— Ключ!
— Вот, пожалуйста...
Приоткрыв шкатулку, одноглазый быстро захлопнул
ее, как будто увидел там змею?
— Передай благодарность госпоже. Ты кто, джи-
гит, — ирон, дигор, кудар?..
— Осетин, — уклончиво ответил Знаур.
— Как зовут тебя, голубчик? — спросил одноглазый,
улыбнувшись одним только ртом.
Знаур назвался.
— Служи хорошо своей хозяйке. Получишь от меня
дорогой подарок, м-м... — криво усмехнувшись, доба-
вил: — После свадьбы...
115
— Спасибо, господин.
— Теперь нет господ, все теперь равны. Твое мое и
мое мое. Ха-ха. Можешь идти.
Проходя по саду, Знаур услышал тихий свист. Огля-
нулся.
На высокой стене — рыжая голова Кости. Знаур даже
вздрогнул, потому что именно в этот момент думал о
Косте и Ахметке, видел их мысленно. Он заулыбался,
сверкая крепкими зубами.
Костя чуть приподнялся, предупреждающе приложил
палец к губам и бросил к самым ногам Знаура белый
комочек:—завернутые в бумагу камешек и огрызок
химического карандаша. Разгладив записку, Знаур с
трудом прочитал: «Мы с Ахметкой ходим голодные, спим
под лодкой, а ты живешь* у буржуев, как сыр в масле
катаешься. Давай скорей чего-нибудь с барской кухни.
Пиши ответ, когда можешь выйти к нам, а то без тебя
уедем на войну, ждать не будем».
Знаур подошел к самой стене, приложил листок к
кирпичу, нацарапал: «Без меня не уезжайте. Приходите,
как стемнеет, добуду хлеба. Потом каждый вечер при-
ходите...»
Записку перебросил через стену. Рыжая голова ис-
чезла.
Во дворе Знаур встретился с дедушкой Габо.
— Куда ты запропастился? Пойдем завтракать в ла-
кейскую.
— Я уже сыт, дада. Повар Шалико накормил кашей
с мясом.
- О! Да ты здесь, я вижу, освоился. Молодец. Что
нового? — тихо спросил старик.
Знаур ничего не сказал о появлении Кости. Звонкий
голос горничной Дуняши окликнул его: казачка требо-
вал к себе в кабинет «молодой мистер».
«Тут набегаешься за день, — подумал Знаур. — Ал-
даров полон двор, а слуг всего двое — я и Дуияша».
Прошло еще несколько дней. «Добытую» краюху
хлеба пришлось съесть самому — ни Костя, ни Ахмет-
ка больше не появлялись. Где они? Уехали в Красную
Армию? Может, их поймали и поместили в детдом?..
Знаур уже подумывал о бегстве.
Время от времени из ворот особняка выезжала под-
вода. Повар Шалико и дедушка Габо ехали на рынок
116
за живой птицей, зеленью, молоком и грузинскими, ви-
нами. Если делались большие покупки, вместе с Габо
отправлялся Знаур. Вероятно, Костя с Ахметкой заме-
тили Знаура, въезжавшего в ворота Керакозовского
особняка.
Знаур собрался было с дедушкой на базар и на этот
раз /тут-то он и надеялся удрать/. Но Ираклий Спири-
донович категорически запретил: «Не смейте брать!
Эпидемия! Мы головой отвечаем за здоровье наших
иностранных гостей».
Вероника Спиридоновна строго-настрого запретила
прислуге уходить в город. Служащие миссии и охрана
получили точно такое же распоряжение — никаких
отлучек. Ираклий Спиридонович, официально числясь
администратором миссии, наказал охране никого не
выпускать впредь до особого разрешения, а посетителей
и гостей направлять к нему в кабинет, находящийся
рядом с парадным входом.
Знаур чувствовал, что в особняке творятся какие-то
нечистые дела. Как-то он спросил у Габо.
— Почему ты, дада, поступил на службу к замор-
ским буржуям?
Дед отвечал неохотно:
— Красный Крест пробудет еще месяца два, не больше.
Потом мистеры уедут. Снова пойду работать в лесни-
чество завхозом.
Я и в восемнадцатом году был проводником в анг-
лийской военной миссии. Знаешь, что происходило здесь
в те дни?
И старый Габо поведал историю английской миссии,
обосновавшейся в особняке Керакозова осенью 1918 го-
да, в первый год Советской власти на Северном Кав-
казе...
В те дни в Северной Осетии хозяйничали продажное
«Горское правительство» и «Казачий круг». Большеви-
ки спрятали в диком ущелье типографию, оружие и
деньги в золотой валюте. На тайное хранилище набрели
пастухи — ингуши и осетины. Пастухи не тронули ни
оружия, ни денег, потому что клад оказался «загово-
ренным»: в нем лежала случайно сохранившаяся боль-
шевистская листовка «К братьям горцам!», листовка,
117
написанная рукой Сергея Мироновича Кирова. Мудрая
ленинская правда о земле, свободе, Советской власти
зажгла сердца чабанов. Они установили патрулирование
у места, где было спрятано добро, и охраняли «клад» до
прихода хозяев. С ними был и Габо. А потом все ушли
в красные партизаны. Их маленький отряд вскоре по-
лнился рабочими Владикавказских железнодорожных
мастерских и дейстзовал под официальным названием
отряда особых поручений при Комиссариате Внутренних
Дел Терской Советской республики.
Однажды Габо вызвали в наркомат, и заместитель на-
родного комиссара Иван Васильевич Лукин, старый
большевик из беслановских паровозников, сказал ему:
— Будешь временно работать проводником при главе
английской миссии и, если понадобится, служить пере-
водчиком с осетинского на русский и наоборот. Нам ну-
жен там свой человек. Так Габо попал в особняк Керако-
зова.
Неделю спустя (это было в октябре 1918 года) отряд
особых поручений задержал штабс-капитана Угневенко,
оказавшегося шпионом из армии генерала Алексеева.
У штабс-капитана были отобраны письма на имя главы
английской миссии во Владикавказе полковника Пайка
от известного дипломата-шпиона Локкарта, организатора
покушения на Владимира Ильича Ленина в Москве.
В письмах Локкарта содержались указания военного
министра Великобритании об организации контрреволю-
ционных заговоров и мятежей в России с целью сверже-
ния молодой Советской власти.
Подобные письма Угневенко вез и в Баку.
С арестом Угневенко стало известно, чем занимаются
мистер Пайк и его двенадцать советников. Удалось
выяснить, кто был в гостях у Пайка: главарь мятежа
в Моздоке, инженер-полковник царской армии Бичера-
хов, «нейтральный» полковник Вассан-Гирей Джаба-
гиев, впоследствии руководитель контрреволюционного
«Горского Союза», мулла Цахилов из Зильги и переодев-
шийся в штатское генерал Эрдели, уполномоченный став-
ки Алексеева, находившейся в Екатеринодаре. Они гото-
вили кровавую «Варфоломеевскую ночь» во Владикавка-
зе, а заморские гости снабжали их золотом.
О секретной переписке и всех подозрительных посети-
телях миссии стало известно чека. Получив санкцию
118
Терского совнаркома, чекисты хотели произвести обыск
в доме Керакозова. Но мистер Пайк отказался допус-
тить в дом представителей Советской власти.
Чека приняла решение арестовать «гостей»-заговор-
щиков. На улицу Лорис-Меликовскую к зданию миссии
были направлены автобронемашина «Вперед» и взвод
красноармейцев. Возглавил группу комиссар отряда
особых поручений молодой коммунист Павел Кобаидзе.
Сотрудники британской миссии без предупреждения
открыли огонь из пулеметов и винтовок. Перестрелка
длилась более двух часов. Из трубы особняка шел дым—
«гости» сжигали тайную переписку. Потом они выброси-
ли белый флаг...
Свою небольшую роль сыграл тогда и Габо.
— А что ты делал, дедушка, во время боя?— спросил
Знаур.
Габо тяжело вздохнул, недовольно крякнул.
— Признаюсь, внучек: сидел запертый в чулане
и только слушал выстрелы...
— А Мехти и Угалук?
— Еще в начале перестрелки телохранителей как вет-
ром сдуло. Хитрые бестии, не хотели ввязываться в исто-
рию...
— Ну, а дальше что?— не унимался внук.
— Дальше? Чрезвычайный комиссар Юга России
Серго Орджоникидзе дал телеграмму Ленину—как
быть с англичанами? Гм... Прибавь-ка свету, Знаур,
и достань с полочки старую газету. Я ее нарочно
сохранил. Там напечатана эта телеграмма.
Знаур достал с полочки потертый номер владикавказ-
ской газеты «Народная власть».
Старик сел на койку, надел старые железные очки.
— Еще прибавь свету и послушай, что писал наш
Серго Ленину. Ты знаешь Ленина?
— О! Знаю!—живо проговорил Знаур.— Мне Костя
рассказывал, что Ленин—красный генерал, даже выше,
чем Данел Тогоев. За бедных стоит, бесплатно им землю
раздает...
—Оно так, мой мальчик. Только Ленин не генерал,
а вождь мировой революции. И у него таких, как наш
Данел, тысячи. Ну, слушай:
«12 октября 1918 года. В. И. Ленину. Во Владикавказе
арестована английская миссия, уличенная в сношениях
119
и связи с добровольческой армией Алексеева и с контр-
революционным Моздокским советом. Задержано письмо
Локкарта представителю английской миссии полковнику
Пайку, а также письмо Шульгина с просьбой установить
связь Алексеева с союзниками. Задержанный с письмами
Локкарта и Шульгина шпион Алексеева штабс-капитан
Угневенко расстрелян.
Орджоникидзе».
— Куда же девали других шакалов?—с нетерпением
спросил Знаур, когда дедушка окончил чтение.— Тоже
расстреляли?
— Нет, Знаур. Они живы и здоровы. Ленин ответил
Серго, чтобы он препроводил арестованных в Москву.
А оттуда они преспокойно поехали домой, на свою
родину.
— Домой? Почему же?
—Потому, что всякие послы из других стран неприкос-
новенны,— пояснил Габо.— Наши люди тоже сидят
в Лондоне и Берлине.
— Так ведь наши-то хорошие, а эти — как абреки...
— Оно так. Но если мы тронем этих здесь, они повя-
жут наших у себя. Понял, Знаур?
— Вот оно что!—Знаур даже привстал с постели.
Дедушка Габо о чем-то задумался, минуты две-три
угрюмо помолчал, потом продолжал:— В те дни, когда
английская миссии была арестована и отправлена
в Москву, ходили слухи о какой-то дипломатической по-
сылке. За день до обыска посылку «гости» отправили
в Иран, своему послу. Нашим пограничникам было дано
задание задержать посылку, потому что в ней могли ока-
заться очень важные секретные бумаги и ценности. Но
посылка исчезла в пути. Наш отряд особых поручений
тоже искал.
Может быть, дипкурьеры почуяли недоброе и где-то
спрятали ее в горах. Уж не за ней ли пожаловал сюда
мистер Стрэнкл?..
— Давай, дада, расскажем обо всем главному комис-
сару!— предложил Знаур.
— Еще понаблюдаем денька два, а потом уж сооб-
щим в чека,— ответил Габо.
120
Мистер Стрэнкл вот уже второй вечер выходил на
прогулку и брал с собой Знаура. По-видимому, «несмы-
шленый казачок», каким казался Знаур иностранцу,
вполне того устраивал. Знауру, в свою очередь, открыва-
лась счастливая возможность встретить кого-нибудь из
друзей, если они еще не покинули Владикавказ.
Казачок шел на почтительном расстоянии позади
Стрэнкл а, нес его плащ или стэк, а иногда шкатулку
с сигарами. Мистеру Стрэнклу, видимо, был по душе та-
кой порядок шествия. Иногда чужестранец велел ему
расспросить о чем-нибудь горцев на их родном языке,
если они плохо понимали по-русски.
Как-то под вечер мистер Стрэнкл долго блуждал по
Осетинской слободке, потом рассматривал на кладбище
памятники — каменные столбы с надписями на незнако-
мом языке. На некоторых обелисках были укреплены ма-
ленькие, вырезанные из жести, лошадки.
— Почему здесь лошадь, а там нет никакой ло-
шадь?—с любопытством спросил Стрэнкл.
— Конь украшает тот камень, под которым лежит
джигит, погибший в бою,— пояснил Знаур.— А без ло-
шадей—кто просто так умер.
— Любопытно. Я обязательно буду записывать в
блокнот эту деталь.
Рядом с кладбищем стоял большой кирпичный особ-
няк с железными воротами. Мистер Стрэнкл остановил-
ся, взглянув на хронометр, затем на Знаура, недовольно
поморщился, словно придумывая, куда отослать ка-
зачка.
— Возвращайся домой, — сказал он наконец.
— Слушаюсь, сэр.
— Мне нужно, э-э... встретиться с одной пикантной
дамой. Свидание. Ты уже большой малый. Понимаешь?
— Понимаю, сэр.
Мистер Стрэнкл направился к кирпичному дому.
«Да ведь это дом дедушки Дзиаппа, к которому я
собирался идти с Костей и Ахметкой, — удивился Зна-
ур. — Здесь мы гостили с дядей Саладдином три года
назад. Никакой «дамы» там не было раньше.
По какому делу мистер пошел в дом Дзиаппа? Поче-
му он сказал неправду?.. Мать Хадзигуа не раз говорила
у пастушьего костра: «Неправда — спутница злых
людей...»
121
Знаур остался за каменной оградой кладбища, разду-
мывая, как бы попасть в дом, не вызвав подозрений у
Стрэнкла.
Заговор
Старый Дзиаппа был недоволен гостями. Их вполне
можно принять за абреков с большой дороги. Чем-
то они еще напоминали и беглых деникинцев, выползших
из смрадных пещер, чтобы узнать, можно ли на люди по-
казаться. Может быть, они фальшивомонетчики — кто
знает? Никто из них не поприветствовал хозяина по ста-
рым добрым обычаям — не снял почтительно шапку и не
потупил взора, как подобает младшему. Через двор про-
ходили с опаской, бросая тревожные взгляды на желез-
ный засов калитки — прочен ли?— и на каменные сте-
ны — высоки ли? А этот одноглазый урышаг в мешкова-
том костюме и с золотым портсигаром в кармане, войдя
в хадзар, поинтересовался, выходят ли окна соседней
комнаты в сад, граничащий с осетинским кладбищем.
Получив утвердительный ответ, одноглазый облегченно
вздохнул, а потом брезгливо сбросил с себя помятый пид-
жак. Перед «им почему-то все встали, кроме рыжего
сборщика лекарственных трав, который продолжал си-
деть с независимым видом в высоком кресле самого
Дзиаппа и курил так, что дохнуть нельзя было, не попер-
хнувшись.
Сын старого Дзиаппа, Амурхан, ничего вразумитель-
ного не сказал отцу, кроме того что среди прочих будут
«высокие гости», добрые вестники грядущих перемен в
жизни, что встречать нужно всех одинаково радушно, не
глядя, кто во что одет.
О каких переменах в жизни говорил Амурхан? Ка-
жется, все уже пошло прахом — и мельница в Ардоне, и
лесопилка в Алагире, не говоря о дальних приисках на
Лабе. Из всех наследственных и им самим нажитых до-
мов остался только вот этот каменный особняк на Осе-
тинской слободке.
Хорошо, что сын Амурхан служит красным директо-
ром окружной конторы лесничества, что не попал он
вместе со старшим братом, Мисостом, в Добровольче-
122
скую армию. Был бы и он теперь на чужбине, в Констан-
тинополе, а может быть, сложил бы голову <в этой абре-
ческой орде, именуемой регулярной «дикой» дивизией
Добрармии.
«Эх, Мисост, Мисост, — думает Дзиаппа, сидя возле