Иван Данилович даже крякнул от удовольствия.
- Завтра бригадир даст мне молодежное звено, - продолжал Николай. - Буду работать поточно-расчлененным способом. Прораб сказал, что они собираются применить на стройке скоростные захаровские методы кладки. Ну, а поскольку я уже работал этим способом, он просил помочь ему в этом деле. Обещал подобрать толковых ребят.
- Ну-ну, давай, брат, давай. О Захарове я в газете читал, - сказал Иван Данилович, с уважением глядя на Николая. Василий снова почувствовал, что ему неловко перед отцом.
Шли дни. Николай возвращался с работы усталым, за обедом рассказывал о новостях стройки. Иван Данилович посвящал его в свои дела. И получалось так, что за столом разговор вели двое - отец и Николай. Мать обычно не вмешивалась в беседу мужчин, она заботилась о том, чтобы тарелки не пустовали. Василий молча прислушивался к разговору, испытывая в душе обиду на отца и Николая Они будто не замечали его присутствия.
После обеда друзья обычно ходили на реку купаться или бродили по лесу. Николай любил лес. Он мог часами бродить по его чащам. Для Василия в лесу все было знакомо с детства-и стук дятла, и птичий гомон, и шум сосен, и запах хвои и грибов. Лес всегда пробуждал в нем воспоминания тех лет, когда рождались первые стихи. Николай, помахивая прутиком, мурлыкал себе под нос какой-то мотив, смотрел по сторонам и молчал.
Они облюбовали зеленую лужайку Николай с удовольствием распластался на мягкой траве и, потягиваясь, сказал:
- Красиво!
- А ты не верил мне, - отозвался Василий, рассматривая зеленое кружево листа папоротника. - Приехал бы ты сюда по окончании института работать?
- Приехал!
- Жили бы вместе. Мои старики в восторге от тебя. Особенно отец.
- Да, иметь таких родителей - это счастье, - в раздумье проговорил Николай. - Я только в твоем доме почувствовал, что такое семья.
- А вот я тебе завидую, - сказал Василий. Николай повернулся на бок и посмотрел на товарища.
- Чему же завидуешь? Василий ответил не сразу.
- Мне тоже хотелось пойти с тобой на стройку…
- И хорошо бы сделал.
- Боюсь стать там посмешищем. Я ведь никогда не работал, - признался Василий, разрывая жесткий лист папоротника.
- Смеяться никто не станет. Люди там простые, хорошие. Пойдем завтра же. Будешь моим подручным. Заработок пополам, - предложил Николай.
- Наверное, буду больше мешать, чем помогать.
- У нас немало работает девушек. Хорошо работают! Первые дни будет тяжеловато, а потом втянешься. У меня подручной работает Даша. Славная девушка! Учится в вечерней школе. Она - сирота, живет у мачехи, - подчеркнул Николай.
- Уж не влюбился ли ты в эту Дашу?
- В такую можно влюбиться.
- А что она, твоя Даша, красивая?
Николай только улыбнулся.
НА СТРОЙКЕ
Как- то утром Василий развернул городскую газету. С первой страницы на него смотрел Николай Горбачев, немного смущенный, немного растерянный, словно не понимал, как он попал в газету. Под снимком была помещена статья о том, что молодой каменщик комсомолец Горбачев внедряет на стройке скоростной метод кладки, что его звено ежедневно дает до двух норм выработки и что этим методом начали работать еще две бригады.
Василий всегда с большим уважением относился к прославленным людям, считал их людьми особого склада. А что особенного в Николае? Простой паренек, которому после ФЗО довелось работать у знатного каменщика. Не сам же Николай придумал новый метод кладки, а только применил его на стройке. Это мог сделать каждый каменщик.
Раньше Василий и не подозревал, что у него где-то под спудом жило честолюбие. Ему хотелось, чтобы и о нем так же писали газеты, чтобы и его имя люди поминали добрым словом…
Утром Василий пошел с Николаем на работу. Шел гордый, подобранный, преисполненный веры в свой благородный поступок, будто собирался совершить героический подвиг. Ему хотелось, чтобы все видели его. Он был уверен, что в работе не отстанет от товарища, что к простому физическому труду приложит свои теоретические познания и произведет на стройке переворот, о нем напишут даже центральные газеты. От сознания того, что он молод, ловок и силен и что он идет на трудовой подвиг - у него ликовала и пела душа. И все ранее примелькавшееся сейчас рисовалось ему в розовом свете. Никогда он не просыпался так рано и не подозревал, как свеж и бодрящ утром воздух, даже воробьи чирикают по-особенному… По улице торопливо шагали рабочие - мужчины и женщины, юноши и дедушки. Василий смотрел на них и радовался, что он тоже идет в рядах великой армии труда.
Вот и стройка - огромная территория, обнесенная кирпичной оградой, возведенные и только начатые стены корпусов, котлованы, экскаваторы, подъемные краны, штабеля строительного леса, горы бутового камня, песка.
С радостным волнением Василий поднялся, на леса. Тут пахло смолой, цементом, известью. С десятиметровой высоты он окинул взглядом территорию строительства и был восхищен величественной картиной. Несколько минут назад тут все было тихо и неподвижно. Сейчас все пришло в движение. Маленький паровозик, солидно пофыркивая паром, тащил с десяток платформ, груженных лесом. Длинные стрелы кранов поднимали на леса связки бревен, бадьи с цементным раствором, клети кирпича. Десятки готовых и строящихся корпусов, вращающиеся бетономешалки, звон топоров, скрежет металла, синеватые слепящие вспышки электросварки - все это казалось Василию грандиозным и прекрасным.
Нет, не пожалел он, что вышел на работу.
В звене Николая работали три девушки. Василий старался определить, кто же из них Даша, о которой гаворил ему Николай.
- Знакомьтесь, девушки, это мой товарищ. Девушки заулыбались, внимательно рассматривая Василия. Он обратил внимание на девушку в синем комбинезоне и белой косынке. У нее было приятное лицо, черные доверчивые глаза и яркие губы. «Наверное, это и есть Даша», - решил он. Ничего особенного в ней Василий не нашел. По рассказам Николая, Даша почему-то представлялась ему красавицей.
Николай объяснил, а затем показал Василию, как накладывать на стену слой цементного раствора. Дело казалось простым: брать ведром из деревянного ящика серое месиво и разливать его равным слоем на кирпич. Но это, только казалось. Первое ведро раствора вместо того, чтобы улечься на кладке, потекло вниз по стене. Девушки засмеялись. Василий конфузливо покраснел.
- Ничего, бывает, - улыбнулся Николай. Второе ведро раствора Василий с горем пополам,
кое- как разлил, но не так, как надо. Николай снова показал, как надо держать ведерко в руках, как равномерным слоем распределять раствор.
Василию казалось странным: дело нехитрое, а ничего не получается. Как ни объяснял, как ни показывал Николай, Василий не мог освоить этого процесса. И хуже всего, что на лесах, он чувствовал себя неловким, неуклюжим, часто спотыкался, цеплялся за какие-то гвозди, делал ненужные движения.
Вскоре Николай убедился, что Василий не столько помогает, сколько мешает. Почти всю его работу приходилось переделывать заново. Ничего не оставалось делать, как поставить его на подноску кирпича, а на раствор Дашу.
Василий не обиделся, но ему было неловко за свою нерасторопность. Девушки, особенно маленькая юркая Нюра с вздернутым носиком, покрашенным веснушками, насмешливо смотрели на неловкого парня и бросали ему шутки:
- Небось, приморился? Запачкал ручки? Василий мельком наблюдал за быстрым движением ловких рук Николая, любовался его точностью, сноровкой. Кирпичи ложились ровно. И все это Николай делал легко, без напряжения. Да и сама его работа со стороны казалась бесхитростной, будто кирпичи сами ложились на свои места. Даша тоже трудилась легко и ловко, перебрасываясь с Николаем словами и обмениваясь улыбками.
Василию было стыдно за себя, что он оказался таким неудачливым учеников. Особенно неловко Василию было перед Дашей, смущала ее улыбка. Не над ним ли посмеивается, не думает ли она, что он такой бестолковый? Решил показать ей свои силу и ловкость. Брезентовые рукавицы, которыми на стройке пользовались почти все, ему мешали, и он бросил их Набирал за раз кирпичей столько, сколько мог поднять, и почти бегом тащил к месту кладки. Даша поглядывала на него и улыбалась. Это подзадоривало Василия, и он набирал еще большую горку кирпичей Ему хотелось завалить ими Николая. Но как он ни старался, тот успевал укладывать кирпичи на цементный раствор.
Часа через два Василий почувствовал в ладонях боль, глянул на них, а они все в царапинах и красных ссадинах. Вгорячах он не заметил, как жесткий кирпич изуродовал ему на ладонях кожу. Пришлось снова надеть рукавицы. Но руки болели по-прежнему.
И все-таки Василий не жалел, что вышел на работу. Первый раз в жизни он почувствовал себя созидателем, а не потребителем. Хотелось трудиться еще жарче, еще сноровистее, вложить в стройку и свою лепту. Он накладывал высокую гору кирпичей, кряхтя, поднимал ее и тащил Николаю.
- Вы можете надорваться, - заметила ему Даша, поправляя беленькую косынку. На ее лбу блестели капельки пота, но дыхание у нее было ровное, она будто не испытывала усталости.
- Не надорвусь, - беспечно ответил Василий, и подумал: «А все же хорошенькая девушка эта Даша!» Желая доказать ей, что он не мальчишка, Василий увеличил горку кирпичей.
- Что вы делаете? - неодобрительно спросила Даша.
- Для меня это чепуха, - ответил он и вдруг споткнулся и полетел на дощатый настил, больно ушиб колено и локоть.
- Ой! - испуганно вскрикнула Даша и бросилась ему на помощь. - Очень ушиблись? - участливо спросила она, нагнувшись к Василию.
Он посмотрел на нее снизу вверх виновато и застенчиво, быстро вскочил на ноги, принялся складывать оброненные кирпичи.
- Нет, не очень, - ответил он, заставляя себя улыбаться - пусть не думает, что ему больно. Улыбка получилась кривая, в коленке и локте чувствовалась жгучая боль.
- Как же это ты? - спросил Николай, вытирая рукавом со лба пот.
- Споткнулся. Ничего, - ответил Василий.
- Не горячись, не бери много кирпича, а то тебя не надолго хватит.
- Ерунда! - бросил Василий, поглядывая на Дашу, и ему показалось странным, что такая девушка работает на стройке, носит раствор и кирпичи, ходит в комбинезоне и стареньких парусиновых туфлях.
Василий устал. Болели спина и плечи, дрожали ноги в коленях, хотелось сесть. Но все работали, и ему казалось неудобным отдыхать одному. Он все еще надеялся завалить Николая кирпичами. К тому же перед Дашей надо показать силу и выносливость, и он продолжал работать, преодолевая усталость. Пусть Даша видит, что он умеет работать не хуже ее.
По мере того, как солнце поднималось к зениту, становилось все жарче. На спине Василия взмокла рубашка. Он снял ее, остался в голубой безрукавке, побуревшей от кирпичной пыли.
- Вы разбили локоть, - сказала ему Даша. Василий посмотрел на локоть: кожа на нем была
содрана, кровь успела присохнуть, взяться коркой.
- Ничего, заживет, - ответил он, стараясь казаться беспечным.
- Надо забинтовать. Я сейчас позову медсестру.
- Обойдусь.
- Какой же вы упрямый!
Даша крикнула кому-то внизу, чтобы вызвали санитарку. Вскоре появилась молоденькая розовощекая девушка в белом халате, перевязала Василию локоть и колено.
- Наденьте рубашку, иначе сожжете тело, - посоветовала санитарка.
- Не сожгу. Жарко очень.
С каждым часом мышцы его рук и ног теряли упругость, все сильнее ломило спину, в ключицах появился зуд. Василий не набирал уже по десятку кирпичей, не бегал с ними, а кое-как плелся вдоль растущей стены. Движения его становились вялыми и неуверенными. Ему казалось, что Николай недоволен его работой, но молчит.
Василий заметил, что девушки начали перешептываться между собой, поглядывая то на Дашу, то вниз.
- Даша, смотри, идет твой поклонник, - сказала Нюра, прыская лукавым смешком.
Даша посмотрела вниз, и лицо ее вдруг порозовело.
- Вот еще! - ответила она, поправляя косынку.
- Ты думаешь, мы не знаем, чего он зачастил к нам?
- Ну и пусть! - Даша махнула рукой и направилась к ящику с раствором.
На лесах появился мужчина лет тридцати в голубой шелковой тенниске и серых брюках, розоволицый, светловолосый, похожий на спортсмена.
- Привет строителям! - весело сказал он и помахал всем рукой.
- Здравствуйте, Юрий Федорович! - первой отозвалась Нюра. - А мы тут гадали с девочками, придете вы сегодня или нет.
- Как видите, не забываю курносых, - ответил он.
Подошел к Даше, набиравшей из ящика раствор. Девушки не сводили с него насмешливых глаз.
- Ну, как, Дашенька, живется, работается? - спросил молодой человек, глядя с улыбкой ей в лицо.
- Ничего, Юрий Федорович, - ответила она. Вполголоса они обменялись несколькими фразами.
Даша взяла ведро, кивнула Юрию Федоровичу и направилась к Николаю, который ожидал ее, хмуро поглядывая на «гостя».
Василий понял, что этому веселому человеку нравится Даша, а может быть, он любит ее.
- Кто это? - спросил он у Даши, когда она с пустым ведром проходила мимо него.
- Федин, инженер из управления. - На губах Даши теплилась едва заметная улыбка.
«У Николая есть опасный соперник», - подумал Василий.
Время тянулось медленно. Жара стояла изнуряющая, пыль от кирпича, извести и цемента, сгружаемых с платформ недалеко от корпуса, першило в горле. Василий часто подходил к ведру с водой и жадно пил, не в силах утолить жажду. Едкий соленый пот заливал глаза, а руки, шея, плечи, лоснящиеся от пота, покрылись налетом бурой грязи.
«Скорее бы перерыв!» - билась в голове единственная мысль.
Вокруг Василия на огромной территории работали сотни молодых и пожилых мужчин и женщин. И странно, их будто не брала усталость, не донимала жара. Девушки перекидывались с ребятами шутками, смеялись, ребята беззлобно подтрунивали над девушками, бригадир покрикивал на молодежь. Даша о чем-то разговаривала с Николаем. Василий замечал, что они часто обменивались взглядами, улыбались друг другу. Это еще больше раздражало Василия. Он чувствовал себя здесь лишним, чужим, по недоразумению забравшимся на строительные леса. На него перестала уже обращать внимание, будто он вовсе не существует. Бросить бы противные, осточертелые кирпичи, стряхнуть бы с себя пыль и уйти на реку, а оттуда в лес, забраться в чащу и долго-долго лежать на траве, слушая щебет птиц и шорохи пугливого ветра, дышать терпким запахом хвои.
«А что, если бросить все и уйти? - думал Василий. - Домой я приехал отдыхать. Николаю нужна слава, деньги, пусть он и старается».
Василию вдруг стало жаль себя. Никому нет дела до того, что он разбился, искалечил руки, и каждое движение стоит ему нестерпимой боли. А Николай тоже хорош. Любезничает с Дашей, а о нем забыл. Он, Василий, для него просто подносчик кирпича. «Дотянуть бы до обеденного перерыва, а там - домой! Пусть Николай стяжает себе славу и завоевывает сердце Даши», - злился Василий.
И вот, наконец, долгожданный обед. Василию никогда не казались такими вкусными хлеб и жареная рыба, как сегодня. Постепенно утихла боль в спине и ногах, только болели руки и плечи, будто ошпаренные кипятком. Никто из бригады не жаловался на усталость, не вздыхал и не охал. На лесах стоял шум, смех, веселые выкрики. Василия и тут не замечали. Только Даша в конце обеденного перерыва посмотрела на его плечи и ахнула:
- Вы сожглись! - дотронулась кончиками пальцев к его плечу. - Больно?
- Немного.
- Идите в медпункт.
- Ничего, обойдусь и так, - ответил Василий. Перед Дашей ему не хотелось показать свою слабость.