- Геройский вы человек, - сказала Даша и, улыбаясь, посмотрела ему в глаза.
Пришел прораб, он же парторг участка, - пожилой мужчина с русыми подстриженными усами, в парусиновом пиджаке и белой фуражке. Он сказал, что пятая бригада комсомольцев решила сегодня обогнать бригаду, где работал Николай.
- Как бы не так!
- Слепой сказал увидим! - зашумели в ответ рабочие.
- Николай Емельянович, покажи-ка захаровский класс, - сказал прораб.
Василию показалось странным, что пожилой человек величает Николая по отчеству.
- Сделаем, Сергей Ефремович, - солидно ответил Николай. Глянул на Дашу. - Не подкачаем, а?
Даша улыбнулась и кивнула головой.
- Только такой уговор, Сергей Ефремович: дай нам еще одного подручного, - попросил Николай.
Прораб глянул на Василия: в его прищуренных от солнца глазах было недоумение.
- А твой дружок?
- Подбился он малость. Тяжело ему с непривычки, - ответил Николай.
Это задело самолюбие Василия, ему было совестно перед Дашей.
- И вовсе я не подбился, - заявил он, расправив плечи.
Прораб так распалил ребят и девушек сообщением о комсомольской бригаде, что они, не дожидаясь окончания обеденного перерыва, начали расходиться по своим местам. Василий тоже поднялся и молча побрел следом. Ноги у него были словно чужие.
- Ну, Николай теперь загоняет нас, - весело сказала Даша.
Николай сразу начал кладку в быстром темпе, движения его рук стали еще точнее и увереннее. Теперь он уже не перебрасывался шутками с Дашей.
Прораб прислал Николаю новую помощницу - немолодую дородную женщину с хмурым, насупленным лицом. Работала она молча, расчетливо. Василий не мог поспеть за нею. Занемевшая было в спине и ногах боль стала донимать еще больше прежнего. Ко всему этому от солнца или напряжения разболелась голова. Пот лил в три ручья. Василий едва двигался, спотыкался на ровном месте.
- Ты бы отдохнул маленько, паря, - участливо сказала женщина. В ее голосе Василий почуял материнскую заботу.
- Ничего, поработаю, - ответил он, радуясь тому, что к нему проявили внимание.
- Чего там ничего… Отдохни. Я сама управлюсь. Василий опустился на кирпичи.
- Отдыхаете? - спросила Даша.
Василий смущенно глянул на ее веселое лицо. Он заметил, что стена заметно выросла за день, у него посветлело на душе. Тут вот, в этом будущем корпусе какого-то цеха, вложены его труд и муки. Да, именно муки.
- Ты бы, сынок, рубаху надел. Вишь, как плечи и руки сжег, - сказала напарница.
Василий натянул рубашку.
«ЧТО С ТОБОЙ, СЫНОЧЕК»
Василий обрадовался, как ребенок, услышав наконец звон рельса. Окончен первый трудовой день в жизни Василия Торопова. Изнурительным зноем, мучительной болью во всем теле, удушливой бурой пылью запомнился этот день.
Даша выскребла из деревянного ящика остатки раствора, Николай уложил последние кирпичи, разогнул спину, вытер рукавом с лица пот и весело подмигнул Даше.
- До двух норм все-таки дотянули.
На усталых лицах юношей и девушек радостные улыбки.
- Молодцы, ребятушки, - сказала напарница Василия.
Один Василий равнодушно встретил сообщение Николая. Хотелось быстрее добраться домой и упасть на кровать.
По дороге домой Николай говорил о том, что их звено завтра должно дать рекорд. Если бригадир и прораб обеспечат их материалом, рекорд будет. Не зря же он, Николай, учился у лучшего мастера страны. В словах друга Василию послышалось хвастовство. Что значит рекорд? Это снова день мучиться под палящими лучами солнца, калечить о кирпич руки, заливаться потом.
- Устал я, - вздохнул он.
- Завтра легче будет. Я поставлю тебя подавать раствор, а Даша будет помогать мне.
Василий промолчал. Нет, с него хватит и одного дня. Труд человека должен быть светлым и радостным, а не таким, каким он выпал сегодня на его долю.
Их обогнали девушки. Среди них Василий увидел Дашу. Теперь на ней было серое платье в полоску, на голове голубенькая косынка. Походка Даши легкая, и ни малейшей усталости, ни в лице, ни в движениях. Девушки обогнали товарищей, быстро пошли вперед, видно, торопились куда-то. Даша оглянулась, помахала рукой.
- Славная девушка! Правда? - сказал Николай. - Хочет учиться на врача. Мачеха у нее злая. У мачехи две дочери дома сидят, а Даша работает. Не веселая у нее жизнь, а смотри, духом не падает.
Василий с трудом добрался домой, кое-как помылся и в ожидании обеда лег в саду на топчан. Тело казалось налитым горячей ртутью, болела обожженная кожа на руках и плечах. Он чувствовал себя совершенно разбитым, опустошенным. Восемь часов, проведенных на стройке, измотали его.
После обеда ж нему подошел Николай в новом темно-синем костюме и желтых скрипучих туфлях.
- Пойдем в кино.
- Куда мне в кино! Я не могу двинуть ни рукой, ни ногой, - ответил Василий.
- Это ты погорячился.
Василию неприятно было вспоминать о сегодняшнем дне.
- А мы с Дашей договорились пойти в кино, - признался Николай.
- Что ж, желаю тебе успеха, - сухо проговорил Василий.
Николай ушел, а Василий долго лежал под деревом, смотрел, как в синем небе зажигались первые звезды, прислушивался к шороху листвы и вздыхал. Перед глазами стояло лицо Даши, ее черные ласковые глаза.
Что такое любовь, каковы ее законы, где ее истоки? Почему она имеет над человеком почти магическую силу? Ради нее люди шли на эшафот, гибли в поединках, кончают жизнь самоубийством. Это волновало Василия давно. Ответы он старался найти в книгах. Ученые всегда слишком приземляли любовь, поэты же слишком романтизировали ее. А она, древняя, как мир, и вечно молодая, живет и будет жить.
Утром Василий не в силах был подняться с постели.
- Ой, боже! Что с тобой, сыночек? - встревожилась мать.
- Ничего, мама, это пройдет.
- Может, врача позвать?
Николай подсел к Василию на кровать, взял его за руку, осмотрел изуродованные кирпичом ладони.
- Я виноват, - сказал он. - Недосмотрел.
- Вот еще! - Василий сконфузился. - На себя я сержусь.
- А чего на себя сердиться? Работал ты жарко, увлекся работой, вот и сказалось.
- Не говори только там… Смеяться будут.
- Никто смеяться не будет. Мы с тобой еще рекорд дадим. Ну, мне пора идти.
Весь день Василий провалялся в постели. Брал книгу, старался отвлечься от беспокойных мыслей, но взгляд механически бегал по строчкам, а смысл прочитанного не улавливался. Перед глазами то и дело вставали картины стройки: штабеля леса и кирпича, корпуса в лесах… Николай быстро укладывает кирпичи… Рядом с ним улыбающееся лицо Даши.
Было стыдно за свою беспомощность. Там, на стройке, - жизнь, там люди строят новый завод, а он лежит больной и разбитый. Скорее бы кончились каникулы! Еще полтора месяца. Пожалуй, все-таки придется поработать еще. Отдохнет день-два, а там снова на стройку.
Николай с работы пришел мрачный. Рекорд сорвался. Бригада полдня простояла без дела: не подвезли вовремя цемент. Звено Николая не выполнило норму.
- Ну, а ты как? - опросил Николай.
- Неважно, - ответил Василий, стараясь придать лицу страдальческое выражение.
- А ты не валялся бы в постели. В таких случаях надо разминаться… Как задумаю что-нибудь, обязательно сорвется, - досадливо сказал Николай.
- Всех денег не заработаешь…
- Деньги тут ни при чем.
- А что - слава? Николай нахмурился.
- Хороша слава, заработанная потом и мозолями! Вчера ты сам почувствовал это.
- А что же тогда?
- Тебе трудно понять это.
Василий обиженно поджал губы. Оба они сейчас были колючими, как ежи.
- Да, забыл! Ребята передают тебе привет, - сказал Николай.
- Спасибо.
И на второй день Василий чувствовал себя плохо и никуда не пошел. Лежал в саду на топчане и читал книгу. Теперь и отдых для него был сладок. «На стройке, конечно, посмеиваются надо мной, - думал Василий. - Ну и пусть смеются. Я готовлюсь стать инженером, а не каменщиком».
На третий день Василий мог бы пойти на работу, он отдохнул, поджили ушибленные места. И он начал думать: не пойти ли ему завтра на стройку? Но тут вспомнились душный зной, жесткий, режущий кожу кирпич, мучительная усталость и боль во всем теле. По спине пробежал озноб. Матери он все-таки сказал, что завтра собирается идти на работу.
- Да ты что, опять разбиться! Никуда я тебя не пущу. И не говори! - наотрез заявила она.
Василий обрадовался такому обороту дела. Если мать не пускает на работу, при чем же тут он. За каникулы надо кое-что прочитать. Да и отец, кажется, смирился, что он, Василий, не ходит на работу. «Буду дома помогать матери», - решил он.
И потекли спокойные дни. С утра до вечера Василий лежал в саду с книгой в руках. Когда одолевала жара или скука, уходил на реку, в лес. Казалось, все вошло в обычную колею. Однако в душе все время жило чувство неудовлетворенности, порой неожиданно охватывала тоска. В такие часы Василий не находил себе места.
Вечером приходил Николай, рассказывал о делах на строительстве. Василий слушал его скрепя сердце, потому что каждое упоминание о стройке воскрешало в нем пережитое. Хотелось что-нибудь услышать о Даше, но Николай никогда не упоминал о ней. Василий знал, почему Николай чуть ли не каждый вечер надевал новый костюм.
Как- то Василий спросил у Николая:
- Не пора ли тебе бросать работу? Надо ведь и отдохнуть.
- Буду работать до последнего дня. А может, и задержусь на месяц. Наша бригада должна закончить главный корпус литейного цеха, - ответил Николай.
- Думаешь, без тебя не закончат? Или хочешь заработать много денег? - спросил Василий.
Николай ответил не сразу.
- Деньги мне тоже не помешают. На одной стипендии жить трудно. - Он помолчал. - И на стройке к людям привык.
Василий знал, что причиной такого настроения Николая была Даша. Василию же хотелось приехать в институт раньше, недели за две до начала занятий. Дома одолевала скука.
- Оставайся здесь, - сказал он Николаю с усмешкой. - Мои родители привязались к тебе. Женишься на Даше…
- Что ж, картину ты нарисовал заманчивую…
ГРОЗА
В сердце Николая любовь к Даше вошла как-то незаметно. Когда бригадир дал ему в подручные молодую хорошенькую девушку, он с нескрываемой досадой подумал: «С этой наработаешь». Даша в свою очередь не слишком была обрадована, что бригадир послал ее к Николаю. Ребята и девушки, прослышав, что в бригаду приняли студента, злословили:
- Посмотрим, как он будет чувствовать себя на лесах.
Заметив на губах своей помощницы скептическую улыбку, Николай грубо спросил:
- Чего смеешься, красавица?
- А что, плакать прикажете? - в тон ему ответила Даша.
- Давно на стройке работаешь?
- Лет сто.
- А зубы-то чего скалишь?
- Чтобы посмотрели, какие они у меня.
- Кусаешься?
- Бывает…
Полдня работали молча. Николай решил загонять свою помощницу, а вечером просить бригадира, чтобы тот дал ему расторопного паренька. Но как ни старался, Даша не отставала от него. Работала она расчетливо, сноровисто, и Николай понял - она не новичок на стройке. С губ девушки не слетала лукавая улыбка, мол, не на ту нарвался. К вечеру растаяли между ними неприязнь и недоверие.
- Где вы научились нашему делу? - спросила Даша, заметив, что ее мастер работает по-новому, быстро и точно.
- В ФЗО.
Как- то Николай рассказал ей о себе. Даша в свою очередь доверчиво поведала ему о своем житье-бытье.
Она оказалась простой, скромной и доверчивой. Жилось ей тяжело. Дома вся черная работа лежала на ее плечах. Ходила в школу и вела хозяйство, потому что мачеха после смерти Дашиного отца днями пропадала на рынке, промышляя спекуляцией. Уроки готовить было некогда, и Даша не успевала в школе. У сестер обновки к празднику, а Даша донашивала их старые платья. Учиться в школе становилось все труднее. С горем пополам окончила семь классов. Мачеха сказала, что с Даши хватит и этого, попросила соседа, чтобы тот пристроил девочку куда-нибудь на работу. Так Даша оказалась на стройке
У нее была заветная мечта - стать врачом. В городе открылась вечерняя школа рабочей молодежи, и Даша поступила в восьмой класс. Работать и учиться было трудно. За три года Даша окончила еще два класса. Это время она работала официанткой в рабочей столовой, подручной у маляров, штукатуров, каменщиков. Весь свой заработок отдавала мачехе. Сестры тоже не окончили школу и сейчас сидели дома, ожидали женихов, ссорились от безделья. Старшая сестра Наталья была высокой и худой, с грубыми, неженскими чертами лица Младшая Люба взяла и лицом и фигуркой, но у нее с рождения левая нога была короче правой. Сестры с завистью смотрели на хорошенькую Дашу. За нею увивались ребята, а на сестер никто не хотел смотреть. Наталья и Люба возненавидели ее.
Как- то Николай пригласил ее в кино. Ее и раньше приглашали ребята на танцы, но она сторонилась их, в кино и на танцы ходила только с подружками. В тот вечер Даша впервые очень сокрушалась, что у нее нет хорошего платья, новых туфель.
Встретились у входа в кинотеатр. Даша стеснялась своего скромного наряда и того, что первый раз пришла в кино без подруг, да еще с парнем. Ей казалось, что все смотрят на нее с осуждением.
После кино Николай проводил Дашу. И она забыла, что дома ждут ее злобные окрики и грубые упреки мачехи, насмешки сестер.
Расстались они, когда на востоке занималась утренняя зорька. Даша боязливо постучала в дверь. Ей долго не открывали. Она тихонько постучала в окно. В ответ послышалось сердитое ворчание мачехи:
- Не пущу! Ночуй под забором.
До утра Даша просидела на ступеньках крылечка. Потом они часто встречались повечерам в городском парке, на танцевальной площадке, в кино.
- Принесешь вот в подоле, выгоню из дому. Сдохнешь под забором, - ворчала мачеха.
Но ничто не могло запугать Дашу. Она любила и была счастлива. Дни летели незаметно. Днем работа рядом с любимым, вечером кино или танцы. Ночь пролетала, как мгновение. Даша вся светилась, ее не брала ни усталость, ни упреки и угрозы мачехи.
У любви - свои законы, своя сила и чары. Молодых людей она делает красивыми и мужественными. На своих могучих крыльях она приподнимает человека над житейской обыденностью, делает его счастливым, вселяет в его душу уверенность в силах. Настоящая любовь способна из труса сделать героя.
А бывает и наоборот. За короткое счастье человек расплачивается ценой мучений, унижений и горя.
Любовь к Даше сотрясла Николая. Где бы он ни был, что бы ни делал - Даша была с ним неразлучно. Вечер побыть без нее, не слышать ее голоса, не видеть ее улыбки и ласковых глаз - казалось Николаю испытанием. У него не раз являлась мысль - жениться на Даше и остаться в этом городе.
В выходной день Николай и Даша встретились у городского парка и, взявшись за руки, пошли вдоль реки. Даша впервые заметила, что за городом такие красивые места. Николай на лужайке собирал цветы, а Даша плела себе венок. Потом они пошли в лес. Приятно было идти по зеленой душистой мураве, по сухой пахнущей хвое, вдыхать запах смолы, слушать задумчивый, немного грустный шум леса. Вот так бы, плечо к плечу идти с любимым хоть на край света, туда, в туманные дали, навстречу счастью или беде. Дашу ничто не пугало, лишь бы рядом был Николай. Дома - мачеха, завистливые сестры, а здесь столько простора и радостных надежд.