- Спасибо большое! - пожимая руку, сказал Вадику чуть задыхающийся больной.- Вполне дееспособный. Давайте на прощание познакомимся по форме. Может быть, когда-нибудь... Кириллов Сергей Викторович! - назвался он.- Что?
- Я читал ваши книги,- пролепетал Вадик, краснея, потому что в эту минуту происходило невероятное: он стоял на мокром поле в сотне километров от Москвы и тряс руку недосягаемому, невозможно далекому академику Кириллову, о котором он столько слышал, работы которого он читал, восхищаясь его идеями и волнуясь от их красоты,- последние два года с того памятного заседания студенческого научного кружка, когда им рассказали впервые о новом направлении в медицинской генетике.
- Что читали? "Система тайн"?
- Да. И "Введение в теорию".
- Интересуетесь этой проблемой?
- Я по этой проблеме принят в ординатуру,- сказал Вадик пересохшим голосом и облизнул сухие губы.
- Встреча на далеком меридиане! - весело хмыкнул Ильичев.- Ну...
- Вот что,- прервал Кириллов, суровея,- все эти разговоры на ходу ни к чему не приводят. Вот мой телефон.- Из записной книжки он вытащил визитную карточку на английском языке с телефоном, тем секретным-рассекретным личным телефоном, который Вадик узнавал-узнавал, и не узнал.- Когда приступите к работе, свяжитесь со мной. Поговорим. Обсудим ваши планы... Есть планы? - Вадик судорожно кивнул.- Ну, до свидания,- потеплев лицом в улыбке, сказал Кириллов и еще раз пожал Вадику руку.- Позвоните мне, я запомнил вас, Андреев Вадим...
Когда машины скрылись за дальним поворотом шоссе, стих гул их моторов и тишина дождливого дня обступила Вадика, лихая волна слепого везения обдала его с ног до головы. Угловатое, с лицом Кириллова, возможное будущее вставало из тумана неопределенности, сомнений, робости - и все это пришло случайно, вдруг, подарком.
"Все, все, что сейчас,- только пауза, заминка,- думал Вадик, широко шагая по дороге.- Там, в сентябре, может начаться главное - к чему ты шел, отказываясь от соблазнов, ошибаясь в. выборе, разочаровываясь в других учителях. Там то, из-за чего тебя считали крепкозадым отличником, из-за чего ты учил второй язык и лез, лез, невзирая на щелчки, в клиники, отделения, брался за все своими руками- и узнавал. А дать шанс испробовать себя на настоящем деле тебе может только суровый - и, по отзывам упорных ребят, пробившихся все-таки через заслоны его заместителей и помощников, злой и нетерпеливый Кириллов С. В.! Только бы он выслушал тебя однажды!.."
И снова, как спасенный из воды, он переживал тот миг, когда Кириллов назвал себя, добро и заинтересованно рассматривая его, и с испугом подумал: "А что если бы этого не случилось?" Если бы он не помог тогда дяде Саше, не подружился с ним... если бы дядя Саша не верил в него и побежал за помощью сегодня не к нему, а к Марь-Андревне или на центральную, усадьбу, то он, Вадик, проспал бы эти два-три решающих часа - и ничего бы из случившегося не случилось!..
Он понял, почему его бросает то в жар, то в холод- это наивная простота связи между прошлыми поступками и сегодняшними последствиями открылась ему. "Так, только так и должно быть",- думал он, шагая через мокрое поле, на котором только что, может быть, его судьба спрямила свой путь. И всматривался в неровную дорогу, прикрытую низким, неверным, у самых ног, туманом.
-...Провожал? - с крыльца избы спросила его Оля.- Погуляем? Я сегодня свободна. Командир ужин сухим пайком велел выдать, я тебе пряников оставила. Любишь прянички?
- Опять сухой паек! - возмутился Вадик.
- Не шуми,- сказала Оля примирительно.- Ребята довольны. Ты чего такой красный?
- А мне сегодня повезло,- глядя на Олю снизу вверх, поделился Вадик.- Знаешь, мне так сейчас повезло!.. Ты даже понять не сможешь, как это важно! Случайность, а так все упростила!.. Повезло. Вообще-то ты в судьбу веришь, а, Оль?
- Конечно,- ответила Оля.- Как мне в нее не верить? Я же заговоренная от нее - ну, от всего плохого, как спящая царевна.
Из пахнувших чем-то кислым сеней вслед за Марь-Андревной Вадик вошел в низенькую горницу с окошками без занавесок, облупленной печью и во всю стену разноцветно мерцающим иконостасом. На другой стене от потолка до пола висели пучки сушеных трав.
- Вот она,- сказала Марь-Андревна.- Верно ее ведьмой зовут, запах-то какой, чувствуете? От трав ее так пахнет.
За печью вдоль стены стояла широкая металлическая кровать -с высокими спинками. На постели, со спрятанным в подушку лицом, под толстым грязным Одеялом лежала старуха - был виден ее затылок со свалявшейся седой косой.
- Александровна, а, Александровна! - певуче позвала Марь-Андревна. Не дождавшись ответа, она приподняла одеяло.- Умерла, по-моему...
Они перевалили холодное тяжелое тело старухи на спину - открылось худое желтоватое лицо с заострившимся носом. Рот был сжат в какой-то гримасе, а руки с разбитыми, сплющенными пальцами сами по себе вытянулись вдоль длинного тела.
- Живая! - уловив длинный прерывистый вздох, удивилась Марь-Андревна.- Ишь, как измаралась, грязнуха... Идите, Вадим Владимирович, я ее хоть обмою пока- и тронуть противно. До чего себя люди доводят!..- Марь-Андревна загремела ведром, заскрипели ящики черного с просинью комода, а Вадик вышел на крыльцо.
Когда он возвратился, кровать была уже перестелена, старуха переодета в чистую рубашку, и дышалось полегче - из открытого окошка в избу задувал теплый ветер. Вадик осмотрел старуху, обнаружил все признаки сердечной недостаточности и бессознательного состояния. "Кома,- заключил он.- Интоксикация неясной этиологии. Рак?"
- Н-да! Поздненько мы пришли! - укоризненно оглянулся на Марь-Андревну.
- Кто ж знать мог! -пожала плечами Марь-Андревна.- Она из дому целыми днями не показывается,- Марь-Андвевна огляделась.- Еда-то у нее хоть есть?-Она ушла в сени.- Может, с голоду? При ее-то деньгах!.. С голоду дойти! - Марь-Андревна вернулась в, избу, пошарила под кроватью, подняла с пола стакан.- Пила что-то... Зелье какое-то... Что делать будем, Вадим Владимирович?
Вадик побежал в медпункт. Было около полудня, солнце встало над лагерем, и вся дурнота жаркого дня на непрогретой после недельных проливных дождей земле уже копилась в коротких темных тенях, в холодных, ветерках между заборами усадеб.
Нагрузив чемоданчик препаратами из своего чудо-ящика, Вадик заглянул на кухню. На плите шипел противень с картошкой.
- Оль! -позвал он.- Я задержусь на вызове, у Ведьмы, оставь картошечки! - Он весело подмигнул Тане и деловито направился в деревню.
И через час, трижды вспотев и порезав палец лопнувшим шприцем, Вадик выполнил всю намеченную программу. Оставалось теперь сидеть и ждать эффекта. Для отчета и Марь-Андревны, ушедшей в амбулаторию, а еще больше из удовольствия (будто он ведет "историю болезни") он все записал на листочке бумаги. Дописав, перечитал и засомневался в дозе одного препарата. Стал рыться в справочнике и не сразу уловил клокотание, появившееся в груди у старухи... "Подействовало! - обрадовался он.- Ну, конечно! Так и должно было!.. Правду отец сказал: эта пропись мертвого подымет..."
- Слышите меня? - наклонившись к старухе, спросил он.- Что у вас болит? Я врач, врач! - втолковывал он.- Помогу вам.- А старуха, он чувствовал, как на ощупь, пробиралась к его голосу, свету, звукам жизни из своего забытья.- Вам попить надо. Хотите молочка? Я сейчас!..
Он огляделся, не увидел подходящей посуды и выбежал на улицу. Через две избы красовался дом Глазовых, единственных в деревне, державших корову.
На стук в дверь и отчаянный лай собачонки в окно высунулась родоначальница Глазовых. Она опять была в красной кофте. Неприветливо посмотрела на Вадика. Между ними был конфликт из-за несостоявшейся аферы с больничным листом. Как-то в понедельник в одиннадцатом часу утра Глазова степенно пришла за Вадиком: "Сын захворал". А на пышной высоком кровати Вадик увидел непротрезвевшего мужика с явно выдуманными жалобами на боли в животе. Вадик тогда высказался от души, да так от души, что горбунья, секретарша директора, квартирующая у Глазовых и почему-то оказавшаяся в этот рабочий час дома, высунулась посмотреть, кто так по хозяйски шумит.)
- Здравствуйте! Не разживусь у вас литром молока? Соседке вашей.
Глазова неторопливо и неодобрительно оглядела Вадика с ног до головы, пожевала губами. Потом смилостивилась:
- Вынесу.- Она скрылась в доме, а затем прямо из окна подала Вадику холодную кринку с обвязанным марлей верхом.
- Сегодняшнее? Кипяченое?
- Ишь чего! Жива Ведьма-то? Не прибрал ее Господь? '
- Поживет еще. Я деньги вечером занесу.
- Сочтемся! - отозвалась Глазова.
...- Ну вот и молочко! - бодро влетел в горницу Вадик.- Сейчас попьем!..- Он всматривался в лицо старухи, заметил, что она перевела взгляд на кринку.- Вам надо попить молочка. Сразу сил прибавится! Вот только с посудой у вас...- На столе стоял подобранный с пола стакан. Вадик ополоснул его молоком.- Ну, глотайте, глотайте.- Он приставлял стакан к губам старухи, а они не разжимались. Вадик даже чувствовал сопротивление, и молоко пролилось на одеяло, подушку, намочило рубашку.- Ну, в чем дело? Не хотите молока? Воды? Сейчас!..- Он помнил, что в сенях стояло ведро, и уже затворил за собой дверь, когда услышал движение в горнице, потом шум падения и вбежал туда: старуха лежала на полу и корчилась в судорогах, будто пыталась ползти к комоду, притулившемуся в темном углу.
- Сейчас, сейчас!.. Ах ты, господи! - Вадик, кряхтя, поднял старуху, уложил на кровать, схватился за шприц, приготовленный на этот случай, и ввел лекарство. Судороги не повторялись, через полчаса полуопущенные веки поднялась, и Вадик, низко нагнувшийся, чтобы заглянуть в зрачки, отпрянул - с такой, показалось, ненавистью смотрела на него старуха. Отвернувшись, нащупал пульс, частый, быстрый: "Пронесло?"
- Вы меня слышите? - спросил он.- Говорить можете? - Старуха закрыла глаза и как будто уснула.- Ничего, ничего, все пройдет! - "Сейчас отек снимется и все будет нормально,- рассчитал он.- Врешь, не умрешь. Не позволю. Не хочу".
Прошел час. Старуха не то спала, не то была в забытьи. Вадик сидел у окна, курил, выдувая дым на улицу, прислушивался к воплям петухов, далеким голосам у магазина. Потом донесся упругий гул, и у дома взвизгнул тормозами "рафик". Из него, отдуваясь, вышли Светлана Филипповна и Марь-Андревна.
- А я уж не надеялась в живых ее застать. Молодцом, Вадим Владимирович! Как это вы! И лекарства какие!.. Прямо стационар! - Она вертела в руках листочек, написанный Вадиком.- Что ж нам теперь делать с ней? Она ведь нетранспортабельная! Да и не возьмут ее в больнице... Я, конечно, позвоню туда, но до завтра и думать нечего, что возьмут!.. В сознании,- обратив внимание Вадика и Марь-Андревны на движение старухи, сказала Светлана Филипповна.- Слышите нас? - крикнула она. И не дождалась ответа.- Маша, подежурь тут.
- А кто за меня мои дела сделает? - возмутилась Марь-Андревна.- В Василькове диспансеризация!.. Отчет везти в город надо!..
- Да, отчет,- согласилась Светлана Филипповна,- Ну, найди старушку сидеть здесь, а доктор рядом, заглянет. Заглянете, Вадим Владимирович?
- Не пойдет сюда никто! - уверенно возразила Марь-Андревна.- Боятся: она же всех нас прокляла, никого не пропустила! Всем беды нагадала! И хоть бы врала, а то как... Ведьма она и есть ведьма! - Марь-Андревна покосилась на старуху.- Вон, вся деревня затихла - ждут не дождутся, когда помрет: помрет - все ее проклятия силу потеряют.
- Эх, Маша! - Светлана Филипповна рассердилась: задышала часто, покраснела.- Мне перед молодым доктором стыдно - какие глупости говоришь! - Но Марь-Андревна упрямо сжала губы.- С глупостями не ходили бы, вот и ничего не было бы! Ты сама, помню, к ней бегала насчет свекрови?
- И верно она нагадала! Как сказала, так и случилось.-Марь-Андрезна с вызовом посмотрела на Светлану Филипповну и Вадика. Он улыбнулся.
- Я тут посижу. Меня она еще не трогала, мне не страшно, И если что - прорвемся!
- Молодец! - Светлана Филипповна крепко хлопнула Вадика по плечу.- Молодец! А мы вас не бросим, вечером Маша зайдет, навестит, а утром я приеду, заберу ее в город.- Светлана Филипповна отогнала назойливую муху, ползавшую по лицу старухи, подержала ее кисть.- Пульс хороший... Как думаете, Вадим Владимирович, выживет?
- Выживет! Сердце у нее неплохо тянет. Неясно только, почему она в ступоре. Но подумаю...
Светлана Филипповна странно, недоверчиво посмотрела на Вадика и распрощалась.
Они уехали, и стало тихо. Вадик курил, листал справочник и досадовал, что под рукой нет "Руководства по неотложным состояниям". Потом за окном прошумела машина, и в лагере поднялся гвалт - Вадик догадался, что отряд вернулся в деревню на обед.
Ему уже совершенно определенно хотелось поесть, и он потихоньку отхлебывал молоко из кринки. Оставить старуху одну и сбегать в лагерь он не решался - помнил, как старуха свалилась с кровати. Поэтому, когда увидел из окошка идущую к избе с тарелками в руках Олю, обрадовался, еще издали счастливо заморщился, закивал.
- Ну, что? - шепотом спросила его Оля, становясь под окном.
- Заходи! Она в коме - ну, без сознания.
В избе Оля оглянулась на иконы, на пучки сухих трав под потолком, качнула головой.
- Вадик, она на меня смотрит! По-живому смотрит! - зашептала Оля.- Как внутри у меня что-то шевелила...
- Получше вам?-громко спросил старуху Вадик, наклоняясь к ней,- Что у вас болит, скажите!.. Нет, это она бессознательно,- объяснил он Оле, поворачиваясь к старухе спиной.- Да не смотри ты так на нее - без сознания она. Это бывает: глаза открывает, а сам человек ничего не видит. Тяжелая кома у нее, похоже, что токсическая.- Но Оля ему не верила, всматривалась старухе в лицо.
- Ладно,- сказала она чуть погодя,- Ну, иди, руки мой!- И постелила на стол полотенце, расставила тарелки.
Умываясь в сенях, Вадик как будто услышал в избе негромкий голос, короткий разговор, но, когда вернулся, Оля сидела у окошка, а старуха все так же неподвижно лежала на кровати.
- Показалось, разговариваешь, с ней! - засмеялся он.- С голоду мерещится. Так, что нам дали? - Наевшись, подошел к Оле, потерся лицом о ее плечо.-Можешь считать, что ты меня от смерти спасла. Теперь покурить - и полное счастье! Нет! Пожалуйте ручку поцеловать- для счастья!.. - Оля погладила, его по щеке, улыбнулась,
- А ты, наверно, хороший доктор, Вадя,- тихо, удивленно сказала она.
- Сухие знания, а не опыт. Мне бы работы...
- Пойди, погуляй! А я здесь посижу. Вода сегодня в "море" хорошая...
- Пойти? - засомневался Вадик.- Если что, ты за мной сразу же прибеги, хорошо? Но я быстро!.. Да и, кажется, все сделал...
- Иди-иди! Не торопись.
- Пульс сосчитай и запиши,- распорядился Вадик.- Я пошел?
- Давай! - почему-то поспешно сказала Оля и без ожидаемого сопротивления позволила поцеловать себя, а потом подтолкнула к двери.- Иди! - И еще помахала из окошка. Когда Вадик повернул, на тропинку к "морю", Оля приблизилась к старухе.- Ушел он, бабушка!
Старуха открыла глаза, пристально всмотрелась Оле в лицо и прохрипела;
- Не чую тебя!.. Нагнись, девушка! Не чую! - без слез заплакала она.- Как быть-то? Руку дай! - И Оля положила пальцы на ее сухую ладонь и почувствовала слабое пожатие.- Чую, чую! Не боишься меня? - Старуха вглядывалась в Олю, торопливо ощупывала ее лицо глазами,
- Нет, не боюсь, бабушка.
- Не веришь в бога? Думаешь, нет его? А куда ж я иду?
- Бабушка! - наклоняясь к лицу старухи, уговаривающе сказала Оля.- У нас хороший доктор, он вас вылечит!..
Старуха слабо усмехнулась:
- Не от смерти меня отвел врач твой... Чего удумали? От моих трав, моего настоя увести!.. Он мне муку дал. Так бы ушла я легко, а теперь мученье будет. Вот оно, добро его! Не помолишься, а, девушка?
- Не умею я, Позвать батюшку, бабушка?
- Черное он любит, черное, не нужен он мне! - задыхалась старуха.- Исповедоваться ему не стану, Исповедуй меня, девушка! Раз тайком не ушла - исповедоваться надо!