- Ударник, а? - оглядываясь на комиссара и Вадика, спросил директор. Вовик приподнял сомбреро.- А ну, ребята! Шабаш! Собирайтесь сюда! - созвал директор отряд. Он вытер чистым платком лицо и, навалив друг на друга носилки, твердо сел на них.
- Чего делать будем, ребята? - спросил он слишком громко, не рассчитав, и получилось, будто он крикнул.- На сколько надо стены еще поднять, а? На полтора метра? Кладем на это две недели.
- Десять дней,- вставил комиссар.
- Ладно, десять! Потолочные перекрытия положить, залить их, а? Неделю, верно? Крышу собрать- десять дней. А отделочные работы? Не поспеваете, ребята!
- Мы постараемся,- тихо сказал комиссар. Он так и не сел, курил, осунувшийся, серый.
- Ребята, это не митинг, давайте конкретно, по делу. Вам этот дом закончить,- он сощурился, прикидывая,- к концу октября. А я обещал бригадирше полеводческой бригады-два вручить ключи от ее квартиры за месяц до ноябрьских праздников. Вы меня обманете, я - ее,- она - меня. Так и пойдет нитка на клубок мотаться.- Он вздохнул и с силой вытолкнул из себя: - Я за десять лет директорства никому ни в чем не соврал, ребята. И моего бригадира и других рабочих обманывать не собираюсь. Это мне экономически не выгодно. Так как же мне теперь быть?
- За горло берет,- довольно громко высказался Вовик.- Мертвая хватка.
- Это вы меня за горло взяли,- возразил директор.
Вадик взглянул на ребят. Большая часть их сидела, понурив головы, только насмешливый взгляд Игорька, да веселый Вовика встретились ему. Захотелось крикнуть: "Ну, не молчите!.."
- Раз молчите,- присматриваясь к ребятам, сказал директор,- я предложение внесу. Такое: здесь остаются только самые квалифицированные каменщики и по три подсобника на них - двое на носилки, один на раствор. Четыре человека, две смены - на бетономешалку. Остальные пойдут разнорабочими в совхоз, чтобы оплатить работу двух настоящих каменщиков. Я их нашел. Придут они через два дня. Тогда, может быть, что-нибудь успеете сделать, А то...- Он покачал головой.- За что вы взялись, цыплята? Это ведь дом для людей, дом! - Он оглянулся на комиссара, который кусал губы.- Начальство молчит. Ну, думайте. И высказывайтесь, не слышу ваш голос!
- Пусть штаб решает,- подал голос неузнаваемо изменившийся в грязной одежде Витя, экс-завхоз.
- Вот ты и скажи, ты ж завхоз - материальное обеспечение.
- Сняли его через хороший аппетит,- доложил Вовик, привстав.
- Э, да у вас тут революция,- протянул директор.- Ну, ладно! Как полагается: сутки вам на размышление. Думайте, думайте!..
- А машина? - спросил Юра Возчиков,- Без машины все впустую.
Директор ухмыльнулся:
- Машину дам - благодарите вашего доктора: не могу ему отказать. А вот шофера ищите. Думайте, ребята! - Он пожал Вадику руку, кивнул комиссару и сбежал по лестнице вниз.
- Ну, док, дожал ты командира,- подошел к Вадику Игорек, картинно закурил сигарету.- Перед тем, как об этом собрании рассказать, полечи его сначала, а то, гляди, окочурится командир наш, Валя Кочетков.
- А где он? - спросил Вадик комиссара, поглядывая на тихих ребят. Они не расходились. Ждали команды.
- Тут такое было! - плюнул комиссар.- Чуть драка не получилась. Он в лагерь убежал, а Автандил. в испуге, оттуда. Автандил, иди-ка!
Автандил рассказал, как командир ворвался в лагерь, зажимая кровивший нос, накричал на девчонок, сунувшихся к нему с ватой и перекисью, переоделся и куда-то ушел.
- Его стукнул кто-то, что ли?
- Да нет, жаль! - Комиссар сморщился.- Прямо с утра сначала он на Юрку набросился: "До полночи гуляешь, потом спишь на ходу!" Юрка говорит - на шип рамы делают, а на гвоздях не делают! Ну, он опять орать-теперь на Вовика. Раньше на Моне душу отводил, теперь, видишь, на Вовике. А с того, где сядешь, там и слезешь. Я говорю ему: не дергай ребят, поди успокойся, не роняй себя перед отрядом, а он орет: "Да ну вас, салаги! Связался я с вами на свою голову!" - послал нас подальше, покраснел - и тут кровь у него из носу как пошла!..
Вадик ойкнул:
- У него криз - давление прыгнуло! Куда он делся, черт возьми? По дороге может в обморок свалиться!..
- Не дергайся! - Комиссар схватил Вадика за рукав.- Стой! Ты тут мне сейчас нужен. Мужики!- Он встал, еще раз громко крикнул: - Ребята! Давайте все сюда! Объявляю собрание! Открытое, комсомольское. Вовик, ты оставайся.- Сережа перевел дыхание, кашлянул. Лицо у него было решительное.- Все слышали, как Кочетков сказал: откажусь от командирства? Ребята, он не раз нам этим угрожал. Так что давайте решим - оставим его нашим командиром или нет? Что вы молчите? Говорить разучились? Опять по углам шушукаться будем? Хватит! Теперь - только вслух, громко. Ну? - Отряд молчал.- Ставлю на голосование: кто за то, чтобы Кочеткова снять с должности командира нашего отряда? - Комиссар первым поднял руку, оглянулся на Автандила, на Вадика, посмотрел на ребят, сидевших на отшибе.- Одиннадцать, двенадцать... девятнадцать... двадцать один. Кто против? Пять. Воздержались - пять. Все! Сняли мы его! - почти ликующе воскликнул комиссар. Среди ребят пошло какое-то движение, кто-то довольно засмеялся.- Теперь предлагайте кандидатуры нового командира. Надо ведь, куда деваться!.. А "варяг" нам не нужен. Мы сами за все в ответе. Верно?
- Вовика! - крикнул, приподнявшись с пола, Игорек.- А что?
- Пиши себя, комиссар.- Автандил гневно посмотрел на Игорька.- У тебя вся власть будет. Единоначалие. Я - за!
- Юру! - предложил осторожно комиссар,- Юру. Он дело знает.
- Моню! - выкрикнул Вовик. Комиссар показал ему кулак.
- Не пучься! - предостерег его Вовик.- Гляди, а то и у тебя носом кровь пойдет,- озабоченно сказал он. Ребята беззлобно засмеялись. Что-то изменилось в их настроении, это почувствовали и комиссар, и Автандил, и Вадик.
Препирались недолго. И командиром выбрали Юру. При голосовании воздержался только Витя - бывший завхоз.
- Ребята! - выйдя вперед, тонким голосом сказал покрасневший Юра.--Как насчет предложения директора? Примем?
- А что делать? - отозвался комиссар.- Кто пойдет в совхоз со стройки, давайте здесь и решим. Мы должны дом сдать! - крикнул он.- Должны. Понимаете? На шута тогда все это, если мы дом не сдадим!.. Загубим его ведь, дом-то!
- Я лично в рабство не пойду,- объявил Игорек.- Хоть отчисляйте меня. Понял, Серега? И вообще что за дела? Мы отряд - что можем, то и сделаем! А тут работорговля, мужики! Ну, чего молчите, народ-терпеливец? Громко скажите!
- Пойдешь,- спокойно сказал Юра.- Разомнешь белые косточки. Кто против того, чтобы Игорек пошел, говорите.
Только это он и произнес, но за этим все, и Игорек, почувствовали такую решимость, что, непривычные, даже слова не вымолвили. При полной тишине Юра осторожно назвал несколько фамилий.
- Машину завтра дадут? А шофера где взять? - Юра посмотрел на Вадика, сидевшего среди ребят.
- Послезавтра шофер будет,- громко, чтобы все слышали, ответил Вадик.
- Родишь, что ли, его? - спросил Игорек.- Ловкий ты парень, доктор! Ну, посмотрим!
- Слушай, Вадик,- задержал его комиссар.- Напиши протокол собрания. Так напиши, чтобы ясно все было, ну, чтобы гладко и четко.
Протокол Вадику дался легко - сухой и точный.
А потом он остался на стройке, проработал с ребятами до обеда, таская кирпичи. Парило; пот, сначала заливавший все лицо, высох, кожу стянуло. Через час спина у него одеревенела, а руки, руки отсутствовали...
Плетясь в лагерь, он вспомнил, что за весь сегодняшний день, с утра, с того мгновения, как, изловчившись, ему удалось погладить Олю по щеке, он больше о ней не вспомнил. Как будто чувствуя за собой невольную вину, он заторопился и едва не оторвался от ребят - в конце поля, там, где тропинка в лагерь изгибалась и стройку закрывала густая лесопосадка, отряд остановился, обернулся: это прощались с домом те, кто после обеда должен был идти в совхоз. Вадик пропустил вперед этих ребят - незаметного Толю, с которым он едва ли перекинулся двумя десятками слов, неразлучных братьев Сударушкиных, еще не потерявших простодушное выражение лиц под соломенными спутанными волосами, Игорька, на ходу резанувшего его взглядом.
- Знаешь? - спросила Оля в столовой, наклоняясь над ним. Он кивнул.- Вот я удивилась - никогда таким он не был.
- Был, Оль, всегда был. Для тех, кого не считал личным другом. Костолом.- Вадик ел, не замечая, что ест, так же, как и все ребята,- раньше это его удивляло.
Оля села с ним за общим столом, плечом толкнув поспешно отодвинувшегося комиссара, и смело, любовно заглянула ему в лицо. "Ешь, работничек! - шепнула она,- Наломался?"
- Комиссар, я поеду домой за правами на вождение,- не отрываясь от макарон, негромко сказал Вадик.- Буду у вас шофером. Попробую, не возражаешь?
Сережа отложил вилку и подумал.
- Давай! - согласился он через минуту и позже- Вадик заметил - все косился на него: приглядывался? всматривался? А Оля погладила Вадика по голове, впервые при всех.
Когда, переодетый, он вышел из медпункта, она уже ждала его. Белый отложной воротничок, темная юбка, едва прикрывающая загорелые колени, а над воротничком ее свежее лицо с зелеными пристальными глазами, отчего-то сейчас потемневшими.
- Я с тобой до города. Надо протокол собрания да копии нарядов в штаб передать,- сказала она ему уже на дороге через поле. Он устало тащился, а Оля все убегала вперед. Что-то неуверенное он увидел в том, как она оглянулась на него. Поймал ее за руку. Она сильно покраснела, вырвалась.
Они пошли по шоссе, и Вадик, услышав сзади нарастающий гул, всякий раз махал своим мандатом, наконец, их посадили в самосвал, и все полтора часа дороги до города они промолчали.
- Провожу тебя,- сказала Оля.- На город хоть погляжу.
На площади у железнодорожной кассы, оставшись вдруг одни, без привычного постоянного ощущения присутствия ребят и их взглядов, в массе снующих в дверях магазинов озабоченных людей, они на какое-то время растерялись и все еще молчали. В киоске Вадик купил газеты и номер "Крокодила", дал его Оле, и она взяла журнал и стала перелистывать его, поглядывая поверх страниц на Вадика.
- Не хочу, чтобы ты домой ехал,- вдруг произнесла она жалобно.- Опять какой-то чужой возвратишься. Не хочу!
У нее было встревоженное лицо. В Вадике что-то перевернулось.
- Нет, прежний.- Она затрясла головой.- Да. Тогда... Два до Белорусского,- попросил он равнодушную кассиршу.- Оля схватила его за руку.- Два, два!
- Хорошо вас слышу, молодой человек,- два билета! - вдруг по громкоговорителю объявила кассирша, и все, стоявшие на платформе, обернулись. Вадик взял Олю за покорную руку, повел по мостику, накупил в киосках чепуховой еды и, когда подошла совершенно пустая электричка, поспешно ринулся в открывшиеся двери, занял места у окна. Он видел, что Оле тревожно, что она мечется между тем, чтобы встать и уйти, или остаться, что одинаково трудно ей сделать и то и другое, и он помог ей - весело и беззаботно стал нести какую-то чушь про железную дорогу, про опаздывающие поезда, забытые вещи, хотя и ему было отчего-то тревожно. Уже в дороге он понял, что это страх, что ему страшно расстаться с ней даже на день, а почему страшно, он не знал.
- Давай закусим?-предложил Вадик. На отглаженном носовом платке, неизвестно откуда выуженном, она разложила бублики и начавшее таять мороженое, открыла бутылку молока. Поев, Вадик вышел покурить и через стеклянную дверь осторожно наблюдал за Олей. Она долго сидела задумавшись, что-то озабоченно подсчитывая или перечисляя,- губы и брови у нее чуть шевелились, но когда их соседка по лавочке, с самого начала часто двигавшая ногами пустую корзину, засунутую под лавку, сделала попытку рассесться посвободней, Оля сразу же повернулась к ней и что-то твердо сказала. Толстая соседка, выкатив грудь, ответила, и чуть было не случилась перепалка. Вадик торопливо выбросил сигарету и поспешил в салон.
- Тебя хахалем назвали,- шепнула ему в ухо Оля. Он улыбнулся.- Я к тебе в дом не пойду... В таком виде...
- Пойдешь! Вид что надо.
- Обрадует это твоих?
- А дома, наверно, только мама.
- Тем более.
- Дуреха! Знаешь, какая у меня мама умница! - восторженно сказал Вадик. Оля усмехнулась.
С полдороги начался дождь. И в Москве вышли на мокрый, будто засаленный, асфальт; их оглушил гул, грохот. На площади Вадик неразборчиво купил цветы. (И не заметил, как вздрогнула Оля, принимая их в руки.)
- Как маму зовут? - чужим голосом спросила она его в метро.
- Наталья Владимировна. Да не трусь ты!
- Глупый ты, Вадик,- вздохнула Оля.
- Ты ей очень понравишься! - оглядывая Олю, сказал Вадик. Он ехал домой, Оля была рядом, а дома ждали уют и ласка.- Ты у меня красавица! - шепнул он ей.- Самая красивая!
- Вадик, перестань! - взмолилась Оля всерьез и вцепилась в него - вагон качнуло на повороте, завизжали колеса, и они влетели на станцию.
Во дворе, на лавочке у подъезда, бдительных и любопытных старушек, знавших Вадика с пеленок, не было, и то, что смущало его и было неизвестно Оле, обошло их. Дома тоже никого не оказалось.
- Разувайся! - приказал Вадик.- Вот тапки. И не держись ты, как на экзаменах! Экзамена не будет.- Он поцеловал ее в подставленную щеку.- Будет зачет-автомат.
Он включил телевизор, усадил Олю в кресло, в котором она напряженно застыла, оборачиваясь каждый раз, когда он проходил мимо. Уже свистел чайник, и Вадик на кухне собирал на стол, когда раздались звонок во входную дверь и одновременно щелчок замка. Мама внесла сумку с продуктами.
- Ты давно? - Мама внимательно разглядывала его. Вид у нее был усталый, но глаза уже оживали.- Надолго? Я уж извелась в одиночестве.
- До утра, мамочка. А это Оля.- Он повернулся к двери в комнату, из которой вышла Оля.
Мама, мельком улыбнувшись и подмигнув Вадику, протянула Оле руку,
- Очень красивая Оля! - сказала она.- Вы голодные, ребятки! Сейчас, я быстро.- Мама заторопилась на кухню.- Идите сюда ко мне оба,- позвала она их.- Я на вас погляжу.
- Опять важные дела? Тебе пора в отпуск, мам! - сидя на табуретке на Машкином месте, разглагольствовал Вадик.
- Не время - из экспедиций образцы идут потоком,- объяснила мама.- А вы, ребята, почему такие надутые? И тихие?
- Мы от дома отвыкли. Вот и смущаемся.- Вадик обернулся к Оле.
- А смущаться не надо. Вот мы с Олей салат сделаем и поймем друг друга...- Мама улыбалась.
Дождавшись, когда Оля первый раз раскроет рот ("Чем заправить салат?"), Вадик вышел из кухни и, подавляя желание повертеться около двери, послушать, о чем там идет разговор, упорно сидел в комнате, до тех пор, пока Оля не позвала его к столу.
- Давайте немножко выпьем, ребята?- предложила мама. Она оглядела их и достала из холодильника бутылку недопитого коньяка.- Повод есть и, главное, необходимость. С этими переменами погоды у меня давление так и скачет. А мой сын, великий детский врач, прописывает мне коньяк, тридцать капель, да, Вадя?-Мамочка, она рассказывала это для Оли, добро улыбаясь ей, заботливо накладывая на тарелку еду.
- Посуду мою я! - сказал Вадик, расплываясь от блаженства.
- О-о-о! - протянула мама.- Боже мой, какой прогресс! Результат воспитания трудом? Олечка, а в лагере у него такие побуждения бывают?
- Нет! - засмеялась Оля. От коньяка она раскраснелась, похорошела.- В лагере он на кухню не заглядывает.- Она тоже улыбалась Вадику. Они решили подтрунивать над ним, догадался Вадик.
- Ты у меня домашний ребенок, да? Ну, а теперь, ребята, вы меня извините, я пойду лягу. Мне завтра в пять вставать.
- Нам тоже,- быстро отозвалась Оля.- Наша электричка в шесть десять.
- Спокойной ночи! - сказала мама, целуя Вадика. - Я вам у меня в комнате постелю, Олечка.
- Спокойной ночи! Спасибо! - в один голос пожелали они маме.
Когда мама легла, закрыв дверь, Вадик положил голову на стол и стал смотреть на Олю. А она - на него.
- Ну, как? Нормально?
Она кивнула, серьезно и внимательно глядя на него.